– Грибной хорошо с перловкой, – говорит Рая, – а у тебя рис.
– У меня нет перловки, – объясняет Тамара.
– Тут рядом в магазинчике очень хорошая перловка. А в центре на базаре бабки сухие грибы продают. Буквально даром. Грибы – супер. Белые, чистые… Может, сходишь?
Входит музыкант Дима.
– Привет, – здоровается он. Заговорщически переглядывается с Раей.
– И еще там бабки продают шерстяные носочки. Чистая шерсть. Купи мне две пары.
Тамара понимающе смотрит на Раю. Она понимает, но не одобряет эту сладкую парочку. Демонстративно выключает суп и выходит из номера.
Рая и Дима не верят своей удаче. Как мало надо человеку для счастья: свободное помещение плюс страсть.
Молодые приступают к делу, но Тамара неожиданно возвращается в номер. Подходит к плитке, включает свой суп.
Рая вопросительно смотрит на подругу.
– Грибы кончились, – сухо говорит Тамара.
– А носки?
– Носки в среду привезут, – врет Тамара.
Дима растерянно смотрит на Раю. Рая разводит руки в стороны.
Ничего не поделаешь. Такова се ля ви.
Лестничная площадка многоквартирного блочного дома.
Николай звонит в дверь.
– Кто там? – спрашивает женский голос.
– Мне нужна Галина Митрофанова.
– А вы кто?
– Вы меня не знаете.
– Незнакомым не открываю.
– Да не убью же я вас.
– Откуда я знаю?
– Я вам посылку принес.
– Мне?
– А может, и не вам.
– Положите под дверь. Вы уйдете, я возьму.
– А если это чужая посылка?
– Тогда зачем вы мне ее принесли? Вы что-то темните, голубчик.
Николаю надоел этот диалог. Он повернулся и пошел вниз по лестнице.
Раздался скрип открываемых замков. Дверь раскрылась.
В проеме двери нарисовалась тетка, широкая как танк, с мелкими глазами.
– Подождите! – крикнула она.
Николай вернулся.
– Вы из ОБХС? – спросила тетка.
– Нет. Я артист. Николай Озерников.
– Документы, – потребовала тетка.
Николай достал паспорт. Тетка тщательно изучила. Потом разрешила:
– Проходите.
Николай прошел в комнату. Обомлел. Вокруг – буквально сокровища Али-Бабы: ковры, хрусталь, импортная техника и вдобавок огромная собака с розовой пастью. Она показала Николаю клыки.
– Сиди! – велела хозяйка.
Николай сел.
– Я не вам. Я ему. – Хозяйка указала на собаку. – Характер непредсказуемый. Может спокойно сидеть, а потом – раз, и ногу откусит, как крокодил.
Николай сунул ноги под стул.
– Вам ковер? – уточнила хозяйка.
– Нет. Спасибо.
– Почему не хочешь?
– У меня есть.
– Будут два.
– Не надо. Ковры пыль собирают, а я легкие берегу.
– А зачем пришел?
– Вам передали посылку.
– Кто передал?
– Ваш муж из Москвы.
– Мой муж в больнице.
– Тогда я пойду. Извините.
Николай попытался встать, но собака подошла к двери и легла.
– Без меня не выйдешь. Другие собаки лают как дуры, а моя – молча. Умный зверь. Это волкопес. Скрещенная с волком. Редкая порода.
Николай с опаской глядит на зверя.
– У меня подругу вот сейчас посадили ни за что. Тоже подослали артиста вроде тебя. Она и поверила. А у нее двое детей дома без присмотра. Их должны в детский дом определить. А детский дом для детей – это что тюрьма для взрослых. Андропов шороху навел, делать ему нечего, царствие ему небесное. А за что они нас преследуют? За то, что мы государству помогаем? Почему человек не может за свои деньги спокойно купить себе ковер? Потому что система распределения. Распределяют: кому дать ковер, а кому – нет. А сами воруют все подряд. У меня сын – золотые мозги, а рядом с ним работает тупня. А получают одинаково. Какой смысл моему сыну стараться?
– Тупня – это фамилия? – спросил Николай.
– Тупня – это качество. Тупой и ленивый. А получается – все под одну гребенку: и умный и дурак. И называется это «развитой социализм». Кто его придумал?
Николай молчит.
– Думаешь, я поверила, что ты артист?
– Артист.
– Известный?
– Известный.
– А Пугачеву знаешь?
– Знаю.
– А муж у нее кто?
– Не помню, мужик какой-то.
– А моему мужу завтра операцию делать должны. У него непроходимость. Хирург Савкин. Я ему видеомагнитофон подарила, думаю, он постарается.
– Конечно, постарается, – согласился Николай, с опаской глядя на собаку.
– Слушай, позвони ему.
– Кому?
– Савкину. Скажи, что ты наш друг. Он тогда испугается.
– Чего испугается?
– Того, что ему жопу надерут за моего мужа.
Тетка берет телефон, набирает номер. Сует трубку Николаю.
– Здравствуйте, – растерянно здоровается Николай.
– Кто это? – спрашивает Савкин.
– Это артист Николай Озерников. Я на гастролях в вашем городе.
– И чего?
– Я хотел бы пригласить вас сегодня вечером на концерт.
– На хер мне ваш концерт? У меня завтра две плановые операции. Все?
– Нет. Я хотел узнать насчет больного…
– Митрофанова, – подсказывает хозяйка.
– Митрофанова, – повторяет Николай.
– Так я и знал. Это вас его жена подослала? Она нас уже затрахала: подсылает генералов, космонавтов, теперь артистов. Скоро короля Иордании заставит звонить. Мало нам ее мужа… Знаете, что такое устранять непроходимость? Говна нанюхаешься до обморока. Я сделаю операцию так, как я умею, не хуже и не лучше.
Савкин бросил трубку. Затикали гудки. Николай отдал трубку хозяйке.
– Что он сказал?
– Сказал, что все будет хорошо. Операция не сложная… Очень грубый человек.
– Хирурги, они все грубые, мясники.
Помолчали.
– Знаете, я недоверчивая, – поделилась тетка. – Я сама обманываю. Специфика работы. Поэтому я думаю, что и другие обманывают. Думаешь, я поверила, что ты артист?
– Артист. Певец.
– Тогда спой.
Хозяйка выходит из комнаты и возвращается с гитарой. Протягивает.
– Настроения нет, – отказывается Николай.
– А ты без настроения.
– Спойте лучше вы, – предлагает Николай.
Хозяйка берет гитару и начинает петь, неожиданно хорошо. Собака поднимает морду и воет.
Хозяйка перестает петь. Плачет.
– Все можно поправить, – сочувствует Николай. – И муж выйдет из больницы, и подруга отсидит и вернется, и сын уедет в Америку. У них там для умных – Силиконовая долина.
– Хочешь, видак подарю? – предложила хозяйка.
– Не надо. У меня есть.
– Скажи честно, зачем приходил?
– Я перепутал.
– Вот. Зайдет хороший человек, только если перепутает. Заходи еще.
– Не обещаю.
– Противно живу, – поделилась хозяйка.
– Приберитесь, – посоветовал Николай.
– Стимула нет.
– А вы без стимула. Это же не комната. Это склад.
– Может, мебель переставим?
– Уберите собаку, – просит Николай.
– Она не помешает. Она реагирует на мою интонацию. Пес – как компьютер.
– А как его зовут?
– Бобик.
– Ничего себе Бобик, таких собак зовут Рекс или Ральф.
– Вот этот холодильник давай подвинем в угол, – предлагает хозяйка. – Это японский. «Шарп».
Николай подошел к высокому пеналу в картонной упаковке. Стал его толкать. На холодильнике раскачивается чугунный бюст орла. Хозяйка испуганно вскрикивает, но поздно. Орел падает на голову Николая всей своей чугунной тяжестью. Бобик реагирует на голос хозяйки, вскакивает со своего места и как снаряд летит на гостя.
Николай успевает закрыть лицо. Крики, свалка, лай. Соседи сверху стучат по батарее.
Николай переходит площадь.
Одежда свисает с него лентами. Бровь рассечена. Люди оборачиваются вслед: что за чучело огородное?
Начинается проливной дождь. Николай мгновенно промокает.
Из гостиницы выскакивает Тамара с зонтом.
– Тебя что, собаки рвали? – пугается Тамара.
– Волк.
– А где ты его встретил, в зоопарке?
– У Галины Митрофановой.
– Какая еще Галина?
– Я ей посылку передавал.
– Я не понимаю, ты что – почтальон, посылки разносить?
– Когда я был маленький, я мечтал как раз о таких солдатиках. А мама не покупала, боялась, что я глаз выколю. А я так хотел… Больше я уже никогда и ничего так не хотел.
Номер Николая.
Рая роется в пакете с лекарствами. Звонит телефон. Рая снимает трубку:
– Девушка! Я же сказала: он в районе. Встречается с тружениками села. И перестаньте трезвонить. Я вас узнала. Да… Пожалуйста…
Николай лежит на кровати. Рая подходит с пузырьком и ватой. Обрабатывает рану. Звонит телефон. Рая снимает трубку:
– Девушка, вы стоите гораздо большего, чем путаться под ногами чужой жизни, как драная кошка. Пожалуйста, не стоит благодарности.
– Очень грубо, – замечает Николай.
– Для ее же пользы.
– А может, это моя мечта звонит.
– Мечта не навязывается, – замечает Тамара.
Входит молодой музыкант Дима.
– Можно попросить кипятильник? – спрашивает Дима. Видит Николая с пластырем на лбу. – Это как понимать? – удивляется Дима.
– Так. Все вон! – распоряжается Тамара.
Дима и Рая выходят.
– Ну почему вон? – огорчается Николай. – Не уходите. Не надо меня оставлять.
– Тебе надо побыть одному. Успокоиться. Ты пережил схватку с хищным зверем. Тебе волк мог шею перекусить.
– Ну и что? Это же моя шея.
– Ошибаешься. Это наша шея.
Тамара укрывает Николая одеялом. Подтыкает дырочки. Садится возле Озерникова. Смотрит на него. Николай закрывает глаза.
Барабанная дробь. Под барабан маршируют оловянные солдатики. Они идут слаженно и красиво. Барабаны стучат, набирая силу.
– Коля! Вставай! Машина внизу. Через двадцать минут концерт.
– Я не могу.
– Почему?
– Умираю.
– Выступишь, а потом умирай сколько хочешь. Все билеты проданы. Нельзя отменить.
Тамара прислоняется своей щекой к лицу Озерникова.
– У него действительно жар, – пугается она. – Простудился под дождем.
– Ситуация безвыходная. Коля, вставай! – приказывает Рая.
– Я болен. Я упаду на сцене.
– Песня поднимет. Песня вылечит.
– Я не могу, – стонет Николай. – А если бы я действительно умер?
Зал аплодирует.
Николай стоит в кулисах с цветком в петлице. Рая сует ему под нос ватку с нашатырем. Николай мотает головой. Потом концентрируется. Энергично выходит на сцену.
Зал восторженно аплодирует.
Группа музыкантов играет вступление.
Николай начинает петь ритмичную песню, пританцовывает. Заводится сам и заводит зал. В зале тоже начинают двигаться – сидя и стоя. Молодые ребята и девушки танцуют перед сценой. Некуда девать энергию. Буквально праздник. От болезни Николая не осталось и следа.
Рая в кулисах не может удержаться и тоже красиво движется, поводя руками и бедрами.
– Ну вот, я же говорила! – замечает Рая.
– Это потому, что у него талант сильнее, чем плоть. Этим отличается художник от остальных, – объясняет Тамара.
– Тома, Тома, все это слова, слова… Слов много знаешь. Так и будешь всю жизнь разговаривать.
– Буду.
– А жить когда?
– А я живу. «И душа моя, как парус, вся наполнена тобой»…
– Он всем нужен, – замечает Рая. – Такого попробуй ухвати. А если даже ухватишь – попробуй удержи. Хороша Маша, да не наша. Вот у меня муж – инженер, на фабрике работает. Никто его не знает. Никто в дом не звонит. Никому он не нужен. Мой. И все. А я – его. Скучно, конечно. Но за покой надо платить.
– Нет. Лучше горькое счастье, чем серая, унылая жизнь, – возражает Тамара.
Аплодисменты. Восторженные поклонницы бегут с букетами. Бросают их на сцену.
Николай с коробкой стоит на лестничной клетке. Звонит.
Дверь мгновенно распахивается. В дверях – молодой краснорожий мужик. Враждебно смотрит на Николая.
– Пришел? – уточняет мужик.
Николай растерянно молчит.
– Чего молчишь? Язык в жопу утянуло?
– Ну, пришел, – соглашается Николай.
– Что хочешь?
– Галину Митрофанову.
Мужик выкидывает кулак, бьет Николая в нос.
– А вот это не хочешь?
Николай закрывает лицо. Сквозь пальцы течет кровь.
Выскакивает Галина – женщина с формами, бюст примерно девятого размера. Глубокое декольте демонстрирует все это богатство. Большие глаза, ямочки на щеках – само очарование.
Она смотрит на Николая.
– Это же Озерников, – узнает Галина. – У него гастроли в Доме культуры.
– А ты откуда знаешь? – подозрительно спрашивает мужик.
– Его все знают.
Мужик в ярости толкает Николая. Тот падает на лестничный кафель.
– Что ты делаешь? – пугается Галина. – Ты его искалечишь. Тебя посадят.
– Очень хорошо. Пусть будет суд. На суде я скажу: я бросил все – свой город, своих друзей, родителей, хорошую работу, приехал в эту дыру. Ради кого? Ради тебя. А чем ты меня отблагодарила? Прелюбодеянием!
– Каким деянием, Ваня?
– А таким. Как только я ухожу в рейс, к тебе мужики ходят. А вот сегодня я решил проверить: сказать тебе, что уезжаю в рейс, а сам остался дома. Хотел посмотреть, кто к тебе явится. Вот. Явился. Артист, не хухры-мухры.
Галина помогла Николаю подняться.
– Ты зачем пришел? – надвинулся мужик.
– Посылку принес.
– Какую еще посылку?
– Муж передал. В Москве.
– Я – муж. И я не в Москве. Так что не получилось. Придумай что-нибудь получше.
Он занес кулак, но Николай перехватил руку. Начинается драка. Николай ловким приемом повалил мужика и наступил на него ногой, как победитель.
– Ты, козел! Если тебе жена изменяет, подумай, что в тебе не так, – посоветовал Николай.
– Кто изменяет? – возмутилась Галина. – Кто козел? Сами вы козел! Если вы думаете, что вы артист, а Ваня простой дальнобойщик, то вам все можно?
– А кто первый начал?
– Вы сами пришли и сами хулиганите в чужом доме.
Озерников плюет в пол, поворачивается и уходит.
– А где посылка? – орет вслед Галина.
Николай идет не оборачиваясь.
– Врет он все, – мрачно говорит Иван, поднимаясь. – И ты все врешь!
Хватает жену за волосы и тащит в дом. Слышен женский крик.
Николай идет по коридору гостиницы, злой как черт.
Номер открыт. Николай входит в номер, бросает в кресло все, что в руках, и устремляется в туалет. Но… В туалете Тамара ставит цветы в сливной бачок, как в вазу. Ванна наполнена водой, в ней плавают розы. Таким образом Тамара сохраняет цветы от увядания.
– Могу я хоть раз в жизни остаться один? – орет Николай. – Могу я поссать, в конце концов, или это тоже нельзя?
Тамара выскакивает из туалета. Слышит, как Николай запирается. Слышит звук слива.
Николай выходит. Ему легче.
– Я все поняла, – сухо говорит Тамара. – Это наши последние гастроли. Я ухожу к Сикорскому. Он меня оторвет с руками и ногами.
– Делай что хочешь, – говорит Николай. – Мне все надоело. Могу я хоть раз в жизни позволить себе не петь, когда я не хочу, не улыбаться, не разговаривать?.. Мне уже умереть спокойно не дадут.
– Умирайте на здоровье.
Тамара уходит.
Сцена. Николай поет красивое танго. Зал внемлет.
В кулисах Рая и Тамара. Рая капает в рюмочку корвалол.
– Просто у него было плохое настроение, – объясняет Рая.
– Просто я выпала в кристалл.
– Не поняла.
– Когда в чай кладешь очень много сахара, десять ложек например, раствор перенасыщен, сахар выпадает в кристалл.
– Да. Десять ложек – это много, – соглашается Рая.
Озерников поет. На нем черные очки, скрывающие синяки под глазами. Когда бьют в нос, то синяки почему-то образуются под глазами и потом долго меняют цвет.
– А я знаю, что надо делать, – говорит Рая. – Ты ему роди.
– Как?
– Как все.
– А если он не хочет…
– Сначала все не хотят, а потом все рады.
Николай поет.
Тамара думает.
– У тебя будет собственный маленький Коля Озерников. И ни с кем не надо делиться. Никто его не отберет.
Тамара смотрит на Раю, будто видит впервые.
– Да-да, – подтверждает Рая свою мысль. – Хоть какой-то результат останется от твоей любви. Плюс алименты, пожизненная пенсия. Потом хочешь – работай, не хочешь – не работай.
Аплодисменты в зале.
Ресторан.
Группа Озерникова ужинает. Маленький оркестр играет свою скромную программу.
Рая танцует с Димой. Она старше его, но смотрятся гармонично.
Тамара и Озерников сидят в разных концах стола. Озерников встает со своего места. Садится рядом с Тамарой.
– Извини. – Он целует ее руку.
Тамара не реагирует.
– Ну, проси что хочешь. Любой предмет роскоши: меха и бриллианты.
– Предмет роскоши – это любовь.
– Понимаешь… Ее ведь надо потом куда-то девать, эту любовь. Жениться. Или расставаться. А я не хочу с тобой расставаться. Не хочу тебя терять. Я без тебя пропаду. Ты мне нравишься, Тамара, но я не хочу ничего осложнять. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной – чистая и прозрачная, как капля росы на траве.
– Я хочу от тебя ребенка.
У Николая глаза становятся как колеса.
– У меня не будет к тебе никаких претензий, – клянется Тамара. – Ты сам по себе, ребенок сам по себе. Я обещаю!
– Тамара! Это очень тяжело, когда ты сам по себе, а твой ребенок сам по себе. Это трагедия, Тамара. Для тебя, для меня и для ребенка. Ты просто этого не знаешь.
Тамара поднимается и выходит из-за стола.
Тамара и Рая в туалете ресторана.
Тамара моет лицо, смывает слезы.
Рая красит ресницы. Смотрит на себя с одобрением.
– Сколько мне можно дать лет? – спрашивает Рая.
– От двадцати до сорока, – отвечает Тамара.
– Я здесь растолстела килограмма на три, – сокрушается Рая. – Жрем бутерброды, наедаемся на ночь.
Тамара молчит с потерянным лицом.
– Опять? – упрекнула Рая. – Смотри на жизнь проще. Еще какие-нибудь десять лет – и мы постареем, а в старости все равно.
– Я всегда буду его любить. Всю жизнь и потом.
– Ложная цель, – заключает Рая.
– Пусть. Лучше иметь ложную цель, чем не иметь никакой.
– Ты как коммунисты. Шестьдесят семь лет строят, выстроить не могут. «Сделать хотел грозу, а получил козу, розовую козу с желтою полосой». Вот и ты получишь козу.