Вот и все. Приехали. Как бы типа того.
Дядя Федор сдвинул ушанку на лоб, поскреб в раздумье затылок.
– Однако убираться отсюда надо. Как бы нас не засекли.
– Постоим еще, – предложил Алешка. – Вот под этим дубом. Он симпатичный.
Симпатичный дуб оказался кленом. Но дело не в этом. А в том, что из-под этого клена мы заметили еще одну новенькую длинную машину, которая бесследно исчезла за воротами со звездой с серпом и молотом. А что дальше-то?
– Надо достопримечательности города осмотреть, – неожиданно заявил Алешка.
Логично. Раз уж мы сюда приехали. Однако у Алешки были совсем другие соображения. И дядя Федор его сразу понял.
– На базар схожу, – предложил он. – На базаре больше всего информации.
– А мы по городу походим, – сказал Алешка.
Мы оставили машину под кленовым дубом... или дубовым кленом и пошли собирать информацию. По зернышку. Дядя Федор так и сказал: «Курочка по зернышку клюет, а потом яичко несет».
– Не простое, а золотое, – добавил Алешка.
Городок, и правда, был очень приятный. Сонный такой. Будто дремал под развесистыми липтонами... то есть липами. В нем почти не было новых зданий, все старенькие и старинные. Но раз уж здесь проводился конкурс на звание «Мисс Лопушанск», значит, городок не отставал от общественной жизни всей страны. Только вот где этот конкурс проходил, не на базаре же.
Вскоре мы разделились: дядя Федор пошел на базар, а мы с Алешкой – в центр года. Здесь Лопушанск был больше похож на город, чем на деревню. В самой его середке, на площади, мощенной булыжником, над двухэтажным зданием развевался российский флаг – это понятно, городская администрация. Напротив – еще одно двухэтажное здание, на фронтоне которого красовались две театральные маски. Здесь, наверное, и проходят всякие шоу.
А вот на другом конце площади – маленький сюрприз: вполне современное здание с вывеской во всю стену: «Альянс – автосалон». Перед салоном на бетонной подставке красовалась машина, обвешанная искусственными гирляндами цветов.
– Здрасьте, – сказал Алешка, – давно не виделись.
– Только вас нам и не хватало, – добавил я.
Алешка взглянул на меня и похвалил:
– А ты, оказывается, умный, Дим.
– А ты что думал? – насторожился я.
– А я ничего не думал, – увильнул Алешка. – Заглянем, Дим, в салон, выберем себе по иномарочке? По доступной цене.
Почему бы и нет? Тем более что нас туда все равно не пустят. На состоятельных покупателей мы не очень похожи.
Но я ошибся. Когда мы подошли ко входу в салон, охранник, правда, сперва заступил нам дорогу. Он был вежливый.
– Вы не ошиблись, молодые люди?
– Привет от Валерьяныча, – небрежно бросил Алешка.
Если бы он передал привет от президента, охранник, наверное, изумился бы меньше. Он даже вздрогнул немного.
– Он что, здесь?
– Нет, это мы здесь.
– А вы...
– Племянники.
Безошибочно объяснил. У человека может не быть своих детей, а племянники всегда найдутся. Тем более что Алешка не уточнял: чьи мы племянники. Валерьяныча или президента.
– Он нам разрешил ваши машины посмотреть.
Охранник шагнул в сторону.
– Прошу! Только постарайтесь руками не трогать.
– Постараемся. – И нахально соврал: – А вообще-то, у нас руки чистые.
В салоне было как в салоне. Только поменьше стояло машин, штук пять или шесть. Возле каждой машины – столбик с табличкой. Какая марка, какая страна и сколько стоит.
Цены были доступные. Не нам, конечно. Но гораздо ниже, чем в Москве.
Алешка, как состоятельный покупатель, внимательно осмотрел каждую машину. Очень придирчиво. И неторопливо, не обращая внимания на «менджера», который ходил за ним по пятам. Он, наверное, боялся, что Алешка оттолкнет его, сядет за руль и, выбив стекла витрины, угонит дорогую машину в неведомую даль.
Что ж, каждый судит по себе.
Машины были новенькие. Но что-то мы все-таки замечали: легкая царапинка в незаметном месте, мелкие камешки в щелках протектора, а в одном месте, на ветровом стекле, – чуть заметный липкий след. Наверное, бывший владелец успел налепить какую-нибудь картинку.
«Менджер» стал терять терпение.
– Ну что, выбрали? – спросил он с усмешкой. – Будем оформлять? А то у нас скоро обеденный перерыв.
– Мы лучше в Москве купим, – вздохнул Алешка. – Какие-то они у вас несвежие.
«Менджер» вспылил:
– Это не помидоры! И не рыба!
Но тут он поймал какой-то знак, который ему сделал от двери охранник, и взял себя в руки.
– Ваше право, ваш выбор. Но все машины – прямо с конвейера страны-производителя.
Ага, прямо! Даже мне известно, что такие машины с конвейера своим ходом не идут, особенно по грунтовке, а доставляются к месту продажи на трейлерах.
– Спасибо, – сказал я. – Вы очень любезны.
– Мы скажем об этом Валерьянычу, – пообещал Алешка.
Когда мы отошли от салона на приличное расстояние, я обернулся. Охранник и «менджер» стояли у входа, смотрели нам вслед, а один из них что-то быстро бормотал в мобильник.
Да, наследили мы все-таки...
Дядя Федор был уже в машине. Он накрыл на заднем сиденье стол. Не зря по рынку шлялся. На чистой фанерке красовались нарезанные огурцы с помидорами, бутерброды с колбасой и сыром, пирожки с начинкой и две бутылки с водой.
– Прошу откушать, – сказал он. – Всего делов-то.
– Да, – подхватил Алешка. – У нас обеденный перерыв.
– Давно пора, – сказал я, почувствовав, что очень проголодался.
Алешка живо набил рот всем подряд, схватил стаканчик с водой, не забыв оттопырить мизинчик по местному обычаю, и стал расспрашивать дядю Федора.
– Погодь, – сказал тот. – Не след два разных дела путать. Заправься сперва. Отощал, поди.
– Поди, отощал, – пробубнил Алешка. И проводил взглядом еще одну иномарку, скользнувшую в ворота, как змейка в норку. Прямо конвейер у них.
– Дело такое, – сказал дядя Федор, когда мы заправились. – Тама в раньшее время была воинская часть секретного направления. Потом все это дело прикрыли. Секретов у нас теперя нет, денег тоже и воинские частя не требуются. А кусочек лакомый. И кто-то его схавал. Тама всякие здания остались и, главно дело, мастерские со всеми оборудованиями. Там не то что номера на машинах перебить, там можно из самолета транвай исделать. Это мне все одна бабка изложила. Она не темная, она в этой части машинисткой служила.
Дядя Федор помолчал, смахнул с фанерки в ладонь крошки, отправил их в рот и спросил:
– Что будем делать? Бате вашему сообчим?
– Сообчим, – кивнул Алешка. – Но потом. Мы еще одну достопримечательность не осмотрели.
– Это какую же?
– Самую высокую. Чтоб с нее было видно.
Объяснил!
– Дядя Федор отдыхает, – распорядился наш командир, – а мы, Дим, идем искать высокую достопримечательность.
– А вона она, – показал дядя Федор. – Церква. С нее далеко видать.
– Нас туда не пустят.
– Пустят. Она брошенная. Тама одне голуби.
Глава XI "Все видно!"
До церкви мы добрались легко. Она была видна отовсюду. Ее, наверное, начали восстанавливать и реставрировать, но бросили это дело. Наверное, денег не хватило.
Купола и кресты на ней успели позолотить, а стены так и остались обветшавшими. Штукатурка вся обвалилась, из-под нее выступили уже не красные, а седые от старости кирпичи. Вокруг, среди громадных лопухов, валялись всякие обломки и прочий мусор. И даже могильные кресты и камни с буквами, которые прочесть уже было невозможно.
Мрачновато как-то.
– Тут, наверное, и гробы где-нибудь валяются, – шепотом сказал мне Алешка. – Не споткнись. И как они тут венчались?
Заботливый такой. Таскает меня по всяким развалинам, да еще и запугивает.
Мы сначала вошли в саму церковь. Внутри она была очень красивая, лучше сохранилась, чем снаружи. Все стены и потолок были расписаны всякими святыми с эпизодами из их святой жизни. Под куполом, на мощной ржавой цепи висело что-то вроде громадной люстры с медными чашечками для свечей. А вот иконы все, конечно, были украдены. Это мы умеем. Как говорит папа, чтобы построить, нужно много ума, а чтобы поломать, совсем ума не нужно.
Мы немного походили внутри, прислушиваясь к собственным гулким шагам, и снова выбрались наружу.
– Надо на колокольню лезть, – сказал Алешка.
– Кому надо?
– Нам с тобой.
– Мне не надо.
– Дим, оттуда все видно!
– Давай купим воздушный шар. С него еще больше видно.
Я отбрыкивался всякими неубедительными словами, но тем не менее, спотыкаясь об обломки, мы добрались до колокольни. Дверь в нее тоже была распахнута, вернее, ее вообще не было – один сводчатый проем. И лестницы наверх тоже не было. Вернее, она была, но без первого пролета. Его, наверное, специально сняли, чтобы такие, как мы, не лазили наверх, откуда все видно.
Я отбрыкивался всякими неубедительными словами, но тем не менее, спотыкаясь об обломки, мы добрались до колокольни. Дверь в нее тоже была распахнута, вернее, ее вообще не было – один сводчатый проем. И лестницы наверх тоже не было. Вернее, она была, но без первого пролета. Его, наверное, специально сняли, чтобы такие, как мы, не лазили наверх, откуда все видно.
Алешка не растерялся.
– Дим, я там железную кровать видел, тащи ее сюда.
– Ночевать здесь собрался?
– Вместо лестницы приставим.
Я вздохнул и пошел за железной кроватью, изуродованной так, будто на ней топтался бульдозер. Мы приставили кровать к стене.
– Маловато будет, – сказал Алешка. – Еще чего-нибудь тащи.
– Кроватей там больше нет. – Я разозлился: – Одни угловые диваны остались. Как у Мариши. И мобильники по ним гуляют.
Лешка тоже разозлился:
– Тащи что есть!
Я притащил две сплющенные консервные банки. Лешка взял одну, повертел ее в руках и чуть не запустил ее в мою голову. Я сдался.
Нашел ломаные носилки и две доски, сколоченные рейками вроде трапа. Соорудили мы из этого хлама подобие лестницы и добрались до второго пролета. Дальше дело проще пошло. Пролет за пролетом, старые ступеньки постукивают и покряхтывают, а над головой нарастает какой-то непонятный гул.
– Ветер гудит, – предположил Алешка. – Наверху, наверное, шторм.
Шторма наверху не было. Но когда мы вступили на последний пролет, над нами раздался страшный треск, непрекращающийся. Мы даже присели от неожиданности. Хорошо еще вниз не ссыпались. По старым ступеням.
Но треск оказался довольно безобидным – мы подняли в небо громадную стаю голубей. Они так и метались над верхушкой колокольни. Как белое курчавое облако. Из которого на нас сыпалось что-то вроде дождика. Но это были не перья. «Эксперименты», – сказал Алешка.
На верхней площадке колокольни не было никаких колоколов, только дубовые балки крест-накрест для них и сплошные перильца из витого ржавого железа, все покрытые, как и площадка, голубиными... следами.
А вид открылся чудесный. Неоглядные дали под синим небом. Отсюда был виден каждый дом, каждый дворик, все улицы в курчавых липах. Но пуще всего было видно бандитское гнездо. Теперь его не скрывал от нас сплошной бетонный забор.
За этим забором стояли в три ряда одноэтажные здания – прежние казармы, наверное. Между зданиями, тоже в ряд, сверкали боками и стеклами почти новенькие машины. Между ними, как муравьи, озабоченно сновали люди. Самые разные. Одни – в рабочих комбинезонах, другие – в строгих костюмах с галстуками. А третьи – в камуфляже с автоматами на плече и с пистолетами на поясе. Но самое главное – прямо напротив ворот стояло небольшое приземистое здание из серого бетона. Без окон и дверей. Только из одной щели угрожающе торчал ствол пулемета. Прямо ДОТ какой-то.
Нам стало неуютно. Вот куда мы ввязались! Это целая бандитская армия. Вооруженная до зубов. А у нас с Алешкой даже рогатки нет. Надо срочно сообщить папе. Пусть принимает меры. И я уже было открыл рот, чтобы сказать об этом Алешке, но призадумался.
И вот почему. Мы, конечно, со слов папы знали, как готовятся и проводятся такие операции по захвату крупных бандитских группировок. Это целое дело, да еще надо получить одобрение начальства. А за это время бандиты могут пронюхать о готовящейся операции, они ведь тоже информацию собирают. Ворвется на территорию наш бравый ОМОН, а там ничего нет – ни угнанных машин, ни оружия. Но может быть еще хуже. Может при захвате разгореться настоящий бой, и тогда неизбежны гибель улик и потери личного состава, как говорит папа. Что это такое – объяснять не надо.
Вот об этом я и сказал Алешке. Он подумал и согласился:
– Ты правильно, Дим, разобрался. Ты молодец. А я тогда что-нибудь придумаю.
Вот в этом я не сомневался.
– Во! – вдруг сказал Алешка. – Он уже здесь! Что-то тащит.
– Кто? Дядя Федор?
– Дядя Рябчик!
– Какой еще опять рябчик?
Алешка усмехнулся:
– Мой бывший друг.
Неужели тот самый?.. Впрочем, меня это не заинтересовало: на колокольне было хорошо. Вокруг красиво, и вольный ветер освежал наши буйные головы.
– Зря я краски не взял, – вдруг пожалел Алешка. – Пейзажик бы сделал.
Умел бы я рисовать, как Алешка, я бы тоже пейзажик сделал. «Вид с Лопушковой колокольни», например. Этот вид того стоил. Он очень красивый был. Лесочки кругом зеленели. Речушка блестела вдали под майским солнцем. Пригорки цветастые разбегались. А по ним кое-где задумчиво бродили пестрые коровы. В небе мелькали легкие ласточки и тяжелые вороны.
Алешка все-таки не вытерпел и достал из кармана (у него в карманах все есть, на все случаи жизни) клочок бумаги и огрызок карандаша. И начал что-то черкать. При этом он пыхтел так, будто не набросок делал, а живописное полотно создавал, размером три на четыре метра. Вроде красного круга...
До сих пор жалею, что не заглянул тогда в этот «набросок». Да мне и не хотелось. Я любовался окружным привольем.
Но спускаться с колокольни все же пришлось, пора настала. Вот только не получилось...
Когда мы оттоптали все сто ступенек, то с удивлением увидели, что нашей баррикады, то есть самодельной лестницы, нет. Она не исчезла совсем, нет. Все ее фрагменты – ржавая кровать, деревяшки и носилки – были в наличии, но в разрозненном виде. И не сама по себе она развалилась – землетрясений в округе за последние триста лет не наблюдалось. Кто-то специально ее разрушил.
Но зачем? Просто из вредности?
– Это менджер из салона приказал, – уверенно сказал Алешка. – Он хочет нас здесь задержать.
– Ему это надо?
– Он нас заподозрил. Он вызвал сюда Валерьяныча. Чтобы Валерьяныч нас опознал. И надавал по шее.
Если не хуже! Все это мне очень не понравилось. Нужно поскорее смываться. И перебираться поближе к папе. Был бы у нас мобильник...
– Дим, я придумал, – сказал Алешка. – Давай найдем какой-нибудь крючок с веревкой и на этот крючок поймаем кровать. Затащим ее сюда.
– И что?
– Как что? Нам надо на чем-то спать!
Как все просто!
– Я не буду здесь спать. Я буду спать дома.
– Давай тогда поорем погромче. Кто-нибудь услышит и спасет нас.
– Ори.
– А ты?
– Я не буду.
– Тебе стыдно? Ладно, тогда давай поднимемся наверх и будем размахивать твоей рубашкой. Кто-нибудь увидит и спасет нас.
– А давай твоей рубашкой махать?
– Не, моей не надо. Вдруг мы ее уроним. – Он задумался на секунду. Придумал: – У тебя зеркало есть?
– Я что тебе, Мариша? Во всех карманах зеркала таскать.
– Жаль. А то бы мы, знаешь, что бы сделали? Стали бы пускать солнечных зайчиков.
– Кому до них дело?
– Как кому? Водителям. Будем им светить прямо в глаза. Они разозлятся и спасут нас.
Только сначала по шее надают.
– Дим, ты спать хочешь?
– Здесь? Нет.
– А есть хочешь?
– Хочу.
– Тогда думай.
Мы уселись рядышком на ступеньке и стали думать.
Прыгать? Высоко. К тому же внизу обломки кирпичей, железяки.
– Я придумал, Дим, – сказал Алешка. – Когда мы отсюда выберемся, я этому менджеру в витрину кирпичом запущу. Вон тем, у кровати.
– Ты не об этом думаешь.
– Ерунда, Дим. Дядя Федор нас выручит. Он ведь знает, куда мы пошли. Подождет до двенадцати ночи и пойдет нас искать.
Не слабо! До двенадцати ночи.
– Тебе скучно, Дим? Тогда пошли наверх.
– Что я там не видел?
– Голубей погоняем, вниз поплюем.
Я подумал и согласился. Чего здесь сидеть? Там хоть можно окрестности обозревать.
Мы опять поднялись наверх. Я немного успокоился из-за того, что Алешка не паниковал и не унывал. Стоит себе, облокотившись на перила, и поплевывает вниз. Так и будет плевать до двенадцати ночи.
– Есть! – воскликнул Алешка. – Попал!
– Куда попал? – Я ничего не понял.
– В банку, Дим. Я там внизу выбрал консервную банку и тренируюсь. Попробуй, плюнь. Слабо? Вон дядя Федор идет. Эй! Мы здесь!
Дядя Федор поднял голову, помахал нам.
– Спускайтесь! Будем ехать. Пора, однако.
– Лучше вы к нам поднимитесь, – крикнул Алешка. – Здесь так здорово!
– Всего делов-то.
Мы скатились вниз. Дядя Федор вскоре появился в проеме двери.
– Ишь ты! – Он увидел нас и удивился. – Как же вы забрались?
– А вы догадайтесь.
– Всего делов-то! – Дядя Федор живо соорудил временную лестницу из кровати, двух досок и носилок.
И через минуту мы снова были наверху и опять обозревали окрестности.
Дядя Федор глянул на отстойник и поскреб макушку прямо поверх шапки.
– Крепость... Такую взять – много сил нужно. Опять же – потери могут быть.
Мы с Алешкой переглянулись. Значит, мы правильно рассудили.