Словом, все у него путем. Только вот один радиозавод как заноза в заднице. На волне приватизации вложил он в него часть своего теневого капитала год назад. Магнитофоны там выпускали, радиоприемники, телевизоры. Но эта техника отечественного производства российским потребителям оказалась не нужна. Им только импортную подавай. А ее из-за «бугра» валом прут. Словом, неконкурентоспособной оказалась продукция.
Он уже покупателя на завод начал подыскивать, когда ему дали наводку на одного изобретателя.
Какой-то энергетический стенд тот изобрел. Ляжет на него человек, полежит какое-то время и свеженьким как огурчик становится. Скорее всего, хреновина все это. Ну а вдруг изобретение века?.. Деньги у него есть, производственные мощности под это дело освободить не проблема – можно завод под большие прибыли настроить.
Сухой ехал в своем «БМВ» с длинноногой красоткой, когда в кармане запищала «сотка».
– Да-а? – рыкнул он.
– Это я, Сопох.
– Ну чо, перетер с «ботаником»?
– Только что ушел.
– И что скажешь?
– Похоже, я выслушал бред сумасшедшего.
– Думаешь, туфта все это?
– Скорее всего, да. Но всякое ведь может быть. Одно знаю точно, чудак этот на букву «м» большую цену за свое изобретение ломит.
– Сколько?
– Десять «зеленых» «лимонов».
– У него чо, крыша дымится?
– Его изобретение, если оно, конечно, не туфтовое, обещает крутые навары.
– А вдруг дело и в самом деле выгорит? У «ботаника» образец стенда есть?
– Говорит, что есть.
– Надо его хату вскрыть.
– Да без проблем.
– И образец забрать.
– Сделаем!
Следующий звонок достал его в баньке. Как раз из парилки вышел. Вместе с девочками.
– Ну что там на хате?
– Все нормально. Образец забрали, вывезли. Да еще там на компьютере у него какие-то записи. И с этим разобрались.
– Надо оформить патент на мое имя. Можно?
– Все будет путем.
– Значит, чудик нам уже совсем не нужен, лишний он.
– Под несчастный случай работать? – быстро сообразил Сопох.
– Да, желательно.
– Тогда считай, что дело сделано.
Сухой в этом не сомневался.
* * *Сергей переходил дорогу на зеленый свет. И не глядел по сторонам. А зачем? Ведь все машины стоят, ждут, когда зеленый свет для них загорится. Но одна ждать не хотела и на полном ходу пронеслась через перекресток на красный свет. Когда Сергей заметил ее, было уже поздно. Красная «семерка» с забрызганными грязью номерами шла прямо на него. Расстояние между ними – всего метров пять. И это расстояние стремительно сокращалось.
Сергей зажмурил глаза, и в этот момент сильный удар смял его тело, подбросил в воздух. Острая боль врезалась в сознание. Он закричал, но крик наружу не вырвался, голосовые связки были парализованы. А потом все исчезло, он больше не ощущал ужаса надвинувшегося на него кошмара. Он больше уже ничего не мог ощущать.
* * *Сергей не появлялся четыре дня, и Ксюша почувствовала беспокойство. В конце концов она не выдержала и отправилась к нему домой – она знала его адрес. Дверь в его квартиру была опечатана. Странное дело...
Ксюша не поленилась позвонить в соседнюю дверь. Показалось морщинистое лицо старушки.
– Здравствуйте. А вы не знаете, где Сергей? – спросила она.
– А вы, собственно, кто ему будете? – заумничала соседка.
– А разве это имеет какое-то значение?
– И все-таки...
– Я его близкий друг.
– Вот, значит, как. Близкий друг, а не знаете, что Сергея больше нет, – осуждающе покачала головой старушка.
– Как это нет? – похолодела Ксения.
– А вот так. Машина его сбила, насмерть.
– Машина? Насмерть? – ужаснулась она.
– Его уже и похоронили. Только тело не отсюда выносили. От родителей. Хороший был парнишка, – старушка достала платок и смахнула навернувшуюся слезу. – Всегда поздоровается, слова худого от него никогда не услышишь.
– Я знаю, он был очень хороший, – подтвердила Ксения.
– Он каждое утро в магазин ходил и мне покупки делал, – загоревала старушка еще сильней. – А вы, милая, не смогли бы в магазин сходить, пакет молока мне, старой, купить и батон хлеба? Мне ведь уже семьдесят пять, тяжело мне ходить.
– Да, конечно, я это сделаю, – пообещала Ксения.
– Я вам сейчас денег принесу, – обрадовалась старушка.
– Да нет, не надо, у меня есть.
Она отправилась в магазин, отоварила старушку. И пошла к себе.
На пакет молока и батон хлеба деньги у нее были. Но, похоже, на более основательные покупки средств уже не осталось. В наличии у нее около двух тысяч долларов. А на счету – уже ничего. Отец обычно подбрасывал ей деньги, да в этот раз не успел.
Но ничего, у нее оставалась надежда, что ей достанется хоть какая-то часть наследства.
Всерьез о наследстве она вспомнила только сейчас. Сразу после смерти отца об этом она и думать не могла. Потом нет-нет, но мысли о наследстве стали мелькать в ее сознании. И она отгоняла их прочь. Они казались ей кощунственными. Теперь она уже так не думала. Отца нет, но жизнь-то продолжается. Она человек и должна заботиться о своем будущем.
В тот день она весь вечер просидела в одиночестве за столиком в зале. Перед ней стояла бутылка мартини. И она пила, не задумываясь о том, что в одиночестве пьют только алкаши. Она поминала Сергея. Его гибель воспринимала как личную утрату.
На следующий день она отправилась к юристу, который заведовал имущественными делами отца. Карл Абрамович просто обязан знать о завещании отца.
Неладное Ксюша почувствовала, когда Карл Абрамович посмотрел на нее с глубоким сожалением.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала она, усаживаясь в кресло.
– Я понимаю, я все понимаю, – юрист сокрушенно вздохнул. – Вас, моя дорогая, конечно же, интересует вопрос о наследстве?
– Совершенно верно, – подтвердила она.
– Я вынужден вас огорчить. Ваш отец не оставил вам ничего, ровным счетом ничего.
Ксюше показалось, что весь мир перевернулся и навалился на нее своей тяжестью.
– Совсем ничего? – язык слушался ее с трудом.
– Согласно его завещанию все его имущество и финансовые средства как в России, так и за рубежом целиком и полностью переходят в собственность его жены, Марии Дмитриевны Архиповой. Уже известна точная сумма, которая лежит у него на счетах за границей. Впрочем, вам это лучше не знать.
– Почему?
– Потому что это очень большие деньги. Петр Антонович никогда не афишировал размер своего состояния, но после его смерти тайное стало явным.
– И каким же состоянием он обладал?
– Я вам скажу. Только учтите, информация эта строго конфиденциальная и разглашению не подлежит. Но вам я сделаю исключение, как его дочери и человеку, которого глубоко уважаю... На его заграничных счетах в общей сложности около ста миллионов долларов.
Сто миллионов долларов?!. И от этих сумасшедших денег ей досталась только фига? Ксюше стало обидно. В носу зачесалось, к глазам подступили слезы. «Эх, отец, отец...»
– Потом его предприятие в России, – продолжал Карл Абрамович. – В развитие своего дела он инвестировал сумму, равную шестидесяти миллионам долларов.
– А как же его бизнес будет развиваться дальше? – не удержалась она от вопроса.
– Я бы очень хотел, чтобы все его состояние перешло к вам, Ксения, – вздохнул юрист. – Вы бы продолжили дело своего отца, я уверен в этом. А вот Мария Дмитриевна к этому не стремится. По ее поручению я уже приступил к сбыту акций, принадлежащих покойному Петру Антоновичу. И знаете, дело движется довольно успешно.
Ксюшу задело не то, что идет распродажа отцовских акций, задело другое. Маша оказалась настоящей сукой. Не успела еще остыть земля над могилой ее покойного мужа, а она уже вовсю распоряжается его капиталами.
От Карла Абрамовича Ксюша выходила в расстроенных чувствах. Она осталась ни с чем. И получалось, что отец, которого она так любила, предал ее.
Хотя нет, кое-что у нее осталось. Квартира и машина.
Она оказалась у распутья двух дорог. Могла вернуться к старому, уже забытому ею ремеслу, снова стать валютной проституткой. Жить будет в своей квартире, ездить на «мерсе», продолжать учебу в институте... Но можно зарабатывать на жизнь в обход панели. Она может открыть свой собственный бизнес. Какой-никакой опыт у нее уже есть, и хватка деловая в наличии, и багаж знаний определенный. Но для своего дела нужен первоначальный капитал. И он у нее будет. Но для этого придется продать машину и заложить под банковский кредит квартиру. А вдруг у нее ничего не выйдет? Вдруг она останется ни с чем?
Так не лучше ли не рисковать своей собственностью?
Только вернуться к старой грязной жизни она уже не могла. Просто невозможно представить себя в роли «ночной бабочки». Случилось ужасное – она осталась без отца и средств к существованию. Но это не должно заставить ее отречься от новой жизни.
Так не лучше ли не рисковать своей собственностью?
Только вернуться к старой грязной жизни она уже не могла. Просто невозможно представить себя в роли «ночной бабочки». Случилось ужасное – она осталась без отца и средств к существованию. Но это не должно заставить ее отречься от новой жизни.
Через два дня она дала объявление в газету о продаже машины и начала договариваться о получении банковского кредита.
* * *Маша и Женя сидели в отдельном кабинете дорогого ресторана. Им подавали самые изысканные блюда и напитки.
– Все вышло, как мы и думали, – говорил он ей. – Тебе достались все деньги и ценные бумаги мужа. Но самое главное, тебя никто ни в чем не заподозрил.
– Ты у меня гений. – Ее лицо осветилось чарующей улыбкой.
– Твой муж водил всех за нос. Сто миллионов долларов! В два раза больше, чем мы думали.
– И еще пятьдесят пять миллионов, которые я выручила от продажи акций. Я уже перевела их за границу.
– Все правильно, в России нашим деньгам делать нечего. Дикая страна, дикие люди.
Как будто Женя родился и вырос не в России. Ну да, конечно, у него теперь есть деньги, очень большие деньги. Отныне он не ровня всяким там Ваням и Маням.
– Это не наши, это мои деньги, – с легким превосходством уточнила Маша.
– Но мы же скоро поженимся, – напомнил он ей.
У него есть свои собственные бабки, и немалые. У Маши гораздо больше – полторы сотни миллионов. Скоро они станут мужем и женой – их капиталы объединятся. И он по праву станет называть все это «нашими деньгами». А потом придет и время, когда все это перейдет в его единоличное пользование. Он знает способ.
– Кто тебе это сказал? – Маша чуть приподняла брови.
– Ах да, извини!.. Еще продолжается траур по твоему мужу. Поэтому мы поженимся не так скоро.
– Откуда ты взял, что мы вообще поженимся? – ядовито усмехнулась она.
Женя удивленно посмотрел на нее.
– Как это кто? Ты же сама хотела за меня замуж.
– Я и сейчас хочу жить с тобой. Ведь я люблю тебя, – изогнула она губы в лисьей улыбке. – Не забывай об этом. Только для того, чтобы жить вместе, вовсе не обязательно жениться. Кстати, сейчас в моде гражданский брак. Я лично от моды отставать не собираюсь.
– Маша, ну откуда в твоей голове эти глупости? Мы должны быть вместе, мы поженимся, я буду самым лучшим мужем на свете.
– А я самой лучшей женой... под землей...
– О чем это ты?
– О том самом, Женечка.
– Как это под землей?
– Под землей? А я разве так говорила?.. Тебе послышалось...
Женя внимательно посмотрел в глаза своей подруге. Да, оказывается, она вовсе не такая дурочка, за какую он ее принимал. Маша все прекрасно понимает, а потому станет держать его на расстоянии. И самое обидное, он ничего не сможет с ней поделать. Какой смысл убирать ее, если деньги после этого ему не достанутся?
– А ты змея! – прошипел он.
– Что ты сказал, Женечка? – мило улыбнулась она.
– Ничего... Тебе послышалось.
Он спрятал свои чувства и мысли глубоко внутрь. Весь остаток вечера старательно играл роль счастливого человека. Но на самом деле таковым он себя не считал.
* * *На биоэнергетический стенд Сухой возлагал большие надежды. Поэтому он сразу же принял Сопоха, едва только тот заикнулся о результатах исследования.
– Давай выкладывай, что там у тебя? – указывая ему рукой на кресло, распорядился босс.
– А ничего, – невесело вздохнул тот. – Нашли спецов, замерили поле, и хрен на рыло. Не контачит стенд, туфта все это.
– Ты что-то про компьютерные файлы говорил.
– Да то черновики, ничего конкретного.
– Значит, «ботаник» горбатого лепил... – Сухой не смог скрыть своего разочарования.
– Да у него шифер, в натуре, съехал, а мы его всерьез приняли. Лопухнулись, короче.
– Ну и хрен с ним, и без стенда, мать его так, проживем. Конкретный косяк чудик упорол, но мы уже с ним за это в расчете.
– Теперь он уже никого не дуранет. Как с патентом быть?
– Да на хрен он нужен.
– Тогда я отзываю заявку.
Едва только за Сопохом закрылась дверь, как Сухой и думать забыл о каком-то чудике-изобретателе, которого по его отмашке отправили на тот свет.
Часть III
Глава 1
Медсестра Анжела входила в дверь самой нелюбимой в реанимационном отделении палаты. Ее взгляд остановился на единственной койке, где недвижно лежал молодой человек. Уже полгода он здесь. И все это время в коме. В ее обязанность входило каждые два часа заходить сюда, делать стимулирующие инъекции.
Этот молодой человек вел преступный образ жизни. В конечном итоге его расстреляли такие же, как и он сам, бандиты. Несколько пуль впились в его тело, выбили из него жизнь. Труп отвезли на судмедэкспертизу. При вскрытии патологоанатом обнаружил в нем признаки жизни. Его сердце работало само по себе. Невероятно, но факт. Парня срочно отправили на операционный стол. Почти сутки пролежало тело под ножом хирурга. У него были пробиты печень, легкое, желудок. Он не должен был жить. Но он не сдавался. Врачи залатали его внутренности, срастили разбитые кости, а дальше организм сам стал бороться за свою жизнь. Никто не верил, что он справится с этим. Но вот уже полгода продолжает биться сердце, работают легкие, перерабатывает пищу желудок. Организм полностью здоров. Но в себя человек не приходит. И, скорее всего, уже никогда не придет. Хотя кто его знает...
* * *Где-то вдалеке послышался шум ветра, непроглядная тьма всколыхнулась, сжалась и снова начала расширяться со звуком идущего на посадку самолета. Стало светлеть, впереди показались очертания темных облаков – они приближались с возрастающей скоростью. Свет становился ярче, усилился и шум. Когда свет достиг яркости солнца и шум в ушах начал рвать перепонки, все вдруг исчезло.
Мирон открыл глаза и в полумраке увидел женщину. Она стояла над ним со шприцем в руках. Ширнуть его собирается.
– А ну вали отсюда на хрен! – прорычал он.
С голосом у него все в порядке.
Баба вздрогнула, уставилась на него очумевшими глазами, ойкнула и попятилась. Мирон схватил ее за халат, вскочил с койки и тут же почувствовал резь в желудке и гортани. Он поднес руку ко рту и обнаружил трубку, уходившую глубоко внутрь его. Что за хреновина? Еще одна трубка с иголкой на конце торчала у него в вене. Да это же капельница.
– Где я?
– В больнице, в реанимации, – пролепетала баба.
Он вырвал из себя обе трубки и осмотрелся. Так и есть, он в больничной палате. Как же он здесь оказался?
И тут он вспомнил все. Как выходил из подъезда своего дома, как откуда-то вдруг появилась «Волга», из нее показался ствол автомата. Огонь, грохот и адская боль, растерзавшая его тело. А потом угасающие во тьме голоса. Потом стало совсем тихо. И все, больше он не помнил ничего.
А может, он вовсе не в больничной палате, а где-нибудь в преисподней?
Он внимательно посмотрел на бабу и брезгливо сплюнул – ни на беса, ни на ангела она не тянет.
– А чего такая пугливая? Как будто я тебя сожрать хочу.
– Так вы же мертвый...
– Чо?!
– Нет, я не то хотела сказать. Вы, конечно же, живой. Но уже никто не надеялся...
– Так какого же хрена я тут с тобой разговариваю?
– Наверное, врачи ошиблись. Они думали, что вы уже безнадежны.
– Меня нельзя убить, ты поняла?
Сколько раз в этой жизни его пытались убить, сколько ран на его теле! Но он жив. Как будто заговорен от смерти.
– Поняла. – В глазах страхолюдины был суеверный ужас.
Его пытались убить люди Савелия. Выследили-таки. Менты также в курсе, что он грохнул авторитета. И уголовное дело на него, конечно же, завели. Но Мирона не убили. Значит, он под следствием, его ждет наказание.
– Что это за больничка? «Крытка»? – спросил он. – Отвечай, дура!
– Не понимаю, – замотала она головой.
– Тюремная больница или как?
– А-а... Обычная больница.
– Менты поблизости есть?
– Нет, только охранник у центрального входа. Но он не милиционер.
– Давно я тут?
– Да уже полгода.
Час от часу не легче. Полгода между жизнью и смертью. Никто уже не верил, что он оживет. А он ожил. И все потому, что бессмертен!
Мирон ощутил, как его захлестнула волна дикого восторга. Сейчас он чувствовал себя по меньшей мере богом. Он бессмертен, он всесилен, он непобедим!..
– Как мне выйти отсюда? – глядя на женщину как на пустое место, спросил он.
– Вам отсюда нельзя.
– Чо?! – рассвирепел он.
Его рука сжала ей горло. Когда он ослабил хватку, у бедняги уже не осталось ни малейшего желания перечить ему. Она рассказала, куда и в какую сторону идти, чтобы добраться до запасной лестницы, спуститься вниз и через черный ход выйти во двор больницы.
– Только как вы пойдете? Вы же голый!..
А ведь точно – одежды на нем ноль. Может, простыней обернуться?