— Отпусти меня! Отпусти меня, я говорю!
О'Киф орал гневно и яростно. Искоса поглядев в его сторону, я увидел, как он неистово сражается с монстром за право встать на ноги. Но Акка, добродушно ухая, только крепче прижимал его к груди, вопросительно уставясь в налитое кровью лицо ирландца.
— Но, Ларри… милый!
В удивленном голосе Лаклы прозвучали какие–то, чуть ли не материнские нотки.
— Ты устал и плохо себя чувствуешь, а Кра может нести тебя без труда.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня несли, — брызгая слюной, прошипел О'Киф. — Будь я проклят, Гудвин, но я не потерплю таких порядков, при которых каждая собака, вроде этих тварей, живущих здесь, будет хватать лейтенанта Королевских Воздушных Сил под мышку, точно узел тряпья, и волочить его за собой. Отпусти меня, ты, omadhaun[60], или л так двину тебе в рожу, что не обрадуешься! заорал он на своего носильщика, Тот, по–прежнему вежливо ухая, уставился на служительницу, явно ожидая от нее дальнейших распоряжений.
— Но, послушай, Ларри-. дорогой, — в голосе Лаклы звучало неподдельное страдание, — тебе вредно идти пешком, а я не хочу, чтобы ты делал то, что тебе вредно, милый!
— Клянусь духом самого Св. Патрика, — взвыл Ларри, снова делая могучее, но бесполезное усилие, чтобы вырваться из тисков охвативших его рук человекообразной лягушки. С яростным стоном он сдался и сник.
— Послушай, alanna, — замогильным голосом начал он, — когда мы придем в Ирландию, ты и я, нас никто не будет хватать и тащить на себе всякий раз, когда мы немножко устанем. А этот обычай, что вы завели здесь, он мне совсем не нравится!
— Да, Ларри, да, милый, — вскричала служительница, — там у вас все станет по–другому, потому что много, очень много моих Акка пойдет вместе с нами.
— Скажи… скажи этому., болвану, чтобы он отпустил меня, проскрежетал сквозь зубы О'Киф, выпрямляясь из последних сил.
Я не смог удержаться от смеха. Ирландец метнул на меня разъяренный взгляд.
— Бо–олва–ну? — удивленно протянула Лакла.
— Да, да, этому бол–ва–ну! — рявкнул О'Киф. — Имей в виду, Лакла, что у меня сейчас совсем неподходящее настроение, чтобы в приличных выражениях объяснять тебе это слово, о свет моей души!
Служительница тяжело вздохнула. С крайне удрученным видом она что–то сказала Акка, и тот осторожно опустил Ларри на пол.
— Ничего не понимаю, — беспомощно сказала она, — но, если ты так хочешь идти сам, ну, что ж, конечно, ты волен поступать по–своему, Ларри.
Она повернулась ко мне.
— А ты, Гудвин? — спросила она.
— А я — нет, — не колеблясь, ответил я.
— Ну, хорошо, Ларри — растерянно пробормотала она, — тогда иди вместе с Гудвином, с Кра и Гулком, и пусть они прислуживают вам. А потом — немного поспите, потому что Радор и Олаф еще не скоро вернутся. И еще — я хочу почувствовать твои губы, прежде чем ты уйдешь, Ларри, милый!
Она ласково прикрыла ему глаза своими мягкими ладошками… потом отстранила его от себя.
— А теперь — идите, — сказала Лакла, — и отдыхайте!
Без тени смущения я прильнул к груди Гулка, устраиваясь поудобнее между торчащими из нее рогами, и, посмеиваясь про себя, стал смотреть, как Ларри, подхваченный за талию огромной лапой, покрытой черной блестящей чешуей, перебирает ногами, почти повиснув в воздухе. Невзирая на скандал, который он закатил за право идти самому, ирландец не счел ниже своего достоинства воспользоваться поддержкой могучей руки Кра.
Акка привели нас в какую–то комнату и осторожно опустили на пол рядом с маленьким бассейном.
Скоро он засверкал чистой водой, которую они натаскали туда для нас в широких тазиках. Потом они принялись раздевать нас, и тут О'Киф снова взвился.
— Всякий раз, как им что–нибудь втемяшится в голову, — мы уже не можем их остановить, док, — взревел он, — и при этом мне кажется, что я уже не человек, а какая–то плюгавая пуговица от штанов, и я, я не ручаюсь, не ручаюсь за свой язык.
Тем не менее нас методично раздели донага и бережно уложили в освежающую воду. Но долго плескаться в неглубокой чаше бассейна нам не позволили. Через некоторое время Акка извлекли нас оттуда и принялись, поливая из кувшинов ароматными маслами, ловко растирать наши измученные тела.
Мне кажется, что во всей той сумятице смешного и трагического, ошеломляющего, необычного и опасного, что происходило с нами в этом подземном мире, самое причудливое и комичное зрелище представляли собой эти прислуживающие нам чудовища. Я расхохотался что было мочи, Ларри вторил мне, и затем наше веселье поддержала гулкая какофония ухающих и квакающих звуков, издаваемых Кра и Гулком.
Потом, облачив нас обратно в одежду и все еще продолжая весело кудахтать, эта парочка, подхватив под руки, привела нас в комнату, где около полукруглых стен стояли мягкие диваны. Улыбаясь своим мыслям, я повалился на один из них и тут же погрузился в сон.
Сколько времени я проспал — даже не представляю. Меня разбудил доносившийся снаружи грохот.
Низкие, размеренные звуки ударов, напоминающих громовые раскаты, вливались в узкие оконные щели и отражались от стен комнаты. Зевая, Ларри проворно вскочил на ноги.
— Можно подумать, док, что все джазовые оркестры Нью–Йорка собрались здесь, чтобы исполнить для нас серенаду на своих басовых барабанах, витиевато высказался он по поводу разбудивших нас звуков. Не сговариваясь, мы кинулись к окну и высунулись наружу.
Оказалось, что мы находимся почти на уровне моста, чуть–чуть повыше, и он во всю длину простирается перед нами. Тысячи и тысячи Акка заполняли гигантскую арку от края до края, а вдали, около выхода из пещеры, и дальше вдоль всего изогнутого полумесяцем побережья, словно густой лес блестели копья других отрядов человекообразных чудовищ. Малиновый свет играл на черной и оранжевой чешуе, мерцая и переливаясь крошечными блестками.
На небольшой площадке — той, от которой начинался другой, меньший размером мост, перекинутый через бездну, стояли Лакла, Олаф и Радор; служительница, судя по всему, выполняла роль переводчика между ними и гигантом по имени Нак — королем лягушкообразного народа.
— Эй, подождите нас, — крикнул Ларри.
Бегом проскочив через открытые ворота, мы перебежали мост, под которым находилось Сердце Мира, и прямым ходом врезались в их компанию.
— Ой! — вскрикнула Лакла, — я совсем не хотела, чтобы ты проснулся так быстро, Ларри… милый!
— Послушай–ка, mavourneen!
Голос ирландца дрожал от негодования.
— Неужели ты думаешь, что я буду в полной безопасности, как спеленутый младенец, лежать в колыбельке и пускать сопли, пока идет сражение? Почему ты не позвала меня?
— Потому что тебе надо отдохнуть! — отвечала ему служительница с непреклонной решимостью в голосе; вековечная материнская тревога засветилась в глазах девушки. — Вы оба устали и переволновались! Вам не надо было вставать!
— Какой к черту может быть отдых? — застонал Ларри. — Послушай, Лакла, за кого вообще ты меня принимаешь?
— Ты — это все, что у меня есть, — твердо ответила девушка, — и я не могу не заботиться о тебе, Ларри, милый! Дело только в этом, и ни в чем другом.
— Ну хорошо, радость моего сердца, может быть все–таки, ты скажешь ну, ясное дело, чтобы ни в коем случае не повредить моему драгоценному здоровью и с учетом повышенной чувствительности моей тонкой натуры, может быть ты все–таки скажешь, что происходит? — спросил он.
— Ничего особенного, Ларри, — безмятежно отвечала служительница. Просто Йолара прошла через Портал. Она очень, очень злая.
— Эта баба сейчас похожа на самого черта, — громыхнул Олаф.
— Радор встретился с посыльным ладала, — спокойно продолжала говорить Золотая девушка. — Они готовы подняться, как только Йолара и Лугур поведут свои войска на нас. Они ударят им в спину. А тем временем мы разместим по местам моих Акка и приготовимся к встрече с людьми Йолары. Всем нам — тебе, Ларри, и Радору, и Олафу, и Гудвину, и Наку — властителю Акка — надо собраться и решить, как правильно расставить наши силы..
— Посыльный высказал какие–нибудь соображения насчет того, когда Йолара собирается устроить нам взбучку? — спросил Ларри.
— Да, ответила она, — у них все готово, и мы можем ждать их через… она назвала цифру, соответствующую приблизительно тридцати часам вашего времени.
— Но, Лакла, — сказал я, стараясь, чтобы одолевавшее меня сомнение не прозвучало в моем голосе, — с ними придет Сияющий Бог… вместе со своими рабами… Хватит ли сил у Троих Богов, чтобы справиться с ними?
Беспокойство и сомнение отразились в ее глазах.
— Я не знаю, — наконец откровенно ответила она. — Вы же слышали всю их историю. Единственное, что они обещали, — так это свою помощь и поддержку. Я ничего не знаю., я знаю не больше, чем ты, Гудвин!
— Я не знаю, — наконец откровенно ответила она. — Вы же слышали всю их историю. Единственное, что они обещали, — так это свою помощь и поддержку. Я ничего не знаю., я знаю не больше, чем ты, Гудвин!
Я поднял глаза на купол. Там, как мне было известно, сидела страшная Троица и неотрывно глядела вперед; и сейчас они тоже смотрели на нас. И, невзирая на весь благоговейный трепет, что охватил меня в тот раз, когда я предстал перед ними, на все мое уважение к ним, я тоже усомнился.
— Ну, ладно, — проворчал Ларри, — давайте–ка лучше займемся делом. Вам, дядюшка, — он повернулся к Радору, — мне и Олафу надо распределить роли и решить, кто из нас и на каких позициях возглавит битву.
— Возглавит битву? — в ужасе вскрикнула служительница. — Ты собираешься возглавить битву, Ларри? Разве ты не останешься здесь, вместе со мной и Гудвином? Мы отсюда все будем видеть.
— Возлюбленная моего сердца, — О'Киф даже в лице переменился. — Тысячу раз мне приходилось встречаться со смертью лицом к лицу и смотреть ей прямо в глаза. И десятки тысяч футов отделяли меня от земли, а между тем осколки гранат не переставая лупили по стенкам ящика, в котором я летел. А ты думаешь, что я теперь буду сидеть как король на именинах и ждать, пока нас всех разнесут по кочкам? Ты плохо знаешь своего будущего мужа, восторг моей души.
С этим мы и отправились к золоченым воротам.
Мимо нас, чеканя шаг, проходили отряды человекообразных лягушек и исчезали в монументальном строении. Нигде больше не задерживаясь, мы прошли в беседку служительницы. Там мы уселись и приготовились к разговору.
— Так вот, — начал Ларри, — две вещи мне надо знать. Первое — сколько людей Йолара сможет собрать против нас, и второе — сколько этих Акка мы можем выставить против них?
Радор назвал цифру, приблизительно соответствующую восьми тысячам людей, — столько могла набрать Йолара, даже если ей пришлось бы оставить без защиты свой город. Со своей же стороны, как я понял, мы смогли бы насчитать, грубо говоря, свыше двухсот тысяч этих Акка.
— И они все превосходные бойцы, — воскликнул Ларри. — Вот черт, о чем же нам беспокоиться, имея такие неравные шансы? Все будет кончено, едва начавшись!
— Не так все просто, Ларри, ты забываешь, что у высокорожденных будет кез… и всякие другие штуки, и то, что ее солдаты уже раньше сражались с Акка, и поэтому они будут хорошо защищены от их копий и дубин… а кинжалы и дротики этих солдат легко протыкают чешую воинов Акка… У них есть еще много других..
— Э, дядюшка, не надо себя заводить раньше времени, — прервал его Ларри, — все это чепуха. Нас же больше, чем в два раза. А что касается меня лично…
Никто не предполагал внезапного наступления трагедии!
ГЛАВА 32. ВАША ЛЮБОВЬ, ВАШИ ЖИЗНИ, ВАШИ ДУШИ!
С того момента, как мы пришли в разбитый на террасе садик Лаклы, она не принимала участия в разговоре. Девушка молча сидела рядом с О'Кифом.
Случайно взглянув на нее, я заметил на ее лице тот же отпечаток глубокой отрешенности, который появлялся у нее всякий раз, когда она вступала в эту загадочную связь с Тремя Богами: она словно бы к чему–то прислушивалась. Но вот лицо ее приняло обычное выражение, она быстро встала, бесцеремонно оборвав излияния Ларри.
— Ларри, милый, — сказала служительница, — Молчащие Боги зовут нас к себе.
— Когда мы должны идти? — спросил я.
У О'Кифа с живым интересом заблестели глаза.
— Прямо сейчас, — ответила девушка–и, поколебавшись, добавила: Ларри, милый, обними меня покрепче на минутку, — запинаясь, проговорила Лакла, — ты знаешь, что–то холодное прикоснулось к моему сердцу., я боюсь. Со слабым дрожащим смешком девушка прижалась к ирландцу, а Ларри, как вы понимаете, не пришлось уговаривать дважды.
— Наверно это потому, что я так сильно люблю тебя, — сказала она ему, раньше я никогда ничего не боялась.
Не говоря ни слова, он наклонился и поцеловал ее. В полном молчании мы пошли по коридору. Ирландец шел впереди, все еще обнимая Лаклу за талию, золотая головка покоилась у него на плече.
Вскоре мы остановились перед каменной плитой винного цвета, за которой скрывался вход в святилище Молчащих Богов. Лакла немного помедлила, остановившись перед ней, потом, вызывающе откинув назад горделиво посаженную головку так, что вспыхивающие бронзовыми бликами локоны разлетелись во все стороны, она нажала на камень. Дверь отошла в сторону, и, как в прошлый раз, оттуда, омывая наши фигуры, хлынул мощный поток опалесцирующего свечения.
Ослепленный льющими от высоких изогнутых стен каскадами лучезарного света, я неверными шагами прошел вперед, дождался, пока глаза мои не обрели снова способность видеть, и посмотрел наверх — прямо в лица Трех Богов. Взгляды треугольных глаз сосредоточились сейчас на служительнице, и так же, как в первый раз, когда мы стояли пред ними, я отметил, с какой нежностью угольно–черные очи Богов смотрели на нее.
Девушка, улыбнувшись, глядела вверх Казалось, она прислушивается.
— Подойдите ближе, — скомандовала она, — вставайте сюда — к ногам Молчащих Богов.
Мы послушно двинулись вперед, остановившись у самого края возвышения. Сверкающая пелена тумана в этот раз была тоньше, и сквозь вуаль смутно просвечивали огромные, как колонны, шеи, с чудовищных плеч свободно ниспадала складками какая–то странная ткань бледно–голубого цвета, легкая и светящаяся, как холодный огонь. Огромные головы слегка наклонились в нашу сторону.
Лакла внезапно заговорила, и это вывело меня из состояния созерцательной задумчивости. Девушка явно отвечала на какие–то, слышимые лишь ей одной слова, причем отвечала вслух исключительно ради нас — в какой бы форме ни осуществлялось общение между ней и теми, кому она служила, оно не нуждалось в словах — это было совершенно ясно.
— Ему все рассказали, — говорила Лакла, — все сделано, как вы приказывали.
В самом ли деле легкая тень промелькнула в мерцающих красными точками глазах Богов, омрачив их на мгновение, или мне померещилось? Недоумевая, я перевел взгляд на лицо Лаклы и заметил на нем какое–то замешательство и настороженность, словно она почуяла что–то недоброе. Еще некоторое время лицо ее хранило это прислушивающееся выражение, потом Трое отвели от нее пристальные взоры и сосредоточились на О'Кифе.
— Это говорят вам Молчащие Боги… через Лаклу, свою служительницу, — в золотом голосе девушки зазвучали низкие, трубные ноты. — На пороге гибели стоит сейчас ваш верхний мир. Да, Гудвин, он стоит на пороге той самой гибели, что привиделась тебе однажды, и тень этого видения разглядели в твоем сознании Трое — так они сказали. Потому что нет и никогда не будет на земле силы, способной уничтожить Сияющего Бога.
Она снова прислушалась. T и недоброе предчувствие, написанное на ее лице, перешло в самый неприкрытый страх.
— Они говорят… Молчащие Боги говорят, — продолжала она срывающимся голосом, — что они не знают, хватит ли у них власти, чтобы уничтожить Сияющего Бога. Самые разные формы энергии, о которых мы не имеем ни малейшего представления, были использованы для создания Сияющего Бога и стали теперь его частью, и потом еще он сам вобрал в себя много других форм энергии, — она помолчала, прислушиваясь, и продолжала с легким изумлением в голосе. — И еще, они сказали, он собрал в себе энергию таких сил, которые вам известны и которые вы называете определенными именами: ненависть, например, или гордость, или вожделение, и существует еще множество других понятий, обладающих реальной силой, такой же реальной, как та сила, что скрыта в кезе, сказали Трое, и среди них — страх, который ослабляет силы всех остальных энергий. — Снова она помолчала.
— Но внутри Сияющего Бога совсем нет той силы, что могущественнее всех остальных, которая делает бессильным зло, заключенное в других силах, и которую мы называем., любовью, — тихо закончила она.
— Я бы много отдал за то, чтобы припугнуть хоть немного эту гадину, мрачно скривившись, прошептал мне Ларри по–английски.
Три пугающие своим необычным видом головы наклонились, как будто кивнули ему в ответ… Я чуть не вскрикнул, да и Ларри, надо сказать, слегка побледнел.
— Они говорят, Ларри, — подтвердила Лакла, — что ты коснулся сейчас самого главного., ибо как раз через дорогу страха Молчащие Боги надеются ударить по всей жизни Сияющего Бога.
Физиономия Ларри, повернутая ко мне, являлась олицетворением безграничного изумления, и моя, похоже, как в зеркале отражала то же чувство. Да что же такое представляли из себя эти Молчащие Боги, если они с такой легкостью, словно открытую книгу, могли читать наши мысли? Недолго пришлось нам теряться в догадках: голос Лаклы нарушил непродолжительное молчание:
— Вот что, сказали они, скоро произойдет. Сначала на нас пойдут Йолара и Лугур со своими войсками. Сияющий Бог спрячется у них за спиной, в своем логове — потому что он боится. Да, несмотря ни на что, Трое на самом деле страшат Двеллера, а больше он ничего не боится. Прорицатель и жрица Сияющего Бога вместе со своими войсками будут биться до последнего, чтобы одержать победу. И если случится, что они одолеют, то у них хватит силы, чтобы уничтожить и всех нас. Потому что, если они захватят обитель Молчащих Богов, то Двеллер избавится от своего страха, и тогда прозвучит сигнал, означающий кончину Трех Богов. А потом Сияющий Бог станет как вольная птица, уже ничего не страшась, он выйдет в ваш мир и будет делать там все, что пожелает. Но если они не смогут одолеть нас — тогда Сияющий Бог не придет им на помощь, он бросит их на произвол судьбы, как уже бросил раньше своих Таиту… и тогда Трое освободятся до некоторой степени от наложенного на них наказания, и они пойдут тогда через Портал, отыщут Сияющего Бога за его Вуалью и, пронзив его через открытое отверстие страха, — разрушат его.