Размеры их разнились от ярда до тридцатифутовых гигантов. На нас они не обращали внимания и не останавливались; проносились мимо, занятые своими загадочными делами. Спустя какое–то время количество их уменьшилось; непрерывный поток разбился на изолированные группы, на одиночек; совсем прекратился. Зал опустел.
Насколько хватал глаз, тянулось уставленное колоннами пространство. Я снова ощутил приток к мышцам и нервам необыкновенной энергии.
– Последуем за толпой! – сказал Дрейк. – Кстати, вам не кажется, что вы заряжены энергией?
– Я испытываю необыкновенный подъем, – ответил я.
– Я тоже. – Он осматривался. – Интересно, есть ли у них окна. Стены кажутся мне цельными, насколько я мог увидеть. Может, поискать отверстие для прохода воздуха? Этим существам воздух не нужен, это точно. Интересно…
Он смолк, зачарованно глядя на столб за нами.
– Смотрите, Гудвин! – Голос его дрожал. – Что вы скажете об этом?
Я посмотрел, куда он показывает; вопросительно взглянул на него.
– Глаза! – нетерпеливо пояснил он. – Разве вы их не видите? Глаза в колонне!
Теперь я их увидел. Столб был светло–синий, металлический, чуть темнее металлических существ. И внутри него мириады крошечных кристаллических точек, которые, как мы убедились, служат органами зрения. Но эти точки не светились, как остальные они были тусклыми, безжизненными. Я коснулся поверхности. Гладкая, холодная, ничего от того теплого ощущения живого существа, которое испытываешь, прикасаясь к металлическим существам. Я покачал головой, осознавая невероятную возможность, на которую намекал Дрейк.
– Нет, – сказал я. – Сходство есть, да. Но нет жизненной силы. К тому же это совершенно невероятно.
– Они, должно быть, спят, – упрямо возразил он. – Нет ли линий соединения, если они действительно из кубов?
Мы тщательно осмотрели поверхность. Она казалась непрерывной; никакого следа тех тонких сверкающих линий, которые обозначали место соединения одного куба с другим: и на мосту, по которому мы прошли через пропасть, и на платформе, на которой следовали за Норалой.
– Совершенно невозможно. Думать так – чистое безумие, Дрейк! – воскликнул я, удивляясь собственной настойчивости в отрицании.
– Может быть, – с сомнением покачал он головой. – Может быть. Но… идемте дальше.
Мы пошли в том направлении, куда исчезли металлические существа. Дрейк по–прежнему не был убежден; у каждого столба он останавливался и беспокойно осматривал его.
Но я, решительно отбросив эту мысль, больше интересовался фантастическим светом, заполнявшим этот колонный зал своим лютиковым блеском. Светильники вверху не мигали; теперь я видел, что это не диски, а шары. Большие и маленькие, они висели неподвижно, и лучи их были так же неподвижны, как и сами шары.
И хоть они были неподвижны, ни в шарах, ни в их лучах ничего не свидетельствовало о металле. Газообразные, мягкие, как огни святого Эльма, эти колдовские огоньки, которые иногда вспыхивают на мачтах кораблей, причудливые гости из невидимого океана атмосферного электричества.
Иногда они исчезали, это происходило довольно часто, исчезали мгновенно, полностью, с обескураживающей внезапностью. Я заметил, однако, что когда исчезал один шар, рядом с той же поразительной внезапностью тут же возникал другой; иногда он был больше исчезнувшего; иногда вспыхивала целая гроздь меньших шаров.
Интересно, что это такое, думал я. Как они закреплены? Каков источник их энергии? Рождены электромагнитными потоками, текущими над нами? Возникают на месте пересечения таких потоков? Эта теория может объяснить их внезапное исчезновение и появление – перемещаются потоки, места их соприкосновения. Беспроволочный свет? Над такой идеей науке стоит поработать. Если только мы вернемся…
– Куда теперь? – прервал мои размышления Дрейк. Зал кончился. Мы стояли перед глухой стеной, исчезавшей вверху в мерцающем сиянии.
– Я считал, что мы идем туда, куда ушли они, – изумленно ответил я.
– Я тоже, – согласился он. – Мы, должно быть, свернули. Они тут не проходили, если только… – Он колебался.
– Что только? – резко спросил я.
– Если только стена не раскрылась и не пропустила их, – сказал он. – Вы не забыли те большие овалы, как кошачьи глаза, что раскрылись во внешней стене? – негромко добавил он.
Забыл. Я снова посмотрел на стену. Безусловно, сплошная, гладкая. Ровная сверкающая поверхность вздымалась перед нами, фасад из полированного металла. Внутри огненные точки еще более тусклые, чем в столбах; почти неразличимые.
– Идем влево, – нетерпеливо сказал я. – И выбросьте эту глупую мысль из головы.
– Хорошо! – Он вспыхнул. – Но вы ведь не думаете, что я испугался?
– Если ваша мысль правильна, у вас есть право испугаться, – едко ответил я. – И хочу вам сказать, что я боюсь. Чертовски боюсь.
Мы прошли шагов двести у основания стены. И неожиданно оказались у отверстия, продолговатого, не менее пятидесяти футов шириной и вдвое больше в высоту. И у входа в него мягкий желтый свет обрывался, будто отрезанный невидимым экраном. Туннель был наполнен тусклым серовато–синим блеском. Мы несколько мгновений разглядывали его.
– Не хотелось бы быть тут раздавленным, – сказал я.
– Не стоит сейчас об этом думать, – мрачно ответил Дрейк. – В таком доме одним шансом больше или меньше – пустяк, Гудвин. Поверьте мне. Идемте.
Мы вошли в туннель. Стены, пол и потолок из того же материала, что и большие столбы и стена зала; и в них тоже тусклые копии светящихся глаз металлических существ.
– Странно, что все тут прямоугольное, – заметил Дрейк. – В их архитектуре нет ни шаров, ни пирамид – если это действительно архитектура.
И правда. Впереди и сзади все математически ровное. Странно. Впрочем, мы пока еще мало видели.
В туннеле тепло, и воздух какой–то другой. Становилось все теплее, жар сухой и горячий. Но он не угнетал, а скорее стимулировал. Я притронулся к стене: жар не от нее. И ветра нет. Но температура все поднималась.
Коридор повернул направо; продолжение его вдвое уже. Далеко впереди светился какой–то желтый стержень, как столб, поднимающийся от пола до потолка. Волей–неволей мы шли к нему. Он становился все ярче.
В нескольких шагах от него мы остановились. Свет исходил из щели в стене не более фута шириной. Мы в тупике, потому что через отверстие не пролезть ни мне, ни Дрейку. Из отверстия тянуло теплом.
Дрейк подошел к отверстию, всмотрелся. Я присоединился к нему.
Вначале мы увидели только пространство, заполненное желтым свечением. Потом я заметил радужные вспышки; словно горящие рубины и изумруды испускают разноцветные лучи; мелькали алые, розовые, светло–синие, фиолетовые огни.
И в этом радужном свечении показалось сверкающее тело Норалы!
Она стояла нагая, одетая только в покрывало своих медных волос, глаза ее улыбались, галактики далеких звезд вспыхивали в их глубине.
И вокруг нее вертелась бесчисленная толпа маленьких существ.
Именно они испускали вспышки, прорезавшие золотистый туман. Они играли вокруг нее, носились, создавали причудливые образования, тут же меняли их. Сверкающими волшебными кольцами окружали ее ноги; раскрывались в пламенеющие диски и звезды, взлетали и повисали на ее прекрасном теле гирляндами многоцветных живых огней. Среди дисков и звезд мелькали маленькие кресты, тускло–красные и дымчато–оранжевые.
Голубая вспышка, и с пола поднялся стройный столб; превратился в корону, которая устремилась к ее развевающимся волосам. Другие светящиеся кольца окружили ее ноги, груди; как браслеты, повисли на руках.
Потом, как стремительная волна, толпа маленьких существ набросилась на нее, накрыла, спрятала под блестящим облаком.
Я видел, как Норала весело взмахивала руками; ее великолепная голова вынырнула из невероятного, кипящего потока живых драгоценностей. Слышал ее смех, сладкий, золотой, далекий.
Богиня необъяснимого! Мадонна с металлическими младенцами!
Детская металлических существ!
Норала исчезла. Исчезла и светлая щель, исчезло помещение, куда мы заглядывали. Мы смотрели на сплошную гладкую стену. Щель закрылась с волшебной быстротой у нас на глазах; закрылась так быстро, что мы не заметили движения.
Я схватил Дрейка, оттащил его подальше: в противоположной стене открывалось отверстие. Вначале только щель, но она быстро расширилась. Перед нами другой коридор, длинный, освещенный; в его глубине я заметил движение. Оно приближалось, становилось яснее. По коридору по три в ряд, заполняя его от стены до стены, двигались большие шары!
Мы отступали перед ними, все дальше и дальше, прижимаясь к стене, вытянув руки, готовясь встретить их грозное приближение.
– Некуда бежать, – сказал Дрейк. – Они нас раздавят. Держитесь сзади, доктор. Постарайтесь вернуться к Руфи. Может, я смогу их задержать!
И прежде чем я смог остановить его, он прыгнул прямо перед шарами, которые теперь находились едва ли в двадцати ярдах от нас.
Шары остановились – в нескольких футах от него. Казалось, они удивленно рассматривают его. Поворачивались друг к другу, словно совещались. Медленно приблизились. Нас подтолкнуло вперед и медленно подняло. И пока мы висели поднятые неведомой силой – я могу ее сравнить только со множеством маленьких рук, – под нами мелькнули шары.
Их ряды свернули в коридор, по которому мы пришли из огромного зала. И когда под нами мелькнул последний ряд, нас осторожно опустили на ноги; мы стояли, слегка покачиваясь.
Я дрожал от бессильной ярости и унижения; это чувство поглотило радость спасения. Глаза Дрейка гневно сверкали.
– Высокомерные дьяволы! – Он сжимал и разжимал кулаки. – Высокомерные, подавляющие дьяволы!
Мы смотрели им вслед.
Неужели проход суживается, закрывается? Я видел, как стены медленно движутся навстречу друг другу. Втолкнул Дрейка во вновь открывшийся проход и прыгнул вслед за ним.
За нами, на том месте, где мы только что стояли, была сплошная стена.
Неудивительно, что нас охватила паника; мы, как сумасшедшие, побежали по открывшемуся коридору, временами испуганно оглядываясь, опасаясь увидеть страшное зрелище: медленно сдвигающиеся стены, готовые раздавить нас, как муху в стальных тисках.
Но стены не сближались. Ровный, тихий, перед нами и за нами простирался все тот же коридор. Наконец, тяжело дыша, избегая смотреть друг на друга, мы остановились.
И в этот момент нас охватила глубокая дрожь, затронувшая самые основания жизни, дрожь, которая охватывает человека, увидевшего невозможное и знающего, что оно – есть.
Неожиданно на стенах, на потолке, на полу вспыхнули бесчисленные огоньки. Как будто с них сняли покров, будто они пробудились от сна, мириады сверкающих точек появились на светло–синих поверхностях; огоньки разглядывали нас, оценивали, издевались над нами.
Крошечные огненные точки – глаза металлических существ!
Этот коридор не проложен в неживой материей чудом инженерного искусства; его раскрытие не вызвано невидимыми механизмами. Это жизнь; пол, потолок, стены – все живое, все состоит из металлических существ.
И раскрытие проходов, так же как их закрытие, сознательное волевое действие существ, образующих эти мощные стены.
Все эти действия – сознательное, скоординированное исполнение приказов гигантского общего сознания, которое, подобно духу роя, душе муравейника, оживотворяет каждую отдельную часть.
Мы начинали понимать. Если это правда, тогда столбы гигантского зала, его грандиозные стены – все это Город как единое живое существо!
Построенный из тел бесчисленных миллионов. Бесконечные тонны образуют столб, в котором каждый атом живой, мыслящий.
Металлическое чудовище!
Теперь я понял, откуда возникало ощущение, будто стены бесчисленными глазами Аргуса смотрят на нас. Они действительно смотрели на нас!
Ощущение внимательного разглядывания – на самом деле разглядывали бесчисленные миллиарды крошечных глаз живого вещества, из которого создан Город.
Видящий Город. Живой Город!
Не тайный механизм закрывал стены, скрывая от нас Норалу, играющую с маленькими существами. Никакой механизм не сдвигал и не раздвигал стены, не руководил несущимися шарами. Они подчинялись сознанию того гигантского существа, частью которого были; из их тел состоит эта чудовищная мыслящая масса!
Я думаю, что эта ошеломляющая истина на какое–то время свела нас с ума. Мы побежали, схватившись за руки, как испуганные дети. Потом Дрейк остановился.
– Клянусь всеми дьяволами этого места, – торжественно заявил он, – я больше не побегу. Ведь в конце концов мы люди. Если они убьют нас, значит убьют. Но клянусь создавшим меня Господом, больше я от них не побегу. Умру стоя.
Его храбрость подбодрила меня. Мы вызывающе пошли вперед. Снизу, из–под нас, сверху, с потолка, со стен по всему пути на нас смотрело множество глаз.
– Кто бы мог подумать? – бормотал Дрейк про себя. – Живой город! Живое гнездо, огромное живое металлическое гнездо!
– Гнездо? – я уловил это слово. Что это значит? Муравейник солдат–насекомых, город муравьев, который Биб изучал в Южной Америке и о котором как–то рассказывал мне. Этот город создавался из живых тел муравьев, точно так же, как этот Город – из тел кубов.
Как выразился Биб [69], «дом, гнездо, очаг, детская, брачные покои, кухня, спальня и зал собраний насекомых–солдат». Построенный и заселенный слепыми свирепыми маленькими насекомыми, которые, руководствуясь только запахом, осуществляют грандиозные операции, самые сложные действия. Это нисколько не более удивительно, подумал я, как только избавишься от парализующего воздействия формы этих металлических существ. Откуда приходят стимулы, правящие ими, стимулы, на которые они реагируют?
А откуда приходят приказы, которым повинуется армия муравьев; приказы открыть тот или иной коридор в муравейнике, образовать помещение, заполнить его? Такая же загадка?
Мои мысли прервало ощущение, что я движусь с возрастающей скоростью, что тело мое стало легче.
Одновременно я ощутил, что поднимаюсь над полом коридора и с довольно большой скоростью лечу вперед. Посмотрев вниз, я увидел в нескольких футах под собой пол. Дрейк положил руку мне на плечо.
– Закрывается за нами, – прошептал он. – Они нас выталкивают.
Действительно, коридор будто устал от нас. Он решил… подбросить нас. За нами он закрывался. Я с интересом отметил, как точно это закрытие совпадает с нашей скоростью, как легко сливаются стены.
Наше продвижение все ускорялось. Как будто мы, лишенные веса, плывем в каком–то бурном ручье. Впечатление странно приятное, апатичное – какое слово использовала Руфь? – элементарное. Поддерживающая сила исходила как будто отовсюду, от стен, с пола и потолка. Движение ровное и без всяких усилий. Я видел, что перед нами коридор открывается, как закрывался сзади.
И повсюду маленькие глаза подмигивали… смеялись.
Опасности нет, не может быть. Все глубже проникало с мой мозг чуждое сознание спокойствия. Все быстрее и быстрее плыли мы – наружу.
Неожиданно перед нами блеснул дневной свет. Мы прошли в него. Сила, державшая нас, отступила. Я почувствовал под ногами прочную почву: стоял, прислонившись к стене.
Коридор кончился – и закрылся за нами.
– Выпнули! – воскликнул Дрейк. Неуместное слов, вульгарное, но оно вполне описывало мои чувства.
Нас выпнули в башенку, выступавшую из стены. И под нами расстилалась самая поразительная, самая фантастическая картина, какая представала взгляду человека с самого сотворения.
20. СОЛНЕЧНЫЕ ВАМПИРЫ
Это был кратер; в полмили высотой и в две тысячи футов высотой тянулся край круглого углубления. Над ним круг белого сверкающего неба, и в самом центре этого круга – солнце.
И сразу, не успев еще разглядеть и десятой части картины, я понял, что это – самый центр Города, его важнейший орган, его душа.
Вокруг края кратера располагались тысячи огромных весенне зеленых вогнутых дисков. Как пояс из гигантских перевернутых щитов; и в каждом, как герб щита, ослепительный огненный цветок – отраженное расширенное солнце. Ниже этого пояса виднелось еще множество дисков. И в каждом отражение солнца.
В ста футах под нами дно кратера.
С него поднимался лес гороподобных конусов, светящихся, гигантских. Они вздымались ярус за ярусом, фаланга за фалангой. Все выше и выше поднимались их острые вершины.
Они теснились у подножия одного величественного шпиля, который поднимался к небу над ними. Вершина этого конуса была усеченной. От срезанного конца радиально расходилось множество тонких стержней; стержни поддерживали тысячефутовой колесо из тускло–зеленых дисков, вогнутая поверхность которых была не гладкой, а фасеточной.
Это поразительное сооружение покоилось на хрустальном основании со множеством ног, как та рогатая химера, за которой мы встретили большой диск. Но по размерам эта по сравнению с той, как Левиафан по сравнению с мелкой рыбешкой. И от этого сооружения исходило впечатление немыслимой силы, преобразованной в материю, ставшей ощутимой энергии, силы, набросившей на себя материальную оболочку.
На полпути между верхним краем кратера и дном начинались толпы металлических существ.
Колоссальным живом ковром свисали они с стофутовых балок, покрывали изгибающиеся стены – такие же живые, как они сами.
С гигантских перекладин свисали они нитями и фестонами – шары и кубы усажены пирамидами так густо, что напоминают колючие булавы титанов. Одна причудливая группа за другой – они свисали, как маятники. А навстречу им поднимались рощи стройных колонн.