Он прошел по поляне, нашел листья подорожника. Ополоснув в воде, приложил их к ране и перевязал немецким бинтом.
– Ловко у тебя это получается, – похвалил его политрук.
– Это от бабушки. Пацаном еще был – то коленку собьешь, то занозу загонишь. Вот она подорожник и прикладывала.
Политрук попытался натянуть галифе.
– Стой! – остановил его Саша. – Надевай немецкую форму!
– Ты что?! Чтобы я, красный политрук, – и вражью форму надел?! Да ни за что!
– А теперь послушай меня. Ты со своей ногой далеко не уйдешь, рана гноиться начала. А до линии фронта, по моим прикидкам, больше двухсот километров. Сможешь ты их пройти?
Политрук отрицательно покачал головой.
– Потому я и предлагаю тебе переодеться в немецкое. Форму натянем, очки мотоциклетные, каски. Сколько сможем, проедем. Глядишь, и рана твоя подживет.
– Ты думаешь, кто-нибудь поверит, что мы немцы?
Политрук провел рукой по лицу, заросшему недельной щетиной. И в самом деле: немцы выбриты чисто, гладко, а у политрука не лицо, а рожа – как у оборванца. Но ведь должны же у немцев бритвенные принадлежности быть!
Саша перевернул ближайший к нему ранец, высыпал его содержимое на землю. Нашлась и бритва – опасная, и помазок, и кусочек мыльца.
– Садись, политрук, побрею!
Он развел в немецкой жестяной кружке мыльце, помазком нанес пену на лицо политрука, осторожно выбрил. Опасной бритвой он пользовался в первый раз, и с непривычки было неудобно.
Политрук с наслаждением провел рукой по лицу.
– Эх, сейчас бы подворотничок свежий! Да «Шипром» побрызгаться, – мечтательно произнес он.
Саша меж тем обошел поляну и собрал немецкое обмундирование.
– Вот, примерь на себя! – протянул он политруку чужую форму и сам стал раздеваться.
После примерки нескольких френчей он подобрал себе китель и галифе, потом принялся за сапоги. Сорок второй – ходовой размер – он нашел быстро. От одежды пахло прежним владельцем – потом, каким-то одеколоном и еще бог знает чем.
Политрук после некоторых колебаний тоже переоделся. Одежду – свою и политрука – Саша уложил в пустой ранец. Потом протянул политруку мотоциклетные очки и каску.
– Надевай!
Политрук с видимым отвращением натянул очки, нахлобучил шлем.
Саша с удовольствием осмотрел его.
– Ну вот, а ты не хотел! Вылитый фриц! Никто тебя остановить не посмеет, кроме разве что фельдполиции. Да еще и погоны на тебе не рядового.
– Да? А в каком я теперь звании?
– Не знаю, я их знаки различия не изучал. Ты должен это лучше меня знать.
– У нас в политотделе всякой дрянью не занимались.
– Ага, бить врага хотели – на чужой земле и малой кровью. Слышал не раз уже.
Политрук хотел ответить резкостью, но понял – время и ситуация не те.
Саша прошелся по поляне; открыв пробки бензобаков, выбрал мотоцикл, где бензина в баке плескалось побольше. Затолкал в багажник коляски ранец и вещмешок с тушенкой, в другой ранец уложил трофейные продукты и тоже бросил его в коляску. Туда же отправил и пару железных коробок с пулеметными лентами. Политруку протянул немецкий автомат.
– Не возьму, у меня свой есть! – возразил Шумилин.
– А как ты себя представляешь – в немецкой форме да с русским автоматом? Ты еще надпись сделай – «партизан» и на грудь ее прилепи.
– Сержант, не забывайтесь, я все же политрук!
– Мы сейчас на оккупированной земле. И ты, и я – просто бойцы Красной армии. Чтобы до тебя дошло – окруженцы! Так что командовать будешь у наших.
Политрук нехотя положил свой автомат на землю и повесил на шею ремень МП-40.
Сашу разобрал смех. Совершенно натуральный немец! А ведь еще полчаса тому назад был политруком – с грязным бинтом на ноге и недельной щетиной на лице. Теперь щеки выбриты, глаза огнем горят, форма хоть и чужая, но не рваная… Сам Александр выглядел подобным же образом.
Осмотром он остался доволен. Конечно, языка немецкого они оба не знают, но внешне очень похожи на немцев.
– Садись в коляску, – скомандовал он политруку, – сойдешь за пулеметчика.
Политрук неловко залез в мотоциклетную коляску, долго в ней устраивался.
– Сержант, какого черта ты сюда всякого барахла натолкал? – недовольно выговаривал он Александру. – Сесть нормально невозможно, ноги не устроишь!
– Извини, – с видимым простодушием улыбнулся в ответ Саша, – с легковой машиной промашка вышла, да и грузовика на поляне я не наблюдаю. Кстати, ты с немецким пулеметом обращаться умеешь?
– Нет, – все еще сердито пробурчал политрук.
Саша показал ему, как взвести затвор.
– А дальше просто: нажимаешь на спуск и стреляешь по цели.
– Не сложней, чем из автомата, – прокомментировал его действия политрук.
– Ну что, поехали? Только уговор: увидишь немцев – не стреляй. Мы сейчас под них косить будем, вроде как свои. Сколько удастся, проедем, а там – как Бог даст.
– Ты чего, верующий?
– Это я к слову.
Саша толкнул ногой кикстартер. «Цюндап» завелся сразу. Усевшись в седло, Саша включил передачу и тронулся. Эх, хорош мотоцикл! Тянет мощно, ровно, мягко и в сторону коляски не ведет, как обычно бывает у мотоциклов с боковыми прицепами.
Они проехали километра три-четыре по грунтовке и выбрались к перекрестку. По шоссе направо, на восток, двигались мотоциклы, машины, танки. Рев моторов, запах отработанного бензина, пыль…
Улучив момент, Саша вклинился в небольшой разрыв между машинами. Сидевшие в грузовике немецкие пехотинцы крикнули им что-то и засмеялись.
Колонна шла без остановок километров тридцать. С ходу прошли Речицу. И, едва ее миновали, как машины стали тормозить. Солдаты выпрыгивали из кузовов.
Высоко в небе показались три бомбардировщика ТБ-3. Большие, тихоходные, устаревшие еще задолго до войны – и без прикрытия наших истребителей. Легкая добыча для истребителей врага и зенитной артиллерии.
Немецкие пехотинцы побежали от машин в разные стороны и стали падать в кюветы.
«Ну уж нет, – решил Саша, – не хватало нам только погибнуть от своих же бомб, от рук русских летчиков». Он добавил газу и стал объезжать колонну.
Послышался нарастающий вой падающих бомб. Один разрыв впереди, второй, третий – и все ближе и ближе…
Саша свернул на мотоцикле в поле – при переезде через кювет здорово тряхнуло. Политрук громко, по-русски выматерился. Вот на таких мелочах можно и проколоться.
Отъехав подальше, Саша остановился. С тяжелого бомбардировщика никто не будет бомбить такую ничтожную цель, как мотоцикл.
Политрук сидел, полуобернувшись назад, и смотрел, куда падают бомбы.
– Политрук, ты бы хоть ругался по-немецки, что ли! Или уж вообще молчи, коли языка не знаешь.
– Вырвалось! Ты как в поле свернул, меня пулеметной коробкой по ране на ноге ударило, вот и не сдержался.
– Впредь молчи, хоть язык прикуси! Это сейчас за разрывами бомб тебя никто не слышал. В другой ситуации ты уже был бы трупом.
Слова Александра политруку явно не понравились, но он промолчал – виноват все-таки. Ну, как же – он политрук и привык сам приказывать, а тут какой-то сержант учит.
– Ты где научился на мотоцикле ездить? – спросил он.
– В армии, – коротко ответил Саша. Лишнего он говорить не хотел. В перспективе – переход фронта, и не исключены допросы особистов. Неизвестно еще, что там наговорить может политрук. Слишком мало времени они знакомы, чтобы Саша мог ему полностью доверять. Конечно, политрук проявил себя достойно, выручив Сашу автоматным огнем на поляне у реки, и оснований не доверять ему вообще у Саши пока не было. Но – береженого Бог бережет.
Меж тем, сбросив бомбы, бомбардировщики описали полукруг, развернувшись на восток, и стали бомбить снова. Уж слишком велика и заманчива была цель – нескончаемая немецкая автоколонна.
На этот раз бомбы упали точнее, прямо по центру дороги. Многие машины загорелись, другие были разбиты осколками. Изрядное количество немцев было убито или искалечено.
Но и немецкие истребители не заставили себя ждать.
Едва бомбардировщики успели отбомбиться, как с запада прилетели две пары «Ме-109». Они с ходу зашли в хвост крайнего правого ТБ-3, с высоты донеслись звуки пулеметно-пушечных очередей, и бомбардировщик задымил.
Немцы у автоколонны, наблюдавшие за воздушным боем, возликовали и стали радостно кричать.
А «мессеры» уже пристроились в хвост ведущему бомбардировщику. Снова очереди – и бомбардировщик задымил. Из самолета стали выпрыгивать фигурки пилотов – экипаж покидал обреченную машину.
Раскрылось несколько парашютов.
От колонны немцев отделилась группа мотоциклистов и направилась к месту посадки летчиков.
Политрук встрепенулся:
– Едем туда, выручим красных соколов!
– Их мы не выручим, а сами не за понюшку табаку сгинем, – возразил ему Александр.
– Ты трус, сержант! – разъярился политрук. – Когда выйдем к своим, я так и доложу.
– Если мы поедем летчиков выручать, то уж точно к своим не выйдем.
– Ты трус, сержант! – разъярился политрук. – Когда выйдем к своим, я так и доложу.
– Если мы поедем летчиков выручать, то уж точно к своим не выйдем.
Слова Александра немного сбили воинственный пыл политрука.
Саша завел мотоцикл, немного проехал по полю и выбрался на дорогу.
Немцы уже пришли в себя после бомбежки и перевязывали раненых. Саша же поехал вдоль стоящей автоколонны, и, когда она закончилась, дал газ. Надоело ему глотать пыль за грузовиками, да к тому же колонна шла со скоростью сорок-пятьдесят километров в час, можно сказать – тащилась.
На свободном шоссе Александр добавил скорости. Они догнали еще одну колонну и пристроились сзади.
– Шумилин, гляди – другая часть.
– С чего взял?
– Посмотри, на заднем борту в кружочке – голова слона.
– Ну и что?
– А у той, разбомбленной, колонны в кружочке был лев.
– Сдались тебе эти рисунки! – вконец разозлился политрук.
Понятно, он был далек от разведки и ненаблюдателен. Следовало это учесть на будущее.
Они проехали еще часа два, и политрук заявил:
– Давай съедем с дороги в лесок. По нужде хочу, да и подхарчиться не помешает.
Саша и сам хотел предложить привал – только не для еды, а чтобы сориентироваться и посмотреть, сколько бензина осталось в баке. Конечно, немецкие машины где-то, скорее всего из бензовозов, заправлялись. Но как заправиться, не зная языка? И вдруг для этого надо какие-то документы предъявить? Вариант с заправкой отпадал.
Они свернули на узкую боковую дорожку и остановились на лесной опушке.
– Ты бы в лес заехал, сержант. А то стоим на виду у немцев, – забеспокоился политрук.
– Самое то! Когда хочешь что-нибудь спрятать, положи на видное место. Сам подумай, разве чужой будет стоять на виду, рядом с дорогой?
Политрук, кряхтя, выбрался из коляски, сбегал за деревья. А, вернувшись, заявил:
– Понравилось мне ехать. Так бы до самого фронта.
– А до Москвы не хочешь? Фронт пешком переходить, скорее всего – переползать на брюхе придется.
– Ты предлагаешь мне, красному командиру, на пузе перед немцами ползти?
– Не нравится – иди парадным шагом и про барабан не забудь.
Саша достал хлеб, колбасу и вино. Банки с консервами надо приберечь.
Они поели, запив скудную пищу вином. И еще не успели убрать остатки еды, как политрук толкнул Сашу под руку:
– Гляди!
По дороге шли бензовозы.
– Вот бы сейчас по ним из пулемета!
В принципе мысль была неплохая. Надо только выбрать удачный момент.
Саша открыл пробку бензобака, опустил туда сорванную ветку. Бензина в баке оставалось на треть. Километров на восемьдесят-сто должно хватить. До прифронтовой полосы они дотянут, а там мотоцикл все равно придется бросить.
Он надвинул на глаза очки, поправил каску.
– Садись, политрук, едем.
После еды, на сытый желудок, ехать было веселее.
Саша пристроился за бензовозами. Где-то же они должны остановиться для отдыха? К фронту пустые бензовозы ехать не будут, стало быть, цистерны полные.
– Слышь, политрук, погляди-ка в железных коробках под ногами, есть ли в лентах зажигательные пули?
Политрук кивнул, согнулся в три погибели и, положив на колени одну из коробок, открыл ее.
– А зажигательные – они какие?
Черт его знает, как немцы обозначают свои патроны? В Красной армии бронебойно-зажигательные пули имели черно-красные пояски на кончике.
– Ты посмотри, обычные пули не красят ничем. Если же краска есть, значит – или зажигательные, или трассирующие. Нам любые подойдут.
Политрук достал из коробки ленту.
– Ага, есть, через каждые три патрона вот эти идут.
Он показал Саше патроны, пули в которых имели зеленую окраску носика.
– Вот их и попробуем.
Они проехали еще километров пятнадцать, пока бензовозы не стали сворачивать в поле и останавливаться. Так делается в любой армии мира: через пятьдесят-семьдесят километров колонна останавливается, водители осматривают технику, справляют нужду, курят.
Саша проехал по дороге немного дальше и таки свернул направо, к лесочку, а мотоцикл загнал между деревьями.
– Ленту сам заменить сможешь? – обратился он к политруку.
Тот качнул головой:
– Если только покажешь.
Саша присмотрелся к пулемету. Похоже, что перезаряжается он, как РПК. Он нашел защелку, откинул крышку лентоприемника, вытащил ленту с обычными патронами и зарядил трассирующими. Метров на триста, пока горит фосфорный состав в донце пули, они не хуже зажигательных могут сработать, поджечь легковоспламеняющиеся материалы вроде сена или досок, а уж бензин – и подавно. Только одно свойство у них есть, для Александра и политрука не очень приятное – по трассерам можно засечь место, где находится стрелок. А уж с ответным огнем немцы не задержатся. Стало быть, надо отстреляться по бензовозам и мгновенно уносить ноги.
– Политрук, ты готов?
– Готов!
– Значит, делаем так. Я сейчас подъеду немного поближе, и как скомандую – ты сразу открываешь огонь. Патроны не экономь. Цель большая, думаю – не промахнешься. Потом сразу по газам – и в лес. Иначе накроют нас сразу, решето сделают. На все про все у нас не больше минуты. Согласен?
– Поехали!
Саша завел мотоцикл, сел в седло, глубоко вздохнул. Еще секунда – и уже ничего изменить будет нельзя.
Он отпустил ручку сцепления, выехал из-за деревьев и по полю направил мотоцикл к бензовозам. Они стояли рядышком, как слоны на водопое, облегчая задачу политруку.
Не доезжая метров двести, Саша притормозил.
– Давай!
Загрохотал пулемет. Сначала политрук с непривычки взял низковато, и трассеры ударили по колесам грузовиков, начавшим с оглушительными хлопками лопаться. Но затем Шумилин приподнял ствол. Трассеры хлестали по цистернам, из них забили струйки бензина.
– Чего же они не горят? – удивился Саша.
Но бензин уже горел, только язычки пламени были бледными и ярким солнечным днем не видны. Вскоре показался черный жирный дым – это занялись огнем колеса.
Водители бензовозов кинулись врассыпную от своих машин. Уж они-то лучше других представляли себе, какой ад сейчас тут начнется.
Пулемет смолк. Саша увидел, как политрук откинул крышку лентоприемника и меняет ленту с патронами. Как быстро кончилась та, с трассерами! Но стоять нельзя. Немцы уже очухались от внезапного нападения, и в сторону мотоциклистов прозвучали первые, редкие пока выстрелы.
Саша включил передачу и, резко дав газ, развернул мотоцикл – так, что политрук едва не вывалился из коляски.
Мотоцикл подпрыгивал на кочках, набирая ход. Саша поглядывал направо, выбирая место, куда можно было бы нырнуть и скрыться.
Далеко позади ударил пулемет. Пули прошли левее, взбив фонтанчики земли.
На мгновение обернувшись, Саша увидел, как на дороге остановился полугусеничный бронетранспортер, и пулеметчик на нем берет их в прицел. Сейчас их спасет только скорость!
Саша выжимал из мотоцикла все, что можно. Руль на неровном поле рвался из рук, мотоцикл болтало, как лодчонку на волнах.
Справа показался небольшой разрыв между деревьями, куда вела узкая лесная дорога. Туда Саша и свернул – причем резко, так, что мотоцикл встал под углом, задрав в воздух коляску и едва не перевернувшись. Из-за совсем уж отвратительной дороги скорость пришлось сбросить.
Так они проскочили километра полтора или два – кто их считал в такой ситуации? Наконец Саша остановил мотоцикл, заглушил мотор. Надо послушать, нет ли за ними погони?
– Эй, политрук, ты чего молчишь?
Он тряхнул политрука за плечо и в испуге отдернул руку. Политрук завалился вперед, и Саша увидел, что на его затылке зияла огромная рана, а спина была залита кровью. Убит! Достал его все-таки пулеметчик с бронетранспортера! Вот сука!
Меж тем далеко позади, но явно по лесной дороге приближался звук двигателя и лязг гусениц – бронетранспортер пустился за ними в погоню. Времени не было.
Саша, привстав на подножках мотоцикла, ногой толкнул кикстартер и рванулся с места. Выручал стальной шлем, о который бились ветки деревьев, и мотошлем. Мотоцикл бешено летел по петляющей грунтовке – Саше надо было оторваться от преследователей.
Впереди блеснула река. Черт, Припять! Саша крутанул руль влево и, петляя между деревьями, покатил по берегу. Он едва успел затормозить перед оврагом, заскользив по траве юзом. Заглушив мотор, соскочил с мотоцикла, откинул крышку багажника вместе с запаской, расположенной на коляске. Надо было забрать вещмешок и ранец – там его гражданская одежда и документы сержанта Савельева. Услышал, как глухо брякнули банки с тушенкой. Переодеваться некогда, надо бежать.
Лязг гусениц бронетранспортера приближался, и Саша побежал вниз, съехав по склону оврага на пятой точке. А чего жалеть чужой мундир, все равно его бросить придется… Почувствовал под ногами дно, усыпанное сухими сучьями, ветками, камнями, и, ломая ногти, полез наверх.