У амбара стол накрыт – еще двое за ним сидят, Лена борщ по мискам раскидывает. Шустрая, быстрая, ловкая.
– Лепешки берите, горячие! Квасу сейчас принесу! Холодненького!
Мужики улыбаются, кивают головой. Один, рыжеволосый, краснолицый, вдруг напрягся, настороженно глянув на Илью. Лена замерла на мгновение, повернулась к нему, на губах заиграла приветливая улыбка.
– Давай за стол!
Она вела себя так, как будто Илья уезжал ненадолго, на час-другой. А ведь он даже не обещал вернуться, когда уходил. К своей жене уходил…
Лена ловко бросила в алюминиевую миску пару кусков мяса, зачерпнула гущу со дна кастрюли, плюхнула сверху и жижи плеснула. А борщ вкусный, наваристый, и лепешки еще горячие. Мясо мягкое, жевалось легко, а с его челюстью это немаловажно.
– А ты кто такой будешь? – спросил рыжеволосый.
– Да механиком тут.
– А-а!.. А мы тут из Бухаровки, да.
Он мог и не объяснять, зачем они здесь, Илья и сам все понял. Муку мужики привезли на помол, а пока суд да дело, Лена их обхаживает. И обедом накормила, в летнем душе полный бак воды, а если на речку захотят съездить, она и путь короткий укажет, и место, где лучше всего якорь бросить.
Крутится у Лены все, вертится, и сама она как метеор – не угонишься. Ей самой, конечно, со всем хозяйством не управиться, поэтому она людей наняла, дело на промышленный ход поставила.
Илья поел, Лена поставила перед ним глиняную кружку с отбитым краешком, наполнила квасом и снова куда-то исчезла. Он взял кружку, отхлебнул, поднялся из-за стола, неспешно, с кислым видом побрел к липе, которая росла у гостевого дома, сел прямо в траву, спиной прислонился к стволу.
Идет работа, и, похоже, Илья здесь лишний. Видимо, зря он сюда приехал. Дом, постройки, земля принадлежат Лене – делить ему с ней нечего, поэтому можно уходить с легкой душой. Но куда? В деревню, к родителям?.. Но туда в любом случае придется ехать. Отморозки Штагова не только заявление взяли, но и паспорт забрали. Обещали отправить по почте родителям в деревню. Погостит он у них немного, отдохнет, а когда паспорт вернется к нему, отправится в Черноземск. Штагов уже не будет ставить барьеры перед ним – он легко устроится на работу. И как разгуляется!..
Только вот уходить почему-то не хотелось. Привык он к этому хутору и к делу душой прикипел… Но уходить надо.
Он отхлебнул из кружки, вынул сигарету, закурил. Отбросив бычок, закрыл глаза и не заметил, как уснул.
Разбудил его голос Лены:
– Может, матрас принести?
Он с удивлением глянул на нее. Она сидела рядом, подобрав под себя ноги. И руку держала на весу, как будто собиралась запустить пальцы в его волосы.
– Да нет, и так хорошо.
– А я тут рабочих из деревни наняла, – будто оправдываясь, сказала она.
– Правильно сделала.
– Люди подъезжают, зерно подвозят.
– Замечательно. Лишь бы крутилось… А ты как будто не рада мне, – высказался он.
– Почему не рада? – пожала она плечами.
– Вот я и спрашиваю, почему.
– Да нет, рада… Если б не ты, ничего этого бы не было. А ты где пропадал?
– А ты так замоталась, что ничего не замечаешь? – Он провел пальцем по носу.
– Ой! Горбинка! Тебе что, нос сломали?
– Выправили.
– Да уж, выправили, я бы лучше сделала… – Она нежно провела пальцами по его носу.
– Не было тебя.
– Кто тебя так? Из-за Кристины?
Илья выразительно промолчал.
– И что с ней?
– С ней все хорошо. Но без меня.
– Жаль.
– Кому жаль? Тебе?
– Ну-у… – замялась Лена.
– Да ты не переживай, я сейчас отдохну немного и пойду.
– Ну-у… Ты мог бы остаться… Вдруг мельница сломается…
– На работу меня нанимаешь?
– Э-э…
– А платить сколько будешь?
– Ну, договоримся.
– Договоримся. Когда-нибудь.
Илья поднялся, отряхнулся. Одна баба бросила его, другая отказалась. Ну, с Леной понятно, любовь у нее детская, надуманная, прозрачная и хрупкая как стекло… Но в любом случае никаких больше серьезных отношений – ни с кем и никогда. Устроится на работу, снимет квартиру, будет водить баб, не обременяя себя семьей и обязанностями…
– Бывай! И не хворай! – Он забросил куртку за спину, сунул в рот травинку и направился к воротам. Но не в сторону деревни пошел, а к реке. Что-то вдруг искупаться захотелось, на бережку на солнышке полежать.
Он уже входил в воду, когда появилась Лена.
– А меня почему не зовешь?
Она стояла на большом камне, в старом нелепом платье, босая, простоволосая, с платком в руке. Ей бы на камень сесть да колени обнять – ну, чистой воды Аленушка с картины Васнецова.
– Тебя другой позовет.
– Кто?
– Не знаю. – Он повернулся к ней спиной, грудью лег на воду и поплыл, наслаждаясь ощущениями.
– Если не знаешь, то не говори! – послышался сбоку ее голос.
– Я не говорю, я думаю.
– Не знаю, каким местом ты думаешь… Нет у меня ни с кем ничего! И быть не может! Мне только ты нужен! – Она протянула к нему руку, хотела обвить шею, но Илья, подмигнув ей, быстро погрузился в воду с головой.
Вынырнул он у самого берега, помахал ей рукой, подзывая к себе, и громко сказал:
– На мельницу надо. Мучной пыли много, взорваться может. И веретено нехорошо стучит…
Не любил он Лену, но эта девчонка все равно нужна ему. Вольная жизнь – палка о двух концах: можно плыть под парусом, наслаждаясь прелестями открытого моря, а можно под тяжестью злобы на весь мир и пойти на дно…
Короткий взмах руки, резкий выдох, и тонкая книжечка паспорта хлестко припечаталась к лакированной глади стола. Штагов скривил губы в торжествующей ухмылке:
– Твоя карта бита, сосунок!
Он не закрыл за собой дверь в кабинет, и Кристина стала свидетелем этой сцены. Он почувствовал ее, повернулся, окинул насмешливым взглядом. Казалось бы, она застала мужа врасплох, но в его глазах не было ни капли смущения.
Он взял со стола документ, открыл на первой странице, и она увидела фотографию Ильи. Да, это был его паспорт.
– Откуда это у тебя?
Штагов усмехнулся, молча пролистнул паспорт и раскрыл его на странице, где указывалось семейное положение, а там два штампа – о заключении брака и о его расторжении.
– Все, родная, ты теперь не замужем!
Он открыл сейф, достал оттуда ее паспорт. Как оказалось, и там стоял такой же второй штамп, расторгающий брак с Ильей.
– Но как же так!
– Илья дал согласие на развод, одолжил свой паспорт, мой человек разобрался с формальностями, все очень просто. Хотел сделать сюрприз.
– Илья дал согласие на развод?!
– А разве я не говорил, что он отрекся от тебя?
– Ну, про согласие ты не говорил…
– А мне нужно посвящать тебя во все подробности? Ну хорошо, я скажу, куда отвезут этот паспорт. На хутор отвезут, где Илья со своей малолеткой пропадает. Хочешь, сама отвезешь!
Кристина порывисто глянула на него, руки ее сами по себе сомкнулись в замке на груди.
– Ты же не отпустишь! – покачала она головой.
– Ну почему же? Может, тебе нужно посмотреть в глаза человеку, который предал тебя.
– Он меня предал?
– Я не хочу больше о нем говорить! – отрезал Штагов. Он с шумом выдвинул ящик стола и с брезгливостью швырнул туда паспорт Ильи. – А у тебя должна быть гордость! И нечего к нему ездить!
– Да я и не собиралась.
– А ты собирайся. Замуж собирайся. За меня.
– Замуж?
Она жила с одним мужчиной, но воспринимала себя как жену другого, смешно это или нет, но ее вполне устраивал такой каламбур. Но в то же время в этой системе координат она не чувствовала себя комфортно. Хотелось это признавать или нет, но со Штаговым она жила во грехе, и раз уже появилась возможность, они должны узаконить отношения. Он не шутил, и она, в принципе, не прочь была стать его женой.
Дизельный двигатель завелся с полоборота, передал крутящий момент на главный вал, и закрутились жернова. А работы на мельнице много, со всей округи везут на хутор пшеницу. Новый урожай уже в помол идет.
Низкорослый крепыш Сеня занимается зерном, косматый Митрич – мукой, между ними два этажа и мельничный механизм, за работой которого следит Илья. Механизм отлажен уже давно, а паровая машина давала сбои, в сентябре целую неделю из-за нее простаивали, в деньгах теряли, да и репутация страдала. Пришлось менять.
Деньги в казну поступают – и работникам есть чем платить, и на подержанный дизель хватило.
– Какой ты чумазый! – Лена подскочила к Илье, приложила пальцы к его лбу и развела руки в стороны, размазывая мазутное пятно до самых висков.
– Спасибо!
– Я воду нагрею, искупаешься… Может, хватит на сегодня?
Илья кивнул, нажал на красную кнопку, движок заглох, и Лена объявила окончание рабочего дня.
Митрич только рад был поскорее исчезнуть, а Сеня долго не уходил. С велосипедом возился, колесо подкачивал, букой посматривая на Илью.
Лена не крутила с ним любовь, но, видимо, заигрывала, а он парень молодой, влюбчивый. Одним словом, Илью он воспринимал как соперника.
Работники ушли, Илья запер ворота, обошел двор, заглянул в гостевой дом. Летом крышу новую поставили, к октябрю стены оштукатурили. Окна новые заказали, доски для полов, на этом деньги закончились. Как появятся, снова работы начнутся. А как дом в порядок приведут, они с Леной туда переедут и основным домом займутся. Много работы в усадьбе, но так это ему не в тягость. Больше дел – меньше мыслей о Кристине.
Все хорошо в усадьбе – мельница, дома, амбар, сараи, а баньки нет. Только летний душ и ванная комната в главном доме. Ванна есть, а водопровода нет. Ведром воду натаскаешь, а через трубу прямо на улицу и сольешь. Но лучше что-то, чем ничего…
Вода еще только грелась, когда он зашел в дом, зато ужин уже на столе. Жареный картофель, сало нарезано тонкими ломтями, маринованные огурчики, квашеная капустка. Мясца бы еще в картошку, только вот с деньгами пока туго. Но завтра сразу два клиента расплатиться должны, да и работа продолжается. Все будет, и мясо, и достаток, главное, не останавливаться на достигнутом.
Зато водка на столе казенная, не какой-то там самогон. Бутылочка с холода, запотелая.
– Ну, за новый двигатель!
Илья пропустил пару стопок под сладковатую, с клюковкой капустку, а там и ванна подоспела.
Он уже искупался и просто лежал в мыльной воде, наслаждаясь покоем, когда в ванную вошла Лена. Поставила на пол таз с чистой теплой водой.
– Это тебе ополоснуться, – сказала она, собираясь уходить. Но не ушла, взгромоздилась на старую стиральную машину. – А я в Пыльце была.
Илья кивнул. Да, он в курсе. Тетю Раю в больницу положили, Лена ездила ее проведать. Теперь у них транспорт для таких поездок есть – подержанный, но резвый мотороллер.
– Римму видела. У нее там такая любовь! Знаешь с кем?
– Со всем поселком?
– Да ну тебя! Со Штаговым роман!
– С кем? – Илья дернулся, хватанул ртом воды, стал отплевываться.
– Ну, не с этим… С его сыном. Он институт окончил, отец его в Пылец на стажировку отправил. Ну, Римма с ним и закрутила… Такая любовь!
– Какая?
– Да настоящая! Не то что у нас… – буркнула она.
– А у нас любовь?
– У твоей Кристины любовь! Чтоб ты знал, она замуж за Штагова вышла!
– Это ты мне назло? – вспылил Илья.
– И назло! И правда! Римма сказала!
– А ты как сорока, по секрету – всему свету! – огрызнулся он.
– А какой тут секрет? Она с тобой развелась? Развелась! Теперь вот замуж за другого вышла. У нее жизнь продолжается, а у тебя?
– И у меня продолжается.
– Ага, продолжается! Похоронил себя заживо и радуешься.
– Не радуюсь.
– А надо радоваться! Воскресать и радоваться!..
– И кто меня воскресит? – спросил он.
– Я! – Лена повернулась к нему, дернула за поясок халата и повела плечами, чтобы сбросить его.
Илья закрыл глаза. Неизбежное громко стучалось в дверь, что ж, он готов шагнуть навстречу…
Часть III. Поздноили нет
Глава 14
Тихо под небом, ни ветерка, застыли березки, не перешептываются, отдыхают после недавнего урагана. Только одна шелестит, шебуршит, ветки пружинно гнутся, с легким шорохом распрямляясь, – это соловей мостится, к вечерней «молитве» готовится. Сядет, переливчато засвиристит, спорхнет с ветки, пересвистом выдавая свое возмущение. С одного насеста на другой, и так по всей высоте березы.
Кристина любила свою березовую рощу, душой здесь отдыхала, а если вдруг становилось невмоготу, обнимала древесный ствол, как подружку, так и стояла, пока не отпускало.
Когда-то она тоже была соловушкой, так же весело пела по жизни в паре с Ильей, но подловил ее старый кот, запер в золотой клетке. Она и сама хороша…
Тринадцать лет она хозяйкой в этом доме. И рада была бы жить здесь безвыездно, но сын у нее и дочь, им учиться надо, а какое в деревне образование? Да и муж перевел свой офис в Черноземск, там у него работа и квартира в центре города. Большая квартира, шестикомнатная, в элитном доме, но Кристину эта роскошь давно уже не радует. Уж лучше в грязном общежитии с Ильей, чем во дворце со Штаговым. Но Илья – запретная для нее тема, и она давно уже запретила себе думать о нем.
– Мама, мама! – По аллее вприпрыжку неслась Диана. Глаза горят, светлые кудри волос развеваются, и без того пышное белое платье раздулось еще шире. Голосок звенит как колокольчик. Голубоглазый ангелочек, ради которого стоило жить. Девять лет дочери, вроде бы уже большая, но такая маленькая. – Мама! Дядя Семен приехал! С невестой!
Кристине никуда не хотелось идти, обнять бы дочь, сесть на скамейку и слушать, как она жалуется на брата. Алешке уже четырнадцать лет, переходный возраст, угрюмый ходит, нахмуренный, себе на уме, на сестру рычит, хотя раньше был с ней не разлей вода. В компьютерные игры с головой ушел, никакими увещеваниями его из виртуального болота не вытянешь; Диана подлизывается к брату, просится к нему в компанию, а он ее гонит. Ничего, перерастет, успокоится…
И все-таки, если зовут, нужно идти.
– Папа! Папа! – Диана вырвалась, бросилась к отцу.
Валера в прошлом году отпраздновал юбилей – разменял седьмой десяток. Преклонный возраст у него, а он все молодится. Одно время по утрам бегал, чтобы в форме себя держать, фитнес посещал, даже к косметологу заглядывал. Все хорошо было, а потом вдруг резко сдал. Проблемы на него навалились – пропало желание следить за собой, тратить на это силы. Потемнел, осунулся, лицо вдоль и поперек изрезали морщины. И мужская сила растворилась в делах и заботах, но Кристину это не расстроило, скорее наоборот. Не нужно ей это. Ей всего тридцать три года, а она уже чувствует себя старухой…
Штагов поймал дочь, взял ее на руки, хотел покружить, но глаза сошлись на переносице, тело повело в сторону, запрокидывая назад. Он с трудом восстановил равновесие, осторожно поставил дочку на землю и, вытянутой рукой опершись на березку, закрыл глаза.
Кристина подошла к нему и обняла. Не любила она мужа и с каждым годом все больше тяготилась браком, но у них семья, и они обязаны заботиться друг о друге. Хотя бы ради детей. Тем более к Алешке Штагов относится как к родному сыну.
– Все нормально, все хорошо… Там Семен приехал, с Риммой.
– С кем?!
– Да, да, с Риммой… Он женился на ней.
– Как это женился?
– Да так, разошелся с Варей, женился на этой…
Семен окончил институт, отец отправил его в Пылец – набираться ума и опыта, там он и заблудился в трех соснах, которые расставила перед ним Римма. Охмурила парня, окрутила, он жениться на ней собирался, но вмешался отец. Римма куда-то исчезла, а в жизни Семена появилась Варвара-краса, на ней он и женился. Но не заладилось у него ни с работой, ни с семейной жизнью. В две тысячи четвертом году он возглавил комбинат, а через шесть лет предприятие пришлось продать как убыточное. И с производством возникали проблемы, и конкуренты одолевали, предлагая потребителям более качественную муку. Семен терял рынки сбыта один за другим, а потом и сам вдруг пропал. Поругался с отцом, бросил Варю с ребенком, только сейчас и объявился. С новой женой.
Штагов, понятное дело, не в восторге. Римму он терпеть не мог, и не трудно понять, почему. Но, видно, настало время помириться с сыном, несмотря ни на что. Семен хоть и не смог справиться с комбинатом, но в бизнесе он все-таки разбирался, и Валера видел в нем опору. Старший сын стал художником, картины пишет, в Москве живет, в богемном окружении, за счет отца. Семейный бизнес трещит по швам, но Виктор и в расчет не берется, толку от него – ноль. А на Семена можно опереться, и он подставит плечо, если отец закроет глаза на Римму. Штагов-старший уже созрел для правильного шага, осталось поговорить с Кристиной. Уж она-то хорошо знала, кто такая Римма…
– Позвонил, сказал, что женился, поставил перед фактом. И никуда не денешься.
– И никуда не денешься, – соглашаясь, кивнула Кристина.
– Ты уж держи себя в руках, – просительно посмотрел на нее Штагов.
– А когда я из себя выходила?
– Ну, глянуть ты можешь. Как глянешь!.. Да и не надо на Римму злиться, она всего лишь глаза тебе на Илью открыла.
– Так мы идем?
Валера кивнул, подставил руку, она взяла его под локоть, и они направились к дому.
Семен вышел им навстречу, весело поздоровался и, стараясь держаться раскрепощенно, поцеловал Кристину в щеку. Внешне он похож был на своего отца, такой же невысокий, неказистый, растрепанный, но Штагов брал внутренней фактурой – непоколебимой верой в свое могущество, важностью, подкрепленной высоким, как он считал, статусом. Семен такой уверенностью в себе не обладал, и в чертах его лица не было той жесткости, как у отца. Ему и сейчас, в тридцать четыре года, не хватало солидности, а раньше и подавно. Возможно, он страдал комплексом неполноценности, может, потому так легко сдался на милость искушенной хищнице по имени Римма.
Она не поднялась, так и осталась сидеть за столиком на открытой террасе. Кристина помнила, как Римма ходила по улице с горящим, ищущим взглядом, в непозволительно короткой юбке. Глупой она ее помнила, несерьезной, лишенной всякой гордости. Вряд ли можно было найти в Пыльце мужчину, который не воспользовался ее доступностью. Даже Илья не удержался…