А в образцовом царском питомнике в подмосковном селе Измайлово успешно выращивали разные диковинные растения: русский виноград, дыню бухарскую и туркменскую, арбузы, кавказский кизил, венгерскую грушу и даже пытались выращивать финиковую пальму. Семена для этого питомника было поручено добывать российским послам в Англии.
В 1626 г. было организовано регулярное морское сообщение со Стокгольмом. К 1641 г. в этом городе русские купцы уже имели 33 амбара, стапель для судоремонта и пирс для швартовки. Разумеется, занимались они в Швеции не только торговлей, но и научно-технической разведкой. В частности, им удалось вывезти огнестрельную новинку XVII в. – пистолет[170].
В 1663 г. к находящимся в Англии российским послам Ивану Желябужскому и дьяку Ивану Давыдову был направлен подьячий Приказа тайных дел Юрий Никифоров. Он не только доставил в Лондон указание русского царя своим дипломатам ехать в Венецию и Флоренцию, но и должен был выполнить важное задание. Юрию Никифорову предписывалось вывезти из Англии «птиц, лошадей и всякие товары по росписи из Приказа, а так же навербовать искусных людей». В том же году его коллега подьячий Кирилл Демидов «был отправлен с большим запасом товаров в Персию, где должен был обменять их на персидские товары; он же должен был привезти опытных шелководов, рудознатцев, сафьянных дел мастеров и т. д.»[171].
Военно-техническая разведка при Петре I
Выше мы уже коснулись темы военно-технического шпионажа и его роли в развитии русской армии. При Петре I приглашение иностранных мастеров стало одним из элементов развития промышленности (в т.ч. и оборонной) Российской империи. Например, после первой заграничной поездки 1697–1698 гг. в Россию вместе с Петром приехало 900 человек, начиная от вице-адмирала и заканчивая корабельным поваром[172].
Иностранным мастерам были созданы все условия для работы. Контракт заключался сроком на пять лет и предусматривал возможность беспошлинного вывоза из России всего нажитого за эти годы имущества. При этом если иностранец решил уехать раньше срока, то российские власти проводили расследования, не было ли притеснений этого иностранца со стороны местного населения. Единственное, что требовалось от приглашенных мастеров, – обучение местных жителей тонкостям и секретам своего ремесла[173]. Наверное, за всю историю Российской империи это был самый благоприятный для иностранных специалистов период.
Тогда же была возрождена практика приглашения зарубежных военных специалистов и стажировка офицеров российской армии и флота за рубежом. Кроме непосредственного обучения, эти люди выполняли и разведывательные задания. Например, изучение иностранных технологий в сфере военного судостроения[174].
Не следует забывать и о том, что в охоте на иностранные технологии участвовали и дипломаты, которые в то время одновременно занимались и шпионажем. Так, в годы Северной войны (1700–1721) Андрей Матвеев (сын Артамона Матвеева – главы Посольского приказа) был послом-резидентом в Вене при дворе Габсбургов и в Голландии. Он сумел добыть образцы нового английского оружия. Из-за анонимного письма и своей любви к шведской подданной был отозван в Россию и впал в немилость к царю. Его успехи в сфере тайной войны были учтены. Его не репрессировали, но и карьеры он не сделал[175].
Военно-техническая разведка после Петра I
Было бы ошибочно считать, что после смерти Петра I в России ослаб интерес к достижениям иностранной науки и технике. Да, действительно, деятельность научно-технической разведки во второй половине XVIII в. ослабла, собственно, как и политической, но все равно разведчики продолжали добывать чужие секреты.
В 1768 г. граф Алексей Орлов выехал за границу в качестве волонтера фон Острофа в сопровождении находившихся на русской службе немцев. Это был первый случай в истории российской разведки, когда высокопоставленный сановник и один из фаворитов императрицы в качестве разведчика-нелегала выехал для выполнения серии секретных миссий за рубеж. Мы не будем рассказывать обо всех заданиях, которые успешно выполнил «фон Остроф», а коснемся лишь одного, которое имеет непосредственное отношение к теме данной главы. Компания немцев поселилась на знаменитом германском курорте Карлсбаде (сейчас это Карловы Вары в Чехии). Здесь он в перерывах между водолечением и употреблением минеральной воды занимался изучением новейших образцов австрийского и прусского огнестрельного оружия. Самые интересные образцы он тайно переправлял в Россию[176].
Новые задачи для военно-технической разведки
В первой половине XIX в. военно-технической разведкой за рубежом занимались не кадровые офицеры, а гражданские лица. Кто-то должен был добывать образцы оружия и боеприпасов стран – потенциальных военных противников Российской империи. Была и другая причина повышенного внимания Санкт-Петербурга к достижениям зарубежного военно-промышленного комплекса. В тридцатые годы XIX в. отставания в сфере технического оснащения российской армии по сравнению с вооруженными силами западноевропейских стран стали заметны даже не специалисту. Надо было что-то срочно делать.
В ноябре 1830 г. по инициативе военного министра А.И. Чернышева российский император Николай I дал указание начать собирать сведения обо всех открытиях, изобретениях и усовершенствованиях «как по части военной, так и вообще по части мануфактур и промышленности» и немедленно «доставлять об оных подробные сведения». Российские подданные, в первую очередь дипломаты, ретиво начали выполнять указания царя. В охоте на иностранные технологи участвовали все, начиная от крестьян (которых их владельцы специально отправляли за границу) и заканчивая князьями.
В качестве примера можно вспомнить историю появления в Российской империи паровозов и железных дорог. В обеспечение обороноспособности страны они, особенно во второй половине XIX – начале XX в., играют важную роль. По железной дороге можно оперативно перебросить войска и боевую технику из одного региона в другой, обеспечить непрерывный подвоз продовольствия, боеприпасов и военнослужащих, а также организовать вывоз раненых и эвакуацию мирного населения из прифронтовой полосы.
Все преимущества железнодорожного транспорта в военном деле в мире осознали только во второй половине XIX в., когда началось массовое строительство железных дорог, а в тридцатые годы XIX в. паровозы начали активно использовать в промышленности. Поэтому в Российской империи первые образцы появились на частных горнометаллургических заводах на Урале.
Для сбора всей необходимой информации о паровозах в Англию был «командирован» крестьянин Мирон Черепанов. Вместе со своим отцом он участвовал в воспроизведении иностранных водоотливных машин и поэтому имел необходимые навыки инженера. Во время поездки он регулярно посещал заводы Стефенсона и многочисленные английские рудники и шахты. По мнению некоторых специалистов, во время этих экскурсий он обзавелся множеством знакомых, через которых и сумел собрать максимум необходимой информации. При этом нужно учитывать и тот факт, что оба Черепановых – отец и сын – были неграмотными, поэтому все данные им приходилось запоминать.
После возвращения в Россию начались активные работы по созданию паровоза. Первая модель была построена в декабре 1833 г., а в феврале 1834 г. прошли первые испытания. Из-за несовершенной конструкции котла, а эту проблему не смогли сразу решить и в Англии, происходили частые аварии. Осенью того же года «сухопутный пароход» был торжественно продемонстрирован публике. Он проехал 854 метра. Железная дорога соединила Войский медеплавильный завод и незадолго до этого открытые месторождение медных руд у подножия горы Высокой. Позднее этот маршрут гордо именовался Тагильской железной дорогой.
Второй отечественный паровоз был построен в 1835 г. По своей конструкции он значительно превосходил общий уровень паровой техники того периода, а рельсовая колея была в техническом плане совершеннее зарубежных магистралей[177].
Промышленным шпионажем занимались не только представители низших сословий, но и высших. Например, в марте 1819 г. внимание французской полиции было приковано к деятельности русского князя Долгорукого. Он через специальных эмиссаров активно приглашал рабочих лионских шелковых мануфактур сменить место жительства и поработать в России. В тот период в Лионе была безработица, и соблазнить рабочих несколькими экю было очень просто. В Российской империи в то время активно развивалась легкая промышленность и требовались квалифицированные специалисты.
В конце 1823 г. граф Демидов нанял множество высококвалифицированных рабочих и механиков для своих металлургических заводов. Когда полиция арестовала нескольких рабочих, согласившихся ехать в Россию, то на допросах они утверждали, что цель поездки – знакомство с Россией. Французской полиции так и не удалось привлечь их к суду. Ведь формально они не нарушили закон и не стали сообщать технологические секреты агентам графа Демидова. Более того, полиция подозревала, что рекомендации, как вести себя на допросах, рабочие получили именно от этих агентов.
В конце 1823 г. граф Демидов нанял множество высококвалифицированных рабочих и механиков для своих металлургических заводов. Когда полиция арестовала нескольких рабочих, согласившихся ехать в Россию, то на допросах они утверждали, что цель поездки – знакомство с Россией. Французской полиции так и не удалось привлечь их к суду. Ведь формально они не нарушили закон и не стали сообщать технологические секреты агентам графа Демидова. Более того, полиция подозревала, что рекомендации, как вести себя на допросах, рабочие получили именно от этих агентов.
В 1823–1824 гг. французская полиция пыталась следить не только за агентами графа Демидова, но и за баронами Нейгардтом и Шиллингом, которые выполняли поручения российского правительства по организации закупок механических станков. В конце 1824 г. в Париж прибыла новая многочисленная группа русских агентов для закупки оборудования и переманивания высококвалифицированных рабочих[178]. Понятно, что станки были нужны в т.ч. и для производства оружия и боеприпасов для российской армии. Описанные выше эпизоды «тайной войны» – лишь вершина айсберга.
В сентябре 1829 г. в США для ознакомления с новейшими достижениями в судостроении был направлен капитан 1-го ранга А. П. Авинов. Официальная цель поездки – покупка парового корвета американской постройки «со всеми новейшими усовершенствованиями». Ровно через год он вернулся на купленном корабле «Кенсингтон» (затем переименован в «Князь Владимир» и стал флагманским кораблем Балтийского флота). В Петербурге Авинов представил отчет, в котором содержались сведения о новейших технологиях в области кораблестроения, дополненные чертежами и специальной литературой[179].
Подробности многих операций той эпохи мы уже никогда не узнаем. Ветераны «тайной войны» тогда не писали мемуаров, а в архивах не сохранилось отчетов о проведенных разведоперациях.
В качестве примера еще одной разведоперации – история о том, как была добыта информация о технологии изготовления ударных колпачков для ружей в Англии.
Российский посол в Лондоне Х.А. Ливен поручил выполнение этого ответственного задания генеральному консулу в Англии Бенкгаузену. Тот обратился к своему агенту – главному инспектору английского арсенала Ч. Мантону. Англичанин, выслушав просьбу российского дипломата, заявил, что только одно описание ничего не даст. Нужна машинка для изготовления этих колпачков.
Мантон согласился передать комплект колпачков, несколько старых ружей, переделанных для использования новых колпачков, и машинку для их изготовления.
А вот ружья новой модели, переделанные для использования этих колпачков, которые так интересовали военное ведомство Российской империи, агент передать не смог, так как они только начали поступать в арсенал и находились на строгом учете.
Тогда Бенкгаузен обратился к другому своему агенту – Л. Дэвису, владельцу оружейной мастерской в Лондоне. Тот был в приятельских отношениях с директором государственного оружейного завода в Энфильде и через приятеля сумел достать один экземпляр нового ружья. Таким образом через полгода ответственное задание было выполнено.
Были и другие достижения. Например, в 1832 г. российский посол в Париже лично купил за 600 франков описания и чертежи новых лафетов для французской полевой артиллерии. В 1835 г. он потратил 6500 франков на «чертежи и описание нового вида зажигательных ракет, ударного ружья и чертежей крепостной, осадной, береговой и горной артиллерии» – последних достижений Франции в военной области.
Посол в Вене сообщил в 1834 г. об изобретении австрийским изобретателем Цейлером нового ударного механизма для огнестрельного оружия, а также об изобретении этим мастером сменного магазина для патронов. Он не только сумел добыть описания и чертежи этих изобретений, но и договориться с Цейлером о тайной поездке в Россию для организации производства новых ружей.
Генеральный консул в Гамбурге Р.И. Бахерахт приобрел в 1835 г. через свою агентуру в Бельгии модели орудия с лафетом, два ружья новейшего образца, модель телеграфа нового типа. Николай I наградил Р.И. Бахерахта, по представлению военного министра А.И. Чернышева «за усердную службу его и особенные труды», орденом Св. Анны 2-й степени, украшенном императорской короной.
В 1835 г. была получена документация по производству французских пушек на заводах в Тулузе. В том же году сотрудник российского посольства в Париже приобрел образцы витых ружейных стволов, которые выпускались на одном из заводов в Вогезах[180].
Такой резкий всплеск активности в сфере научно-технической разведки не случаен. В августе 1832 г. генерал-инспектор по инженерной части российской армии великий князь Михаил Павлович приказал разослать во все дипломатические миссии указание о необходимости закупать открытую и добывать секретную литературу по инженерному искусству, относящемуся «к долговременной и полевой фортификации, атаке и обороне крепостей, военно-строительному и понтонному искусству»[181].
С 1835 г. по 1844 г. в Париже находился Гвардейского Генерального штаба штабс-капитан Борис Григорьевич Глинка-Маврин. До ноября 1842 г. он занимал пост «Представителя Военного министерства в Париже», а затем, до января 1844 г. «состоял для особых поручений при после в Париже». Регулярно добывал ценные сведения «об открытиях по военной части». В частности, по разработке и производству огнестрельного оружия во Франции[182].
Во второй половине 1837 г. в США «для осмотра всего примечательного по морской части и в особенности вооружения судов, устройства и управления пароходами» был направлен капитан 2-го ранга И.И. Шанц. Он собрал огромную коллекцию чертежей и моделей различных машин и судов, сделал обширную подборку сведений об американских новинках – начиная с оборудования портов и кончая данными о мельницах и машинках для изготовления чертежа. В середине 1838 г. он вернулся в Европу. С 1848 г. по 1853 г. Шанц посещал зарубежные судоверфи, продолжая изучать иностранный опыт «железного судостроения»[183].
Сейчас никто не сможет назвать точное число добытых отечественной разведкой иностранных военно-технических новинок. Дело в том, что большинство образцов не оставили заметного следа в истории российского оружия. Вот типичная история той эпохи.
В 1839 г. был организован специальный Комитет по улучшению штуцеров и ружей. По его настоянию испытали несколько десятков моделей капсюльных замков отечественного и иностранного производства. Опыт продолжался три года, а потом представитель Комитета во Франции донес о местном способе переделки кремневых ружей и пистолетов в капсюльные, особо отметив его простоту и дешевизну. На нем и остановились[184].
Россию интересовали не только новые технологии, но и достижения конкурентов. Проанализировав их наработки, можно было усовершенствовать собственные разработки. В первую очередь в военной сфере. Теперь государство заботилось только о жизненно важных отраслях промышленности. Новый период охоты за ткацкими станками начнется уже при советской власти.
В декабре 1854 г. российскому представителю в Брюсселе графу Хрептовичу свои услуги по информированию о ситуации в сфере создания военно-морского флота Франции предложил грек С. Атаназ. В качестве инженера-кораблестроителя он был направлен правительством Греции официальным представителем во Францию и имел доступ во все военно-морские учреждения Франции. Используя свое служебное положение, он мог добывать информацию, которая так интересовала военное ведомство Российской империи.
Успехи, достигнутые этим человеком, впечатляют. Он не только сумел добыть чертежи и подробное описание всех военных кораблей, которые строились на судоверфях Франции и Англии в тот период, но и собрать максимум другой ценной информации, связанной с новейшими технологиями, используемыми в тот период[185].
Так в начале 1856 года он добыл: «десятки рисунков и чертежей французских кораблей, в т.ч. двух строящихся новейших канонерских лодок, подробные сведения о строительстве кораблей на верфях Бреста, Гавра, Шербура, Нантана, Ориана и Рошфора»[186].
В сентябре 1853 г. в Бостон прибыл капитан-лейтенант А. С. Горковенко. «Согласно полученной в Петербурге инструкции, Горковенко должен был обратить внимание на древесину (сорта леса, его доставка и хранение), используемую при постройке военных судов (парусных, паровых, преимущественно с паровыми движетелями; на организацию такой постройки; на плавучие доки, верфи и «вообще на различные механические приспособления». При изучение вопросов оснащения судов Горковенко следовало обратить внимание на такелаж и парусину «из хлопчатой бумаги». Особое внимание российский офицер должен был обратить на достижения в области морской артиллерии: выяснить, не употребляются ли орудия «с внутренними винтовыми нарезками» и орудийные станки без платформ; изучить устройство крюйт-камеры и пороховых ящиков; узнать, какие используются пыжи (шарообразные или кольцеобразные), ударные замки, сроки службы чугунных орудий, меры, предпринимаемые для предотвращения разрыва пушек… Горковенко предлагалось осмотреть «новейшие пароходы», в т. ч. и речные…»[187]