Созданная в начале прошлого века система КРО в Российской империи не смогла полностью взять на себя организацию контрразведывательной деятельности в провинции. Жандармы, как и прежде, продолжали охотиться на агентов и кадровых сотрудников иностранных спецслужб. Ведь Вену и Берлин накануне Первой мировой войны интересовали не только хранящиеся в сейфах Генштаба документы, но и множество других военных секретов будущего противника. Например, пропускная способность железнодорожных магистралей (от этого зависело, как быстро после объявления частичной или полной мобилизации части и соединения российской армии будут переброшены к западным границам) или состояние той или иной военной крепости. Такую информацию могли добыть «агенты-маршрутники», которые месяцами путешествовали по бескрайним просторам нашей страны. Эти люди часто попадали в поле зрения жандармов, т.к., не имея легальных источников доходов, останавливались в дорогих гостиницах и не испытывали затруднений в финансовых средствах. К тому же они обычно перемещались по районам, которые не представляли никакого интереса для туристов.
Хотя под наблюдение жандармов попадали не только путешествующие по России иностранные туристы, но и дипломаты и офицеры зарубежных армий. В качестве примера процитируем письмо начальника Московского охранного отделения Туручанипова окружному генерал-квартирмейстеру штаба Московского военного округа М. И. Шишкевичу от 15 июня 1911 г.:
«Имею честь доложить Вашему Превосходительству, что 5-го сего июня из Петербурга в Москву прибыли два офицера германской армии: обер-лейтенант Гастон Клевиц и лейтенант Вульфгар фон Корвер, из коих второй в тот же день выехал в Варшаву, о чем сообщено телеграммой начальнику Варшавского охранного отделения, а первый находится в Москве по настоящее время, причем за ним установлено наружное наблюдение, о результатах которого, а также все сведения о нем будет доложено Вашему Превосходительству дополнительно.
Что касается сведений об Эдуарде Габбе, Зейдель, Старкмет и других, то таковые будут представлены завтра…»[300]
Другой источник информации для жандармов, на основании которого они брали под наблюдение гостя – «отношение» (ориентировка), которую присылал на имя начальника губернского жандармского управления (ГЖУ) соответствующий Департамент МВД, КРО или Разведочное отделение соответствующего военного округа. В этом документе сообщались установочные данные на подозреваемого в шпионаже человека[301].
Также жандармы, служившие в региональных подразделениях, были знакомы со многими методами, используемыми спецслужбами Германии и Австро-Венгрии. Так, в июле 1914 г. из Санкт-Петербурга все руководители ГЖУ получили такой документ:
«Австрийский Генеральный штаб в изыскании новых путей для получения секретных военных сведений и с целью привлечения сотрудников в предполагающиеся якобы к изданию газеты в г. Кракове, поместил в польскую газету «Польский курьер» от 20 апреля с.г. № 121, издающиеся в г. Варшаве, объявление следующего содержания:
«Ищу способного газетного корреспондента из Варшавы и окрестностей на очень хороших условиях. Предложение присылать: Бюро объявлений, Здислав Лабендзин, Краков, улица Велополе, 30».
По указанному адресу было сделано предложение своих услуг, причем от полученного ответа от редактора Здислава Лабендзина (копия письма и проспект при сем прилагается) можно усмотреть, что это бюро по военному шпионажу, т.к. от корреспондента требуется сообщать только такие сведения военного характера, которые в ежедневную печать не попадают.
Об изложенном докладываю Вашему Высокоблагородию для сведения и на тот случай, если бы представилось возможным установить совершенно секретное наблюдение за корреспонденцией, могущей кем-либо посылаться из губернии по вышеприведенному адресу» [302].
Пример другого «отношения», которое было разослано в июле 1914 г.:
«По имеющимся у меня сведениям, в Германии, в г. Бремене, существует справочное Разведывательное Бюро под названием «Поставщик международных известий», деятельность которых направлена и на Россию.
Во главе отдела, ведующего разведкой в России, стоит некто Джон Говард, который обратив, между прочим, внимание на агентов по продаже швейных машинок «Компании Зингер» с целью завербования их в число сотрудников на местах, некоторым из них разослал письма, написанные под копирку карандашом…»
Далее руководителям ГЖУ предписывалось установить наружное наблюдение за теми, кто будет писать письма по адресу: «Джону Говарду, Бремен, 13 Постлагернд / Германия».
Джона Говарда интересовали ответы на такие вопросы:
«1. Сколько рот в саперном батальоне.
2. Сколько рот имеют понтонные батальоны.
3. Какую организацию имеет железнодорожный батальон.
4. Сколько человек в роте пехотного полка.
5. Что слышно относительно мобилизации…
Наше Бюро весьма интересуется рапортами, разборами относительно перемещения Генеральных штабов, маневров, обучения войск, всего касающегося мобилизации и увеличения армий, дивизий и полков, а также передвижения войск.
Мы особенно хорошо вознаграждаем за снятие копий с подобных документов (т.е. переписывалось все точно на другую бумагу) и выслать такую копию по нижеуказанному адресу…»[303]
Третий образец «обращения», датированный маем 1914 г.:
«По поступившим в Главное управление Генерального штаба сведениям в последнее время замечено, что существующие в Германии т.н. «международные брачные бюро» обращаются к нижним чинам частей войск Российской армии с письменными предложениями своих посреднических услуг по приисканию им невест, «отвечающих индивидуальным требованиям каждого».
По некоторым данным возможно понять, что означенные германские бюро в таких случаях в действительности преследуют разведывательные цели, а именно, стремясь под видом устройства брачных сделок на весьма якобы выгодных в материальном отношении условиях войти в близкие отношения с воинскими чинами, такие бюро имеют в виду использовать ознакомление с интимными сторонами их жизни для получения от наименее устойчивых в нравственном отношении и за денежное вознаграждение сведений, касающихся военной обороны России.
Одним из таких брачных бюро-контор является бюро Александра Блюгера в Берлине…»[304]
Не следует забывать и о том, что приграничные ГЖУ, среди прочего, имели свою агентуру в приграничной полосе сопредельных государств. Германская разведка активизировала свою деятельность на территории Российской империи в 1910 г. Она еще больше возросла после осени 1912 г., когда на секретном совещании в Берлине главного командования Вооруженных сил Германии под руководством императора Вильгельма II начальник Большого Генштаба генерал Г. фон Мольтке высказался за немедленное начало войны с Россией.
И почти сразу же о подготовке Берлина к войне начали докладывать из западных ГЖУ, в первую очередь Варшавского. В частности, в Санкт-Петербург было отправлено такое сообщение:
«Прусским правительством проведен подсчет всех проживающих в Пруссии запасных, которым вручены явочные карты с обозначением сборных пунктов на случай мобилизации».
Начальник Варшавского железнодорожно-полицейского управления сообщил:
«…из Германии в Краков и Львов следуют ежедневно ночные поезда с боеприпасами».
Эти сообщения опередили информацию, добытую военной разведкой[305].
Возможно, что одна из причин того, что российская военная разведка оказалась менее информирована, чем МВД, – недостаточное финансирование. Так, в 1910 г. в Российской империи было израсходовано 190 тысяч рублей на «секретные расходы» Морского ведомства и 835 тысяч рублей на разведмероприятия Военного ведомства. В Германии в тот же период было израсходовано в четыре раза больше средств[306].
Если жандармам западного региона Российской империи приходилось противостоять германской и австрийской разведкам, то их коллеги на Дальнем Востоке охотились на японских шпионов.
В апреле 1908 г. начальник Иркутского губернского жандармского управления (ГЖУ) сообщил директору Департамента полиции: «Вслед за прекращением военных действий на Дальнем Востоке стал замечаться наплыв в виде врачей, фотографов, прачечников в главных городах Приамурского и Иркутского генерал-губернаторств. По имеющимся данным, многие из японцев только прикрываются указанными профессиями, в действительности же занимаются систематической военной разведкой». Повышенный интерес у названных лиц вызывала Амурская, Сибирская и Китайско-Восточная железные дороги и имеющиеся там сооружения: мосты, тоннели, склады и т.д. Объектом пристального внимания вражеских агентов – японцев, корейцев и китайцев – было, кроме того, развитие водных путей, состояние и дислокация войск, система их комплектования, снабжения, возможности мобилизации и передислокации на Дальний Восток, деятельность органов военного и гражданского управления. В другом документе сообщалось: «Проживавшие в Харбине, Чите, Иркутске японские прачки и парикмахеры открыли за счет своего правительства много магазинов с целью конспирации шпионской деятельности. К примеру, владелец магазина в Иркутске Сироси зарегистрирован как шпион». Выбранные японской спецслужбой в качестве прикрытия профессии позволяли, не привлекая внимания, входить в контакт с русскими гражданами, в том числе и с военнослужащими, с целью получения интересующей информации.
При этом из-за специфики организации деятельности военных контрразведчиков – разведывательные отделения штабов Иркутского, Омского и Приамурского военных округов не имели собственной внутренней агентуры и вынуждены были обращаться за поддержкой в этом деликатном деле к губернаторам, а относительно установления надзора за японцами, китайцами и другими иностранцами, вызывающими подозрение, – к начальникам ГЖУ – эффективность работы была низкой[307]. Во-первых, нужно учитывать ведомственную разобщенность. Во-вторых, в тот период времени радикальная оппозиция (тех, кого в советское время именовали революционерами) пыталась организовать вооруженные выступления против существующей власти. Поэтому основное внимание жандармы уделяли именно этой категории «врагов государства». В-третьих, в регионе находилось огромное количество политических ссыльных, которые требовали к себе повышенного внимания.
С июля 1908 г. в Сибири помимо контрразведывательных отделений при штабах двух военных округов к борьбе со шпионажем привлекались ГЖУ, охранные отделения, жандармские полицейские управления (ЖПУ) Забайкальской и Сибирской железных дорог, уездные начальники, исправники и полицейские уездные управления, полицмейстеры, военные агенты, работающие в Китае, Японии, и консульства в Мукдене, Гирине, Харбине, Цицикаре, Урге. Так, сведения о проживающих в пределах округа японцах, китайцах и корейцах поступали от уездных начальников, исправников, из полицейских уездных управлений и от полицмейстеров. В штабе Иркутского военного округа была введена регистрация иностранцев и подозрительных лиц, за которыми устанавливалось наблюдение. Сведения о следующих через российскую территорию иностранцах доставлялись всеми вышеперечисленными учреждениями и лицами, а также военными агентами, Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ) и штабами соседних военных округов. Получив соответствующие данные, штаб округа направлял их в соседние округа, охранные отделения и ЖПУ железных дорог. Однако, несмотря на столь разветвленную контрразведывательную сеть, существенных результатов в борьбе со шпионажем достичь не удалось[308].
Организация борьбы со шпионажем противника во время Русско-японской войныВ отечественной литературе достаточно подробно освещена деятельность российских спецслужб во время войны с Японией[309]. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе.
Результаты борьбы с иностранным шпионажем. 1903–1914 гг.Осенью 1903 г. в поле зрения российских контрразведчиков попал начальник 9-го отделения Главного инспекторского управления Петр Никандрович Есипов. Его подозревали в сотрудничестве с австрийской разведкой. В ходе следствия было установлено, что «он продавал секретные военные сведения в Австрию и, между прочим, доставил в текущем году в Вену 440 листов одноверстной карты»[310].
В 1906 г. в Варшаве удалось нейтрализовать семейную резидентуру Германа, которая состояла из отца и двух его детей – сына и дочери. Им удалось добыть ценную информацию о местах перевода кавалерийских полков, точное расположение в Привислинском крае 46 воинских частей, точные адреса офицеров, служивших в крепостных укреплениях Привислинского края, а также полный список адресов офицеров разведотдела штаба Варшавского военного округа. Причем на группу полиция вышла случайно. Писарь Федотов, который служил в штабе округа, обратил внимание на странное поведение младшего Германа и доложил об этом своему командиру Николаю Степановичу Батюшину. А последний сообщил начальнику Привислинского районного охранного отделения Павлу Павловичу Заверзину[311].
В 1909 г. внимание контрразведчиков привлекла компания, которая занималась разработкой известковых месторождений и строительством цементного завода на острове Эзель. Ее учредителями были коммерческий советник Вассидио и бывший германский офицер Гельдершедт[312].
В 1910 г. полицией был задержан отставной корнет 8-го драгунского Смоленского полка барон Э.П. Унгерн фон Штернберг. В результате обыска, проведенного на его квартире, были изъяты финансовые документы и «Секретный доклад Комиссии по обороне о величине новобранцев в призыв 1910 года». Была доказана его связь с австрийской и германской разведками[313].
В 1911 г. на пограничной станции Белоостров был задержан капитан артиллерии А.А. Постников, следовавший в Швецию. Офицера обвинили в том, что он в 1910–1911 гг. сообщал военному агенту германского правительства (военному атташе) сведения об «упразднении крепостей, о предполагаемом изменении крепостных гарнизонов, о развитии укреплений в Николаевской крепости… каковы заведомо должны в видах внешней безопасности России храниться в тайне от иностранных государств»[314].
В том же году была пресечена деятельность агентурной группы в районе Бьеорка – торговцев братьев Коха и Роберта Зейца. В сентябре 1911 г. был арестован британский подданный Гарольд Вильямс – корреспондент нескольких газет и осведомитель германского подданного Зигфрида Гейома. При задержании у корреспондента были изъяты копии 11 служебных документов российского ВМФ (более 50 страниц инструкций, рапортов и т.п.), относящихся к периоду Русско-японской войны[315].
В апреле 1912 г. жандармами был задержан болгарский подданный Дмитрий Дальчев, который совмещал путешествие по России и шпионаж. В марте 1913 г. за аналогичное противозаконное деяние был арестован другой турист – австрийский подданный Эммануил Лакои[316].
С сентября 1911 г. по май 1913 г. было арестовано по обвинению в шпионаже 140 человек. Из них было осуждено:
1911 г. – 8 человек;
1912 г. – 79 человек;
1913 г. – 55 человек.
Было возбуждено за этот период 75 уголовных дел[317].
В 1911 г. Охранным отделением Петербурга была пресечена деятельность Рафаила Поважье, бывшего матроса, служившего в типографии Морского министерства. Он работал на «почве» шпионажа с 1893 г. и продавал иностранным разведкам информацию, проходящую через его руки[318].
Следствием было установлено, что еще в 1893 г. Поважье передал иностранному агенту сборник однофлажковых сигналов русского флота. В 1909 г. передал агенту сборник трехфлажных сигналов и экземпляр «Морского ежемесячника», где приводились тайные сведения, добытые русским правительством о состоянии морских сил некоторых иностранных держав.
Сигнальные знаки, переданные Поважье, имели чрезвычайную важность, так как служили для переговоров русских военных судов в открытом море и являлись шифром[319].
В 1912 г. немецкая разведка, используя тяжелое материальное положение полковника И.И. Штейна (похитил крупную сумму казенных денег), завербовала его. Предатель был арестован российской контрразведкой при попытке передать секретные карты Генерального штаба. За свои деяния получил 20 лет каторги[320].
В том же году был нейтрализован полковник К.П. Лайков, незадолго до этого переведенный из Санкт-Петербурга в штаб Варшавского военного округа. Он предложил военному агенту (атташе) Австро-Венгрии в России полковнику Мюллеру совершенно секретный мобилизационный план Вооруженных сил России на случай войны. За свою услугу он просил 200 000 рублей – сумма по тем временам значительная[321].
Еще один «инициативник», полковник Леонтьев, решил продать полный план наступления российской армии на Германию и Австро-Венгрию за 10 000 рублей[322]. Также был нейтрализован российской контрразведкой.
В 1912 г. был нейтрализован немецкий агент – офицер для особых поручений при заведующем передвижением войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района штаб-ротмистра К.К. фон Мейера. На свои шпионские гонорары он снимал две квартиры в Санкт-Петербурге и владел имением в Новгородской губернии[323].
19 января 1912 г. «при совместном агентурном освещении и непрерывном наблюдении были задержаны во Владиславе Захарий Кауфман и Гирш Сагалович, которые везли для продажи за границу важные мобилизационные документы штаба Виленского военного округа. Одновременно с этим в городе Ковно был арестован писарь 28-й артиллерийской бригады Иван Греблов и его соучастники – Рабинович и Шеин…»[324]
14 июня 1913 г. младший наблюдательный агент иркутского КРО Усовец увидел, как во время рукопожатия с японцем солдат местного полка передал тому листок бумаги. Была установлена личность военнослужащего. Им оказался ефрейтор 26-го Сибирского полка Т. Кацан, являвшийся вестовым командующего Иркутским военным округом. В июле ротмистр Н.П. Попов получил сообщение Заграничной агентуры о том, что в Харбине располагают сведениями о его поездке в Маньчжурию, поступившими от бывшего секретаря владивостокского японского консульства Хирото Минори. Источником утечки информации, как позже выяснилось, оказался тот самый солдат. 20 июня он заходил в прачечную «Сираиси», где проживал упоминавшийся дипломат. 8 сентября Кацан был задержан с поличным. У него обнаружили записку с указанием места расположения разведотделения штаба округа и фамилий офицеров. 18 марта 1914 г. иркутский военный окружной суд приговорил Кацана за сотрудничество с японской разведкой к 4 годам каторжных работ. Агент, завербовавший его, установлен не был[325].