В 1912 г. был нейтрализован немецкий агент – офицер для особых поручений при заведующем передвижением войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района штаб-ротмистра К.К. фон Мейера. На свои шпионские гонорары он снимал две квартиры в Санкт-Петербурге и владел имением в Новгородской губернии[323].
19 января 1912 г. «при совместном агентурном освещении и непрерывном наблюдении были задержаны во Владиславе Захарий Кауфман и Гирш Сагалович, которые везли для продажи за границу важные мобилизационные документы штаба Виленского военного округа. Одновременно с этим в городе Ковно был арестован писарь 28-й артиллерийской бригады Иван Греблов и его соучастники – Рабинович и Шеин…»[324]
14 июня 1913 г. младший наблюдательный агент иркутского КРО Усовец увидел, как во время рукопожатия с японцем солдат местного полка передал тому листок бумаги. Была установлена личность военнослужащего. Им оказался ефрейтор 26-го Сибирского полка Т. Кацан, являвшийся вестовым командующего Иркутским военным округом. В июле ротмистр Н.П. Попов получил сообщение Заграничной агентуры о том, что в Харбине располагают сведениями о его поездке в Маньчжурию, поступившими от бывшего секретаря владивостокского японского консульства Хирото Минори. Источником утечки информации, как позже выяснилось, оказался тот самый солдат. 20 июня он заходил в прачечную «Сираиси», где проживал упоминавшийся дипломат. 8 сентября Кацан был задержан с поличным. У него обнаружили записку с указанием места расположения разведотделения штаба округа и фамилий офицеров. 18 марта 1914 г. иркутский военный окружной суд приговорил Кацана за сотрудничество с японской разведкой к 4 годам каторжных работ. Агент, завербовавший его, установлен не был[325].
В 1913–1914 гг. на территории Варшавского военного округа было задержано несколько китайцев-торговцев, уличенных в военном шпионаже в пользу Германии[326].
Когда контрразведка бессильнаВ начале прошлого века в Российской империи существовало четыре фактора, которые значительно облегчали работу германской разведки.
Первый – часть военных заказов размещалась на иностранных предприятиях, как в самой России (например, АО, где владельцы большинства акций иностранные подданные или филиалы зарубежных компаний), так и за ее пределами. Второй – огромное количество немцев, которые занимали посты топ-менеджеров и ведущих технических специалистов на предприятиях российского ВПК. Третий – экспансия германского капитала в экономику Российской империи. Четвертый – коррумпированность и преступная халатность отдельных представителей военной, административной и бизнес-элиты страны.
Сложно обеспечить необходимый уровень секретности, когда «из 10 эскадренных броненосцев, вступивших в строй перед Русско-японской войной по программам 1895 и 1898 г., 8 кораблей было построено на казенных заводах Морского ведомства (Балтийском, Ново-Адмиралтейском и о. Галерном) и 2 – на заграничных («Форж и Шантье» и заводе Крампа). Так же обстояло дело и с крейсерами 1-го ранга: из 11 кораблей, вступивших в строй по тем же программам, 6 было построено на казенных заводах и 5 – на иностранных. Строительством эскадренных миноносцев для русского флота занимались заводы «Норман» (Франция), «Торникрофт» (Англия) и «Шихау» (Германия)»[327].
Крупнейший мировой монополист в области радиосвязи АО «Сименс – Шуккерт» (головной офис общества находился в Берлине) участвовал в реализации нескольких российских военно-морских программ. Компания владела двумя электротехническими предприятиями – заводом военных и морских приборов (производство осветительного и электротехнического оборудования военного назначения) и заводом динамо-машин (производство генераторов и двигателей).
АО «Сименс – Шуккерт» должно было поставлять электрооборудование Морскому ведомству, смонтировать его на судах и крепостях ВМФ, а также осуществлять его сервисное обслуживание и ремонт. Так, в июне 1914 г. был оформлен контракт на сумму 170 тыс. рублей, который предусматривал установку телеграфов и телефонов на два линкора типа «Полтава», крейсер «Рюрик», а также ремонт коммуникационного оборудования на других кораблях. Это позволило германской разведке на законных основаниях ознакомиться с тактико-техническими спецификациями кораблей и подводных лодок[328].
Члены правления «Общества Путиловских заводов», которое являлось официальным представительством немецкого концерна «Ф. Крупп», подозревались контрразведкой в шпионаже и передаче в Германию «условия Военного ведомства по производству различных видов и типов вооружений». Так, в ноябре 1909 г. сотрудниками Департамента полиции была зафиксирована попытка члена правления Люциана Антоновича Бишлягера «достать секретные сведения через одного из служащих Главного артиллерийского управления Военного министерства»[329]. Правда, в отношении последнего подозрения в сотрудничестве с германской разведкой были беспочвенными. В 1909 г. Бишлягер занимал пост начальника конструкторского бюро Путиловского завода и был известен как талантливый изобретатель и администратор. В частности, он был одним из создателей «трехдюймовой пушки образца 1902 г.», которая считалась одним из лучших полевых орудий начала прошлого века[330]. Возможно, что Бишлягер пытался получить секретные документы для себя, а не для германской разведки.
Зато другой эпизод из его биографии сложно объяснить чем-то иным, кроме шпионажа или преступной халатности, которые в тридцатые годы прошлого века в Советском Союзе трактовались исключительно как вредительство с единственным возможным наказанием – расстрелом.
В феврале 1912 г. Бишлягер подписал договор с гамбургской судостроительной компанией «Блом и Фосс» на оказание технического содействия при строительстве судоверфи Путиловского завода. Однако, начиная с момента проектирования и заканчивая процессом строительства, немцами были допущены серьезные технические ошибки, которые иначе как вредительством не назовешь. Нужно учитывать тот факт, что «Блом и Фосс» считался одним из лидеров в судостроении. После завершения строительства директором был назначен отставной германский офицер К.А. Орабновский, а весь персонал также набран из немцев.
По агентурным данным, полученным петербургским ОКР, все сотрудники этой фирмы «составляли организацию, в руках коей сосредотачивались сведения о судостроении, изготовлении орудий и снарядов, а их передача за границу шла через Комитет добровольного флота»[331].
Деятельность других членов правления «Общества Путиловских заводов» также больше напоминала шпионаж или преступную небрежность. Так, генерал-лейтенант в отставке Антон Францевич Бринк (в прошлом начальник Главного управления кораблестроения и снабжения Морского ведомства и главный инспектор морской артиллерии) незадолго до Первой мировой войны отправил в Австро-Венгрию чертежи новейших типов пушек системы Г.Л. Дурлахрела. Свой поступок он мотивировал тем, что там должны были изготовить детали для этих орудий[332].
Еще одного члена правления «Общества Путиловских заводов» французская разведка считала «крупнейшим шпионом германского Генерального штаба»[333].
Российские контрразведчики утверждали, что член правления «Общества Путиловских заводов» и владелец 55 предприятий ВПК К.К. Шпан под прикрытием последних производил сбор сведений об экономическом потенциале Российской империи. С помощью внутренней агентуры КРО были зафиксированы многочисленные контакты К.К. Шпана с высокопоставленными членами Главного артиллерийского управления Военного министерства – генералами Е.К. Смысловским, П.О. Гельфрейхом, Якимовичем, выступавшими не столько главными партнерами при распределении заказов, сколько хорошо оплачиваемыми источниками секретной информации. Кроме того, по данным КРО, К.К. Шпан находился в тесном контакте с послом Германии Фридрихом фон Пурталесом и советником германского посольства Гельмутом фон Люциусом[334].
Авторы книги «Германо-австрийская разведка в царской России» Д. Сейдаметов и Н. Шляпников утверждали:
«К крупнейшим очагам шпионажа принадлежала германская фирма «К. Шпан и сыновья» – «товарищество» по торговле машинами, металлами, металлическими изделиями и оптическими приборами, имевшее отделения в Москве и Петербурге. Главные владельцы этого «товарищества» Константин и Эмиль Шпан являлись видными агентами германской разведки. Константин Шпан, приняв русское подданство, состоял председателем и членом правлений Акционерного русского общества для изготовления снарядов и военных припасов, «Русско-Балтийского судостроительного и механического общества» и целого ряда других предприятий. В то же время Константин Шпан являлся представителем крупнейших капиталистических концернов Германии: Круппа, Гуго Стиннеса и «Блом и Фосса»…
Несмотря на то что братья Шпан (второй из них являлся офицером запаса германской армии) давно были известны как крупные шпионы, их близость к правительственным кругам и к генералитету позволяла им долгое время работать во вред России. Лишь под давлением неопровержимых улик и общественного мнения в мае 1915 г. братья Шпан были арестованы и высланы»[335].
Сам А.И. Путилов, по данным агентуры Санкт-Петербургского городского КРО, вместе с К.К. Шпаном и московским банкиром Д.Л. Рубинштейном «считался неуловимым шпионом, работавшим в пользу Германии уже много лет». Правда, доказать вину этих людей не удалось[336].
Офицер германской армии Ф.К. Шифлер, действующий под «прикрытием» представителя оружейного завода «Браунинг», завербовал директора Сестрорецкого оружейного завода генерал-майора С.Н. Дмитриева-Байцурова. По данным петербургских контрразведчиков, ранее он совершил «денежную растрату, на покрытие каковой занял деньги у Шифлера, и находится в денежной от него зависимости»[337].
В конце 1912 г. в поле зрения российской контрразведки попал директор Особенной канцелярии по кредитной части Минфина Л.Ф. Давыдов. Несмотря на то что его связь с германской разведкой была доказана, официального обвинения ему не было предъявлено. Спасли высокопоставленные покровители[338].
Одним из директоров «Общества механических, гильзовых и трубочных заводов Барановского П.В.» был О.О. Брунстрем, а директором «Соединительного кабельного завода» – К.Л. Вахтер. Обоих российская контрразведка считала германскими шпионами, но к уголовной ответственности так и не смогла привлечь[339].
Другой источник поступления в Берлин данных о предприятиях ВПК и материальном положении отдельных военнослужащих Российской империи – Петербургское отделение «Института Шиммельпфенга», который занимался ведением «кредитной истории»[340]. Так, в начале августа 1914 г. в Новгородской губернии из-за шпионажа властями были закрыты справочные конторы и агентства о кредитоспособности «Институт Шиммельпфенга».
Отдельно следует отметить деятельность германских перестраховочных компаний. Одним из их требований к российским клиентам при оформлении контрактов – предоставление последними «при полисах самых точных планов, чертежей, спецификаций и описания земельного имущества, построек, оборудования фабрик, пароходов и т.п.». В результате к 1914 г. в распоряжении Генштаба Германии оказались сведения о стратегических объектах, производственных мощностях предприятий ВПК, типах кораблей, характере и объеме перевозимого груза…»[341]
Также в процедуре сбора информации участвовали германские банки, которые занимались инвестициями, в т.ч. и в предприятия ВПК. Достаточно сказать, что в Российской империи активно работали 58 немецких банков[342].
Приложение 9 Отчет об организации и деятельности разведочного отделения за 1903 г.
11 декабря 1903 г.
Совершенно секретно
Организация
Для организации разведочного отделения, по соглашению подлежащих ведомств, из состава Тифлисского охранного отделения были выделены три лица: начальник отделения, отдельного Корпуса жандармов ротмистр ЛАВРОВ и два наблюдательных агента, запасные сверхсрочные унтер-офицеры ЗАЦАРИНСКИЙ и ИСАЕНКО, а впоследствии и старший наблюдательный агент того же охранного отделения губернский секретарь ПЕРЕШИВКИН.
Наружная агентура
Первые трое из перечисленных чинов прибыли в С.-Петербург во второй половине июня и в конце того же месяца вступили в исполнение своих обязанностей, причем прежде всего было приступлено к организации наружной агентуры.
Работа эта встретила весьма серьезное затруднение в том, что, приискивая агентов, в то же время необходимо было тщательно скрывать самый факт существования разведочного отделения. Ввиду этого обстоятельства в отделение не могло поступать заявлений лиц, желающих служить, с другой же стороны, и самому отделению нельзя было искать агентов непосредственно от себя, и ему оставалось только два способа: или подыскивать агентов исподволь, негласно, при случае, или обратиться к содействию местных охранных учреждений Департамента полиции. При первом способе можно было бы подобрать действительно вполне подходящих людей, но комплектование шло бы чрезвычайно медленно. Охранные учреждения, сами постоянно нуждающиеся в хороших людях, не могли, конечно, предоставить особого выбора, но зато обращение к ним давало возможность сразу приобрести потребное число агентов.
Дабы отделение могло скорее начать функционировать, что прежде всего было необходимо для возможно быстрого выяснения условий работы и выработки сообразно с тем дальнейшего плана организации, первый набор агентов был сделан из преданных и рекомендованных местными охранными учреждениями, причем люди по возможности не посвящались в суть дела, так как предвиделось, что часть их, по ближайшем ознакомлении, окажется несоответствующей и ее придется удалить. Дальнейшее затем комплектование велось исключительно приисканием при случае, по предварительном собрании сведений о каждом лице и его испытании.
Из числа семи человек, приобретенных от охранных учреждений, трое (ХРАМОВ, ДМИТРИЕВ, ПАЛЬМИРСКИЙ) оказались несоответствующими и были уволены, четвертый (ПЕТРОВ), пожилой и болезненный, оставлен для собирания сведений лишь временно, до подыскания на его место соответствующего лица, и, наконец, пятый (БУКАНОВ), оказавшийся мало развитым, назначен агентом-посыльным, так как для этой должности требуется лишь честность, трезвость и молчаливость, каковыми качествами БУКАНОВ достаточно обладает. Остальные двое из переданных агентов (ВОРОНОВ и ХАРИТОНОВ; недостаток последнего – несколько высокий рост) оставлены для чисто наблюдательной службы. Затем подысканы уже самим отделением еще два агента (ЗАЙЦЕВ и ТРОФИМОВ) и для собрания сведений и справок одно лицо, состоящее на государственной службе, а потому проходящее по отчетности не под своей фамилией, а под псевдонимом («ВЕРНОВ»).
Внутренняя агентура
Постепенным ознакомлением с делом выяснилось, что для установления деятельности военных шпионов одного наружного наблюдения совершенно недостаточно. Если при исследовании тайных политических организаций, представляющих целые сообщества и постоянно проявляющих себя то тем, то другим явным действием, требуется параллельно с наружным наблюдением прочная внутренняя организация, то в деле розыска военных шпионов, работающих порознь или мелкими группами и старающихся ничем себя не проявить, тем более является необходимой в помощь наружному наблюдению хорошая внутренняя агентура. Но агентура эта должна иметь совершенно особый характер. В деле политического розыска внутренние агенты (сотрудники) сами непосредственно входят в тайные кружки и принимают активное участие в их деятельности: ведут пропаганду, распространяют подпольные издания и прочее. Такая агентура дает всегда хорошие и безусловно верные сведения, но при розыске военного шпионства она совершенно неприменима. Не говоря уже о том, что такой агент-провокатор, желая выслужиться, всегда может сам склонить к преступлению лиц, до тех пор совсем неповинных, и таким образом будет открывать дела им же созданные, но помимо того, вообще участие агента в преступной деятельности государственных изменников так или иначе самого его делает преступником, и это обстоятельство всегда будет создавать серьезное затруднение для судебного разбирательства и класть неблаговидную тень на отделение, низводя его до уровня низших розыскных полицейских органов, к сведению коих, ввиду провокаторских приемов агентов, не всегда можно относиться с полным доверием.
Ввиду изложенного, прием провокаторский оставлен в отделении лишь для исключительных случаев, и то не иначе как с особого на то каждый раз разрешения высшего начальства, агентуре же дана организация «внутреннего наблюдения», то есть внутренние агенты лишь «наблюдают» за теми действиями и сношениями лиц, которые не могут быть замечены наружными агентами. Наружные агенты работают на улице, а внутренние на квартирах, в разных правительственных учреждениях, в гостиницах, в ресторанах и проч. В объем деятельности внутренних агентов входит также и наблюдение за корреспонденцией.
Когда отделению удается постепенно приобрести внутренних агентов во всех тех центральных военных учреждениях, из коих могут черпаться секретные сведения, при всех подлежащих иностранных военных агентах, а равно и в тех местах, где в большинстве случаев производится передача сведений, то тогда военное шпионство охватится тесным кольцом, пройти через которое будет крайне затруднительно.