А Егор с ужасом подумал, что Яхирон остался внизу, в трюме.
Щупальца тем временем ухватились, поднатужились, «Синти-Я» накренилась, и взглядам предстала голова, круглая, точно футбольный мяч размером с сарай, снабженная парой выпученных буркал и огромным ртом, куда без проблем въехал бы поезд метро, да еще и осталось бы место.
— Получи, гад! — заорал Бешеный Соня, одной рукой сломал мачту и попытался треснуть монстра.
Но одно из щупалец поднялось, легко перехватило удар, с помощью второго вырвало из руки Махота импровизированное оружие и зашвырнуло мачту куда-то на середину реки.
— Эй, хватит ломать мой корабль, любить его в три горла мохнатым валенком! — обрел голос онемевший было Бок-Са.
Потоптанный и помятый, но не утративший боевого духа Бурбурэль поднялся, держась за бок, и так яростно взмахнул посохом, что стало ясно — одно заклинание, и жряку конец.
Но тут монстр заговорил сам — рот его причудливо изогнулся, глаза еще больше выпучились, и из глотки донеслись слова:
— Не ходите в Салопс, там вас ждет поражение… Поражение… ээээ!
— Он разговаривает! — восхитился Ганди-Ла. — Не надо его убивать, пожалуйста!
Маг-эльф на мгновение замешкался, но в дело неожиданно вступил забытый всеми гхыль. Решив, что настал его звездный час, он выхватил меч и самым геройским образом ринулся в атаку. Но споткнулся о короб с пирогами, полетел вперед головой и исчез в пасти жряка.
Ну а тот рефлекторно сглотнул.
— Ну, ваще… — сказал Егор, представляя, каким может быть на вкус столь вонючее существо.
Глаза исполинской твари чуть не вылезли из орбит, она задрожала, поменяла цвет на ярко-синий, потом на красный. Все щупальца разом ушли в воду, отчего «Синти-Я» восстановила равновесие и на ее палубе воцарился очередной беспорядок. Егор приложился затылком о доски так, что из глаз полетели искры, а зубы громогласно лязгнули.
Когда немного очухался, корабль был свободен и двигался по течению, развернувшись поперек реки, а неподалеку, выбрасывая фонтаны брызг и оглушительно свистя, бился в агонии жряк.
В один момент он даже выскочил из воды, словно дельфин, но затем рухнул обратно и распластался по поверхности.
— Сдох, макать его башкой в задницу, хрю, — резюмировал капитан.
— Не может быть… — Ганди-Ла выглядел потрясенным, как ребенок, чьего любимого щеночка на его глазах сбила машина. — Это ужасно… когда я еще увижу… такого?
— Надеюсь, что никогда, — сказал Егор.
— И я, — добавил Бешеный Соня.
— Хм… ну… да, — Бурбурэль досадливо скривился, наверняка пожалел, что не сам завалил жряка, но затем голос его стал торжественным и суровым. — Наш доблестный соратник Хрыщ пал. Но сделал он это не зря, а ценой собственной жизни уничтожил зловредного монстра, насланного на нас силами Тьмы. Память о нем будет жить в наших сердцах и стучать в них, напоминая о том, что… о том… об этом… — тут маг-эльф неожиданно замялся, пытаясь выдумать, какие мысли могут навевать воспоминания об одноглазом и длинноруком старьевщике.
— Что мыться надо почаще, — подсказал высунувшийся из люка гоблин. — Нешто тварюка и вправду сдохла? Всегда я знал, что в нашем Хрыще есть, помимо запаха, еще и богатое внутреннее содержание. Вот оно, это содержание, жряка и погубило, как пить дать.
— Какого еще жряка? — поднял голову соблаговоливший проснуться Аладдин. — Что тут вообще было?
Ночевать в трюме было не особенно комфортно, поскольку ставший вроде бы привычным храп Бешеного Сони здесь резонировал, отдавался от стен и потолка, создавая ощущение, что где-то в недрах корабля работают два, а то три мотора.
Егор поворочался некоторое время, затем решил, что неплохо будет выбраться на палубу, подышать тем, что с полным на то основанием может именоваться воздухом. Сделать это, не наступив никому на руку, ногу или голову, оказалось непросто, но он геройски ловко справился с этой задачей и вдобавок прихватил с собой так и не проснувшийся меч.
Вдруг из реки вылезет еще какое чудовище?
«Синти-Я» неторопливо плыла сквозь тьму, гордо торчала запасная мачта, установленная Бок-Сой на место сломанной с помощью матросов, гнома Помело и многочисленных ругательств. Очертания ближайшего берега смутно угадывались во мраке, дальнего видно не было, закрытое облаками небо нависало над самой головой, но дождь, к счастью, больше не шел.
— Эй, кто там, крутить тебя с кабысдохом на шесте тридцать три раза? — осведомилась устроившаяся около штурвала тень.
— Свои, — ответил Егор, надеясь, что капитан его узнает.
Судя по удовлетворенному ворчанию, так оно и случилось.
— Решил предаться раздумьям, о герой? — спросили с носа, и стало ясно, что на том месте, где днем пьянствовал советчик, в ночное время устроился Бурбурэль. — Тебе это необходимо.
— Да? — Егор двинулся в ту сторону, где сидел маг-эльф. — Зачем мне думать? У меня же есть такой спутник, который сам все за меня решает, а еще обычно и не дает мне рта раскрыть.
Но сарказм и ирония пропали зря, поскольку Бурбурэль на полном серьезе спросил:
— И кто он?
— Ладно, забудь, — Егор уселся рядом с магом, посох которого еле заметно светился — желтоватым призрачным сиянием, ничего вокруг не освещая, кроме державшей его руки. — Что ты скажешь насчет речей этого осьминога-переростка?
Уложенный на палубу Яхирон издал протяжный дребезжащий звук, похожий на храп.
— Жряки не умеют говорить! Это нам показалось, — с заслуживающим лучшего применения апломбом заявил Бурбурэль.
— Всем одновременно, от капитана до гоблина? — усомнился Егор.
— Несомненно, — маг сдвинул брови, глаза его на миг загорелись, точно у кошки. — Это морок, наведенный силами Тьмы, чтобы смутить тебя и сбить с истинного пути, ведущего к победе.
— А истинный путь — это тот, который укажешь мне ты?
Робость перед Бурбурэлем, еще недавно тотальная, несколько ослабла после того, как он показал себя завзятым «ходоком» и выпивохой, а в бою с монстром, наоборот, ничем себя не показал.
— Несомненно, — кивнул маг, демонстрируя, что с чувством юмора у него проблем нет, — в силу отсутствия этого самого чувства. — По всем канонам героя должен сопровождать мудрец, речи которого, исполненные смысла, послужат таким же оружием Света, как и острый меч.
Яхирон вновь задребезжал, среагировав, должно быть, на слово «меч».
— Ладно, пойду я спать и в мыслях своих бороться со Злом, — сказал Бурбурэль. — Оставляю тебя здесь. Ночное бдение в одиночестве — верное средство укрепить дух героя.
— И сделать его сонливым, — добавил некто язвительный откуда-то с верхушки мачты.
— Как же, в одиночестве, — пробормотал Егор, когда эльф утопал в сторону люка. — Эй, где ты там? Выдрыхся днем, алкаш носатый? Как там, совесть или похмелье не мучают?
— О все боги Вселенной, и вовсе я не алкаш, — Аладдин, трепеща крылышками, спланировал на то место, где только что сидел Бурбурэль. — Позволил себе немного расслабиться. Может же у меня быть выходной? Даже не на целый день, а всего на несколько часов.
— За которые меня чуть не сожрали вместе с кораблем, — Егор зевнул. — Ты все еще веришь этому магу?
— Ну, он — сильный колдун… все делает, как положено по традициям, — если судить по голосу, то в данный момент советчик восхищался Бурбурэлем куда меньше, чем даже сутки назад. — И точно не любит того, кого тебе нужно сокрушить, не служит Темному Властелину.
— На этом его достоинства и заканчиваются… — Егор зевнул вновь, лег на спину и неожиданно провалился в сон.
Проснулся вроде бы тут же, но обнаружил, что вокруг светло, а под рукой возится недовольный Яхирон.
— Эй, ты, падла! — позвал меч. — Убери ладонь с эфеса, а то мне дышать нечем!
— Что, правда? — Егор отлежал спину, которую теперь зверски ломило, слегка замерз, но при этом отлично выспался.
— Фигурально выражаясь, — поправился Яхирон. — Но руку все равно убери.
За штурвалом стоял один из матросов, и «Синти-Я» проходила речную излучину с торчащим на одном из берегов мрачным замком. От вчерашней хмари остался только легкий белый туман, но неба по-прежнему не было видно за плотным серым пологом.
— А, вот так ты где! — воскликнул выбравшийся из трюма Ганди-Ла. — А я проснулся и тебя хватился.
— Решил, что мной подавился очередной жряк? — Егор потянулся, на что спина ответила встревоженным хрустом.
Рахива улыбнулся, открыл рот, но сказать ничего не успел, поскольку стоявший за штурвалом матрос разразился тревожным воплем. Грачев завертел головой и увидел, что от берега, к которому они подошли почти вплотную, к кораблю направляются лодки, забитые вооруженными людьми.
Что-то свистнуло рядом, в мачту вонзилась и затрепетала стрела.
— Нападение! К оружию! — заголосил матрос и сам героически шлепнулся на палубу.
Что-то свистнуло рядом, в мачту вонзилась и затрепетала стрела.
— Нападение! К оружию! — заголосил матрос и сам героически шлепнулся на палубу.
Егор вскочил, Яхирон сам вылетел из ножен, ударил крест-накрест, и еще две стрелы разлетелись в щепки. Краем глаза увидел, как в руках у Ганди-Ла возник огненный шар и, рассыпая искры, устремился к ближайшей лодке.
Находившиеся в ней дружно пригнулись, а самый трусливый с криком выпрыгнул в воду. Ну а шар пролетел мимо и помчался к берегу, где и подпалил ни в чем не повинное дерево.
— Отвались мой хвост! — досадливо гаркнул рахива.
Из люка, точно ласточка из норы, вылетел Аладдин и устремился вверх, чтобы все видеть и не попасть под стрелу. За ним выскочил гоблин — в каждой руке по метательному ножу, на зеленой физиономии — залихватская ухмылка.
Тем временем сразу несколько лодок подобрались вплотную. Полетели канаты, впились в борта прикрепленные к ним цепями — чтобы нельзя было перерубить — острые крючья. «Синти-Я» начала замедлять ход, и на нее полезли оскаленные небритые молодчики, по всем признакам — пираты.
— О, потеха! — гоблин весело засмеялся, сделал неуловимое движение кистью, и самый шустрый из нападавших шлепнулся в воду с ножом в глазнице. — Эй, хлопцы, вали сюда, не обидим!
— Убьем всех! — поддержал его Яхирон. — Мало не покажется!
Егора дернуло вперед, к борту, и он обнаружил, что рубится сразу с двумя бородатыми здоровяками в кольчугах-безрукавках. Отразил выпад одного кривого меча, затем другого, успел метнуться в сторону, чтобы перерубить в воздухе предназначенную Ганди-Ла стрелу, и вернулся к схватке.
Рахива тоже времени даром не терял — бросившийся на него загорелый блондин взвыл, выронил боевой топор, а затем опустился на четвереньки и принялся лаять, выпучив глаза.
Гоблин завалил еще одного и вынужден был отступить — на него бросились трое, и все с длинными клинками.
— Кто? — заревел выбравшийся из люка Бешеный Соня, и его дубина вынесла одного из нападавших за борт, второго лишь зацепила, но тот охнул и схватился за пострадавший бок, а третий лишился меча.
— Раз-два, черепа, три-четыре, морды шире, пять-шесть — трупы есть! — продекламировал Яхирон, двигаясь с такой скоростью, что даже Егор видел его как размазанный блескучий силуэт. — Первый! Второй!
Два обезглавленных тела мгновение постояли, фонтанируя кровью из обрубков шей, а затем дружно упали назад. Головы покатились по палубе, рассеивая кровавые брызги, и остановились у самого люка, вперившись мертвыми глазами прямо в лицо Бурбурэлю.
Эльфийский маг побледнел и исчез из виду, на смену ему явился Аэрозэль.
Запястье Егора неимоверно болело, в нем были, похоже, растянуты все до единой связки. Мышцы предплечья и плеча дергало, а спина намекала, что не предназначена для таких нагрузок.
Но вынесенный из гробницы меч не собирался останавливаться.
— Не плывите… — только успел воскликнуть мужик с рыжей, заплетенной в косички бородой, как вынужден был замолчать и захлебнуться собственной кровью — клинок вонзился ему под подбородок.
— Гав… в Салопс… гав… — выдавил лаявший блондин, на карачках двигаясь к борту. — Гав-гав… там вас ждет…
Он перевалился через ограждение, пропал из виду, и прозвучал громкий плеск.
— Поражение! — проревел гигант с двуручным мечом и повалился навзничь, поскольку ему в лоб вонзилась стрела: Аэрозэль при всех своих недостатках с луком обращался мастерски.
В этот момент на «Синти-Ю» полезли головорезы еще из двух лодок, но их уже встретили организованно. Полетел брошенный Ганди-Ла огненный шар, из надстройки выскочил Бок-Са с перначом в могучей ручище. А уж Яхирон вовсе завизжал от счастья и поволок Егора в самую гущу схватки.
Последующие минут пятнадцать оказались крайне плотно заполнены разнообразными телодвижениями, лязгом, воплями, хрипением и шипением, а когда они подошли к концу, выяснилось, что живых чужаков на корабле нет.
Зато мертвых — сколько угодно.
Палуба была завалена телами и их фрагментами, залита кровью так, что любой вампир при виде подобного расточительства заплакал бы горючими слезами. «Синти-Я», величаво покачиваясь, тащилась вниз по течению, а за ней на канатах волоклись три опустевшие лодки.
Много выше у берега виднелись головы нескольких выживших счастливцев, что теперь плыли к суше.
— Это была многая битва. Славно трупов. Или наоборот, — сказал Бешеный Соня, с озабоченным видом рассматривая дубинку, на которой после боя появились не только пятна крови, мозгов и пучки волос, а еще и трещины.
— Точно, так и есть, — подтвердил Яхирон, чье лезвие блистало чистотой и довольством. — Поверь мне.
Егор огляделся, с некоторым трудом подавил тошноту: да, героем работать неплохо, но если бы еще, совершая подвиги, удалось обходиться без того, чтобы стоять по колено в трупах, было бы еще лучше.
Спустившийся с высей горних Аладдин ничего не сказал, только сочувственно улыбнулся.
— Что там кричали эти ребята? — спросил Егор, облизав пересохшие губы и убрав меч в ножны. — Мне показалось, или они говорили то же самое, что и жряк: не плывите в Салопс, там вас ждет поражение?
— Не показалось, я тоже слышал это, — кивнул Ганди-Ла.
— И я, — подтвердил Аэрозэль.
— Все очевидно, спали меня Оро! — Бурбурэль выбрался на палубу, брезгливо отпихнув в сторону окровавленные головы. — Нечестивые разбойники, обнажившие мечи супротив нас, были отмечены печатью зла. Великий Враг не хочет, чтобы мы попали в град, Салопсом именуемый, и поэтому мы именно туда и двинемся!
— «Двинемся туда», расхидрить тебя мочаловым козлом? — капитан Бок-Са взмахнул перначом. — Послушай, дядя, если ты плывешь по реке, сложно миновать стоящий на ней город. Не знаю, хрю, что за демоны, коромысло им через гланды в прямую кишку, тащат наш корабль, но делают они это очень шустро, и к вечеру мы будем в Салопсе, итить его переетить!
И эльфийский маг, услышав столь хорошую новость, не стал впадать в гнев, хотя его довольно непочтительно поименовали «дядей». Аладдин испустил ликующее курлыканье, а вот Егор почувствовал себя неуютно — ему почему-то очень не хотелось в Салопс.
Возможно, потому, что там его ждало нечто худшее, чем поражение?
В любом мире есть категория людей, политкорректно именуемых творческой интеллигенцией, а в народе — бездельниками и тунеядцами. В фэнтезийных мирах в нее входят разного рода странствующие менестрели, барды, аэды, трубадуры, миннезингеры и просто певцы, не озаботившиеся придумать для себя заковыристое название.
Имелись аналогичные типы и в Нифигляндии.
И подобно сородичам во всех вселенных, от Авалона до Японии, они предпочитали тусоваться в таких местах, где есть возможность заработать, пообщаться и выпить чего-нибудь покрепче воды.
Говоря иными словами — в кабаках.
В Ста Башнях, городе, что славен на всю Нифигляндию, центром сбора этой публики служила таверна «Волосатая гадюка», что расположена на Большом острове, одном из крупнейших в дельте Еконга. В любой день зайдя сюда, можно было увидеть валяющегося под столом непризнанного гения, драку между двумя утонченными натурами, а также выслушать свежее произведение.
В последнее время певцов в «Волосатой гадюке» было особенно много, поскольку в той части Нифигляндии, что оказалась под властью Ольвхоретана Пердигийского Младшего, их не особо жаловали, а порой сажали на кол — за хулительные стишки, вызывающий вид или просто так, для развлечения публики.
Ну а сегодня, в двадцать третий день второго летнего месяца, их собралась целая толпа, и все из-за идущего на улице дождя.
— А у меня нынче творческий кризис, — жаловался коллегам пиит Алексорл, чьи зубодробительные песни, ко всеобщему удивлению, пользовались немалой популярностью.
Отчего это происходило, никто понять не мог. Сам Алексорл объяснял сей факт то с помощью туманных мистических теорий, приплетая хорошую карму, то вспоминал о перенесенных в детстве тяжких страданиях. Глядя на его круглую довольную физиономию, в страдания верилось слабо.
— Кризис, — повторил он и сделал добрый глоток пива. — Всего три песни за месяц сочинил.
— У меня все нормально, — похвастался бард Юр-Иван Гишпанский, мордатый и бородатый. — Восемь баллад за неделю, и все на ура. Секрет прост — язык покорявее, персонажи потупее, и людям понравится. Хотя раньше-то я десять баллад в месяц делал. Точно, кризис.
— Ничего, скоро он закончится, — вступил в беседу миннезингер по прозвищу Серый Волк. — У нас будет такая тема, на которой мы все заработаем кучу бабла, и продлится это не один год.
— Что за тема? — нахмурился Юр-Иван.
— Так новый герой объявился, Йегор его зовут, — Серый Волк был парнем пронырливым и всегда находился в курсе нужных вещей. — На днях должен повергнуть Три Пальца, и тогда срочно понадобятся баллады, эпосы, сонеты, акростихи, фигеты и прочая чухня.