— Ты предлагаешь мне опуститься до болтовни со слугами? — возмутился отец. — Такого я не ожидал даже от тебя.
— Слуга слуге рознь. Впрочем, как хочешь.
— А кстати, это он приготовил тебе завтрак? — надменно спросил призрак. — Нечего сказать, хороший слуга. За такую работу его следует сослать на каторгу как отравителя.
— Завтрак приготовил не дворецкий, а повар. Он у меня, увы, не лучший в столице, но в первую дюжину все-таки входит. — Я вспомнил восхитительные отцовские обеды, ради которых так долго мирился с его склочным нравом, и откровенно добавил: — Но до тебя им всем, конечно, далеко. Никакого сравнения. Счастье, впрочем, что я не Король. Таких скверных поваров, как в замке Рулх, еще поискать.
— Да, династия Гуригов всегда славилась демонстративным пренебрежением к собственным желудкам, — оживился Хумха. — Ничего хуже дворцовой кухни вообразить невозможно. Впрочем, я слышал, что нынешний Король время от времени переодевается простым горожанином, чтобы тайно пообедать в каком-нибудь приличном трактире.
— Ты, как я понимаю, говоришь о покойном Короле. Впрочем, по моим сведениям, его сын частенько проделывает то же самое.
— Молодой Король, должно быть, еще совсем мальчишка, — надменно заметил призрак. — Однако приятно слышать, что он способен на столь разумные поступки. Хотя публичная казнь дворцового повара была бы более эффективным решением.
Ну хоть в одном вопросе мы с отцом были совершенно солидарны.
Однако из дома я вышел в скверном настроении. Было ясно, что Хумха вознамерился остаться со мной, по меньшей мере, очень надолго. Слово «навсегда» в моем лексиконе отсутствует, и все же я был довольно близок к тому, чтобы постичь наконец его ужасающее значение во всей, так сказать, полноте.
Я пересек мост Гребень Ехо, на котором стоит мой дом, вышел на Большую Королевскую улицу, завернул за угол и увидел стайку детишек, совсем мелких, в прежние времена таких не выпускали на улицу без старших, но после войны за Кодекс многое изменилось, поэтому особо удивляться было нечему. Я и не удивился, только отметил про себя, что дети выглядят мрачновато, да и ведут себя странно: не кричат, не смеются, не играют, а молча сидят на краю тротуара, поджав под себя ноги, и внимательно, исподлобья разглядывают стену ближайшего дома из лилового уриуландского кирпича. Впрочем, тут же подумал я, скорее всего, это какая-нибудь новая детская игра — откуда мне знать, чем развлекают себя детишки, которых никто не обучает магии. Наше-то детство, как ни крути, было повеселее. Кодекс Хрембера хорош, когда нужно привести к порядку ополоумевших взрослых Магистров, а о детях никто не подумал, как всегда. Магия нужна им для игр, а игры — для нормального развития. Страшно вообразить, что вырастет из этой угрюмой малышни. Надо что-то с этим делать прямо сейчас, пока не поздно, и даже если поздно, все равно надо.
Эти соображения я немедленно вывалил на Джуффина Халли, столкнувшись с ним на пороге Дома у Моста. Он, кажется, очень удивился.
— Прежде дети вас совсем не интересовали, — наконец сказал он.
Я пожал плечами. Дескать, мало ли что было прежде.
— На самом деле, насколько я знаю, все не так плохо, — заметил Джуффин. — Дозволенных ступеней магии вполне достаточно для большинства детских игр. Кто очень захочет, научится, когда подрастет, остальные — перетопчутся. Кстати, в провинции так было всегда, и ничего. Я сам начал колдовать, прямо скажем, не с пеленок. В таком деле, вопреки общепринятому мнению, опоздать невозможно.
Это, конечно, был серьезный аргумент. С Джуффином Халли мало кто может тягаться. В Смутные Времена, когда он был наемным убийцей и официально считался государственным преступником, хоть и выполнял порой заказы старого Короля, я к нему и подступиться не мог. Признавать этот факт мне было крайне неприятно — ровно до тех пор, пока он не уничтожил самого Лойсо Пондохву, Великого Магистра Ордена Водяной Вороны. После этого мне изрядно полегчало: обидно бывает, если тебе не по плечу трудное дело, но глупо досадовать, когда не удается совершить невозможное. А ведь Джуффин родом из Кеттари, города в графстве Шимара, это довольно далеко от Сердца Мира, так что колдовство там — серьезная, трудная работа, детишкам уж точно не по плечу. И, как оказалось, ничего страшного, при желании можно не только наверстать упущенное, а еще и обогнать столичных сверстников.
— Так что можете смело выкинуть эту проблему из головы, — подытожил Джуффин. — Само как-нибудь уладится, вот увидите. Хотя… Знаете, я бы поглядел на этих детишек, которые вас так встревожили. Любопытное должно быть зрелище.
— Вовсе не обязательно, — отмахнулся я. — Думаю, детишки тут вообще ни при чем. Просто когда у человека скверное настроение, он все рассматривает в определенном ключе. Ни о какой объективности не может быть и речи. А я сегодня с утра сильно не в духе.
— Да, вижу. На вас это совершенно не похоже. Последний раз на моей памяти вы были не в духе… А вот даже и не припомню когда. Знаете что, Кофа? Я ни на миг не сомневаюсь, что вы легко справитесь с любой своей неприятностью и с доброй половиной моих заодно — если таковые у меня возникнут. А все равно идемте, выпьем камры, покурим, поболтаем. Ваше хорошее настроение — одно из самых ценных сокровищ Соединенного Королевства. Не факт, что я действительно способен его поднять, но обязан хотя бы постараться.
Вообще я понимаю, почему мои младшие коллеги относятся к Джуффину примерно как арварохцы к своему Мертвому Богу. Он как никто умеет поддержать человека в трудную минуту — и словом, и делом. Думаю, он специально этому учился, такие таланты врожденными не бывают. Всегда выбирает единственно верный тон, говорит именно то, что вы хотите услышать, помощь не навязывает, но ясно дает понять, что в случае чего подстрахует. В итоге человек приобретает не столько возможность переложить свои проблемы на плечи Джуффина, сколько уверенность в благополучном исходе и желание действовать. Оптимальный результат.
К счастью, в моей жизни трудные минуты случаются не так уж часто, а то и я, чего доброго, со временем тоже приобрел бы привычку взирать на Господина Почтеннейшего Начальника влюбленными глазами. А это уже ни в какие ворота.
Однако в тот день я был рад заручиться его поддержкой. К тому же в кабинете Джуффина всегда найдется кувшин свежей камры из «Обжоры Бунбы». Тамошний повар немного уступает моему, когда дело касается супов и подливок, но камру варит превосходную, хоть рецепт у него воруй. И ведь Кодекс Хрембера ни разу со дня его принятия не нарушил, поразительный человек.
Поэтому я с удовольствием принял предложение Джуффина. Все лучше, чем за утренним совещанием в Городской Полиции наблюдать, а ведь я ради него сюда шел. Но решил махнуть рукой: если у них там произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, сами расскажут. Кто их выручать будет, если не я?
— Интересные дела творятся, — сказал я, набивая трубку. — Вы когда-нибудь слышали, что призрак покойного может появиться не сразу после его смерти, а двести с лишним лет спустя?
Бровь Джуффина медленно поползла вверх.
— Ну, положим, я много чего слышал, — наконец сказал он. — И видел не так уж мало. Но новость, прямо скажем, из ряда вон. Это что ж получается, Магистр Хумха собственной персоной пожаловал обратно в Мир? Я правильно вас понял? То-то Нуфлин обрадуется.
— Нуфлин может спать спокойно, — отмахнулся я. — Призрак, в отличие от живого Хумхи, на редкость чадолюбив. Как я понимаю, он явился с того света исключительно ради сомнительного удовольствия быть рядом со мной. Будь у меня братья и сестры, можно было бы составить график дежурств, но увы.
Поскольку Джуффин, как мне показалось, недостаточно проникся ужасом моего положения, я добавил:
— Уверен, Хумха не увязался за мной в город только потому, что днем его почти не видно. Я давно подозревал, что призракам это крайне неприятно; похоже, так оно и есть. Но в сумерках он, не сомневаюсь, с удовольствием ко мне присоединится. Хорош я буду, нечего сказать: весь такой из себя неприметный господин, с привидением за спиной. Чудо маскировки. Что с ним делать, ума не приложу. Не убивать же. Все-таки отец. Ну и потом, убивать того, кто уже однажды умер, нелепо и немилосердно. Вы, я знаю, придерживаетесь другой точки зрения, но…
— Да нет, почему, — неожиданно возразил Джуффин. — Мне, конечно, доводилось заниматься и такими вещами. Но не могу сказать, что это мне нравится. Когда есть хоть малейшая возможность оставить призраков в покое, я так и поступаю. Собственно, в большинстве случаев с ними можно договориться; моя деловая переписка с начальницей Гажинского Тайного Сыска тому свидетельство, хоть и своенравная она девица.
Я понимающе кивнул. С легкой руки Джуффина наше отделение в Гажине было — собственно, и по сей день остается — укомплектовано исключительно призраками. Подробностей я толком не знаю и знать не желаю,[8] поскольку для того, чтобы начать активно интересоваться делами провинций, мне пришлось бы разорваться на несколько частей. Но факт, что Гажин с тех пор быстро сделался самым благополучным городом Соединенного Королевства, а тамошний Тайный Сыск чуть ли не ежегодно удостаивается Королевской Награды.
— Совершенно не понимаю, что с ним делать, — вздохнул я. — С живым-то можно было рассориться и хлопнуть дверью, что я, собственно, не раз проделывал. А теперь жалко. По-хорошему, призраку вообще не стоит находиться среди живых людей. Я не раз слышал, что рядом с нами они постоянно испытывают смутное томление и острую зависть…
— Большинство людей, уверяю вас, испытывают ровно то же самое при жизни, — ухмыльнулся Джуффин. — Смутное томление и зависть — да-да, именно так, мне рассказывали. А у меня очень надежные источники.
Кто бы сомневался. Но отцовское влияние понемногу давало о себе знать, поэтому я сварливо спросил:
— С чего бы им томиться? И кому завидовать?
— Да хоть бы и нам с вами. Люди чувствуют, что в их жизни могло бы быть гораздо больше всего: магии, приключений, неожиданностей, побед, событий, снов, свершений, возможностей, денег, в конце концов. Не думают об этом с утра до ночи, конечно; то есть, как правило, вообще ни о чем таком не думают, но чувствуют, и ничего с этим не поделаешь. Отсюда смутное томление. А ребята вроде нас, в чьей жизни действительно несколько больше магии, приключений, горячих пирожков и прочих занятных вещей, мозолят им глаза, собственным примером напоминая, что все возможно, подстрекая к переменам, которых, скорее всего, никогда не будет. С этой точки зрения мы с вами — страшные люди, Кофа. А вовсе не потому, что Тайные сыщики и злые колдуны. Это как раз ладно бы.
Я так удивился, что не стал возражать. Вообще-то до сих пор мы с Джуффином нечасто говорили по душам. По большому счету совсем никогда, только о текущих делах, благо их хватало. Ну и потом, вокруг Джуффина всегда крутилось достаточно желающих внимательно выслушать все, что он скажет. Так что он распрекрасно без меня обходился.
— Как бы там ни было, а призраку еще труднее, чем живому, — наконец сказал я. — Жалко Хумху. И чего ему на том свете не сиделось?
— Думаю, он просто очень хотел вас увидеть, когда умирал. А когда могущественный человек чего-то страстно хочет в момент смерти, дело плохо. Скорее всего, добьется на свою голову. Ну и на чужие головы, не без того.
— Да уж, — вздохнул я.
Помолчали. Наконец я сказал:
— В принципе, есть прекрасный выход из этой ситуации. Отправьте меня в отпуск на год-другой. Уеду в Куманский Халифат, давненько я там не был. А Хумха пусть себе сидит в Ехо. Долго не выдержит, он нетерпеливый. Плюнет на все и пойдет улаживать какие-нибудь свои мертвецкие дела.
— А почему, собственно, вы думаете, что он не последует за вами? — удивился Джуффин. — Неужели настолько ненавидит Куманский Халифат?
— Вообще-то недолюбливает, как и все прочие страны, но это дело десятое. Призраки не могут удаляться от Сердца Мира на такое большое расстояние, разве нет?
— Нет-нет, что вы. Это, конечно, очень распространенное заблуждение, но удивительно, что вы тоже так думаете. На самом деле призраки могут шляться где пожелают — да хоть бы и по иным Мирам.
— Да? Надо же. Вот и шлялся бы в свое удовольствие, — проворчал я. — Все веселее, чем изводить меня.
— Если я правильно понимаю проблему, изводить вас, с его точки зрения, — самое интересное и увлекательное занятие, какое только можно выдумать, — заметил Джуффин.
— Боюсь, вы все правильно понимаете, — вздохнул я. — Что ж, в таком случае вам следует привыкать к мысли, что пользы от меня теперь будет гораздо меньше. Я, конечно, попробую уговорить Хумху не мешать мне работать, но, по правде сказать, сомневаюсь, что от переговоров будет толк. Он, пожалуй, только обрадуется. Ему, знаете ли, кажется, что служба унизительна для меня. Все утро выяснял, почему меня взяли в Малое Тайное Сыскное войско, а не в «большое». И, кажется, так и не поверил, что никакого «большого войска» не существует. Думает, я — жалкий неудачник и вру, чтобы не сгореть от стыда.
— О! — восхитился Джуффин. — Как это прекрасно! — Увидел выражение моего лица и исправился: — В смысле, интересно. Извините, Кофа. Я понимаю, что вам — не очень.
— Да, интересного мало. Все это я уже не раз слышал. Прежде я думал, смерть меняет людей настолько, что в них не остается вообще ничего человеческого, так что и вообразить невозможно, как оно…
— Всякое бывает, — неопределенно сказал Джуффин. — И так, и этак. — Он улыбнулся каким-то своим мыслям и вдруг спросил: — А вы нас познакомите? Сочту за честь.
— Не прикидывайтесь. Какая там честь. Вам просто любопытно.
— И это тоже. Ну и потом, возможно, я найду к нему подход. Мало ли.
Вообще-то Джуффин действительно умеет договариваться с людьми — по крайней мере, с тех пор, как перестал убивать их по дюжине в день. Но найти общий язык с моим отцом? Немыслимо. Однако я не стал вот так сразу обрубать ему крылья. Пусть попробует, действительно.
— Если мои наихудшие прогнозы оправдаются, после заката Хумха изъявит желание меня сопровождать. — Я вздохнул. — Так что присоединяйтесь в любой момент. Если же он все-таки будет благоразумен и останется дома, приходите в гости. Только учтите, отец вряд ли будет с вами любезен.
— В тот день, когда я начну страдать от нелюбезного обращения, мне придется наложить на себя руки, чтобы избавить этот прекрасный Мир от очередного надутого болвана, — пожал плечами Джуффин. — Но, честно говоря, не хотелось бы погибнуть в цвете лет по столь пустяковой причине, так что я, пожалуй, возьму себя в руки и не стану придавать значение манерам сэра Хумхи.
— Очень хорошо, — кивнул я. — Но мое дело — честно предупредить.
На этом мы расстались. Я решил не терять времени даром, благо днем в городе происходит ничуть не меньше интересных событий и разговоров, чем ночью. А обязанностей моих, хвала Магистрам, пока никто не отменял.
День хоть и не задался с утра, а сложился совсем неплохо. Я наконец узнал, куда делись древние талисманы семьи Шайхоров, случайно украденные вместе с фамильными драгоценностями. Опознал в моряке, сошедшем с тарунского корабля, Старшего Магистра Ордена Лающей Рыбы, приговоренного к пожизненной ссылке. Краем уха услышал о каких-то загадочных уандукских приворотных зельях, внезапно наводнивших столицу, не поленился, сходил на Сумеречный рынок, нашел зелья совершенно безопасными и почти бесполезными — все-таки наши падкие на экзотику обыватели слишком переоценивают достижения древней любовной магии кейифайев, которая, строго говоря, только на них самих и действует. Встретил старого приятеля из Семилистника, который тут же рассказал мне, что Великий Магистр Нуфлин Мони Мах подумывает оставить Кеттарийца без секретаря, поскольку Ренива за сорок с лишним лет так ни разу и не предоставила никакой компрометирующей информации о своем начальнике — и какой, спрашивается, от нее в этом случае толк? Эту тревожную новость я немедленно сообщил Джуффину, пусть принимает меры. Лишить нас общества леди Ренивы Калайматис — это был бы серьезный удар по безопасности Соединенного Королевства. До сих пор удивляюсь, что мы без нее все-таки не пропали — потом, позже, еще дюжину лет спустя, когда леди Сотофа Ханемер велела своей воспитаннице вернуться в Иафах, и тут даже Джуффин ничего не смог сделать. То ли они с Сотофой тогда были в ссоре, то ли, напротив, в сговоре, их никогда не поймешь, и какое же счастье, что слежка за этой парочкой не входит в круг моих повседневных обязанностей.
Словом, уже через пару часов после полудня у меня появились веские основания считать, что я успел немало сделать для Соединенного Королевства и теперь могу заняться собственными делами, то есть ненадолго зайти домой. Сердце у меня весь день было не на месте, хотя дворецкий, которому я несколько раз посылал зов, старательно меня успокаивал. Но я должен был сам взглянуть, что там творится: как ведет себя призрак отца, не пакует ли вещи повар, не помер ли с перепугу уборщик? Я решил, что, если реальное положение дел окажется хоть немного лучше моих самых мрачных прогнозов, это вполне можно будет расценивать как хорошую новость — именно то, что мне сейчас требуется.
Приближаясь к дому, я снова увидел компанию детишек, которую приметил утром. Они все так же сидели на краю тротуара и молча разглядывали лиловый дом — можно было подумать, что я проходил мимо всего несколько минут назад. Совпадение, подумал я, наверняка они все это время бегали, играли, орали, как и положено детям, и только теперь сели перевести дух.
По правде сказать, эти детишки здорово мне не нравились. Будь они взрослыми людьми, я бы, пожалуй, арестовал всю компанию, повинуясь голосу сердца, а дальше пусть Джуффин разбирается, что с ними делать. Обычно интуиция меня не подводит, так что можно не слишком опасаться неприятностей, которыми чреват всякий арест невиновного человека. Но детей я никогда не принимал всерьез, поэтому раздраженно пожал плечами и пошел дальше.