Сергей не понравился ей. Ее не привлекали такие несерьезные, самоуверенные мужчины. Но женское самолюбие, помимо воли хозяйки, нежилось в лучах симпатии этого интересного нотариуса и никак не хотело настраиваться на привычный лад.
Девушка заглянула в комнату. Игорь красиво дремал на своем мягком кожаном диване. В кабинете вкусно пахло табаком «Сhaгry».
«Спи спокойно, любимый, – весело подумала Ирина, – а твой котеночек сделает всю трудную и нудную работу!»
Она на цыпочках подошла к телефону, набрала нужный номер и проворковала:
– Нотариальная контора «Компас»? Можно Сергея Тюрина? Да, вы угадали, это я. Встретиться? Можно и встретиться. Могу. И вам того же, – девушка тихо положила трубку на рычаг и с плутоватой улыбкой пошла собираться.
* * *Игорь очнулся от дремоты и сладко потянулся. На сегодня сделано было немного. Хорошо было бы еще узнать место и цель визита Садикова с молодым человеком, продолжить наблюдение за самим пенсионером и узнать результаты работы бабуси.
Зачем тащиться на другой конец города, когда под рукой есть телефон? Через час усиленной работы он уже знал, что сотрудники, похожие на спутника Садикова, работают в нотариальной конторе «Компас» и оружейном магазине «Залп». Оставалось надеяться, что тот молодой человек направлялся туда именно в качестве сотрудника, а не посетителя. Быстрые результаты окрылили молодого человека. Теперь необходимо было решить, чем заняться всю оставшуюся часть дня.
Ехать на поиски молодого человека? Или продолжить наблюдение за Садиковым? Эх, как жаль, что пропадает такой великолепный наблюдательный пункт, как квартира Красовских! А может, воспользоваться отсутствием Иришки и сходить к Сашеньке, понаблюдать? Была не была!
* * *Девушка была явно не рада приходу детектива. Видно было, что она никого не ждала. Глаза, опухшие от слез, были полны печали и тоски.
– Проходите, – почти равнодушно предложила она.
Игорь не ждал такого ледяного приема. Общение с этой женщиной ассоциировалось для него с покоем, теплотой, уютом. А сейчас Сашенька была холодна, как Снежная Королева.
– Извините, – уронила она, – у меня неприятности на работе.
– Серьезные?
– Как сказать. Это просто счастье, что я работаю далеко от дома. Тарасов, все-таки, не деревня, сплетни далеко не распространяются. А вчера на имя директора пришло анонимное письмо. В нем описывалась вся история, причем я выглядела в ней типичной злодейкой, Модест – вампиром из старого замка, а Ася Гордеевна – младенцем ангельской наружности. На мое счастье, директор наш редкий по своим душевным качествам человек. Он уверил меня, что показал это письмо только затем, чтобы предупредить о наличии опасного врага и на моих же глазах порвал его.
– Смело! – похвалил Игорь, – а он не боится, что за этот благородный поступок он может получить по шапке? Как директор школы он просто обязан сохранять все письма, пришедшие на его имя.
– Я уже сказала, что он – редкий человек. Анатолий Егорович еще ни разу не дал в обиду ни одного учителя из своей школы, а работает он уже долго. Так что я – не исключение.
– Что ж, вам повезло. Только я не советовал бы расслабляться. Если анонимный писатель это тот, на кого я думаю, то он не остановится на одном письме. Кстати, именно по этому вопросу я к вам и пришел.
– Подождите. Разрешите сначала сказать мне. Я понимаю, что напряжение последних дней не пошло мне на пользу. Но все-таки прошу вас: освободите меня от моего слова, разрешите пойти в милицию и признаться, что это я убила бабу Асю.
– Ни в коем случае! – вскочил Игорь. – Мы только начали выходить на след, а вы хотите все испортить.
– На какой след, – махнула рукой Сашенька, – вам, как и мне, прекрасно известно, кто убил бабушку. Или вы хотите повесить мою вину на невинного человека? Так я вам этого никогда не позволю. Модест нанимал вас для того, чтобы вы нашли виновника ее исчезновения. Я – перед вами. Больше от вас ничего не требуется.
– А еще Модест просил защитить вас от любой напасти, в том числе и от обвинения в убийстве. А еще… Я не вправе вам этого пока говорить, но вы создаете впечатление умной и здравомыслящей женщины. Поэтому, если вы поклянетесь безукоризненно слушаться меня и не предпринимать никаких самостоятельных шагов, то я открою вам тайну следствия, которая сможет вас обнадежить.
– Конечно, клянусь, – пожал плечами девушка.
– Вы – не убийца, – выпалил Игорь и отвалился на спинку кресла, скрестив руки и наблюдая реакцию подзащитной.
– Нет, – побелела Сашенька, – это вы говорите от жалости. Не обнадеживайте меня, а то разочарование будет слишком тяжелым.
– А разочарования не будет, – усмехнулся Игорь, довольный произведенным эффектом, – мне уже точно известно, что вы не убивали старушку.
– Я не верю, – застонала девушка, сжав красивыми белыми руками виски. – Даже Модест поверил и простил меня, а теперь вы говорите, что все это неправда.
– Сашенька, – Игорь подошел к девушке и положил руку ей на голову, – поверьте мне. Очень скоро я найду доказательства вашей невиновности и улики на настоящего убийцу. Кстати, именно за помощью в этом важном деле я и пришел. Окна вышей квартиры идеально подходят для наблюдения за подозреваемым. Вы не сочтете за дерзость, если я попрошу предоставлять время от времени мне вашу квартиру?
– Конечно, – девушка вытерла слезы и быстро вскочила. Игорь стоял к ней вплотную и не успел отстраниться. Кто может осудить мужчину, стоящего так близко к женщине, давно будоражившую его мужское эго и не заключившего ее в объятия?
ГЛАВА 8 КАРЛ МАРКС И ЖЕНА ЕГО – ЭНГЕЛЬС
Баба Дуся не была уверена в правильности шпионского следа, но уж больно интриговала ее «занимательность» этой версии, возможность вернуться в детство и «поиграться в войнушку».
Как опытный агент, бабуся тщательно обдумала план расследования. Она уже немного знала город и соображала, что все германцы концентрируются в немецком консульстве на главном проспекте города. Этот проспект служил бесперебойной кормушкой для профессиональных нищих, бедных музыкантов и непризнанных художников города. Операция по завоеванию доверия бомжей в подвале подарила бабусе не только те сведения, которые были необходимы ей для конкретного дела, нет, она умела впитывать в себя такое количество полезной информации, что любой профессиональный сыщик съел бы собственную шляпу от зависти.
Евдокия Тимофеевна настолько влюбила в себя компанию бомжей, что они пообещали ей свое покровительство. Покровительство хозяев улиц – совсем не пустяшное дело. Как много теряют официальные хозяева города оттого, что пренебрегают им! Баба Дуся не пренебрегла…
Чуть свет, когда спали даже жители подвала, явилась она к своим старым друзьям. Палка колбасы и два свежих батона только подогрели еще не затухшую любовь бродяг к удивительной певице.
Не церемонясь, она позавтракала с друзьями, спела им пару городских романсов «для разугреву», выслушала их новости, и только после этого, как и положено в уважающем себя обществе, обратилась с просьбой. Просьба заключалась в том, чтобы ей выдали лицензию на право гадания на самой щедрой улице города. Она пояснила, что это нужно ей не для обогащения, а для дела, и намекнула, что не забудет поблагодарить. Бродяги особо и не ломались. Деревенская старушка сразу пришлась им по нраву, и даже то, что она была из «приличной» семьи и работала сыщиком, не отчуждало их от нее. В общем, лицензия была ей обеспечена.
Баба Дуся сама выбрала вид деятельности, который ее привлекал. Рисовать она отказалась, денег за ее творения не дал бы никто, а побить вполне могли бы, даже при наличии лицензии. Можно было бы петь, но манера исполнения бабуси была так специфична, что работать она могла только в уютной, тихой, доверительной обстановке. На шумном проспекте ее тоненький, жалостливый голосок мог вызвать разве только раздражение. А уж саксофон она отмела сразу. Сроду на нем не упражнялась. Зато имидж гадалки ей пришелся по сердцу.
Лицензия выражалась в виде по особому подвязанного головного платка. Все законные уличные гадалки города повязывали платок именно таким образом. Платок был им защитой и паспортом одновременно.
Бабуся настолько осмелела, что устроилась прямо напротив главного входа консульства под раскидистым, еще не облетевшим каштаном. Намалеванную совместными усилиями табличку, вырезанную из картонного ящика, она повесила на нижний сук каштана и стала ждать клиентов.
«Прелестная и загадочная ворожея Аврора Магги, спустившаяся на гастроли с занесенных снегом и тайнами гор Тибета, предскажет что было, что не было и что будет. Запрограммирует на богатую жизнь и вечную старость. Избавит от прыщей и бородавок», – сулила надпись, сочиненная поэтом Валерой и коряво выведенная маркером, который предусмотрительная бабуся тоже прихватила из дома.
Бабуся настолько осмелела, что устроилась прямо напротив главного входа консульства под раскидистым, еще не облетевшим каштаном. Намалеванную совместными усилиями табличку, вырезанную из картонного ящика, она повесила на нижний сук каштана и стала ждать клиентов.
«Прелестная и загадочная ворожея Аврора Магги, спустившаяся на гастроли с занесенных снегом и тайнами гор Тибета, предскажет что было, что не было и что будет. Запрограммирует на богатую жизнь и вечную старость. Избавит от прыщей и бородавок», – сулила надпись, сочиненная поэтом Валерой и коряво выведенная маркером, который предусмотрительная бабуся тоже прихватила из дома.
Сначала работа ей нравилась. Было забавно наблюдать, как раскрываются глаза наивных девиц и пожилых женщин при выслушивании информационного бреда, который щедро выливала на их головы добрая баба Дуся, или Аврора Магги, как посоветовали ей называться опытные товарищи. Потом однообразное развлечение стало надоедать. К тому же ворожея не могла предаться полностью экстазу шельмования, так как ей приходилось постоянно отвлекаться и следить за центральным входом в консульство.
Хорошо, что зрение у нее что надо, не было необходимости напрягать глаза, а то работа из удовольствия превратилась бы в ад. Для верности бабуся постоянно доставала из-за пазухи карандашные портреты шпионов и пыталась запомнить их в мельчайших деталях.
К обеду работа гадалки стала ей несколько надоедать. Бабуся сняла было табличку и платок, постаравшись преобразоваться в обычную пожилую леди, но к ней тут же подвалила благообразного вида маленькая аккуратненькая монашка с ящичком для пожертвований и змеиным шепотом зашипела:
– Убирайся, побирушка задрипанная, а то так по кумполу заеду, что копыта потрескаются.
Пришлось повязывать платок и опять вывешивать табличку. Да, старики, стоящие без дела на проспекте, не внушали доверия честным попрошайкам.
Потоптавшись до обеда на своем месте, бабуся решила перейти от пассивных действий к активным. В конце-концов, она хозяйка этой страны, может она полюбопытствовать, как обитают немцы в этом самом консульстве, или нет?
Остатки робости, заложенной природой в каждого человека, еще немного подержали ее на месте, потом добрый процент наглости восторжествовал, и бабуся, на ходу придумывая версию, побудившую ее вторгнуться на чужую территорию, решительно распахнула тяжелые двери с деревянной резьбой.
– В чем есть ваш интерес? – подскочил к ней лупоглазый дяденька в приличном костюме.
Бабуся не торопилась. Как-то в одном жизненном фильме ей понравилась мысль про паузы. Там одна красивая старушка-актриса, втрескавшаяся в молоденького смазливого мужчинку, говорила: «Главное – выдержать паузу». Сейчас бабуся именно выдерживала паузу, игнорируя вопрос коменданта. Она разглядывала просторный, стерильный холл, чистый огромный ковер на полу, блестящие прозрачные стекла, стильные светильники.
– Мадам, мы хотел бы знать, что привел вас в наш консульство?
– Беда привела, сынок, – выдохнула бабуся.
– В чем есть ваш проблем?
– Проблем наш в том, что надо мне посмотреть бы на всех ваших немцев, – не церемонясь начала бабуся.
– Я не понимай, – таращился лупоглазый.
– А что тут понимать-то? Поговорить мне с ними надо. Журналистка я. Хочу узнать, не забижают ли их у нас в Тарасове, не учат ли каким словам скверным, – брякнула бабуся первое, что наконец-то пришло к ней в голову.
– А-а-а, интервью, – понял лупоглазый, – нет интервью, потом интервью.
– Зови, зови, – не сдавалась бабуся, – раскомандовался тут. Мне от начальника тоже по шеям получать нет резону. Сказано опросить, значит опрошу, хоть режь меня.
– Мы вынужден будем звать помощь, – расстроился лупоглазый, – мы не хотел применять грубый сила, но мадам просится.
– Мадам никуда не просится. Мадам требует, чтобы все спустились вниз и построились, – рявкнула бабуся.
Баба Дуся уже сама поняла, что зарвалась, но остановиться не могла. Да и что можно было сделать? Извиниться и уйти? Сказать, что ошиблась? В общем, отступать было поздно. Пришлось идти ва-банк. Перед ее глазами встал образ любимого героя – Остапа Бендера.
Как-то возясь на кухне и между делом слушая радио, ее очень заинтересовал радиоспектакль о похождениях этого великого человека. Бросив все дела и позволив пирогу спокойно пригорать в духовке, бабуся сидела на табуреточке, чинно сложив руки на коленях и с замиранием сердца слушала повествование о подвигах Остапа. Когда затихла последняя нота финального аккорда, старушка отерла скупую слезу, скатившуюся по морщинистой щеке, и вздохнула.
– Эх, не знала я тебя в молодости, Остапушка, – прошептала бабушка, – как бы сладилось у нас!
В тот же день она выпросила у внука двухтомник Ильфа и Петрова. Теперь эти книги красовались у нее на полке среди других драгоценностей. Чтобы не грешить против истины, необходимо добавить, что у бабуси был еще один кумир – шоумен Фоменко. Именно его цитаты она приводила как образчики народной мудрости, именно с его участием не пропускала ни одной телепередачи. Но Фоменко был живой, взбалмошный, не обделенный вниманием других поклонниц герой, а Бендер… Это был герой ее самых затаенных мечтаний, ее принц на белом коне, ее сказка.
Приемчики великого комбинатора уже не раз выручали старушку, теперь же было грех не воспользоваться одной из его беспроигрышных фишек. Решив, что образ дочери лейтенанта Шмидта несколько заезжен, бабуся стала судорожно вспоминать известных ей великих немцев.
– Сынок, да я же ваша, из немчурок, – прижав руки к груди, с умилением проговорила Евдокия Тимофеевна, – меня еще маленькой цыгане германские сперли, да сюда приволокли. А из семьи я дюже известной, ты моих бабулю с дедулей точно знаешь.
– Бабуля? – непонимающе склонил голову лупоглазый.
«Чисто как собака», – подумала бабуся.
– И дедуля, – сказала она вслух, – мы, внучата, его деда Маркса звали. Эх и собачились же они с бабой Энгельсой! Только пух летел. Мы, бывало, попрячемся под кровати, а они и шпрехают, и шпрехают, да все не по-русски. Дюже бабка наша суровая была! Доставалось дедовой бороденке после попоек! – живописала она картинку из быта основоположников марксизма.
– Мадам, вы есть не адекватный поведение, я последний раз попросил вас покинуть немецкий консульство, – лупоглазый, конечно, не мог догадаться, что перед ним частный детектив. Поэтому он принял бабусю за ненормальную.
– Пока не дашь пообщаться с земелями, не уйду. – Для убедительности она плюхнулась в кресло, гостеприимно стоящее в холле.
Кресло было под стать хозяевам, такое же лживое и ехидное. Это оно только внешне казалось надежным и приличным, в своей басурманской сути данный предмет мебели оказался настолько низким и мягким, что доверчивая старушка провалилась в объятия чуждого крестьянской идеологии синтепуха и билась там до тех пор, пока ее не выудил подоспевший наряд милиции.
Спасители оказались настолько лицемерными, что вместо того, чтобы покарать лупоглазого и заставить его выполнить требование соотечественницы, извинились перед ним, надели на невинную жертву германских цыган железные наручники и вывели ее из негостеприимного консульства.
Большинство истинно русских людей считают, что в этой жизни надо попробовать все. Есть, конечно, сухие и скучные прагматики, не способные не только прыгнуть с тарзанкой, но даже трусящие перебегать дорогу в неположенном месте. Бабуся являлась истинно русской женщиной, хотя и часом назад очень убедительно доказывала свое родство с Марксом и его женой Энгельсой. Поэтому визит в обезьянник она восприняла как подарок судьбы.
Компания подобралась, что надо. Старушка всегда легко находила общий язык с молоденькими лихими девчонками. Правда, те сначала проигнорировали пополнение их веселой компании щуплой старушенцией. Они весело переругивались, коротая часы несвободы. Все темы были давно переговорены, поэтому в конце концов вниманием девиц была удостоена и бабуся.
– Эй, коллега, – хихикнула чернявенькая, вся в меленьких кудельках, – а тебя на какой улице загребли?
– У германцев была, в консульстве, – охотно ответила бабуся.
Рев одобрения и восторга, последовавший за ее словами, еще больше ободрил все-таки немного оробевшую старушку.
– Так ты валютная! – продолжала куражиться чернявенькая. – Где так удачно устроилась? Может, возьмешь в следующий раз с собой, с мамкой своей сведешь? А то страсть как хочется в люди выбиться!
– Да какая мамка, – махнула рукой бабуся, – их даже Марксом не расшевелишь, да и на Энгельсу не больно-то реагируют. Уж как только не танцевала перед этим немчурой лупоглазым. Только и дождалась, что креслом меня, гад, поймал. И где это басурмане такие неловкие кресла берут?