– Нашли что-нибудь?
– Нет.
– Если моя дочь… мне позвонит… ну, вы знаете, попросить денег или еще чего-нибудь… и я помогу вам с ней связаться, кому достанется награда?
– Если вы нам поможете и мы получим от нее информацию, то награду получите вы, – ответил Дэвенпорт. – Мы знаем, что она знакома с преступником. Нам нужно лишь спросить у нее кое-что.
– Оставьте мне номер, по которому я смогу быстро вас найти, – сказала Мэрилин Кросби и сделала глоток из бокала. – Если она позвонит, я с вами свяжусь. Ради ее же пользы.
– Правильно, – кивнул Лукас.
Слоун снова сел за руль, а Дэвенпорт с удобством устроился на пассажирском сиденье, пока они проезжали мимо заросших лужаек к воротам.
– Послушай, – наконец заговорил Лукас. – Ты хорошо знаком с новой цыпочкой, которая занимается связями с общественностью? Я разговаривал с ней всего два раза. Я бы хотел договориться, чтобы она организовала мне встречу с телевизионщиками.
– Я даже не знаю, – с сомнением сказал Слоун. – Это закрытое дело и все такое. А что ты думаешь?
– Парень, с которым мы имеем дело, весьма умен, верно?
– Верно.
– И он играет в компьютерные игры. Могу спорить, что он настоящий фанат компьютера. Девяносто процентов всех мужчин-игроков таковы, – продолжал Лукас, задумчиво глядя в окно и думая о программистке Айс. – Его подружке известно о моих компьютерных играх – она сказала, что они дрянь. И вот какая мысль у меня возникла: если по телевизору и в газетах начнут обсуждать, как мои парни-компьютерщики противостоят этому ублюдку, быть может, он заинтересуется? Ну, ты понимаешь, объедет вокруг здания… И как он себя поведет, если… с ним заговорит женщина, увлекающаяся тем же?
– Звучит не слишком убедительно, – заметил Слоун. – После фокуса с радио он будет ко всему относиться с подозрением. Но… может быть.
– Я поговорю с цыпочкой из связей с общественностью, – решил Лукас. – Посмотрим, получится ли у нее что-нибудь.
– Только не называй ее цыпочкой, ладно? Я начинаю нервничать, когда ты так говоришь. Она носит в сумочке консервный нож, – сказал Слоун.
– Хорошо.
Напарник ехал слишком быстро. Лукас откинулся на спинку сиденья, включил радио, станцию, которая передавала музыку «кантри», и они послушали Хэнка Уильямса-младшего.
– У меня такое впечатление, что голова забита ватой, – неожиданно сказал Лукас.
– Что?
– Ничего не проходит. – Он помахал рукой и одновременно со Слоуном заметил, что надел кольцо на кончик большого пальца.
– Итак, ты намерен сделать Уэзер предложение или нет?
– Всякий раз, когда я возвращаюсь домой, она спит, – ответил Лукас. – А когда встаю, ее уже нет.
– Ты полицейский; так устроена твоя жизнь. Уэзер достаточно умна, чтобы это понимать. Хорошо еще, что тебе не приходится работать посменно.
– Да, все из-за этого проклятого расследования, – сказал Лукас, поднося кольцо к ветровому стеклу и разглядывая камень. – Но мы всё же вернемся к обычному распорядку жизни.
Дэвенпорт договорился с шефом и побеседовал с Анитой Сегундо, отвечавшей за связи с прессой.
– Даже не знаю, сообщим ли мы им о том, что все это чепуха и они лишь помогают поймать похитителя, или просто скормим нашу историю втемную, – сказал Лукас.
– Играть с ними втемную нечестно, но я бы поступила именно так, – заявила Сегундо.
Она была темноволосой, с гладкой оливковой кожей и большими черными глазами и говорила с легким акцентом Западного Техаса, заглатывая слова, как девушка-ковбой из телешоу.
– Как быстро можно это организовать? – спросил Лукас.
– Я могу подсказать телевизионным каналам, что у них может получиться интересная история, и они мигом проглотят наживку. Все, что связано с Манетт, сейчас горячая новость. Газеты тут же ее подхватят, если телевидение начнет говорить об этом в выпусках новостей.
– Дайте мне час, и можете начинать, – сказал Дэвенпорт.
Он нашел Барри Ханта, когда тот совещался с менеджером из отдела продаж, вытащил его из кабинета и в двух словах обрисовал ситуацию. Хант подумал пятнадцать секунд и кивнул.
– Я не вижу никаких минусов, если полиция обеспечит надежную защиту.
– Охрана будет обеспечена. А минусы состоят в том, что может ничего не получиться, – сказал Лукас.
– Я имел в виду другое, – уточнил Хант. – Тут нет минусов для нас. Поймаете вы этого типа или нет, мы используем эту историю для рекламы. Ну, ты же понимаешь: помощь в розысках опасного преступника и бла-бла-бла.
– Ясное дело. – Дэвенпорт почесал в затылке. Он нанял Ханта, чтобы тот мыслил именно так. – Ладно, тогда я хочу, чтобы Айс сделала презентацию для телевидения.
– Все гораздо серьезнее, чем я предполагал, – сказал Барри, посмотрев на Лукаса. – Но ты прав, нам необходима защита.
Программистам невероятно понравилась идея Дэвенпорта: Айс только что не подпрыгивала на месте, когда Хант сказал, что она будет делать презентацию. Ее чувство юмора было полностью удовлетворено.
– Послушайте, ребята, – с беспокойством сказал Лукас, – если вы будете слишком стараться, они догадаются. И поимеют нас, потому что пресса не любит, когда ее используют. Но будет еще хуже, если подлый ублюдок сообразит, что происходит. Он совсем не дурак. Мы будем играть честно – почти. Мы должны хорошо выглядеть. Поэтому постарайтесь…
– Что? – спросил кто-то.
– Не увлекаться, – закончил Лукас.
– Но одно мы точно можем, – сказала Айс, – взять ваш фоторобот и сделать сотню различных вариаций. Мы справимся за час при помощи одной из наших программ. А потом покажем их телевизионщикам. Это будет очень наглядно…
– Вперед, – сказал Лукас, ткнув пальцем в Айс. – И вот что я еще подумал: когда мы пытались отследить телефонный звонок… – Он объяснил принципы работы оборудования ФБР при пеленгации положения сотового телефона. – Это действительно высокие технологии. Возможно, в них что-то есть.
– Ладно, а как вам такая мысль, – заговорил другой программист, невысокий рыжий паренек с желтым карандашом за ухом. – Мы сканируем карту округа Дакота, проделываем всякие штуки с трехмерным изображением, потом вносим в программу координаты местонахождения вертолетов, делаем графическое наложение с учетом силы сигналов, как если бы мы пытались уточнить место на карте, откуда они исходят…
– А вы и в самом деле можете? – спросил Лукас.
Программист пожал плечами.
– Понятия не имею. Вполне возможно, если у нас будут все данные. Но сейчас я хотел бы сделать привлекательный мультик для телевизионщиков.
– Господи, представляю себе, – вмешалась Айс. – Мы сделаем весь экран красным. – Она посмотрела на Лукаса. – Это будет выглядеть классно: они скушают все и не подавятся.
– Как раз то, что нам нужно, – сказал Дэвенпорт. – Нам необходимо продержаться всего пару дней.
В зал вошла секретарша, поискала глазами Ханта и увидела, что он пристроился за одним из рабочих мест.
– Барри? С вами хочет поговорить Третий канал. Им нужны подробности.
Хант вскочил на ноги.
– Парни, сколько времени вам потребуется?
Айс оглядела зал.
– Несколько часов, чтобы сделать работающий макет.
– К завтрашнему утру справитесь?
– Без проблем, – ответила Айс.
– Отлично, – сказал Лукас.
Глава 18
Глория подошла к крыльцу дома Мэйла, когда рядом остановилась машина шерифа. Она повернулась и с улыбкой стала ждать. Полицейский что-то записал в блокноте, вышел из машины, вежливо улыбнулся и кивнул.
– Мадам, вы хозяйка дома?
– Да. Какие-то проблемы?
– Мы проверяем документы на владение домами в этом районе, – ответил полицейский офицер. – Вас зовут…
– Глория Ладукс, – ответила Глория. – Моего мужа Мартина нет дома.
– Он работает в городе?
– Точно. – Она немного подумала, выбирая самую скучную профессию. – В «Молл оф Америка». Что-то с обувью?
Полицейский кивнул и что-то отметил у себя в блокноте.
– Вы не видели ничего подозрительного на дороге в последнее время? Мы ищем мужчину в фургоне…
Мэйл находился в полумиле от дома – на пассажирском сиденье была свалена куча продуктов, – когда он увидел машину на подъездной дорожке.
Джон остановился на обочине и на мгновение закрыл глаза. Он узнал машину, коричневый «Шевроле Кавальер», который принадлежал парню по имени Боб, с конским хвостом и кольцом в носу, он еще постоянно грыз ногти. Однако Бобу было неизвестно, где он живет, в отличие от Глории – а Глория, в случае необходимости, ездила на машине Боба.
Глория.
Она была очень полезна в больнице. Глория работала в клинике, могла воровать сигареты, мелочь, иногда болеутоляющие. Вне больницы же доставляла ему сплошные неприятности. Она помогла ему с Марти Ладуксом, подменила карточку дантиста, а потом получила страховку за жизнь Джона Мэйла, когда в реке нашли тело. После чего стала говорить, что у них отношения. И хотя Глория никогда не угрожала напрямую, она намекала, что знание о Мартине Ладуксе делает ее особенной.
Мэйла это беспокоило. Однако он ничего не предпринимал, потому что Глории хватало ума сидеть тихо. С другой стороны, ей нравилось быть в курсе. Она говорила, что так чувствует себя в безопасности.
И она любила поболтать.
Если Глория сообразила, что он похитил Манетт, то не останется в стороне. Рано или поздно она кому-нибудь все расскажет. Она постоянно находилась на терапии и много говорила о своих проблемах; ей было необходимо, чтобы кто-то их анализировал.
Дерьмо. Глория…
Мэйл выехал на дорогу и направил фургон к дому.
Глория Кросби чувствовала себя превосходно. В течение нескольких недель ей казалось, что она живет в коробке. Один день ничем не отличался от другого, но она ждала какого-то события, которое изменит ее жизнь. Так и случилось. Она не сомневалась, что Джон захватил Энди Манетт и ее детей и придумал план, чтобы выудить из ее родственников кучу денег. Когда они их получат, то смогут уехать. Может быть, на юг. Джон очень умный, у него полно идей, но он плохо разбирается в деталях. Но с этим она прекрасно умеет справляться, как уже доказала в истории с Мартином Ладуксом.
Мартин Ладукс, полный придурок, худший из худших, всего боялся, у него была на все аллергия, он мог не спать ночь напролет, опасаясь вторжения Чужих. Высокий, худой, прыщавый подросток с носовым платком, которым постоянно тер покрасневший нос, со слезящимися глазами, пытающийся улыбнуться, – таким представляла себе Глория Мартина.
Он был совершенно бесполезным, пока штат не выписал всех из больницы, сделав странный жест – каждому выдали страховку, а также поселили в «доме на полпути»[51], посчитав, что они теперь нормальные люди. Страховка и погубила Мартина Ладукса.
Глория сидела на крыльце и терпеливо ждала. Дом был заперт, но Джон находился где-то рядом – сквозь окно она видела, что на подносе в гостиной стоит еда, приготовленная для микроволновой печи.
Она пыталась понять, где он держит Манетт и детей. Дом показался ей пустым. Внутри не было никого живого. В сердце Глории закралась тревога. Может быть, он уже от них избавился?
Нет. Она знала про Джона и Манетт и не сомневалась, что некоторое время он ее у себя продержит.
Глория сидела на передних ступеньках и жевала травинку. Когда Мэйл завел фургон во двор, она встала – одетая во все черное, выглядевшая как ученица злой ведьмы – и устремилась ему навстречу.
– Джон, – сказала она. Ее лицо сохраняло нездоровую бледность человека, который много времени проводит в помещении, так выглядят больные в психушке. – Как ты?
– Нормально, – коротко ответил он. – Что-то случилось?
– Я приехала, чтобы узнать, как дела. Пиво есть?
Он посмотрел на Глорию, и на лице ее прочел и знание, и предвкушение. Она все поняла. Он кивнул.
– Да, конечно. Заходи.
Девушка последовала за ним в дом и огляделась по сторонам.
– Ничего не изменилось, – сказала она. – Есть новые игры?
– Я закончил с играми, – сообщил Мэйл.
Он вытащил два пива из холодильника, протянул одно Глории, и она открутила пробку, не сводя с него глаз.
– У тебя игра Дэвенпорта, – сказала она, взяв в руки коробку. Внутри лежал рекламный буклет и три диска.
– Да. – Джон сделал глоток пива. – Как голова?
– В порядке. – Она принялась листать буклет.
– По-прежнему принимаешь лекарства?
– Ну, иногда. – Она нахмурилась. – Но я оставила их дома.
– Да?
– Да. Не думаю, что могу туда вернуться.
Глория сказала это, решив подразнить Мэйла, чтобы он начал задавать вопросы. Бросив буклет в коробку, она повернулась к нему.
– И почему же? – осведомился Джон.
– Там были полицейские, – ответила она и сделала глоток из бутылки, не сводя с Мэйла глаз. – Они тебя ищут.
– Меня?
– Точно. У них есть твой портрет. Уж не знаю, кто им рассказал о нашем знакомстве, но они знают. Мне удалось их обмануть и ускользнуть из квартиры.
– Господи, ты уверена, что они не следили за тобой… – Мэйл выглянул в окно, ожидая увидеть патрульные машины.
– Да. Они глупые: это было легко. Послушай, ты знаешь, кто с ними?
– Дэвенпорт.
Глория кивнула:
– Точно.
– Проклятье, Глория.
– Я успела сесть в автобус, проехала восемь кварталов, выскочила, прошла через многоквартирный дом, потом у Боба взяла машину…
– Ты ему сказала, что собираешься меня навестить?
– Нет. – Она явно собой гордилась. – Я объяснила ему, что мне нужно перевезти домой кое-какие школьные вещи. Короче, я взяла у него ключ, спустилась в гараж и взяла машину. Когда я уезжала, меня никто не видел.
Он наблюдал за ней, пока она рассказывала, а когда закончила, кивнул.
– Хорошо. У меня возникли проблемы с копами.
– Я знаю, – сказала Глория, ей не терпелось сделать ему сюрприз. – Они были и здесь.
– Здесь? – Мэйл заметно встревожился.
– Какой-то коп подъехал сразу после меня – они проверяют все фермерские дома. Думаю, твой их больше не будет интересовать – я сказала, что являюсь твоей женой и мы живем здесь вместе.
Мэйл внимательно на нее посмотрел.
– Ты так сказала?
– Да, и они уехали, – ответила она.
– Ладно, – тихо проговорил он.
Глория подхватила подол платья и сделала шутливый реверанс, внезапно став похожей на ворону в черном одеянии.
– Ты увез Манетт с детьми.
Мэйл онемел от ее дерзости, но попытался сделать вид, что удивлен.
– Что?
– Брось, Джон, – вкрадчиво сказала она. – Я же Глория. Ты не можешь мне лгать. Где ты их прячешь?
– Глория…
Однако она покачала головой.
– Мы взяли пятнадцать тысяч, помнишь?
– Да.
– Это было чудесно, – продолжала она. – Я бы хотела помочь тебе получить деньги за Манетт… если ты мне позволишь.
– Господи. – Джон посмотрел на нее и почесал в затылке.
– Я могу на них взглянуть? Ну, конечно, сначала надо надеть на голову чулок или еще что-нибудь в таком роде… Полагаю, твое лицо они не видели.
– Глория, деньги тут ни при чем, – сказал Мэйл. – Важно то, что она со мной сделала, когда я был мальчишкой.
Это заставило ее задуматься.
– Ну, тогда… – Глория резко повернулась на стуле, – …круто.
Мэйл улыбнулся.
– Пойдем, покажу.
– Ты обещал, что перестанешь о ней думать, – сказала Глория, когда они вышли из задней двери.
– Я снова начал, – ответил Джон.
– Почему?
Мэйл не хотел отвечать, но Глория была с ним вместе в тюремной больнице. Унылая и непривлекательная, она являлась одной из немногих женщин, кто мог понять, как работает его разум, что он чувствует.
– Мне начала звонить женщина, которой не нравится Энди Манетт, – сказал он. – Я не знаю, кто она, кроме того, что это женщина. Она сказала, что Манетт до сих пор обо мне говорит, вспоминает, каким я был, что я испытывал к ней сексуальный интерес и что от меня исходили сексуальные флюиды. Она звонила мне раз пятнадцать.
– Господи, как странно, – заметила Глория.
– Да. – Мэйл поскреб подбородок и задумался. – Но самое странное то, что она звонила мне сюда. Она знает, кто я такой, но ни разу не назвала своего имени. И я не смог ее вычислить. Но одно сомнений не вызывает – она терпеть не может Манетт. Она продолжала на меня давить, а я все думал и думал, и довольно скоро… ну, ты знаешь, как это бывает. Словно не можешь выбросить песню из головы.
– Да. Так было, когда я считала до тысячи.
Однажды Глория целый год провела, считая до тысячи, снова и снова. А потом вдруг перестала. Она не чувствовала, что сама имела к этому какое-то отношение – все началось и закончилось, – но радовалась тишине у себя в голове.
– Сводит с ума… – Мэйл усмехнулся.
Когда они спускались по лестнице в затхлый подвал, Глория поняла, кто звонил Джону Мэйлу. Она открыла рот, чтобы ему сказать, но передумала – позднее. Она хотела его подразнить, решив, что такие вещи не следует говорить сразу. Она считала, что Джона необходимо контролировать, хотя бы до некоторой степени; и бороться за свое равноправие.
– Я построил комнату, – сказал Мэйл, показывая на стальную дверь в стене подвала. – Воспользовался старым погребом. Чуть не умер, работая в этой дыре. Мне приходилось останавливаться каждые десять минут и выходить наружу.
Глория кивнула – она знала о его клаустрофобии.
– Открывай.
Энди и Грейс использовали застежку от лифчика девочки, чтобы высвободить гвоздь, но каждые полчаса им приходилось делать перерыв, потому что пальцы начинали слишком сильно болеть. Они постепенно продвигались, и им уже удалось высвободить целых полдюйма гвоздя, но Энди опасалась, что им потребуется неделя, чтобы его вытащить.
Она не рассчитывала на неделю: Мэйл становился все более оживленным и мрачным одновременно. Энди чувствовала, что им овладели демоны, она видела их в его глазах, и он постепенно терял над ними контроль.