На, других более духовно подготовленных такой взгляд действовал иначе. Вот что пишет Ф.Х. Хэмфрис, первый европеец, увидевший Рамана Махарши: «В два часа мы взошли на гору увидеть его. Достигнув пещеры, мы сели перед ним, около его ног, в молчании. Мы сидели так долгое время, и я ощущал какое-то необычайно возвышенное чувство. Полчаса я смотрел в глаза Рамана Махарши, которые все это время не меняли выражения глубокого созерцания. Я начал осознавать, что тело есть Храм Святого Духа, я воспринимал только то, что его тело уже не принадлежит человеку. Мои чувства были неописуемы» (Mahadevan Т.М.Р., Ramana Maharshi, The sage of Arunasala, A Mandala Book, 1977).
Наконец, обратим внимание на следующее. Веданта, высший индуизм и буддизм,[31] фактически вступают в контакт не с тварным человеком, а с его несотворенной частью, наличие которой обычно признается на Востоке.
Веданта и высший буддизм не являются, таким образом, религиями ни по характеру своей связи с Абсолютом (акцент на метафизическом знании и практике), ни по целям: состояние Богореализации или Освобождения, как совершенно очевидно, не имеют ничего общего с состоянием «спасения» (в религиозном смысле), которое касается человеческих форм бытия.
Разумеется, индуизм как религия, (в отличие от высшей формы «индуизма», например, Веданты, которая является чистой метафизикой, цель которой единение с Богом непосредственным путем высшего знания) признает разрыв, пропасть между Богом и тварной стороной человека: как религия, обращенная к массам, она и стремится помочь «малым силам» обычным религиозным путем (любовь, вера, этика, исполнение ритуалов и заветов). Но на Востоке утверждается, что, религия вовсе не является единственной формой «связи» с Божеством, наоборот, она характерна для нашего периода Кали-юги (и крайне необходима в ней), периода упадка.
Таким образом, в индийской метафизике — «душа» божественна по своей природе, не сотворена (не создана), обладает качеством «вечности», но божественность души (или ее высшее «Я») скрыта за оболочками и занавесью психики, ума, эго (которые сами по себе, разумеется, «тварные»). Такой подход к «загадке» происхождения души называется «манифестационным» — то есть душа, ее скрытый Центр, является не «творением» или «созданием» Бога, а сложным «проявлением» («манифестацией») Его собственной природы (при этом Бог остается одновременно полностью трансцендентным миру, но в некоторых своих «аспектах» — имманентным ему). В практической жизни, тем более в наш период, присутствие высшего «Я» (Атмана) в человеческой душе крайне затемнено дополнительно негативными воздействиями на его психику всего современного мира с его абсурдом и всеми мыслимыми извращениями.
Но, несмотря на это, даже малейшее (я уже не говорю о постоянном) «временное», «частичное» проникновение хотя бы в наиболее «очевидные» аспекты Атмана, высшего «Я»[32] - путем ли специальных медитаций, или путем самоосвобождения, или метафизического самоисследования, как в практике Рамана Махарши, или классическим путем великого Шанкары, или просто «спонтанным» путем, — даже любая «искра» такой реализации, такого проникновения, как правило, несет в себе неуничтожимые последствия для судьбы человека в духовном смысле — и, прежде всего, для его посмертной судьбы в плане реализации выхода в высшие сферы. Если даже один раз видишь Божественное Солнце внутри себя — то ведь оно проявляется, в своем истинном, неизменяемом, вечном качестве, будь оно проявлено для человека, сколь угодно «коротко». «Закрепить» это Присутствие — уже другой вопрос, тем более сделать это Присутствие постоянным. Вот почему приход к своему истинному «Я» (а не ложному, каким является «эго», ум, психика и тем более тело) — есть приход к бессмертию. Отбросить отождествление себя с перечисленным (с «эго» в особенности) и прийти к своему истинному Центру — вот путь к Себе, к своему вечному бессмертному Началу. Все вышесказанное, а также и многие другие данные, которых здесь нет возможности представлять, подводят нас к следующему метафизическому факту: по существу, Восток, если о нем говорить в духовном плане, являет собой несколько «иное» человечество, чем то, которое существует на Западе (мы, Россия, как уже говорилось, скорее не между ними, а «вне»). Дело, видимо, не только в очевидном духовно-метафизическом превосходстве, которое всегда имел Восток по отношению к Западу, но и в том, что древний Восток (Индия, Китай, Иран…) наследовал нечто от предыдущих, гораздо более «просветленных» циклов становления человечества, в то время как Запад и его суть — типичное проявление эпохи Кали-юга, последнего периода, периода падения и метафизического невежества. Все это, естественно, относится также и к миру, в котором воплотился Логос, Иисус Христос. (Кстати, индуисты, в отличие, скажем, от мусульман, в большинстве признают факт Боговоплощения в лице Иисуса Христа.) Более того, сам Христос говорил, что Он пришел «спасти погибших», то есть речь шла о таком состоянии этой части человечества, ниже которого — в духовном плане — трудно было себе что-то представить (вспомним, к тому же о разложении языческого мира), и только современное западное человечество побило этот рекорд…
Безусловно, это была величайшая Жертва в мировой истории (хотя любое нисхождение Духа в этот мир — есть жертва с Его стороны), но здесь это превосходило все мыслимое и немыслимое.
Такой величайший в истории подвиг, такая жертва были, видимо, необходимы — именно в силу состояния «погибели». Греко-римский мир тоже ведь находился тогда, как известно, в крайней степени разложения — разложения, которое коснулось, конечно, и остатков их прежней религии. Однако благодаря терпимости язычников, а также благодаря наличию в сознании их элиты идей и концепций великой греческой философии, особенно платонизма, а также по другим причинам они все-таки приняли христианство, что спасло тогда западный мир от финального маразма.
Теперь встает вопрос, какое значение имеет это все для нас, русских.
Начнем с того, о чем мы уже не раз говорили — что исповеданье традиционной религии (для нас, разумеется, православие, для некоторых россиян, как известно, ислам) совершенно необходимо. По существу, в нашу эпоху традиционные религии (а не искаженные, протестантские, или тем более секты) являются единственной надежной защитой человека после смерти от отторжения его души от Бога.
Нам повезло, что именно православие является такой защитой. Весьма опасно современному человеку полагаться только на самого себя. Также бессмысленно менять одну традиционную религию на другую, ибо в современном мире только православие связано исторически своими корнями с русским народом, что и создает ему ту полноценную защиту, о которой говорилось. Суфии, например, всегда говорили, что человеку надо исповедать ту религию, в среде которой он родился. Поэтому было бы совершенно нелепо, если бы русский человек принял бы индуизм как религию (хотя его, кстати, и «принять» не индийцу практически невозможно, как известно).
Иная ситуация существует в отношении восточной метафизики и философии, в отношении Веданты в частности, которые, конечно, по определению, не являются никакими религиями.
Сейчас в России, в среде ищущей молодежи, интеллигенции, влияние Востока и восточных учений необычно высоко (достаточно мощно оно и в среде высшей духовной элиты на Западе). Некоторое даже считают, что духовные сокровища Востока должны сейчас быть переданы всему человечеству и в этом его будущее.
Итак внедрение духовных сокровищ Востока в русское сознание является уже совершившимся фактом.
Эти сокровища, однако, могут использоваться по-разному.
На наш взгляд, здесь есть два общих направления особого значения.
Первое направление — Самопознание (то есть познание собственной души), Самопознание,[33] которое достигло в Индии своих высших возможностей, включая самопознание нашего Высшего «Я».
Второе направление — это наличие грандиозных космологических и метафизических знаний о «природе» Абсолюта, а также о всех видимых и невидимых мирах Вселенной, которые содержатся, например, в индуизме и в буддизме, включая самые эзотерические уровни таких знаний.
Эти метафизические знания содержатся главным образом на Востоке. Вспомним, что Христос — по Новому Завету — совершал и говорил нечто, что не мог вместить мир, то есть тот мир «погибших», в котором он проповедовал. Многие считают, что на Востоке, в Индии, в «другом человечестве», содержится то, что выходило за пределы возможностей мира «погибших», которых могла спасти, только Жертва, совершенная воплощенным Логосом.
Этим мы не хотим сказать, что на Востоке содержится вся полнота метафизических знаний, доступных в принципе высшему человеческому интеллекту и метафизической интуиции — такая полнота если и может где-то концентрироваться на уровнях планеты, то только в Невидимом Центре.
Но все-таки, важнейшим для человека, естественно, является Самопознание.
Однако, здесь возможны по крайней мере два различных подхода.
Первый заключается в том, что, используя проверенные тысячелетиями традиционные методы восточной метафизики, возможно придти к практическому познанию себя, своей духовной природы, своего микрокосма с выходом на высшее «Я».
Этот подход нацелен только на Самопознание, без вхождения в индуистскую метафизику в целом, без касательства, скажем, проблемы, «чем» является это высшее «Я» в отношении к Богу (тождественно ли оно ему полностью или только частично, или просто является «образом и подобием») и т. д. Таким образом, это просто объективный приход к своему бессмертному существу, приход, который действительно объективен (поскольку природа нашего «Я» у всех одинакова, независимо от вероисповедания, расы и т. д.), приход, который фактически осуществляется вне контекста восточной метафизики. При таком подходе сочетание самопознания с любой религиозной конфессией не представляет никаких проблем. Второй подход связан с принятием пути Самопознания, но уже в контексте всей восточной метафизики в целом. В принципе, поскольку имеется в виду восточная метафизика и философия как таковые, а не восточные религии, такой подход также, по моему мнению, совместим с любой религиозной конфессией, ибо эти духовные реалии (религия и философия) находятся на совершенно иных плоскостях.
Так или иначе, все зависит от конкретной ситуации, но нельзя терять связь с Традицией страны, в которой человек появился на свет. В тоже время нельзя отказываться от своей метафизической свободы, свободы мысли, но надо правильно оценивать свои возможности.
Что касается восточных метафизических знаний более общего характера, космологии и так далее, то такое познание сочетаемо пожалуй со всем, кроме атеизма и материализма. Свобода дана человеку Богом, и все зависит только от уровня того или иного человека, от его возможностей.[34]
И возвратимся опять к Самопознанию. При всей «трудности» полной реализации высшего «Я», Атмана, необходимо еще раз подчеркнуть, что даже малейшее, пусть временное, частичное проникновение в собственную высшую природу — имеет совершенно исключительное, тотальное значение для человека и несомненно означает огромную духовную победу ради вечной жизни. Поэтому Самопознание — ключевое слово, и, поскольку Русская Душа всегда имела к этому интерес, нет слов, чтобы описать то значение, ту высшую пользу, которое может принести восточная метафизика русскому человеку (при правильном ее использовании).
В Самопознании, может быть, один из главных ключей к нашему будущему.
Мы стоим на пороге необычайных изменений в судьбе нашей планеты и человечества.
Мы, русские XXI века, должны знать, что мы законные наследники сокровищ православия, океана предыдущей русской культуры и ее сокровенных течений, а также великих Упанишад и Веданты (от слова «ведать» = «знать», санскрит близок к русскому языку). И кроме того, все, что было дано Богом или создано до «нас» и потом взято нами, перерабатывается Россией в ее духе, следовательно мы можем иметь и свою, «переработанную» нами восточную философию.
Говоря о всех попытках познания Востока, нельзя обойти вниманием евразийство, тем более оно имело и философскую сторону. Однако евразийская концепция при всей ее практической значимости сейчас хорошо известна в России, и нет необходимости на ней подробно останавливаться.
Хотелось бы только подчеркнуть, что сами евразийцы отмечали особый путь России и ее несовместимость с Западом, утверждали, что евразийство не означает нашего слияния с Азией, что русские — не европейцы и не азиаты, и в самом евразийстве должна торжествовать «русскость» (что гораздо глубже просто «славянства» — тем более что западное славянство теряет свою самобытность). Индусы говорят, например, что русские не похожи ни на западных людей, ни на тибетцев, то есть восточных представителей. Иными словами, евразийство не должно быть «растворением» русских в Азии — а оно должно быть рассмотрено как полное сохранение «русскости» при контакте со стихией Евразии и даже включения некоторых ее элементов в «русскость».
И наконец, мы должны подойти к другому, но очень существенному моменту: речь идет не только о сходстве, но и различии между русской духовностью и метафизическим Востоком (в частности, Индией), о различии, которое касается самых глубоких сторон духа, о различии не внешних форм, а самих метафизических потоков.
Надо сказать, однако, что эта разница, весьма существенная, будет очевидна в финальной части русской доктрины.
Прежде всего, напомним, что высший принцип восточной метафизики — необходимость в конечном итоге отказа от индивидуального существования в пользу Божественного, то есть бесконечного, не имеющего «формы», что, безусловно, включает наличие Высшей Личности, Высшего «Я» (но, разумеется, не индивидуальности, всегда связанной и ограниченной формой, творением, космосом и детерминированной его условиями).
Это выглядит «странным» и «непонятным» только с точки зрения современного западного человека, ибо он не мыслит никакое «существование» вне рамок своей «индивидуальности». На самом деле здесь все понятно и глубоко традиционно — вопрос только в том, насколько это «возможно» для человека. Неужели кто-то полагает, что у Бога бытия меньше, чем у какого-нибудь существа, «индивидуума», мятущегося между жалким страхом перед неизбежной физической гибелью и своими жизненными аппетитами, кажущимися ему безграничными, а на самом деле на редкость ничтожными и смешными? Тогда о какой «потере», о каком страхе «потерять себя» может идти речь? Надо только перестать отождествлять себя со своим телом, психикой и со своим «эго», воображая, что, кроме этого ничтожного багажа, человек — де ничем не обладает.
Однако и здесь возможен совершенно другой подход.
Мы уже говорили о том, что в Русской Душе необычайно глубока любовь к своей России, во всем ее бытии (а значит, уже к какому-то воплощенному Бытию, не только к Абсолюту), причем на высших уровнях эта мистическая любовь к России совершенно превышает обычную любовь людей к чему-то своему, «земному», «естественному». На высших уровнях эта любовь, как мы уже показали, носит глубоко «сверхъестественный» и даже «необъяснимый» характер, хотя она направлена на «объект» (если так можно выразиться), не являющийся Абсолютом, Богом.
Это создает определенную проблему, «напряжение» в том смысле, что для русского человека переход в совершенно трансцендентное бытие может быть связан с «потерей России», России, которая для него несет в себе особый мистический и трансцендентный смысл, связанный с реализацией его высшей метафизической «судьбы» (точнее, сама Россия является его судьбой такого уровня).
Ясно, что такая любовь не имеет ничего общего с банальной привязанностью и даже любовью к чему-то земному, что обычно препятствует «единению с Богом».
Здесь совсем другое, здесь лежит великая тайна.
Ничего подобного нет на Востоке. Любовь индусов или тибетцев к своей стране носит строго очерченный характер — в том смысле, что эта страна (Индия или Тибет) является для них резервуаром невиданных духовных сокровищ, которые, собственно, и нужны, чтобы уйти от своей страны в высшие сферы бытия, покинуть ее ради Неба. Как видим, такая любовь носит совсем другой характер, чем глубинные аспекты русской любви к России, которая в своем крайнем выражении несет в себе есенинскую формулу:
Пусть сущность этого различия (между Россией и Востоком) глубоко войдет в нашу память, но разрешение его — впереди.
Совершенно другой аспект различия между Россией и Востоком (который необходимо пока лишь наметить) возвращает к другому русскому гению: Достоевскому. Однако и в том и в другом случае абсолютно необходим перевод их прозрений с человеческого уровня на метафизический, надчеловеческий.
Здесь я имею в виду знаменитую идею Достоевского о том, что не послать ли нам всю эту мировую гармонию к «черту». Это выражено героем «записок из подполья», но, конечно, это «мучило» и самого Достоевского.
Кроме того, незримое дыхание Великого Хаоса шепчет порой о том же самом. Даже наша анархичность, и в духовной, и в обыденной, и наконец, в социальной жизни, таит в своей глубине этот шепот, превращающийся иногда в дикую бурю.
Ничего подобного нет на Востоке, особенно если иметь в виду метафизическую гармонию.
Но ведь когда Достоевский говорил о «подрыве» мировой гармонии — ясно было, что «мировая гармония» не может не иметь отношения к высшей метафизической гармонии. Да, мы тоже любим гармонию, но иногда вдруг готовы ее «взорвать». Все это страшно, но это есть в нас.