– Один в один, – пробормотал Алена. – Один в один... Так вот что вы с ней сделали! В самом деле – «я уничтожил ту, которую любил». Да, вы ее уничтожили! Я только не могу понять, как именно вам это удалось, каким образом. Инъекции? Таблетки? Что?
– Наука имеет много гитик, – с невинным видом ответил Саблин. – Дело не в подробностях, а в результате. Я должен был уничтожить не ее, а ее губительное обаяние. Хочется верить, мне это удалось.
...И вдруг до Димки дошло, что еще не все потеряно. Его план вполне может осуществиться. Чего он ждет? Надо осторожненько встать и вежливенько, как хорошему мальчику, попросить мужика в серой куртке поменяться с ним местом, потому что ему нужно пообщаться с писательницей Аленой Дмитриевой. Кстати, надо отчество посмотреть на последней странице книжки, чтобы облегчить понимание. Перекинутся они словцом-другим, а еще минут через десять, когда на это перемещение перестанут обращать внимание пассажиры, Димка сделает то, что собирался. Пассажиры уже начали придремывать, убаюканные мерным движением автобуса и полутьмой, все будет тип-топ.
Он привстал было, как вдруг в это самое мгновение поднялся и бородатый, явно собираясь вернуться на свое место! И вдруг, как по заказу, в его кармане зазвенел мобильный телефон. Бородатый схватился за трубку и снова сел.
Какое счастье, что прогресс достиг даже и нижегородской глубинки, с облегчением подумал Димка и проворно выбрался в проход.
– А вы не встречали с тех пор Галину? – спросила Алена.
– Нет, конечно, – слабо улыбнулся Саблин.
– Ну, вам повезло, знаете ли, – сказала Алена с дрожью в голосе. – Эффект от ваших действий превзошел самые смелые ожидания. Ей-богу, вам бы лучше даже не видеть результата своего труда. Впечатлительная кормилица Жанна и патер Террье бежали бы от Гнома с криками ужаса, поверьте мне!
– Но ведь вы говорили, она ждет нас в Маленькой? – вскинул брови Саблин. – Значит, встречи не избежать, если только я не сойду с дистанции. А может, сойдем вместе, не станем судьбу пытать? Или вы и в Маленькой соломки подстелили?
– Не без того! – усмехнулась Алена. – Думаю, все обойдется, если только вы не умрете на месте от изумления и отвращения. Ну а теперь, пока у нас есть время, поговорим еще немного, еще чуть-чуть о Косте Каткове...
– Ну? – мученически завел глаза Саблин.
– Когда я проверяла некоторые свои подозрения и шарила по Интернету, я наткнулась на заметку о гибели некоего Константина Каткова в районе станции Толоконцево. Судя по фотографии, он и впрямь был очень похож на Делона. Однако у одного моего знакомого есть приятель Костя Катков, спившийся человек, бывший актер, который уехал к тетке в деревню Маленькая. Его знает моя подруга и даже пообещала буквально сегодня познакомить меня с ним взамен на... а впрочем, это к делу не относится, – отмахнулась Алена. – Который из этих двух Константинов ваш?
– Ну, конечно, первый, – ответил Саблин. – Со вторым – это элементарное совпадение имен и фамилий. Бывают в жизни случайности. К примеру, я работаю в Институте биологии моря во Владивостоке, но в Амурском отделении ТИНРО, то есть Тихоокеанского института рыбоводства, у меня есть полный тезка и однофамилиц: Иван Антонович Саблин, тоже кандидат наук и некоторым образом коллега. Трудно представить, но это именно так!
– Ага... – протянула Алена. – Значит, Костя Катков из Маленькой, племянник тети Паши, тут ни сном, ни духом... Ну, если так, то ни кровяная колбаса, ни пироги мне сегодня не грозят, понятно, Инночка? Буду есть ананас! Да не смотрите на меня так, – отмахнулась она от ошарашенного Саблина, – это просто так, внутренний монолог героини, прорвавшийся наружу. Инна – моя подруга, к которой я еду в гости.
– И которой везете ананас? – догадался (ух ты, какой дога-адливый!) Саблин, глядя на пакет, покоившийся на коленях Алены. – Аромат обворожительный!
– Здорово пахнет, да? – обрадовалась Алена. – «Чебурек», который мне его на Мытном рынке продавал, клялся-божился, что это самый спелый ананас в мире. Ужасно боюсь его помять или раздавить. Но вы продолжайте, продолжайте о Косте.
– Я знаю о гибели моего друга. Конечно, детали мне неизвестны, но отчего-то кажется, что парня подставили. Какой он, к черту, наркокурьер? На самом-то деле он был далек от какого-либо криминала, а уж к изготовлению фальшивых документов вообще отношения не имел. Как видите, ваш роман опять врет: я уехал сам, по своему паспорту, и всегда жил под своим настоящим именем. Другое дело, что заховался так, что найти меня было не просто! Пришлось очень длинные удочки закидывать, чтобы выманить меня из моей глуши! Собственно, удочек было две: одна – знакомый вам роман, где я обвинялся во всех мыслимых и немыслимых грехах, а другая – сообщение о гибели Кости... Я не получал от него никаких вестей все эти годы, что меня удивляло: ведь я доверил ему одну очень важную тайну. Больше некому было! Видите ли, уезжал я из Нижнего в страшной спешке, бежал, можно сказать. Гнатюк преследовал меня по пятам. А у меня был груз – довольно серьезный груз феромонов. Я позвонил Косте и попросил прийти. Сговорились мы встретиться на Маяковке, ну, на Рождественке, значит, в том доме, где теперь «Барбарис». Тогда первый этаж только-только начали приводить в порядок, там наполовину был сделан ремонт. Костя где только ни подрабатывал! В то время он был там сторожем. Правда, оказалась не его смена. Но я знал его напарника, он меня пустил. Я отвлек его, попросил в ларек сбегать, что ли, а сам спрятал свой драгоценный груз.
– Он что, такой тяжелый был? Почему вы его не могли увезти с собой?
– Потому что я не зря боялся Гнатюка. У него в то время были свои люди в милиции, особенно в транспортной. Он мог сообщить им мое имя, мои приметы. Меня задержали бы с подозрительным порошком. Вы понимаете? Кто помешал бы пришить мне перевозку наркотиков, задержать, а там уж расправиться со мной?
– Но химический анализ... – заикнулась Алена.
– Да бросьте! Откуда я знаю, что именно они там стали бы анализировать – мой порошок или что-то другое! – усмехнулся Саблин. – А впрочем, теперь мне тоже кажется, что я слишком запаниковал. Но тогда... Вы не представляете себе моего тогдашнего состояния! Я все еще не мог прийти в себя от того, что сделал с Галиной! Я ведь предвидел, как станут развиваться процессы в ее организме, во что она превратится. Она этого заслуживала, но... помните, вы по телефону назвали меня мстительным чудовищем? Все годы я именно этим чудовищем себя и ощущал. Взял на себя роль судьи и палача по отношению к любимой женщине...
– Вы жалеете о том, что сделали? Или это просто так, крокодиловы слезы? – сухо осведомилась Алена.
Саблин только зыркнул на нее исподлобья:
– Да... от вас, кажется, дождешься женского сочувствия!
– Нет, этого не будет, – покачала головой Алена. – Да и зачем вам моя жалость? Какой с нее прок? Поговорим лучше о феромонах. Я так понимаю, они по-прежнему в «Барбарисе», и Гному о них стало известно только недавно. Не знаю, каким образом. Может быть, от вашего Кости, может быть, от кого-то другого.
– Да уж, наверное, от Кости, от кого ж еще? Он же получил мое письмо... Странно только, что Гном и Гнатюк спохватились только сейчас.
– А эти феромоны – они им зачем нужны, как вы думаете?
– Наверное, они надеются вернуть Галине ее прежний облик. Помните, в конце романа появляются такие слова – «запах любимого тела»? Они были для меня сигналом. Я понял, что Гнатюк и Алина или нашли мои феромоны, или вот-вот найдут. Я должен был присутствовать при развитии этой ситуации, должен был узнать, что происходит! Ведь опыт с Галиной – самый феерический мой опыт! Для ее спасения нужно не столько огромное количество феромонов, сколько постепенное восстановление гормонального баланса в ее организме. Даже не знаю, возможно ли это вообще, пусть и с моими методиками. Хотя, если постараться...
– Извините, пожалуйста, – раздался рядом застенчивый юношеский голос. – Можно... можно мне поговорить с Аленой Дмитриевной?
Алена вскинула голову.
В проходе стоял невысокий крепкий парень в куртке защитного цвета. На лоб был низко надвинут козырек черной суконной каскетки – самого, на взгляд Алены, кретинского головного убора, уродующего даже очень симпатичных людей до неузнаваемости. Щеки его подзаросли темной щетиной. Алене показалось, будто она уже где-то видела эти светлые глаза, этот курносый нос...
– Извините, – повторил парень, искательно улыбаясь и протягивая руку с зажатым в ней покетбуком. – Я хотел... я прочитал...
Ну да! Алена видела его на вокзале, в кассовом зале, с этой самой книжкой в руках. Нет, на вокзале она не обратила внимания на его лицо. А лицо знакомо, знакомо...
– Автограф хотите? – дружелюбно спросил Саблин, приподнимаясь. – Эх, какой я дурень, газеты с романчиком в гостинице оставил! Ну ничего, вы мне их потом подпишете, когда из Маленькой вернемся.
Ну да! Алена видела его на вокзале, в кассовом зале, с этой самой книжкой в руках. Нет, на вокзале она не обратила внимания на его лицо. А лицо знакомо, знакомо...
– Автограф хотите? – дружелюбно спросил Саблин, приподнимаясь. – Эх, какой я дурень, газеты с романчиком в гостинице оставил! Ну ничего, вы мне их потом подпишете, когда из Маленькой вернемся.
Алена быстро глянула ему в глаза и поняла, что он подумал то же, что и она: «Когда? Или если?»
Да ну, что за дурь лезет в голову! Ничего не случится, потому что соломки она и правда подстелила где только могла.
Саблин выбрался в проход, а парень в каскетке собрался сесть на его место. В это время автобус качнуло, и левой рукой парень схватился за спинку сиденья. Рукав его куртки задрался, и Алена увидела на крепком запястье плотный металлический браслет часов. Это был «Ориент».
«Ориент»?!
Теперь она поняла, кто стоит перед ней!
* * *– Пап, ты меня завтра возьмешь с собой? – спросила Раечка.
– Куда?
– Привет! Как это куда?! Ты же завтра с Димой встречаешься в какой-то деревне!
Альфред Ахатович поглядел на дочь исподлобья, нацепил на вилку пельмень, осмотрел его со всех сторон, обмакнул в горчицу, бледной лужицей разлитую по краю тарелки, снова придирчиво осмотрел и наконец отправил его в рот.
Раечка проглотила слюну. Ой, зачем только она притащилась к отцу?! Мерзкая Света упорола в киношку, вот Раечка и обрадовалась, что будет возможность пообщаться наедине. Совсем забыла, что на ужин папочка всегда, постоянно, каждый день ест пельмени. А ведь сегодня был шейпинг... И хоть положенное время после занятий уже прошло, тренер Лена Маврина каждый раз твердит: «Девочки, в этот день нельзя никакой белковой, мучной, жирной пищи! Мышцы в тонусе, они так и вцепляются в еду, начинают нарастать, толку от занятий никакого!»
У нее мышцы в тонусе, а у отца пельмени, которые он каждый день покупает в ресторане «Автозак». Их там по какому-то особому рецепту делают для постоянных клиентов. Вручную, конечно...
Отец поливает их сливочным маслом, добавляет горчицу. Раечка предпочитает пельмени с уксусом, вернее, предпочитала. Она их, наверное, уже целый месяц не ела, совсем забыла, какие они на вкус!
...Сначала обмакнуть пельмень в масло, потом в горчицу, повозить по тарелке, пока масло и горчица не перемешаются и не превратятся в такую горьковато-сладковато-островато-жирновато-вкусноватую подливочку. И откусить сразу половину пельменя, а пока будешь жевать, повозить в подливочке вторую половинку и быстренько отправить в рот, в котором еще горячо и сохранился уксусно-перечно-чесночный дух, и губы у тебя жирные от масла, и ты облизываешь их, а в это время тянешь из тарелки следующий пельмень – такой плотненький, крепенький, но на одном бочку прорвалось тесто, и ты видишь серо-коричневое мяско, от которого поднимается душистый парок...
Нет, это просто невозможно терпеть!
Раечка зажмурилась и проговорила голосом, толстым от сдерживаемой слюны:
– Ты завтра с Димой встречаешься, помнишь?
– Помню, – сказал отец, жуя. – Но я не поеду.
Раечка распахнула глаза.
– Не таращись так, а то глазки выскочат, – сказал отец насмешливо. – Твой малчык, видать, решил: во нашел лоха! Приедет к черту на рога, денежки в клювике привезет! Он не самый умный, а я не самый глупый. Знаешь, сколько народу погорело вот таким образом еще на заре капитализма, когда радостно возили деньги за кота в мешке в глухие деревни? Это уже пройденный этап, теперь так дела не ведут.
– Да ты?! – Раечка даже вскочила. – Ты решил, Дима тебя обманет? Но ты же видел... ты же видел в действии... Ты же сам чуть не застрелил тех парней! Ты что, решил, это была подстава?
Отец вздохнул и принялся жевать следующий пельмень. Жевал он его невыносимо долго, и все это время Раечке хотелось взять вилку и ударить отца в глаз, или в щеку, или в горло – не убить, конечно, но причинить ему такую же лютую боль, какую испытывала она сама.
– Вот ты Светку не любишь, я знаю, – сказал он маслено-горчичным голосом, примеряясь к новому пельменю. – А ведь и от нее есть прок! Вчера потащила она меня пешком погулять – дескать, толстею от того, что все в машине да в машине. Есть такое дело, конечно! Ну, пошли. Добрались до набережной, под ручку, как пенсионеры, потом она говорит: пошли по Покровке пройдемся, сто лет там просто так не ходила, все по магазинам да по магазинам. Ладно, потащились по Покровке. Что это мы никогда в театры не ходим, говорит вдруг Светка. Давай хоть афиши поглядим. Ладно, стали смотреть около драмтеатра афиши. И вдруг видим объявление о новом спектакле студии театрального училища. Черт его знает, как спектакль называется, не помню, главное, что там были фотографии актеров. Ну и как ты думаешь, что за рожи мы там увидели?
Раечка замерла, предчувствуя самое худшее.
– Борька там был рыженький и Лева, этот сексуальный маньяк, которого я чуть не застрелил... из незаряженного пистолета. Светка их как увидала, так хохотать начала, я даже подумал, у нее судороги начнутся от хохота или аппендицит разольется. А потом давай плакать, дура. Я хотел афишку сорвать, чтоб тебе показать, а она рыдает: не говори ей, не говори! Не травмируй девочку! Не веришь? Ну так сама сходи посмотри. Как раз слева от драмтеатра афиша висит!
– Ну и что? – слабым голосом пробормотала Раечка. – Мало ли кто где учится!
– Да нет, ради бога, – кивнул отец. – Пусть хоть в нашем театральном училище, хоть во ВГИКе, нет проблем. Только зачем твой Димка говорил, что они из Водного института? Я обмана в бизнесе не терплю. Особенно когда дело только начинается. Так что... нет, я ничего не скажу, может, оно и правда, есть у него товар, но я подумал-подумал и решил: хватит ерундой заниматься. Как автомобили продавать, я знаю, а как эти штучки... нет, обойдусь. Конечно, когда мне твой Димка звонил, я ему сказал, все будет чин-чинарем, приеду, приеду в эту Маленькую, но... Изменились обстоятельства, такое в бизнесе сплошь и рядом бывает!
– Но он же обидится! Он ко мне никогда больше не подойдет! – взвизгнула Раечка.
– Почему? – вприщур глянул отец. – Получается, ему не ты нужна, а мои деньги? Ты это знаешь и все-таки бегаешь за ним? Зачем, за каким х... ты на таком мудаке виснешь, скажи? Найди себе парня, который будет тебя любить за...
– За красивые глаза, да, я знаю... – слабо выдохнула Раечка, привалившись к краю стола, потому что у нее вдруг ослабела спина.
Димка не простит, никогда не простит! Она всегда в глубине души чувствовала, что не она нужна ему, не она, а деньги! И теперь, когда отец его так бортанул, Димка больше не появится. Что она ему... коротконогая, носатая толстуха? А ведь ради него Раечка на все была готова! Нос большой? Пластическую операцию сделаем. Ноги короткие? Удлиним, теперь чего только не делают с людьми! Фигура толстая? Но разве не ради Димки она ходила на шейпинг, разве не ради него мучилась, страдала, худела, соблюдала ужасный шейпинг-режим, не ужинала, пельменей... пельменей месяц не ела!
Отец!.. Ну что он такое натворил, ее любящий папка?! Все, все поломал, и жизнь его дочери кончена, конечно... И теперь ей все равно, что с ней будет дальше!
Раечка схватила вилку, занесла – и с силой ткнула ее в последний пельмень, лежащий на тарелке отца. Повозила его по маслу, горчице – и целиком отправила в рот.
* * *– Привет! – сказала Алена оживленно. – А я вас знаю. Вы Раечкин кавалер, да? Мы с ней вместе на шейпинг ходим. Вас Дима зовут, правда же? Я вас по часам узнала. Она говорила, что у ее друга «Ориент»! У моего тоже. Забавно, правда?
Димка стоял как столб. Потом громко вздохнул.
У ее друга «Ориент»?! Этот самый «Ориент» он сам содрал с руки ее друга и надел на себя!
Он похолодел.
И в это мгновение со стороны писательницы вдруг раздался пронзительный звон.
Она покачала головой и засмеялась.
Димку бросило в жар.
Она издевается, вот что, эта писательница! Она его узнала и издевается!
Пропал весь его тщательно разработанный план! Теперь бесполезно скрываться! Даже если он сейчас выхватит пистолет и влепит ей пулю между этих смеющихся серых глаз, все равно все слышали, как она назвала его Димкой, как упомянула Раечку и шейпинг-студию! Ему не хватит патронов перестрелять всех, кто это слышал!
И как бы он быстро ни бежал, как бы ни маскировался, его найдут! Схватят!
Димку бросило в жар. Он физически ощущал, как набухли на голове капельки пота, как слились в струйки и потекли на лоб, немилосердно сдавленный черной суконной каскеткой.
Стащил каскетку. К чертям маскировку, раз она его узнала!
Что это за безумный звон?! А, ну да, мобильник! Ну и прибавила она звук, нечего сказать! Бедный Раечкин кавалер аж покачнулся!
Алена сконфуженно хихикнула, принялась нашаривать телефон, и в это время парень стащил свою уродскую кассетку.
Алена изумленно уставилась на него. Ну да, положено снимать головной убор в помещении и разговаривая с дамой. Однако кто бы мог ожидать таких тонкостей от кавалера хамоватой Раечки?!