«Ах да, звонит этот настырный москвич, – сообразил Пинчук. – Евгений Бондарь, пользы от которого, как от козла молока. Что ему надо? Денег? Еще одну секретаршу под бок? Или же он звонит по действительно неотложному делу?»
Пинчук колебался. Подмывало отправить телефон в дыру вслед за свертком, но сделать это он так и не отважился. Вздохнул, подключился, прижался ухом к трубке. Почему-то этот простой жест потребовал от него больших усилий, чем прижимание пистолетного дула к виску.
XIII. Хмурое утро
Оттого, что небо начало светлеть, город выглядел еще более темным. Редкие машины, проносившиеся по улицам, тянули за собой шлейфы грязных брызг. Желтые прямоугольники окон излучали не столько свет, сколько тревогу. Казалось, за ними происходит что-то очень нехорошее, хотя на самом деле просыпающиеся граждане всего-навсего приводили себя в порядок, пили чай или одевались перед выходом из дома.
Прогуливающийся по аллее Бондарь заметил темную иномарку, притормозившую возле трамвайной остановки, как это было оговорено по телефону. Дождавшись троекратного мигания фар, он поправил ремень сумки на плече и приблизился.
– Доброе утро, – поздоровался выглянувший из окна Пинчук. – Садитесь, Женя.
Бондарь не заставил приглашать себя дважды. Открыл дверцу, нырнул в салон, устроился на сиденье, вытянув ноги, насколько это было возможно. И только тогда ответил на приветствие:
– Здравствуйте, Григорий Иванович.
– Вы так и не объяснили мне, что произошло, – нетерпеливо напомнил Пинчук. – Зачем-то сорвали меня с постели, заставили тащиться на другой конец города. Надеюсь, вы имеете сказать мне нечто действительно важное. Вы нашли убийц?
– Нет, – ответил Бондарь, глядя прямо перед собой. – Зато убийцы нашли меня.
– Ну, не то чтобы, – возразил Пинчук в типично одесской манере. – Вы, насколько я понимаю, живы и здоровы. Правда, вид у вас усталый.
– Такая уж ночка выдалась. Бессонная.
– Людмила постаралась?
– Это вас удивляет? – угрюмо осведомился Бондарь.
– Нет. Она и мертвого в могиле расшевелит. Южный темперамент.
– Это неудачная шутка.
– Про темперамент?
– Про могилу.
– Что-что? – У Пинчука сорвался голос.
– Да вы уже и сами догадались, – холодно сказал Бондарь.
– Она… Она…
– Умерла. Вернее, погибла.
– Черт! Как это случилось? – Пальцы Пинчука принялись теребить бровь.
– Ее взорвали. Вместо меня.
Вкратце рассказав о событиях в «Пассаже», Бондарь, не давая собеседнику ни минуты на то, чтобы прийти в себя, поинтересовался:
– Вы ведь по-своему любили Милочку… гм, Милу. Зачем же было подкладывать ее мне в постель? Неужели вы настолько мне не доверяете?
– Подкладывать в постель! – Попробовав слово на вкус, Пинчук скривился. – Фу, Женя. Это звучит пошло. Похабно, я бы сказал.
– Звучит или выглядит?
Двадцатисекундная пауза, повисшая в салоне автомобиля, показалась обоим вечностью. Наконец Пинчук, взявшийся за вторую бровь, неохотно признал:
– Действительно, я попросил Людмилу проследить за ходом вашего расследования. Но не из-за недоверия, нет. – Ладонь Пинчука прижалась к груди. – Просто я решил, что коренная одесситка может быть полезна вам, приезжему.
– Она действительно меня здорово выручила, – саркастически усмехнулся Бондарь. – Зарегистрировалась в гостинице вместо меня. Погибла тоже вместо меня.
– Только не говорите мне, что последнее обстоятельство вас огорчает.
– Огорчает? Да я просто в бешенстве!
– Вот и славно, – сказал Пинчук. – Значит, теперь вы возьметесь за поиски моих врагов по-настоящему, с огоньком. А мой плащ оставьте, пожалуйста, в покое, Женя. Он здесь ни при чем.
Опомнившийся Бондарь убрал руки от чужих лацканов и покачал головой:
– А вы циник, Григорий Иванович.
– Не в большей мере, чем вы сами. Кроме того, не забывайте, что я на днях пережил гораздо более страшную потерю. Секретарша – это только секретарша.
– И любовница.
– Бывшая, Женя, бывшая. – Пинчук повернул ключ зажигания и включил печку. – С появлением Ксюши все прочие женщины попросту перестали для меня существовать.
«Милочка Плющ – в буквальном смысле», – подумал Бондарь, после чего задал давно мучавший его вопрос:
– Кстати, вы знали, в какой именно гостинице мы остановимся?
– Людмила обмолвилась, что предпочитает «Пассаж». А что?
– Вы сказали об этом жене?
– Не помню. – Пинчук дернул плечами. – Возможно.
– Хотелось бы услышать более определенный ответ, – твердо сказал Бондарь. – Не спешите. Соберитесь с мыслями.
Некоторое время в машине было тихо, потом плечи Пинчука еще раз попытались выразить то недоумение, которое он испытывал, наконец он недовольно признался:
– Кажется, Оксана спросила, поселится ли москвич – то есть вы, Женя, – в нашем доме. Я ответил: нет. Она удивилась: почему? Мол, так было бы надежнее. А я… – Рассказ все чаще прерывался смущенными покашливаниями. – А я ответил, что в гостинице вам будет… гм-гм, удобнее.
– Потому что я поселюсь там не один, ведь так?
– Примерно, гм-гм…
– И вы сказали, что мы с Милой обосновались в одном номере.
– Это была тактическая уловка… Маленькая, гм-гм, военная хитрость.
– Вот как?
В глазах Бондаря зажглись нехорошие огоньки, после чего речь Пинчука непроизвольно ускорилась:
– Поймите меня правильно, Женя. Дело вовсе не в том, что у меня чересчур длинный язык. Я умышленно сказал, что вы сошлись с моей секретаршей. – Руки говорящего изобразили какую-то замысловатую фигуру, напоминающую двух переплетшихся осьминогов. – Это была, образно выражаясь, осознанная необходимость. Дело в том, что до свадьбы с Оксаной я был близок с Милой и… – импровизированные осьминоги активно зашевелили пальцами-щупальцами, – и Оксана об этом узнала. Стала требовать, чтобы я уволил секретаршу, мучить меня глупыми подозрениями, устраивать форменные допросы. Намекнув, что Мила сошлась с вами, я как бы обеспечил себе алиби. Презумпция невиновности, понимаете?
– Эта ваша презумпция, – непримиримо произнес Бондарь, – стоила жизни ни в чем не повинной женщине.
– Когда-нибудь с меня спросят, – вздохнул Пинчук. – За все спросят. И с меня, и с вас. Там. – Он ткнул пальцем в потолок, подразумевая, что где-то там, над ними, находятся небеса.
– Возможно. Только до той поры мы с вами будем наслаждаться жизнью, а кое-кто уже заплатил по счетам. В том числе и по чужим.
– У вас есть дети, Женя?
Скулы Бондаря окаменели, прежде чем он заставил себя процедить сквозь зубы:
– Нет. У меня нет детей.
– И у меня тоже, – тихо молвил Пинчук. – С недавних пор. Но они были – два взрослых парня, на которых я возлагал большие надежды. Так что насчет наслаждений вы не по адресу, Женя. Что же касается чужих счетов, то я по ним плачу исправно. По счетам Минобороны России. И мне это осточертело! – Его голос повысился почти до крика. – Вместо того чтобы читать мне проповеди, займитесь делом. У вас осталось два дня. Два!
Пальцы Пинчука сложились вилкой, маячащей в опасной близости от глаз собеседника. Отбросив их ленивым взмахом руки, Бондарь пробормотал:
– Во-первых, два с половиной. Во-вторых, мне нужна ваша помощь.
– Какая?
– Машина. Можете вы мне ее предоставить? «Бьюик» Людмилы остался на стоянке возле гостиницы, но пользоваться им опасно. Следствие наверняка выяснило, что автомобиль принадлежит гражданке Плющ, подозреваемой в причастности к террористическому акту.
– Она ведь погибла, – вырвалось у Пинчука.
– Это могло быть результатом неосторожного обращения со взрывчаткой, – заметил Бондарь. – В любом случае к «Бьюику» сейчас лучше не приближаться. За ним будет установлена слежка.
– Тогда как насчет этого седана? – Пинчук похлопал ладонями по рулевому колесу. – Могу оформить на вас доверенность в течение сорока минут. – Он взглянул на часы. – Правда, еще рановато, но у меня есть один надежный нотариус. Думаю, он не обидится, если я загляну к нему спозаранку на чашечку кофе.
– Поехали, – кивнул Бондарь. – Только не рассчитывайте отделаться от меня слишком легко и слишком быстро.
– Что еще? – насторожился Пинчук, трогая машину с места.
– Мне придется воспользоваться вашим гостеприимством.
– Это необходимо?
– Да.
– Но я не привык к гостям. Посторонние люди в доме – это такая головная боль…
– Ничего, два дня потерпите мое общество.
– Целых два с половиной, – уныло уточнил Пинчук. – Это ваши собственные слова.
Было заметно, что его мучают сомнения. Ему явно не хотелось подпускать приезжего к жене даже на пушечный выстрел. Зато Бондарь с нетерпением ожидал знакомства с вездесущей Оксаной. Девушка знала слишком много лишнего. Можно было почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что информация о делах Пинчука поступает к противнику благодаря ей. Выбалтывает ли она секреты по недомыслию или делает это сознательно? Выяснить это требовалось как можно скорее. До того, как длинный язык Оксаны станет причиной еще одной нелепой смерти.
Вернувшись от нотариуса, Пинчук сунул Бондарю документы и предложил:
– Садитесь-ка теперь за руль вы, Женя. Что-то у меня после сегодняшних треволнений руки дрожат.
Он растопырил пальцы, демонстрируя, что говорит чистую правду. Не вступая в дискуссию, Бондарь перебрался за руль и включил зажигание.
«Седан» подчинялся новому хозяину беспрекословно. Выруливая на магистраль, Бондарь поинтересовался:
– Куда едем? Я до сих пор не услышал официального приглашения посетить ваш дом.
– До конца проспекта едем прямо, а дальше я подскажу. Что касается приглашения, то считайте, что вы его получили. – Пинчук пожевал губами. – Правда, хлебом-солью вас никто встречать не станет, уж не обессудьте. Кухарка приходит к девяти, так что придется вам поголодать.
Бондарь повернул голову к собеседнику:
– Ею распоряжается Оксана?
– Господи, какой повышенный интерес к моей супруге! – воскликнул Пинчук с кислой миной на лице. – У вас что, других забот нет?
Вместо того чтобы ответить на чужой вопрос, Бондарь повторил свой собственный:
– Кухаркой распоряжается Оксана?
– Я. Жена терпеть не может заниматься домашним хозяйством.
– Кто еще вхож в ваш дом? Друзья? Родственники? Домохозяйка? Рабочие?
– Похоже на допрос? – огрызнулся Пинчук.
– Это и есть допрос, – заверил его Бондарь.
– Разве я подозреваемый?
– Потерпевший, Григорий Иванович, только потерпевший. И мой долг – оградить вас от новых неприятностей.
– Неприятности! – Пинчук всплеснул руками. – То, что случилось со мной, называется катастрофой, Женя. Вся жизнь под откос.
Выслушивая эту тираду, Бондарь невозмутимо крутил баранку, лавируя в редком потоке машин. А дождавшись завершающего горестного вздоха, произнес бесстрастным голосом робота, не желающего ни на йоту отклоняться от заранее намеченной программы:
– Кто еще вхож в ваш дом? Друзья? Родственники? Домохозяйка? Рабочие?
– Но вы уже задавали этот вопрос! – возмутился Пинчук. – Не далее как минуту назад.
– И до сих пор не получил ответа, – напомнил Бондарь. – Ну что, начнем по новому кругу или достаточно одного повтора?
– Мы живем обособленно, непрошеные гости нам ни к чему. – Тон Пинчука был слегка обиженным. – Два раза в неделю кухарка приходит со своими дочерьми, они вместе делают уборку, меняют постельное белье и перегоревшие лампочки, приводят в порядок участок. Четыре женщины способны навести такой марафет, что любо-дорого посмотреть.
– А мужская работа? Кто в вашем доме занимается мелким ремонтом, перестановкой мебели, электропроводкой?
– При необходимости мы приглашаем Степаныча, кухаркиного мужа. Примерно два раза в месяц мужик способен воздержаться от возлияний, а чаще его услуги не требуются… Перестраивайтесь в правый ряд, Женя, сейчас будет поворот. – Пинчук ткнул пальцем в запотевшее стекло. – Магистраль выведет нас за город, на объездную дорогу. Оттуда до дома рукой подать.
Совершив плавный поворот, Бондарь удержал седан в правом ряду и, почти не прибавляя газа, возобновил расспросы:
– Оксана общается с кем-нибудь из прислуги?
– Боже упаси. Она говорит, что от них вечно разит луком и потом.
– От нее, конечно, пахнет исключительно духами и шампунями?
– Естественно. – Подбородок Пинчука приподнялся. – Хотя это вас совершенно не касается. Между прочим, есть отличный анекдот на эту тему.
– Терпеть не могу анекдоты, – буркнул Бондарь.
– Тогда слушайте. – Это было произнесено с типичной для Одессы бесцеремонностью. – Родители читают запись в дневнике сынишки: «От Изи плохо пахнет. Изю нужно мыть». На что делают ответную запись: «Изю не нужно нюхать. Изю нужно учить».
– Как насчет знакомых и родственников? – спросил Бондарь, не потрудившись изобразить хотя бы подобие улыбки. – Они часто вас навещают?
– Этого народу прежде в доме хватало, – признался Пинчук, – но я их отвадил.
– Почему? Их запах тоже не нравился Оксане?
– Это я, я их на дух не переношу! Проклятые попрошайки! Так и норовят что-нибудь выклянчить. Или стянуть то, что плохо лежит. – Вспомнив, как он охаживал кием подвыпившего племянника, вздумавшего лапать Ксюшу, Пинчук перешел на крик. – Я терпеть не могу тех, кто пакостит у меня за спиной, предупреждаю раз и навсегда. Если вам взбредет в голову… – Он запнулся.
– Стибрить чайное ситечко? – подсказал Бондарь. – Похитить мельхиоровую вилку? Умыкнуть томик любимого поэта?
– Извините. Кажется, я погорячился.
– Но теперь успокоились?
– Вполне.
– Тогда продолжим.
Это было сказано так вежливо и холодно, как если бы Бондарь предложил Пинчуку возобновить прерванный поединок.
В какой-то мере так оно и было. Бондарь стремился пробить глухую защиту, в которую уходил собеседник всякий раз, когда разговор заходил о его жене. Складывалось впечатление, что Пинчук скорее застрелится, чем позволит бросить на Оксану хотя бы тень подозрения. Так слепо можно любить только в старости и только отменных красавиц.
Или коварных гадин, что зачастую одно и то же.
* * *К тому моменту, когда седан вырвался за черту города и покатил по объездной дороге, Бондарь узнал почти все, что хотел узнать, так что его вопросы разделялись все более длительными паузами. Наиболее вероятным каналом утечки информации ему представлялся тандем мадам Пинчук с регулярно навещающей ее массажисткой. Почему молодая и наверняка интересная женщина предпочитает массаж на дому, вместо того чтобы развеяться в шикарном фитнес-клубе?
Ответ напрашивался однозначный: массаж служит лишь ширмой для каких-то более сложных отношений. Если это модная лесбийская любовь, на которую намекала покойная Милочка, то неспроста. Вербовка агентов, как и в древности, зиждется на трех бессменных китах: деньги, секс, разного рода наркотики. Сочетания этих ингредиентов могут быть самыми разнообразными, но суть всегда одна. Заключается она в умелом подборе наживки, на которую обязательно клюнет жертва. Похоже, нечто подобное произошло с Оксаной. Она клюнула.
Ловко сработано, подумал Бондарь. Визиты массажистки не вызывают ревности у Григория Ивановича, который ограничивается тем, что оберегает жену от посягательств лиц мужского пола. В своем маразме престарелый ревнивец дошел до того, что запретил охранникам переступать порог дома, предпочитая держать их на расстоянии.
– Они, что же, и по ночам снаружи караулят? – поинтересовался Бондарь, вспомнив об этом.
– Почему бы и нет? – откликнулся Пинчук. – В машине тепло, а в случае тревоги парням ничего не стоит прибежать в дом. У каждого из них есть телефон и оружие.
– Но дверь ведь заперта изнутри?
– Если понадобится, я им открою.
– Не проще ли снабдить охранников запасным ключом?
– Перебьются! – фыркнул Пинчук. – Нечего им в доме делать. Здоровые безмозглые жеребцы. Понатопчут везде, пепла натрусят или… – Он осекся. Не объяснять же постороннему человеку, что без охранников ему живется гораздо спокойнее. Уж они не упустят возможности погарцевать перед Оксаной в отсутствие хозяина. И еще неизвестно, чем закончится это гарцевание. Вернее, слишком хорошо известно. Молодая кровь горяча и быстро бьет в голову. – Жеребцы, – убежденно повторил Пинчук. – Свежий воздух им только на пользу.
Бондарь внимательно посмотрел на него:
– Имеются в виду те рысаки, которые встретили меня в вашем офисе?
– Да, но один из них уволился.
– Почему? – насторожился Бондарь.
Ответ был преисполнен желчи:
– Если мне не изменяет память, то вы сломали ему палец.
– Вот уж нет, я сломал пальцы обоим, – возразил Бондарь. – И что же, один из них отличается особой выносливостью? Или преданностью?
– Его зовут Витя Малеев. Неплохой парень, хотя слегка приблатненный. – Поразмыслив, Пинчук добавил: – На него можно положиться.
– Он ваш единственный охранник?
– Витя дежурит вместе с двумя новичками… их имена вылетели из головы.
– Их кто-то сменяет? – спросил Бондарь.
– Нет. Я нанял парней только вчера вечером, по Витиной рекомендации. Спят по очереди прямо в микроавтобусе. Комфорт минимальный, зато зарплата очень даже приличная.
– Я посоветовал бы вам воспользоваться услугами профессионалов. Обратитесь в охранную фирму.
– За ваши деньги – всегда пожалуйста, – буркнул Пинчук.
Памятуя о том, что неизвестные дали ему трое суток на размышление, он не спешил раскошеливаться на обеспечение собственной безопасности. Подобная беспечность нравилась Бондарю все меньше и меньше.
– У вас есть пистолет? – спросил он.
– Был. Но я не собираюсь им пользоваться.
– Почему? – искренне удивился Бондарь.
– Это мое личное дело. Считайте это моим бзиком. – Пинчук раздраженно пощипал кустистую бровь. – Я не собираюсь ни в кого стрелять.
– Даже если придется защищать Оксану?