– Да уж! – усмехнулась Алена. – Размерчик не женский – сорок четыре, если не сорок пять. У женщин нога редко бывает больше сорокового. И, как правило, это очень высокие женщины. А уборщица была ниже меня ростом. Не слишком, но ниже.
– Интересно, почему этот неизвестный бегал босиком, как Пятница? – задумчиво проговорил сосед.
– Ну, думаю, он был не только босой, но и голый, – пояснила Алена сухо. – А кстати, у вас размер обуви какой?
– Должен вас огорчить, – усмехнулся сосед. – Сорок третий. Не подхожу.
– Вообще-то, глазомер у меня не очень точный, – пробормотала Алена. – Вдобавок у страха глаза велики! Так что вполне могло быть…
– Ну, знаете… – хмыкнул сосед. – Вы же сами не верите, что это был я. И в то, что неизвестный мужчина был голый, то есть что здесь было любовное свидание, тоже не верите.
– Да, вопросы есть, – согласилась Алена. – Согласна. Например: зачем тому человеку понадобилось курить в вашем номере? Он же не мог не понимать, что запах дыма его выдаст, что вы догадаетесь: здесь был кто-то посторонний.
– Он недооценил мою догадливость, а вы переоцениваете догадливость его. – По голосу Алена поняла, что сосед улыбается. – Думаю, он – заядлый курильщик. Вроде такого, каким я был раньше. У таких людей обоняние притуплено, поэтому наш неизвестный просто не отдавал себе отчета в том, что здесь не пахнет дымом. Это раз. А во-вторых, настоящие куряки в минуты волнения всегда автоматически хватаются за сигареты. Свои, чужие, без разницы. Наверняка этот тип был взволнован ситуацией, вот и закурил.
– Но если он заядлый, как вы предполагаете, курильщик, значит, у него должны быть свои сигареты, зачем ему ваши?
– Да бог его знает… – Плечи еле различимого в полутьме силуэта снова поднялись и опустились. – Может быть, у него свои кончились. Такое бывает. Или хватанул первое, что попалось под руку, не думая. Увидел сигареты – ну и взял их. А еще есть такая порода людей – стреляльщики. У него лежит в кармане своя целая пачка, но он непременно стрельнет сигаретку у другого. По принципу: чужое всегда слаще. Род клептомании, наверное. Так что почему он закурил – как раз объяснимо. Меня гораздо больше интересует, почему он все же был босой.
– В холле пол был очень мокрый, – вспомнила Алена.
– Ага, и он боялся ноги промочить, – усмехнулся сосед, – оттого и разулся на всякий случай.
Кажется, Алена недавно подумала, будто все работники милиции должны быть наделены логическими способностями? Ну, так она поторопилась!
– В холле пол был очень мокрый, – повторила наша упрямая героиня. – Его обувь определенно оставила бы следы в вашей комнате. Предположим, у него подошвы были грязные, он боялся наследить, боялся, что вы догадаетесь о посещении постороннего. Или подошвы какие-нибудь приметные, фирменный знак или узор рифленый четко отпечатывается. А затевать уборку еще и в вашем номере не было времени – я появилась. Вот он и разулся: следы босых ног высыхают быстро и незаметно.
– Вы, наверное, любите детективы читать? – осведомился сосед.
Опять издевается? Эх, знал бы он…
Но не узнаешь.
– Не без того, – только и ответила Алена. Очень сухо ответила.
Впрочем, сосед не обратил на ее тон никакого внимания.
– Значит, вы здесь живете уже полдня и отдыхающих видели, пусть даже и не всех, – задумчиво проговорил он. – Не заметили среди них свою знакомую? Думаю, уборщица из здешних обитателей, именно поэтому она так тщательно маскировалась.
– Да в том-то и дело, что здешних обитателей я практически не видела, – с огорчением сказала Алена. – На обед пришла, когда в столовой народу осталось – раз, два и обчелся, а на банкете, насколько мне известно, публика собралась в основном приезжая. Остальные ужинали по игровым комнатам и барам. Завтра, в смысле, уже сегодня, присмотрюсь внимательней, – пообещала она, начисто позабыв, что завтра, в смысле, уже сегодня, собиралась отряхнуть со своих стоп местный прах. – Хотя, если честно, я эту самую уборщицу толком не разглядела, очень уж отвлеклась на ее одежду. И вообще, она суетилась, большую часть времени стояла спиной ко мне, что-то перебирала в стенном шкафу, швабры-тряпки… Тщательно скрывала лицо, как я понимаю. Вот я ее и не разглядела. И вряд ли узнаю. Если только интуиция мне что-то не шепнет…
– Не верю я этой даме! – сердито сказал сосед.
– Какой даме? Уборщице? Я тоже!
– Да нет, интуиции, – пояснил сосед. – У меня с ней особые счеты. Ладно, сие к делу не относится. Вы мне лучше скажите, как попали на банкет. Ведь Холстин собирал к себе о-очень избранную публику. Или вы из его гоп-компании?
Интересные нотки прозвучали в его голосе… Что это – классовая ненависть человека бедного к человеку богатому? Или профессиональная неприязнь мента к буржую (вполне, кстати, объяснимая, учитывая, что в основе каждого крупного состояния лежит преступление)? Не копится ли уже на Холстина особая стопочка компромата, который совсем скоро будет уложен в папочку с надписью: «Дело №…»? И не попадут ли гости банкета в число подельников?
– На вечеринку эту я попала совершенно случайно, – поспешила объяснить Алена. – Когда пришла на обед, выяснилось, что сижу за одним столиком с братом не то невесты, не то подруги Холстина, не знаю точно. Мы поболтали, и Вадим Покровский пригласил меня на банкет.
– Он не Покровский, – перебил сосед. – Да и Ирина стала Покровской после замужества. Их фамилия Лютовы.
– А, понятно, – кивнула Алена. – Значит, на банкет меня пригласил Вадим Лютов.
– Не пойму, – озадачился сосед. – Вы знакомы с ним, что ли?
– Да нет, он меня впервые увидел.
– И с места в карьер пригласил на помолвку своей сестры с Холстиным? – Голова соседа качнулась из стороны в сторону. – С чего бы это?
Ну и нахал! Ну и мужлан!
– Здесь темно, – ледяным тоном произнесла Алена, – и ничего не видно. Но, может быть, если бы мы встретились днем, вы бы поняли, почему Вадим с места, как вы изволили выразиться, в карьер пригласил меня на банкет.
– Да? – недоверчиво проговорил сосед. – Ладно, допустим… А он знал, в каком номере вы живете?
– Вроде нет, – попыталась припомнить Алена. – Точно, нет, не знал: я сказала об этом уже потом, когда Леонида начала меня пугать, мол, Толиков, очень может быть, умер не в парной бане и не в бассейне, а в своей комнате. Я поэтому, если честно, отказалась пойти с Вадимом и в бассейн.
– Ах, он вас и в бассейн звал? Интересное кино… – пробормотал сосед.
Ладно, хоть не полюбопытствовал, зачем и почему Вадим вдруг решил пригласить Алену в бассейн!
– Леонида – это кто ж такая? – спросил он затем. – Толстуха, которая сидит за одним столиком с Лютовым и его сестрицей?
– Она самая.
– А с чего она начала вас пугать рассказами про покойника? – насторожился Аленин собеседник. – Ей-то какая забота была, пойдете вы в бассейн или нет?
– Представления не имею, – не без тонкости улыбнулась Алена. – Спросите у нее.
– Понадобится – спрошу, – очень серьезно ответил сосед, и Алена вспомнила, где он работает. Это был именно рабочий голос. С обладателем такого голоса следовало говорить серьезно, поэтому она насторожилась. И не зря.
– Между прочим, ваша Леонида отчасти угадала, – сказал сосед. – Толиков умер именно в бассейне. Да, официальная версия – сердечный приступ в парилке, но лишь потому, что так удобнее для следствия. Кстати, я забыл спросить: вы о моей профессии и впрямь как-то сами догадались или сболтнул кто?
Алена вгляделась в темный силуэт, маячивший напротив. Странно, что сосед так и не присел – стоит перед ней, словно ученик перед учительницей или задержанный на допросе. Хотя, судя по фильмам и книгам, там предлагают присесть.
– Именно что сболтнул, – кивнула она. – Вернее, сболтнула. Потому что это была особа женского пола. А именно – та же Леонида. Она просто-таки с придыханием сообщила, что вы гений своего дела, а также образец высокой морали.
– Что, так и сказала? – недоверчиво спросил сосед.
– Не дословно, но смысл был именно таков, – с удовольствием подтвердила Алена. – Не представляете, до чего же трудно мне было сдержаться и не рассказать о вашем особом расположении к одной из уборщиц «Юбилейного»! Могу себе представить, что с ней было бы, если бы я все же…
– Но вы все же сдержались? – в голосе мужчины прозвучало беспокойство.
– Конечно. Я не сплетница. А что, – не удержалась Алена, чувствуя, что теперь настал ее черед сдобрить затянувшийся ночной диалог малой толикой ехидства, – вас так сильно волнует мнение Леониды? Типа: что станет говорить княгиня Марья Алексевна?
Восемь из десяти Алениных знакомых при последних словах непременно спросили бы, кто она такая, эта самая Марья Алексевна. Сосед не спросил. Может, не забыл еще бессмертную комедию Грибоедова? Или он просто умел пропускать мимо ушей то, что слышать не хотел? Это качество тоже свойственно некоторым мужчинам. Совершенно так же поступал один знакомый Алены. Черноглазый такой, красивый до умопомрачения. Тот самый, который однажды сказал ей высокомерно: «Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!»
Никогда, никогда Алена не простит ему этого! И всего остального не простит!
Ох, опять… Она как цирковая лошадь, которая привыкла бежать по кругу арены и которую нипочем не заставишь свернуть в сторону. Вот и Алена все время возвращается на арену своих терзаний…
– Мнение какой-то Леониды меня нисколько не волнует, – донесся до нее голос соседа. – И вам я советую – чем меньше вы будете обращать внимания на всякую болтовню по поводу смерти Толикова, тем лучше для вас же. Меньше знаешь – лучше спишь, в вашем случае это просто в точку! Я прояснил ситуацию насчет его смерти лишь для того, чтобы уверить вас: если призракам и свойственно бродить рядом с тем местом, где они отдали Богу душу, то покойный Толиков сейчас плещется в бассейне и катается с водяной горки, а не бродит вокруг люкса номер два. Поэтому вы можете спокойно вернуться к себе и не бояться никаких шумов, шорохов, шелестов и проблесков света. Их производил не призрак, тут у меня нет никаких сомнений, я даже готов торжественно поклясться.
– Спасибо, – сухо сказала Алена, не проявляя, впрочем, никаких новых намерений выбраться из диванной топи и ринуться к себе в комнату. – Чувствительно вам признательна за эту клятву. Но если бродил не покойник, то кто же тогда?
– Как – кто? Люди, конечно. Вполне реальные люди. Неужели не понятно?
В голосе соседа на сей раз прозвучала не насмешка, а нескрываемая тревога. Похоже, он несколько забеспокоился: а не сказались ли потрясения нынешней ночи на умственных способностях его собеседницы?
– Это-то мне понятно, – устало, словно больного или несмышленого ребенка, успокоила соседа Алена. – Но кто именно? Та уборщица и ее босоногий сообщник? Или кто-то другой? Кто старался выжить меня из номера? Неужели они и правда что-то ищут здесь?
– Похоже на то. – Силуэт соседа сделал некое движение, которое можно было истолковать как кивок. – И если бы вы только знали, как меня изумляет упорство этих поисков!
– А вы знаете, что именно они ищут? – не смогла сдержать любопытства наша писательница.
Повисла минута молчания.
Конечно, сосед мог буркнуть что-то типа: «Не ваше дело!» Или вообще не снизойти до ответа. Однако он все же снизошел:
– Скажем так: я предполагаю, что это такое. Но не выпытывайте подробностей: все равно не скажу. Служебная тайна.
– А вы знаете, кто именно ищет? – уже смелее спросила Алена.
Сосед оказался на диво однообразным:
– Предполагаю, но опять-таки не ждите, что я стану открывать вам служебные секреты.
– Ладно, не открывайте, – внезапно разозлившись, прошипела Алена. – Только скажите: вы можете поклясться, что мне не угрожает никакая опасность со стороны тех людей, которые лезли нынче ночью в мой номер? Положа руку на сердце?
– Положа руку на сердце, – торжественно начал сосед, – я могу поклясться, что…
И осекся. И помолчал немного. А потом упавшим голосом продолжил:
– Положа руку на сердце – не могу.
Алена не особенно удивилась – чего-то в этаком роде она и ждала. Поэтому она только вздохнула и задала вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке:
– Значит, Толиков не сам по себе умер? Значит, он был убит?
Сосед помолчал. То ли был поражен нелепостью предположения, то ли потрясен до онемения догадливостью соседки. Потом произнес сухо:
– Скажем так: смерть Толикова произошла при загадочных обстоятельствах. И все, больше ничего от меня не ждите!
– Тогда и вы от меня не ждите, что я после этого безропотно отправлюсь в свой номер на растерзание неизвестно кому! – воскликнула Алена. – Или вы хотите утром обнаружить еще один труп человека, умершего при загадочных обстоятельствах? Хотите?
– Нет, – после некоторого раздумья признался сосед.
После его признания Алена закинула ногу на ногу и решительно заявила:
– А значит, я никуда не пойду. Остаток сегодняшней ночи я проведу с вами, хотите вы того или нет!
Неизвестно, какого ответа она ждала. Но, уж конечно, не такой плюхи, которую получила:
– А вот этого я хочу меньше всего на свете. И если вы не намерены уходить, то уйду я. Счастливо оставаться.
Из дневника убийцы
«Оказывается, номер два – достаточно известная фигура в кругах неизвестных. Узнать помог Мальчишка, он тоже иногда тусуется в тех же компаниях. Это называется – бисексуал.
Ну вот, принес он мне в клювике информацию, а потом уперся, когда я стала свой план излагать.
– Я?! С убийцей человека, который заменил мне отца?! Нет, я не могу!
– А я, – говорю я ему, – могла, как по-твоему? Я тоже не могла. Но сделала. И ты сделаешь. Пойми ты: это единственный путь к нему. Его достать только через эти снимки можно будет. Я его не хочу одним рывком на небеса отправить, в такую игру мы уже наигрались, и не столь уж она интересна. Я его хочу поджарить медленно, медленно…
Мальчишка усмехнулся:
– А где намечено развести костер?
Тут я улыбнулась:
– Есть такой пансионат – „Юбилейный“. Там у директора очень интересная фамилия – Юматов.
– Говорят, хороший пансионат, – сказал Мальчишка. – Он „Зюйд-вест-нефтепродукту“ принадлежит.
И тут до него дошло!
Схватил меня в объятия и ну целовать. И хохочет:
– Ты гений! Я тебя обожаю!
Парень без тормозов. Я еле отбилась. Потом говорю:
– Умерь пыл. Прибереги его для нового клиента. И пойми: мне без тебя не обойтись.
– Ты меня не считаешь мужчиной, – надулся он. – Я для тебя просто жалкий педик. А между тем я…
– Бисексуал, знаю. Ладно, не дергайся, может, и эти твои способности когда-нибудь пригодятся. А пока – работай, работай.
– А кто будет фотографировать? – спросил он уже по-деловому, по-рабочему.
– Да я, кто ж еще. Разве можно в таком деле кому-то довериться?
Он захохотал:
– Ты-ы? Да ну! А ты когда-нибудь видела, как мужики трахаются между собой?
– Господь миловал, – отвечаю.
– Знаешь что, – говорит он этак снисходительно, – ты бы для начала каких-нибудь порнушек на эту тему посмотрела, что ли. А то зрелище… не для слабонервных, надо немножко закалиться. Вдруг впадешь в истерику и все дело испортишь?
– Не волнуйся, – говорю. – У меня железные нервы. Ничего я не испорчу.
Разумеется, я сделала отличные фотографии. Но Мальчишка был прав: зрелище и впрямь препакостное!»
* * *«Мне снился поцелуй любимых губ…»
Красивая строка.
Эта красивая строка снилась Алене.
А сначала ей снился сам поцелуй.
Будто лежит она… неважно где, может, в постели, может, на траве райского сада, а может, и на розовом облаке небесном. В общем, лежит, не ощущая от счастья своего тела, растворившись в блаженстве, которое ей доставляет легкое, невероятно нежное прикосновение губ Игоря. Лицо его – обожаемое, самое красивое на свете, дыхание его, запах его тела, тихая, затаенная усмешка и шепот, его шепот: «Мне снился поцелуй любимых губ…»
И сам поцелуй – незавершенный, мучительный и в то же время такой сладостный. Так умел целовать только Игорь. И снова – шепот: «Мне снился поцелуй любимых губ…»
И вдруг раздается скрежещущий, дребезжащий звук. Сначала Алене чудится, будто жужжит стая мух, но в следующее мгновение она понимает: это хохот… хохот Жанны.
Игорь вздрагивает, съеживается – причем в буквальном смысле: становится меньше, меньше, словно сдувшийся воздушный шарик, – и вот вместо него остается почти неразличимое, жалобно пищащее нечто, а в следующее мгновение и это нечто исчезает, и там, где только что светилось его лицо, где сияли его глаза, где звучал его страстный шепот, мерцает лишь бледная надпись: «Мне снился поцелуй любимых губ…»
Но вот меркнут и эти написанные неизвестно где, неизвестно кем, неизвестно на чем слова, и Алена остается в блеклой, унылой, тоскливой мгле.
Одна.
Она села так резко, что закружилась голова и к горлу подкатила тошнота. Открыла глаза – и тотчас зажмурилась, такая в них стая черных мушек полетела, заслоняя мир.
Снова упала на подушку. Ой, нет, не просыпаться, спать, спать… Может быть, вернется Игорь, может быть, хотя бы во сне, если не в жизни, снова станет все чудесно, как было с ним. Как было только с ним!
А вот интересно, почему ее так ужасно тошнит?
– Да что за черт? – хрипло пробормотал кто-то рядом. – Мне снится, что ли? Ах да, это вы…
Алена снова села и уставилась на незнакомое мужское лицо, маячившее перед ней сквозь бледный, отвратительный полусвет занимающегося утра. Бледное, усталое лицо с резкими чертами, узкими злыми глазами, низко нависшими над лбом рыжеватыми волосами. Недобрый, изогнутый в усмешке рот:
– Не пугайтесь. Насколько я помню, вы этого сами хотели. Вразумить вас было просто невозможно, пришлось уступить. Так что теперь воспримете сложившуюся ситуацию мужественно!
– Что? – выдавила жалобный звучок Алена, которая совершенно ничего не понимала.
Что, какую ситуацию она должна воспринять мужественно? Кто он, человек рядом? Где она находится?