Алена тоже кивнула, исподтишка поглядывая на Нестерова с неприязнью. Что, жалко ему было, что ее называли девушкой? Кстати, с некоторых пор Алена предпочитала это обращение всякому другому. Вот если бы ее называли женщиной или, чего доброго, бабушкой, она бы, конечно, предпочитала зваться по имени. А пока… Но противный зануда Нестеров все испортил!
– Итак, письмо, – снова заговорил Крайнов, открывая папочку-файл и доставая лежавший там листок, – прощальное послание Сергея Лютова…
Нестеров протянул руку взять листок, однако Крайнов подал его Алене – то ли из вежливости, то ли потому, что именно она интересовалась прежде всего письмом. И вот она первая взяла в руки неряшливый листок (не сразу поняла, что это размазанная ксероксная копия) и прочла:
– «Ласточка моя черноголовка, здравствуй и прощай! Это мое последнее письмо к тебе. Раз ты его получила, то уже знаешь, что я сделал. Невыносимо жаль мне тебя огорчать, да приходится. Деваться некуда, так складываются обстоятельства, что я вынужден это сделать. Если бы мог найти другой выход – нашел бы и никогда не совершил бы того, что совершить вынужден. Уж ты мне поверь, любимая моя, ни за что, ни за какие блага не бросил бы я тебя и ребят, если бы не одолели меня вконец мои проблемы, от которых вижу только один способ спастись: бежать туда, откуда мне уже не вернуться никогда.
Устал я, устал… мечтаю отдохнуть от всего, от всех, даже от жизни!
Но разве мог я в юности своей розовой подумать, что захочу отдохнуть не на югах каких-нибудь, а в той самой юдоли печали, о которой раньше только в книжках читал?
Ладно, что это я разнудился, как в той пословице: коли сам не виноват, так других виновать, родных и троюродных!
Но я-то сам во всем виноват.
Прости, что не исполнил своего обещания, не сделал тебя счастливой, богатой, как мечталось. До тебя, сама знаешь, с женщинами мне не везло, ты всех заменила, все исправила. Очень я хотел разбогатеть, чтобы тебя отблагодарить, вот на этом и сломался. Не перестаю думать о тебе и всем сердцем клясть себя за то, что заигрался в такие игры. Чего только бы я для тебя и для детей не сделал, жизни бы не пожалел! Ты себя береги… ведь ты о моих делах ничего не знаешь, я тебе даже денег никаких не оставил, моим страхом заработанных. Ребятишкам тоже не оставил, хотя тоже очень хотел их обеспечить… Ладно, они уже люди вполне взрослые, понятливые, но главное, чтобы меня не забывали. Не будет им покоя, если забудут меня!
Ну, время торопит. Пора заканчивать мою прощальную писанину, хотя, если бы воля моя на то была, я бы и письма этого писать не стал, и не сделал бы над собой то, что сделать собираюсь. Выпью сейчас побольше, чтоб голова затуманилась, да и…
Прощай, Ласточка моя черноголовая, любимая, ненаглядная, счастье мое. Не забывай меня, самое горькое сейчас – это подумать, что ты меня с другим забудешь… Ведь никто тебя так любить не будет, как я любил, и ты, верю, никого уже так не полюбишь, как меня любила. Ну, теперь уж совсем прощай! Мне пора уходить. Твой до гроба, как и обещал…»
– Ого, – тихо сказал Нестеров.
Алена молчала. Она часто плакала над книжками и в кино, а от этих строк не могло не стиснуть горло. Как бы неприглядно ни поступил Лютов со своими друзьями, впрок предательство ему не пошло, а привело его на край могилы… вернее, под какую-то там березу в чистом поле.
Ох, сколько же он страху натерпелся перед этим, бедолага… Или вправду удалось ему заглушить коньяком последний смертный страх? А женщина, та женщина, которой он писал? Как она его смерть пережила? И пережила ли? Кто она? Его жена? Или…
– Вопросов стало еще больше, – задумчиво проговорил Нестеров, спугнув мысли нашей героини. – Я так понял, что Лютов на сделке с Холстиным должен был серьезно разбогатеть. А он признается в письме, что не смог никого сделать богатым, что сломался на этом деле. Так, может, Холстин его кинул?
– Мне удалось выяснить, – проговорил Крайнов, – что деньги Холстин на счет Лютова перевел. Честно и в срок. Сумма огромная… Впрочем, для кого как. Для Лютова – определенно. Триста тысяч долларов.
– Мать честная! – пробормотал Нестеров. – Курс сребреника-то нынче как возрос! В самом деле, Холстин, получается, джентльмен! Не для того ли он теперь решил жениться на Ирине Покровской, что хочет денежки или хотя бы их часть вернуть? Ведь Ирина наверняка что-то получила после смерти отца.
– Чепуха какая, – сердито сказала Алена. – Это для вас и для меня триста тысяч долларов – баснословная сумма. А для Холстина – чепуха. Нет, тоже деньги, конечно, но ради них он был не стал себе жизнь ломать, жениться на ком попало. Он любит Ирину, боится ее потерять, дело совершенно не в деньгах!
– Ага, романтика… – пробормотал Нестеров. – Плохо верится!
Однако спорить не стал.
– Девушка, в смысле Алена, права, – кивнул Крайнов. – Холстин женится на Ирине по каким угодно резонам, но только не для того, чтобы вернуть деньги. Их нет ни у Ирины, ни у кого-то другого.
– То есть как? – поднял брови Нестеров.
– Да так! – развел руками Крайнов. – Холстин, повторяю, деньги перевел, он чист, обязательства исполнил. Нет, не думайте, что деньги растаяли в какой-то голубой дали, пока шли на счет Лютова. Нет, в банк они спокойно поступили в положенный срок. Но затем Лютов их снял. Не сразу, а в течение примерно месяца. Куда он их дел – зарыл в саду под старой яблоней или, к примеру, в подвале спрятал, или в какой банк положил на разные счета невесть на чьи имена, – сие история умалчивает. Деньги исчезли, от них нет ни следа. Каким образом исчезли, тоже неведомо. Однако то, что их нет, как раз и подтверждается письмом Лютова.
Алена и Нестеров быстро переглянулись. И она словно бы услышала мысли своего боевого товарища – услышала потому, что они в точности отвечали ее мыслям: если Толиков и Юровский все же приложили руку к смерти компаньона-предателя, деньги могли оказаться у них! И тогда понятно, что семья Лютова должна была пытаться их отыскать. Предположим, именно они убили Юровского, но потом узнали, что секретом местонахождения денег владеет Толиков. Он почувствовал опасность, попытался скрыться в «Юбилейном»… Кстати, тогда понятно, почему Холстин решил отпраздновать помолвку именно в этом не слишком-то презентабельном месте. То, что он один из главных держателей акций «Зюйд-вест-нефтепродукта», – ерунда, наверняка на «Юбилейном» настояла Ирина. Так-так… Внезапная смерть Толикова в пансионате кажется теперь подозрительной вдвойне, втройне! Дети Лютова почему-то не сомневались, откуда-то знали наверняка, что бывший компаньон отца деньги или ведущие к ним бумаги привез в «Юбилейный» и спрятал где-то здесь. Однако они ничего не нашли, хотя искали, как могли, старательно, пуская в ход самые изысканные средства, например, попытавшись до смерти напугать внезапно вселившуюся в номер Толикова писательницу Дмитриеву. А кстати, не они ли, не Ирина ли с Вадимом, просили Колобка-директора не занимать номер Толикова максимально долго? Не они ли воспользовались внезапной удачей – отъездом Нестерова в город – для попытки предпринять глобальный обыск коттеджа вообще и номера Толикова в частности? Но их спугнула явившаяся Алена…
Тут наша писательница чуть притормозила бег своих мыслей.
Нет, может быть, босиком скрывался в номере Нестерова именно Вадим, но девушка со шваброй определенно не была Ириной Покровской. Вот уж воистину – сто пудов! Никакого сходства. Может быть, «уборщица» – все-таки загадочная Марина Ивановна, бывшая жена Лютова? Ну, предположим, она принадлежит к числу нестареющих феноменов… Ой, да ведь Ирина работает не где-нибудь, а в знаменитом салоне красоты! Она, видимо, и помогает матушке выглядеть супер-пупер. Все очень просто! Итак, вполне можно допустить, что «уборщицу» зовут Марина Ивановна Лютова. И можно допустить, что она приложила руку к убийству Юровского, так же как ее дети – к убийству Толикова. Вопрос, конечно, где они раздобыли профессионально изготовленную бомбу. И вопрос вопросов – каким образом жена Лютова (если предположить, что «уборщица» – именно она) могла получить право ездить на автомобиле Юровского. Может быть, конечно, она заполучила какие-то доказательства вины Юровского и Толикова в убийстве мужа и шантажом выудила у Юровского доверенность на управление автомобилем?
Ага, очень правдоподобно, просто очень… Чушь собачья!
Алена уже не могла точно сказать, по-прежнему ли их с Нестеровым торопливые размышления следуют одним путем. Вряд ли… Вряд ли, к примеру, Нестерову могла прийти в голову такая догадка. А ведь теперь внезапная пылкость Вадима в бассейне получает очень простое объяснение… Не найдя способа попасть в номер Алены после того, как напуганная писательница оттуда сбежала, приведя в действие систему «Сторож», брат и сестра догадались, что нужен какой-то особый ключ. Легко было также догадаться, что осторожная писательница носит его с собой. И Вадим предпринял отвлекающий маневр, в то время как Ирина рылась в вещах Алены в раздевалке. То ли она сделала слепок ключа, то ли не сделала, бог ее знает. Можно ли сделать слепок с электронного ключа, сие Алене тоже неизвестно. Но очень может быть и другое: пока брат дурил писательнице голову в бассейне, сочетая приятное с полезным (все-таки их барахтанья были взаимно приятными, на сей счет у Алены не имелось никаких сомнений), сестра быстренько обшмонала номер в очередной раз и… нашла она что-то или не нашла – сие опять же неведомо и неведомым останется. А Вадим спокойно ушел из бассейна, поблагодарив на прощание Колобка, который и обеспечивал ему уединение с постоялицей люкса номер два.
А кстати, если брат с сестрой или их маманя Марина Ивановна были теми людьми, которые «как человека» просили Колобка никого не селить в номер Толикова, то любопытно, почему они решились обратиться к директору «Юбилейного» с такой нестандартной просьбой? И как вписывается во все эти события убийство несчастной Лены? Никак? Или верны догадки Алены о том, что ее убрали вместо Нади?
Господи милосердный, голова трещит от количества и качества всех имеющихся загадок – и еще от большего количества догадок! Правда, догадки особо качественными не назовешь…
Похоже, и Нестеров, и сама Алена переоценили ее аналитические свойства. Она в совершенном тупике. Не с ее умишком сочинительницы дамских детективов пытаться разрешить реальные коллизии… Может быть, и вовсе неразрешимые!
– Слушай-ка, Вячик… – послышался в это мгновение голос Нестерова, и Алена не без облегчения прекратила самобичевание, в котором, между нами говоря, было то самое уничижение, которое паче гордости. – А кому это трогательное послание было адресовано? Как оно вообще оказалось в деле Лютова? Или его на трупе нашли?
– Именно так, – кивнул Крайнов. – Письмо было в кармане рубашки Лютова. Видимо, он был уверен, что оно дойдет до адресата. Сомнений нет – это очень близкий ему человек, жена вероятней всего. Когда семье отдали тело для погребения, отдали и все личные вещи, в том числе оригинал письма. Ты сейчас держишь в руках копию с копии, потому и качество такое.
– Копия? Значит, мы можем его взять? – спросила Алена.
– Конечно, если вам нужно, – согласился Крайнов. – Хотя это тяжелое чтение. В прощальных письмах самоубийц столько всего, что перечитывать их лишний раз не полезно для здоровья!
Алена бросила на него быстрый взгляд, но ничего не сказала, а просто вытащила листок из пальцев Нестерова, сложила его и убрала к себе в сумку. Строго говоря, письмо ей было ни к чему, она с первого раза словно бы сфотографировала его потрясенной памятью (отсканировала, как нынче принято выражаться), запомнила каждое слово, каждую букву, расположение строк (форматирование, как говорят теперь). Но было еще что-то в этом письме. Да, что-то было, кроме щемящей тоски последнего прощания. Словно бы тонкая нота отчетливо звучала, ее Алена не просто чувствовала – даже слышала, натурально слышала ушами! Однако понять, в чем дело, о чем эта нота поет, на что указывает, она пока не могла. Поэтому и взяла листок, чтобы еще раз прочесть письмо – позже. Вдруг да и расслышит тогда не только мелодию, но и слова!
– А кто именно забирал вещи Лютова, неизвестно? – спросила Алена.
– Нет.
– А вы видели кого-то из семьи Лютова?
– Нет, никогда, – покачал головой Крайнов.
– Зато мы видели. Правда, Алена? – хмыкнул Нестеров.
Алена метнула в его сторону настороженный взгляд. Почему он спросил? Что он знает о…
Ладно, никто ничего не знает, но на воре, как известно, шапка горит. Спокойней, девушка Алена, спокойней, с чего это ты вдруг смертельно озаботилась своей давным-давно превращенной в прах репутацией? Не наплевать ли тебе, узнает или не узнает Нестеров о твоем сексуальном помешательстве в бассейне? Вот если бы об этом узнал Игорь…
Да? Ну и узнал бы, и что? Не наплевать ли Игорю на твои приключения и на тебя заодно?
– Видели, – сухо сообщила она. – И сына его, и дочь.
В это время тяжелая дверь под вывеской «Барс» распахнулась и на пороге появился огромный парень в камуфляже. Растерянно оглядел двор.
– Коля, ну что, пора? – высунувшись в окно, спросил его Крайнов. – Ладно, иду! Ребята, извините, мне пора. Витек, я сделал все, что мог. Кто может, пусть сделает больше. Я пошел, а?
– Секундочку, – быстро сказала Алена. – Еще секундочку. А вы не знаете адрес Лютова? Домашний адрес?
– Вот здесь все данные о его семье и о нем. По годам и по датам. А заодно и адрес прописки. – Крайнов передал Нестерову файловую папку. – Я как знал, все переписал.
– Ты бесценный союзник, Вячик, – усмехнулся тот.
Крайнов тоже усмехнулся и, бросив торопливое:
– До свиданья, Алена! – убежал в свой «Барс».
– Похоже, он очень хочет поправить с вами отношения, – сказала Алена.
– Не то слово, – согласился Нестеров. – Землю роет! Он хочет, чтобы я опять пришел к нему в «Барс». А я… пока не знаю. Деньги там неплохие, но… очень уж много всяких «но», о которых я вам уже говорил. Крайнов – он гибкий, а я – нет. Впрочем, в ментуру возвращаться тоже неохота. Так что я еще на распутье. Вообще, как сказал мой любимый герой Эраст Фандорин, мне больше по вкусу частная жизнь. Если бы у меня хватило наглости выправить лицензию частного детектива, я бы с удовольствием промышлял этим делом.
– О, как здорово! – оживилась Алена. – У меня есть два знакомых частных детектива, один здесь, в Нижнем, другой аж во Франции. Муж сестры моей приятельницы. Мы с ним в прошлом году таких дров наломали…
– Ага, значит, вы уже опытный помощник сыщиков? – засмеялся Нестеров. – Вот открою агентство, возьму вас на службу. Пойдете?
– Ну нет. Ведь и мне, как Фандорину, больше по вкусу частная жизнь, – сообщила Алена. – Разве что иногда буду вас консультировать. Ну-ка, покажите мне файл. Где тут адрес Лютова?
– А зачем вам его адрес? Вадим-то и Ирина сейчас всяко не дома сидят, а в «Юбилейном»!
– Да при чем тут Вадим и Ирина? Ведь по всему выходит, что жена Лютова, Марина Ивановна, и есть…
Она осеклась, потому что как раз взглянула на список, оставленный Крайновым. Да, в самом деле там имелся адрес: Ковалихинская, 14, квартира 51. Имелся и список всех Лютовых: он сам, Сергей Сергеевич, жена его, дети… Однако рядом со словом «жена» было написано: Серебрякова Лариса Владимировна. Ни о какой Марине Ивановне Лютовой в списке не было и помину!
Видимо, Надя что-то напутала. Дай бог, чтобы эта ошибка не стоила никому жизни…
Из дневника убийцы
«А теперь самое время повторить анатомию.
Лицевые мышцы – musculus – находятся непосредственно под кожей. Находясь непосредственно под кожей, они перемещают кожу и образуют морщины. Эти мышцы не перемещают кости. Они управляют открытием и закрытием рта и движением век, перемещают крылья носа, кожу головы и, в меньшей степени, управляют ушными раковинами.
Лицевые мышцы также известны как подражательные мышцы, поскольку влияют на выражение лица, которое зависит от настроения человека.
Подобное свойство особенно характерно для детей, в то время как взрослые могут более или менее управлять выражением своего лица.
Примеры.
Круговые мышцы глаз (m. orbicularis oculi) приподымают аркой кожу вокруг глаз и век, движение век и их внешних частей приводит к „прищурированию“ глаз.
Если глазные мышцы парализованы, глаз не может быть полностью закрыт, и по этой причине существует опасность высыхания роговицы.
Дорсальные носовые мышцы (m. proceus) собирают кожу в складки на переносице („морщить нос“).
Нижняя носовая подымающая мышца (m. levator labii superioris alaeque nasi) раздувает носовые крылья и тем самым ноздри.
Мышцы носа (m. nasalis) окружают крылья носа и вытягивают мягкие части носа вниз. Это приводит к небольшому закрытию ноздрей.
Круговые мышцы рта (m. orbicularis oris) окружают ротовое отверстие. Они открывают и закрывают рот.
Щечная мышца (m. buccinator) удерживает пищу между зубами в процессе жевания. При этом воздух может выходит наружу изо рта („губные мышцы“).
Скуловые мышцы (m. cygomaticus) оттягивают уголки рта вниз и вверх. Это так называемые „мышцы смеха“, ответственные за улыбки и ямочки на щеках.
Треугольные мышцы (m. depressor labii inferioris), с другой стороны, оттягивают уголки рта вниз, придавая лицу выражение презрения.
Мышцы подбородка (m. mentalis) выпячивают нижнюю губу вперед. Эти мышцы вызывают впадины на подбородке.
Наиболее важной мышцей, используемой для пережевывания, являются жевательная мышца (m. masseter) и височная мышца (m. temporalis). Эти мышцы создают давление, необходимое для пережевывания, и ответственны за кусающие движения. Боковая крыловидная мышца (m. pterygoideus lateralis) вызывает размалывающие действия, производимые зубами.
Звучит жутко. А выглядит-то как мило!
До поры до времени».
* * *При первом взгляде на Ларису Серебрякову, вдову Сергея Лютова, Алене в голову пришло следующее: «Она, конечно, черноголовка, но уж никак не ласточка!» Потом мелькнула мысль, что необычайно яркие синие глаза женщины чем-то ей знакомы. Да это же глаза Вадима! Ну конечно! Знакомы и слетевшиеся к переносице брови, и тонко обрисованные губы, и темные волосы (у него Алена видела их только гладкими, прилегающими к голове: то смазанными гелем, то мокрыми, а у его матери они вьются тугими, цыганскими, черно-рыжими кольцами). А в лице Серебряковой есть что-то грубоватое, почти звериное, но уж никак не птичье. Видимо, Вадим унаследовал от матери только некоторые черты. А может быть, и у Ларисы было в молодые годы такое же точеное лицо. Было, да прошло… Хотя, строго говоря, она не намного старше Алены, но выглядит гора-а-аздо хуже.