— Приходи сегодня ко мне, и я сделаю кучу твоих фотографий, — сказала Шелли, отрывая первую страницу, и, сложив ее, сунула Веронике в карман фартука.
— Моих фотографий? Зачем?
— Чтобы ты могла подать заявление на участие в массовке!
Вероника засмеялась.
— Я? Я же работаю здесь. Пеку тысячу пирогов в неделю. Разве я смогу всё бросить и участвовать в съемках? Я как-то читала, что статисты сидят наготове целыми днями, пока в их местности снимают фильм. Они ждут под навесом и читают или болтают, пока режиссер не приказывает им молча пройтись на заднем плане или сделать что-то другое.
И все же мысль об участии в массовке на съемках фильма, главную роль в котором играет Колин Фёрт, вызвала в душе Вероники такое возбуждение, какого она не испытывала уже пару десятилетий.
— Конечно, ты подашь заявление, — сказала Шелли, прекрасно зная о любви Вероники к Колину Фёрту. По крайней мере, трижды в месяц та приглашала подругу к себе посмотреть какой-нибудь фильм с участием этого актера, сопровождая просмотр напитками, закусками и пирогом. «Разве мы не смотрели “Реальную любовь” пару месяцев назад?» — спросила как-то Шелли в ответ на приглашение Вероники составить ей компанию. Как будто «Реальная любовь» может наскучить. — У тебя есть деньги, Вероника. Твой пироговый бизнес позволит тебе взять несколько недель отпуска, даже пару месяцев. Ты собираешься упустить возможность поучаствовать в фильме с Колином Фёртом, который снимают в твоем родном городе?
«Нет, не собираюсь», — подумала Вероника, и перед глазами возник насквозь мокрый мистер Дарси, выходящий из пруда. Она ни в коем случае не упустит такого шанса. Она развернула газетную страницу и уставилась на фотографию своего кумира и объявление, улыбаясь при этом идиотской улыбкой.
«Для участия в съемках большого кинофильма требуются статисты из числа местных жителей». Боже милостивый, Вероника может оказаться рядом с Колином Фёртом, дышать одним с ним воздухом. Она будет статисткой — почему нет? И Шелли права — ее пироговый бизнес идет настолько хорошо, что она спокойно может взять отпуск в закусочной.
Она окажется в одном помещении с Колином Фёртом и посмотрит в глаза мистеру Дарси!
Она первой подаст заявление.
А это значит, что впервые в жизни нужно будет составить резюме, сообразила она, глядя на стойку у кухонного окошка, куда уже передали два ее заказа. Вероника поставила тарелки на поднос. Она с шестнадцати лет работала в оживленных закусочных и уехала из Мэна во Флориду. Для поступления на эту работу требовалось лишь на деле доказать, что у тебя есть опыт, и тебя нанимали. Неужели нужно перечислить все заведения, в которых она трудилась за минувшие двадцать два года — от Флориды и Нью-Мексико до Мэна? Она подумает над этим позже, когда выполнит заказы на пироги. Если киношникам требуются местные жители, значит, им нужны настоящие люди с настоящей работой, и не обязательно с резюме, полными достижений. Она напишет правду, пойдет сегодня вечером к Шелли, чтобы та ее сфотографировала, а затем, скрестив на удачу пальцы, подаст заявление.
Она и для себя испечет пирог «Надежда», чизкейк с соленой карамелью. Помимо всего прочего.
К четырем часам дом Вероники блистал чистотой к завтрашнему вечернему кулинарному занятию, рецепты были распечатаны, а сама она написала свое резюме. На первой странице Вероника коротко упомянула об отъезде из Бутбей-Харбора за несколько месяцев до семнадцатилетия — без уточнения причины — и путешествии в одиночку до Флориды, где получила работу в закусочной, и о том, что несколько лет спустя начала медленно двигаться на запад — в Луизиану, Техас, Нью-Мексико и затем назад в Мэн. Один абзац Вероника посвятила своей работе в «Лучшей маленькой закусочной», поделившись, что любит постоянных посетителей и получает удовольствие от общения с туристами. Она не знала, будет ли это хоть сколько-нибудь интересно отвечающим за набор массовки. Заглянув в «Гугл», Вероника выяснила, что не ошиблась насчет работы статистов: бесконечное сидение и ожидание. Не так уж много говорилось, какие качества требуются хорошему статисту, чтобы взяли именно его, а не кого-то другого. Но если им нужны «обычные люди», Вероника самая обычная — дальше некуда. Судя по прочитанным статьям о съемках в массовке, для статиста крайне нежелательно одно — сходить с ума по кинозвездам, поэтому она не упомянула о своей давней любви к Колину Фёрту.
Вероника убрала ноутбук, сложила аккуратной стопкой рецепты и проверила кухонные шкафы, кладовку и холодильник, чтобы убедиться — для завтрашнего занятия имеется все необходимое. Достаточно муки, жира, разрыхлителя для теста, а также сахара — обычного и коричневого. Надо будет пополнить запас соли, подкупить яиц, небольшие пачки сливочного масла, фунт яблок и несколько пинт черники. Она добавила к списку вишню, ежевику, бананы, лаймы и шоколад. Патоку она использовала так редко, что не беспокоилась — для шу-флая Ли Демарко ее хватит.
Для первого занятия она остановилась на добром старом яблочном пироге — хотя сейчас и не сезон яблок, — и приготовлении теста из базовых продуктов, но если ученики выберут особые чудо-пироги, пожалуйста: Вероника установила у себя профессиональную плиту, в которой можно было испечь много пирогов за один раз, и имела запас всевозможных готовых начинок — от свежих фруктов и хорошего шоколада до кокосов и сладкого заварного крема.
Зазвонил телефон. Хорошо бы это оказалась Пенелопа Вон Блан, отказывающаяся от занятий.
— Алло, Вероника слушает.
— Я бы хотела заказать пирог, особый пирог.
«Хриплый голос женщины за тридцать, — подумала Вероника, — в котором слышится злость, горечь, но еще и печаль».
— Конечно. Какой именно вас интересует?
По тону звонившей Вероника прикинула, что та закажет «Любовь», а может, «Выздоравливай».
— Такой, который заставит не думать о другом человеке. Такие вы печете?
«У ее друга или мужа роман, — подумала Вероника, — но, похоже, дело не только в этом». Обычно она определяла все по голосу, но тут чувствовалась какая-то необъяснимая сложность.
— Мне только нужно уточнить, вы имеете в виду романтическую привязанность или просто пытаетесь удалить кого-то из своей жизни?
— Возможно, и то и другое, — последовал ответ.
Пирог «Изгнание». Его Вероника пекла нечасто, всего дважды здесь в городе и несколько раз в Нью-Мексико. Впервые, когда работник закусочной, эмоциональный молодой парень, убиравший со столов грязную посуду и плакавший каждый раз, приводя в порядок стол, за которым сидела женщина с такими же рыжими волосами, как у его бывшей девушки, разбившей ему сердце, оказался из-за всех этих слез на грани увольнения. Поэтому Вероника задержалась допоздна и как-то непроизвольно взяла арахисовое масло для вязкости и кокос ради его шершавости, прикинув, что легкий, воздушный на вкус пирог со сливками не сможет отделить и увлечь за собой ощущения мрака и обреченности, тогда как более тяжелое арахисовое масло и текстура кокоса проникнут глубже, примут этот источник огорчений на себя и унесут прочь из желудка. Она испекла свой пирог «Изгнание» и на следующее утро угостила бедолагу, пока болтала с ним на кухне. Она сказала ему, что он сильнее, чем думает, сам контролирует свою судьбу и будущее, а значит, настало время забыть старые обиды. Пришел момент обратить внимание на что-то новое. Набраться смелости и рискнуть.
Уплетая пирог, парень поведал ей, что немного влюблен в Дженни, темноволосую официантку с большими синими глазами, и, может, пригласит ее на свидание. Пирог «Изгнание» имел успех, поэтому Вероника взяла на вооружение арахисовое масло и кокос.
— Я называю такой пирог «Изгнание», — сказала она в трубку.
— А он на самом деле поможет? — спросила женщина, и в ее голосе зазвучала надежда.
— Буду откровенной — это один из моих особых чудо-пирогов, не всегда выполняющий свою задачу. Полагаю, вы должны по-настоящему хотеть ухода этого человека из вашей жизни, чтобы пирог сработал. Должны быть готовы. Если же нет, пирог ничего не изменит. Некоторые люди уже решились, но воспоминания продолжают тянуть их назад. Другие же просто не готовы отпустить ситуацию, даже если это грозит им самоуничтожением.
— Что ж, иногда ты и сам не знаешь, что для тебя лучше, — отрезала звонившая.
У Вероники сложилось впечатление, что она не готова, и пирог не подействует. Но боль в ее голосе трогала до глубины души. Женщина была вспыльчива, а вспыльчивым жить очень сложно. Веронике захотелось помочь ей.
— Давайте сделаем так, — сказала она. — Вы заберете пирог, но не заплатите. Если он поможет, бросите деньги в мой почтовый ящик. Годится?
Мгновение женщина молчала.
— Хорошо. Значит, завтра?
Завтра? Ей нужно еще раз пробежать резюме, провести сегодня вечером фотосессию у Шелли и подготовиться к завтрашнему занятию. Кроме того, завтра она работает в утреннюю смену, а потом должна испечь два особых пирога для клиентов и чизкейк с соленой карамелью «Надежда» для себя. Завтра днем ей нужно не меньше двух часов на покупки для занятия и на окончательную подготовку к нему.
— Хорошо. Значит, завтра?
Завтра? Ей нужно еще раз пробежать резюме, провести сегодня вечером фотосессию у Шелли и подготовиться к завтрашнему занятию. Кроме того, завтра она работает в утреннюю смену, а потом должна испечь два особых пирога для клиентов и чизкейк с соленой карамелью «Надежда» для себя. Завтра днем ей нужно не меньше двух часов на покупки для занятия и на окончательную подготовку к нему.
И хотя бы «спасибо» услышала Вероника за предложение не платить, если пирог «Изгнание» не сработает?
— Пожалуйста, — взмолилась женщина, и в ее голосе снова прозвучало такое отчаяние, что Вероника не смогла отказать.
Она молча вздохнула.
— Если вы заедете ко мне вечером, часов в пять, ваш пирог будет готов.
— Спасибо, — наконец сказала женщина и повесила трубку.
Вероника не сразу сумела отвлечься — в голосе звонившей было что-то тревожащее, но что именно, она затруднялась определить. Услышанная горечь не давала ей покоя. Зато это очень поможет при приготовлении пирога «Изгнание».
Глава 6 Джемма
В девять тридцать в понедельник утром Джемма вышла из кабинета доктора Лары Бауэр (акушера-гинеколога) с подтверждением беременности — во всяком случае, анализ мочи дал второй положительный результат, — рецептом на витамины для беременных и ожидаемым сроком родов.
3 января. Новогодний ребенок.
Врач ответила на все вопросы Джеммы касательно того, каких продуктов ей следует избегать (деликатесного мяса, рыбы с высоким содержанием ртути и заправки к салату «Цезарь» из-за сырых яиц) и можно ли выпивать хотя бы чашку кофе в день (можно). Ей повезло попасть на прием; Джун осторожно поинтересовалась у Изабел фамилией ее гинеколога, и благодаря тому, что одна из пациенток в последний момент отменила этим утром свой визит, Джемме назначили данное время. Результаты анализа крови будут готовы через несколько дней, но докторша сказала, что при двух положительных тестах она совершенно точно беременна.
Джемма коснулась живота, пока еще совершенно плоского. Когда же она по-настоящему осознает свое положение? Быть может, когда младенец в первый раз толкнется? Обручальное кольцо Джеммы блестело на солнце, пока она шла по Главной улице. «Я беременна, — сказала она себе. — У меня будет ребенок». Это реальность, пусть даже пока реальностью не ощущавшаяся. Возможно, для Джеммы это к лучшему. Та ее часть, которая безумно любит мужа, хотела позвонить ему и поделиться новостью, но каждый раз, берясь за телефон, она себя останавливала. От ликующего крика «Я буду отцом!» разговор перейдет к переезду в Уэстчестер, к плану — Джемма сидит дома с ребенком и работает неполный день, если будет «настаивать», в бесплатной еженедельной газете. Прошлым вечером Джун сказала, что, с ее точки зрения, это звучит просто здорово, но она забеременела в двадцать один год, будучи студенткой колледжа, и не могла разыскать отца ребенка, а значит, подруга имела в виду только одно: Джемме повезло. У нее есть любящий муж. Слишком любящий, возможно, но она просто счастливица. И тем не менее, разве плохо хотеть карьеры, которая так много для нее значит? Если уж она забеременела, неужели нельзя совместить и то и другое? Ребенка и работу?
Месяц назад, выполняя редакционное задание в бруклинском приюте для бездомных, она сидела на койке рядом с матерью-одиночкой, которой некуда было идти. Она не имела трудовых навыков и не могла пойти работать, не оставив дома свою двухлетнюю дочь, спавшую на той же самой койке. Джемма была настолько тронута историей этой женщины, что организовала для нее собеседование в центре дневной медицинской помощи, но место санитарки досталось другому человеку. Позднее, вдвоем обзвонив двадцать с лишним таких центров, они нашли работу с удобным графиком, чтобы не оставлять девочку одну. В течение двух недель мать-одиночка смогла переселиться в собственную маленькую квартирку. Материал Джеммы о трех обитательницах приюта вызвал более тысячи откликов на сайте «Нью-Йоркского еженедельника» — некоторые ругали ее и женщин за их положение, другие от души сочувствовали тяжелой ситуации. Именно этим Джемма и хотела заниматься — разговаривать с людьми, рассказывать их истории: одни — душераздирающие, другие — противоречивые, — или просто писать об обычных людях, которые, подобно многим другим, борются с трудностями. Александр однажды сказал, что, по его мнению, стремление Джеммы быть репортером гуманитарной направленности проистекает из желания, чтобы людей услышали, мол, этим она неосознанно компенсировала невнимание к ней в детстве со стороны родителей. Может, и правда. Иногда ей казалось, что Александр хорошо ее понимает. А иногда…
Пожалуй, она позвонит ему сегодня вечером и сообщит новость. После встречи с Клер Ломакс в «Бутбейских региональных ведомостях». Джемме необыкновенно повезло натолкнуться на Клер в субботу на свадьбе их общей подруги. Подростками Клер и Джемма, подружки по летнему отдыху, играли в репортеров, интервьюируя людей на улице и занося их ответы в блокноты. Клер всегда умела придумывать задания; ничего удивительного, что теперь она влиятельный редактор в популярной региональной газете.
На приеме в честь свадьбы их подруги Клер обняла Джемму с прежней сердечностью, и, прихватив мини-пирожки с крабами и фаршированный стилтоном[2] виноград, они устремились к столу, чтобы поделиться новостями; в последний раз они виделись на похоронах тетки Джун, два года назад. Джемма откровенно рассказала о себе, и подруга поздравила ее с беременностью, посочувствовала сложностям в отношениях с мужем и потере любимой работы, а также пригласила зайти к ней этим утром и обсудить их возможное сотрудничество. Старинная приятельница, Клер положительно отреагировала на все, что поведала Джемма, и готова дать ей отличное задание — историю, которой занимается уже несколько дней. Сообщения с места события и сбор материалов позволят Джемме окрепнуть, снова почувствовать себя самой собой. Она будет лучше подготовлена к беседе с Александром, когда тот снова заведет песню, что не было бы счастья, да несчастье помогло — имея в виду ее увольнение.
Проходя мимо магазинчика «Итальянская пекарня», Джемма вдруг страшно захотела канноли. Она пожирала глазами блюдо в витрине, на котором были выложены восхитительные пирожные. «Только одно, — сказала она себе. Вошла и вышла с четырьмя: для себя, для Джун, если увидит ее позже, для Изабел в гостинице и одно на вечер, когда она размечтается о десерте. Джемма уселась на скамейку рядом с магазином и обнаружила, что ее внимание приковано к проходящим мимо матерям. И младенцам. Внезапно они оказались повсюду. В колясках. В мягких сидушках на груди у родителей. Или в изысканных хитрых приспособлениях на манер рюкзака. Одна мамаша несла своего малыша в перевязи через плечо.
Однако все эти женщины имели общую черту. Можно было подумать, что они всегда выполняли свои родительские обязанности. Их лица были спокойны. Женщина с рюкзаком остановилась у витрины магазина, другая, катившая коляску, помедлила, чтобы ответить на звонок телефона, затем отправилась дальше по улице, словно в заботе о младенце не было ничего особенного. Джемме придется взять себя в руки. Очевидно, можно выполнять одновременно несколько дел. Возможно, она научится держать маленького ребенка и в то же время с кем-то разговаривать. Видит бог, матери были матерями испокон века. Она сумеет научиться. Можно спросить совета у руководящей «Тремя капитанами» Изабел, как вести дела и растить ребенка. У Изабел прекрасная няня, но она говорила, что частенько в гостинице ей помогает Джун. Сестра Джеммы, старше ее на пять лет, жила в Калифорнии, они не поддерживали отношений и вообще никогда не были близки. Сестра всегда держалась холодно, как и ее мать, и не стремилась к обществу Джеммы.
Внезапно нахлынули воспоминания, как она ребенком сидела одна в квартире, не представляя, где мать, не в состоянии найти ее — отец, как обычно, был в командировке. В поисках матери Джемма бродила по комнатам и, обнаружив запертую дверь, понимала, что нашла ее. Мать работала на полную ставку преподавателем, но нанимала нянь присматривать за маленькой Джеммой, а как только девочка стала достаточно взрослой, чтобы ей можно было доверить ключ, ее встречала пустая квартира, а сестра была поглощена своей жизнью. Должна же найтись золотая середина, но, убейте ее, если Джемма знала, где она и что это такое. Но она точно никогда не испытывала того чувства, о котором рассказывали подруги, — страстного желания иметь ребенка. Александр часто утверждал, что это из-за ее страха, из-за того, как она воспитывалась, из-за отсутствия у нее доброй и заботливой матери. Еще он утверждал, что из нее самой получится прекрасная мать, ибо она любящая и добрая, полная сострадания и ответственная, а для того чтобы стать прекрасной матерью, только это и требуется.