Мартина сперва боялась, что Нгвенья помешает им сделать то, что они почти решили сделать, — поближе подобраться к жилищу Рекса Ратклифа и попробовать (как? — они плохо представляли) найти доказательства того, что этот человек — негодяй, обманщик и провокатор, по лживым обвинениям которого арестовали мисс Сейди Скотт и бабушку Мартины.
Бен тоже сначала был уверен, что Нгвенья скажет им, что они совсем спятили. И он так и сказал, но тут же улыбнулся и добавил, что если они пенга (что на его родном языке значит «псих»), то он в два раза больше пенга, а потому не будет им мешать и поедет с ними. А план действий составят по пути к дому Крысы…
Ребята уже начали засыпать, когда услышали снаружи шум и голоса. Бен встал и откинул полог из мешочной ткани у входа.
— Мартина, иди сюда! — позвал он. — Смотри! Все ходят вокруг огня с поднятыми руками и машут, как будто злятся на кого-то или прогоняют… Неужели ребёнок так заболел? Или полиции боятся?
Ребята натянули свитеры и вышли из хижины в холодную ночную мглу. У костра они увидели человека неопределённого возраста — ему могло быть и сорок, и девяносто, на нём была накидка из шкуры леопарда, ожерелье из звериных клыков и рогов, пояс из страусовых перьев. Рядом с ним стояли Мерси и Одило, а между ними, завёрнутая в овечью шкуру, лежала больная девочка. Вокруг костра толпились жители селения.
Никто не заметил в темноте приближения ребят. Никто, кроме колдуна. Он поднял руку, призывая к тишине, повернулся к ним и, в упор глядя на Мартину, произнёс только одну фразу: — Здесь тебе делать нечего…
У него было очень сердитое выражение лица, словно он давно уже знает её и не может за что-то простить. За что? Она не понимала. Зато знала, что ей не нравится в нём — вернее, в его облачении. Ей не нравилось, что на колдуне шкура леопарда. Мартина уже слышала от Нгвеньи, что в его племени этого зверя принято было охранять и беречь, ибо он считается самым изысканным, учтивым и уважаемым из зверей, и его характер заслуживает всяческого подражания: так же учтиво и предупредительно следует всем людям племени относиться к своим предкам, начиная с родителей, а также к бабушкам, дедушкам и всем прапрапра… Однако, по мнению Мартины, с такой же учтивостью нужно было бы относиться и к самому леопарду и не сдирать с него шкуру для того, чтобы укрывать под ней колдунов. Да и вообще кого бы то ни было!..
Резкие слова колдуна, обращённые к ребятам, вызвали одобрение у некоторых жителей: они стали махать руками, чтобы те уходили, однако знахарь снова поднял руку, и все умолкли. Повернувшись спиной к Мартине, он сделал большой глоток из бутылки, стоявшей рядом с ним, вынул из своего мешка кости, разбросал по земле и начал свои заклинания.
Бен и Мартина отступили подальше в темноту, но не уходили, хотя чувствовали себя нежеланными гостями.
Моления длились долго, ребята замёрзли и робко придвинулись ближе к огню. Никто их не прогонял, все были заняты происходящим.
Не один раз в перерывах между заклинаниями колдун прикладывался к горлышку бутылки, и ей на смену уже пришла вторая, а потом и третья. Бен шепнул Мартине, что в них, наверное, могущественный волшебный напиток из лунных лучей. Глаза у колдуна покраснели, слезились, он всё больше раскачивался над разбросанными костями, язык начал заплетаться. Устал, наверное.
Закончив песнопения, он некоторое время сидел с закрытыми глазами, потом открыл их и, ткнув пальцем в сторону ребёнка, проговорил:
— А у неё маляр… маляра… малая рия… Нет, большая рия… Ей надо дать…
Он с трудом выговорил название растения, о котором Мартина слышала от тётушки Грейс. Потом в куче толпящихся людей нашёл взглядом Мартину, погрозил ей пальцем и рухнул на землю, громко захрапев.
Все замерли. Мерси опомнилась первая.
— Пьяный дурак! — закричала она. — Мой ребёнок умирает, а он не может остановиться и хлещет свою проклятую отраву, как лошадь!
Она пинала ногой безжизненное тело колдуна, пока её не оттащили от него. Слёзы текли у неё по лицу. Одило обнял её за плечи, и было видно, он сам вот-вот заплачет. Из-под овечьей шкуры еле слышно раздавался плач ребёнка.
— По-моему, я могла бы помочь, — тихо и нерешительно сказала Мартина.
Её не услышал никто, кроме стоящего рядом Бена, но повторить своё предложение она не решалась. Однако Бен стал её рупором.
— Мерси и Одило, — тоже не слишком громко сказал он, — Мартина говорит, что может помочь.
Одило и ещё несколько человек повернулись к ребятам. На их лицах не было ни радости, ни одобрения.
— Ты можешь лечить детей? — спросил Одило.
Мартина покачала головой.
— Нет. Но у меня в сумке лекарство, приготовленное из того самого растения, которое назвал ваш колдун перед тем, как… Его мне дала тётушка Грейс, она у нас на юге тоже считается знахаркой.
Одило был в растерянности, однако рыдающая Мерси, сказала Мартине, чтобы та поскорее принесла это снадобье, и Мартина побежала за рюкзаком в хижину. Вернувшись, она при свете костра высыпала на землю содержимое рюкзака, и все увидели армейский нож, серебряный свисток, увеличительное стекло, компас, тюбик универсального клея, а также три маленьких пузырька с лекарствами: одно от головной боли, другое от заразы, которую можно подхватить, если купаться в реках Зимбабве, и третье — от болей в желудке. Мерси посмотрела их все, встряхнула, понюхала и выбрала первый пузырёк, название которого было похоже на то, что пробормотал знахарь перед тем, как свалиться и уснуть.
— Мы унесём ребёнка в хижину, — сказала она, — и там сами дадим ему лекарство. Это наше решение.
— Но мы будем верить нашему старику-знахарю, — добавил Одило. — Он хотя и сам больной человек, но дело своё знает и плохого не посоветует.
Родители ушли с ребёнком, Мартина и Бен остались греться у огня. Кто-то налил им горячего чая, они начали клевать носами, потому что не спали уже около двадцати часов, и Мартине привиделся огромный леопард, самый большой на свете, который протягивал ей лапу, как домашняя собака.
Их сон перебил вернувшийся к догоравшему костру Одило, однако у Мартины не было даже сил спросить, как дела. Он сам сказал:
— Мерси говорит тебе спасибо, Мартина. Ребёнок уснул. Но что бы ни случилось…
Наверное, он хотел сказать: что бы ни случилось, мы тебе будем благодарны. Но Мартина его не дослушала от волнения и пробормотала, что она ведь не доктор и не колдунья и не знает, хотя надеется, что всё окончится хорошо… потому что… Она не договорила — голова опустилась, её сморил сон.
— Идите спать, дети, — ласково сказал Одило. — Будем надеяться на лучшее; колдун не напрасно обратил на тебя внимание, девочка. Что-то в тебе он увидел…
К тому времени, когда в сплошной темноте с неба проглянули звёзды, мириады звёзд, и полная луна осветила окрестности, все в деревне спали. Все, кроме птицы Магнуса. Обиженный тем, что Мартина ушла и закрыла дверь хижины, он бродил по лужайке, не зная, чем заняться. На его счастье, Мартина забыла возле костра рюкзак с необходимыми вещами — и у Магнуса полегчало на сердце: он принялся деловито их рассматривать и поклёвывать.
• 14 •
Остаток ночи Мартина беспокойно ворочалась на чужом матраце, погружаясь в сон и снова просыпаясь, думая о бабушке в наручниках, о тётушке Грейс и её лекарствах, о своей встрече с Ханом. К рассвету сон сделался крепче, но его прервал возбуждённый голос Бена.
— Слышишь? Проснись! Больной девочке лучше, она даже поела немного. А Нгвенья вернулся, он мне и рассказал со слов Одило.
Мартина ещё находилась в полусне — она понимала и не понимала происходящее, и временами ей начинало казаться, что она вернулась после каникул в школу, и там Люк и Люси вовсю хвастаются, как ездили с родителями на Средиземное море и занимались серфингом; Джейк без конца твердит о регби, а Клаудиус — о пеших прогулках с отцом по двадцать километров в день. А потом все спрашивают, что делала она, и она отвечает, что ничего особенного… Просто побывала в Зимбабве, где Бен свалился в водопад и чуть не разбился насмерть, но она его спасла. А ещё на её глазах негодяи убили льва, а потом на неё напал леопард, самый большой на земле, но она, как видите, жива; ко всему ещё, бабушку арестовали продажные полицейские, а она, Мартина, помогла спасти от лихорадки ребёнка в одной заброшенной деревне…
Она опять погрузилась бы в сон, но вошёл Нгвенья с кружкой чая и миской каши, лицо у него было серьёзное и озабоченное.
— Ешь быстрей, — сказал он. — Если хотим ехать к дому Ратклифа, нужно это делать до восхода солнца. Прямо сейчас.
В хижине появился Бен, мокрый и взъерошенный: он только что облился холодной водой и ещё не согрелся, но зато всю сонливость как рукой сняло.
— Не заснёшь по дороге? — спросил он Мартину. — Не свалишься с лошади?
— Не заснёшь по дороге? — спросил он Мартину. — Не свалишься с лошади?
Она решила не отвечать на глупые вопросы, а призналась ему, что стала бояться за них с Беном, за бабушку и Сейди. И за Хана.
— Что, если мы никому не поможем? — жалобно говорила она. — Разве нам одолеть беззаконных охотников, продажных полицейских, врунов, шантажистов? У них свои правила, по которым они живут. — Она с трудом проглотила пару ложек каши и снова задала вопрос: — А ты? Что ты думаешь обо всём?
— Я думаю, — медленно ответил он, — что одному человеку, этому Ратклифу, не позволено причинять зло стольким людям. И животным. Это нечестно. Несправедливо… И кто-то должен остановить его. Обязательно… Знаю, это нелегко. Трудно… Очень… Но ведь мы кое-что уже делали. Вспомни. И в этот раз сделаем. Постараемся. Твоя бабушка и мисс Сейди вернутся домой. И для Хана мы найдём безопасное место — пускай живёт на свободе… Только надо захотеть! Очень захотеть… Ты меня слышишь?..
Мартина слушала его, прикрыв глаза. Она почти забыла, что слова эти говорит её одноклассник, однолетка: ей начинало казаться, их произносит взрослый, смелый мужчина, которому впору быть её учителем в жизни.
Перед своими закрытыми глазами она увидела просторы Савубоны и себя, а рядом белого жирафа Джемми, положившего ей на плечо голову, и бабушку Гвин. Все смотрят на восход солнца над озером, бабушка рассказывает что-то весёлое, Мартина смеётся. И на душе у неё так хорошо и спокойно. И потом около озера она видит леопарда Хана. Он разлёгся на высокой узкой скале, свесив передние лапы. Как сфинкс[17], которого она знает по картинкам. И глядеть на него приятно, но тревожно, потому что она понимает: сейчас он спрыгнет оттуда, и деваться ему некуда — его хотят убить…
Картинка исчезла, Мартина открыла глаза, с неохотой доела кашу, поднялась.
— Ты всё правильно говоришь, Бен, — сказала она. — Просто я немного устала и не выспалась. Надо собираться… А где мой рюкзак?
Она вспомнила, что оставила его у костра, когда доставала лекарство для больного ребёнка, и пошла за ним.
Рюкзак лежал у потухшего огня. Она собрала разбросанные вещи и заметила маленькую черепаху.
— Ух какая ты красивая! Что это у тебя на панцире? Здесь темно, не разгляжу.
Она понесла черепаху в хижину и там при свете висевшей на крюке лампы увидела… и крик вырвался у неё из горла: потому что к спине черепашки был привязан маленький деревянный гроб. Хорошо выструганный гробик.
— Что случилось? — спросил Нгвенья, и она дрожащими руками отвязала и протянула ему страшноватую игрушку.
Он мрачно покачал головой.
— Кажется, я знаю, кто это сделал.
— Колдун? — догадался Бен. — Обиделся на Мартину? Но он же был пьяный. Она ни в чём не виновата.
— Я не лезла в его дела, — жалобно сказала Мартина. — Просто вспомнила название лекарства. И оно помогло.
— Твоей вины тут нет, — сказал Нгвенья. — Наш колдун недобрый человек. И старый пьяница. Но всё равно нужно быть начеку. Мало ли что…
Он задул лампу, и они пошли к лошадям.
* * *К шести утра они были уже недалеко от фермы Ратклифа, спешились, оставили лошадей на привязи и последний километр прошагали пешком. Бен предположил, что уже слишком поздно наведываться в дом Ратклифа, однако Нгвенья сказал, что как раз в это время те, кого они не хотят видеть, занимаются тренировочной стрельбой или охотой, а возвращаются примерно через час с трофеями, из которых можно приготовить крокодилий бифштекс или бизонью колбасу.
— Нам нужно разделиться, — добавил он, — если что-то произойдёт, двоим всегда будет легче спасти одного, чем одному — двоих.
— Нет, — решительно возразила Мартина. — Я не могу разделиться с Беном.
— А я — с Мартиной, — сказал тот. — Мы уже сделали это в пещере, где был леопард, и что получилось? Поодиночке мы не можем.
— Что ж, как хотите. Тогда я иду сейчас в контору к Ратклифу, где у него разные документы. Может, найду что-нибудь интересное. А вы…
— А мы осмотрим места, где у них животные, — сказала Мартина.
Нгвенья постарался охладить её пыл:
— Только не зарывайтесь, действуйте осторожно. Держитесь подальше от львов и даже от обезьян. Если птица-носорог и лошади полюбили тебя, Мартина, это не значит, что львы обязательно последуют их примеру.
— Я не буду им навязываться, Нгвенья, обещаю, — послушно сказала Мартина.
Попасть на территорию охотничьего хозяйства Ратклифа особого труда не составляло.
Охранник у ворот привык, что посетители прибывают сюда и на машинах, и на своих двоих. Он даже не поднял глаз от газеты, когда они прошли под шлагбаумом и углубились в парк, который находился между высокой проволочной оградой и входом в тот сектор, где содержались животные.
Нгвенья повернулся к Мартине и озабоченно проговорил:
— Всё время беспокоюсь. Ведь я не хотел, вы меня уговорили… Надеюсь, твоя бабушка и Сейди не слишком рассердятся на меня, что я приволок вас сюда. Хотя правильнее сказать — вы меня приволокли.
Мартина улыбнулась.
— Не бойтесь. Они будут благодарить вас. Особенно если мы найдём то, что ищем: доказательства, что Ратклиф мешал вашей хозяйке вести её бизнес, наговаривал на неё, запугивал, а шкуру редкого животного хотел сбыть за американские доллары.
— Ух ты, как научилась говорить! — с улыбкой одобрил Нгвенья. — Совсем как взрослая. Но последний раз напоминаю: Крыса очень опасен и готов на всё. Упаси вас бог попасть ему в лапы!
Пригнувшись, как в детективных киносериалах, он на полусогнутых ногах помчался к туристическому сектору. Бен и Мартина тоже не теряли времени — заторопились туда, где звери. Если их заметят и задержат, они с Беном договорились — ни в чём не признаваться, строить из себя полных дураков. То есть не понимающих, как здесь оказались и зачем.
И вот они на территории, которую можно назвать «зоопарк для охоты». Здесь множество клеток со львами и обезьянами, большой загон с тремя носорогами и огороженный бетонной стеной пруд, на берегу которого греются под солнцем полдюжины крокодилов.
Львы рычат в бессильной злобе, обезьяны всё время в движении, словно пребывание в неволе лишило их рассудка.
В клетках чисто, у животных ухоженный, сытый вид, но глаза выдают страх и тоску. Мартина сразу вспомнила убитого льва, чья кровь окрасила дорогие башмаки толстяка, купившего его жизнь. Этих, пока ещё живых, ждёт та же участь, и они знают это, потому что слышат щёлканье замков на клетках и предсмертные стоны несчастных жертв.
— Мартина, — прошептал Бен, — кто-то идёт. Бежим!
Они бросились по проходу между клетками, оказались перед входом в какое-то, видимо, складское помещение возле крокодильего пруда и успели, незамеченные, проскочить в дверь, ключ от которой торчал в замке. Мужчина, посвистывая, прошёл вдоль клеток и наполнил водой поилку носорогов из бака, который катил за собой на колёсиках.
Когда он ушёл, ребята принялись за основательный осмотр помещения, куда попали. Оно было, как и всё вокруг, чистым и аккуратным. Да, порядок Крыса Ратклиф умел поддерживать. В одной половине большой комнаты стояли два стола, стулья, шкаф для документов и полки с рекламными брошюрами и объявлениями. Вторая половина была забита пакетами с сухим кормом для собак и кошек.
Всё это показалось ребятам малоинтересным, внимание их привлекла приборная панель на задней стене с двумя рядами красных кнопок, пронумерованных от одного до тридцати. Над правым рядом были слова: «открыто», над левым — «закрыто».
Бен взглянул на Мартину:
— Ты подумала о том же, о чём я?
Она тревожно рассмеялась:
— Было бы очень здорово. Но мы же не можем выпустить львов на свободу? Или носорогов? А?
Бен вздохнул.
— Не можем. Хотя, если бы они съели Ратклифа и его помощников, всем было бы лучше.
— Да намного лучше, — согласилась Мартина. — Но мы не можем это сделать.
— К сожалению, — со вздохом подтвердил Бен.
Он открыл деловой журнал, лежавший на столе, стал перелистывать.
— Жуть! Всё записано: кого когда убили, когда кому продали. Вот… ой, за один день на прошлой неделе убито: пять антилоп куду, один лев, две антилопы гну и… ого! Два слона! Куда они всё девают?
— Про Хана там ничего нет? Не намечают охоту заранее?
— Сейчас посмотрим… Так… так… Нет. Ничего… Погоди! А, вот программа на завтра. Большими буквами: «ОПЕРАЦИЯ ДИКАЯ КОШКА, 5 ЧАСОВ УТРА, СЛОНОВЬЯ СКАЛА».
— Слоновья скала! — закричала Мартина и сама зажала себе рот. — Это же, где дом Сейди! На её территории! Как они смеют заходить туда? Это против закона! Вот для этого им и надо удалить её оттуда любым способом — посадить под арест! И бабушку тоже! И нас бы забрали, если смогли! А дикая кошка — это Хан! Понимаешь? Забери этот лист бумаги, где написано!