– Прочитай «Отче наш», – сказал я.
«Я не знаю «Отче наш“!!!» Написано истерическим почерком.
Другого способа проверить, вампир Тоска или нет, у меня не было.
Тогда я решил проверить, Тоска ли это вообще. Смотреть в скважину было бесполезно – темно. Я взял эту самую бумажку и написал: «Кто написал оперу «Фауст“?» – и подсунул под дверь.
Кто написал оперу «Фауст», я знал – весной мы с классом ходили в театр.
«Придурок! «Фауста“ сочинил Гуно!»
Правильно. Я открыл дверь.
Тоска вошла.
Я приготовил нож.
Ничего мрачного и наглого в ней больше не было. Обычная перепуганная девчонка. Даже без плеера. Даже симпатичная.
– Ну, чего? – спросил я.
Тоска указала на горло и помотала головой.
– Понятно. Это оттого, что ты в красно-белых носках ходила, – сказал я. – Красно-белые носки притягивают неприятности. И еще ангину. Что у тебя стряслось?
«Там кто-то ходит», – написала Тоска.
– Где?
«У меня под окном».
Я спрятал в рукав нож. Затем мы вышли в коридор и осторожно перебрались к Тоске.
Комната Тоски мало отличалась от моей. Окно на лес. Открытое. На тумбочке горшок с засохшим цветком.
Я выглянул на улицу. Ничего особенного. Лес как лес. Ночной. Страшно, но в меру.
Указал Тоске на койку, она послушно устроилась под пледом. Я уселся в кресло. Мы прождали минут, наверное, двадцать, потом я услышал шаги. И это были не шаги спавшего на улице Дохода, это были другие шаги. Легкие и какие-то равномерные. Как будто под окном ходили часы с ногами.
Тоска округлила глаза. Пальцем мне указала. Я кивнул.
Шаги замерли. Зато вместо шагов с улицы послышалось корябанье. Как будто кто-то пытался взобраться по бревнам. Наверное, это на самом деле было так. Чтобы проверить, я поднялся на цыпочки и приблизился к окну.
Выглянул. И в этот самый момент на меня что-то прыгнуло снизу. Так и не понял что, что-то твердое и дурно пахнущее. С длинными ногтями – они расцарапали мне кожу.
Это что-то обхватило меня за шею и рвануло вниз.
– О-па! – сказал я.
После чего меня выдернуло в окно до пояса, я едва успел ухватиться за раму.
Существо тянуло меня вниз. Отцепить его от себя я не мог, поскольку руки у меня были заняты собственным удержанием. К тому же я ничего не видел, видел лишь какой-то грязный комок, из которого торчали длинные всклокоченные волосы.
Что-то похожее на Бабу Ягу.
Это существо действовало умело, рывками, с каждым рывком выдергивая меня из окна еще на несколько сантиметров. Помимо этого, меня эта тварь еще и придушивала.
– Тоска! – засипел я. – Тоска, помоги!
Тут мне пришло в голову, что если Тоска раскроет рот, то это будет вообще труба. И я заорал:
– Только ма-алчи! Молчи!
Тоска замычала – спрашивала, чем помочь, если нельзя орать?
– Горшок! – крикнул я. – Тресни ее горшком!
За моей спиной что-то брякнуло, потом послышался звук сдвигаемой тумбочки.
Меня выдернуло на улицу еще на несколько сантиметров.
– Лупи! – крикнул я.
И Тоска ударила горшком с засохшим цветком.
По голове.
Меня.
Когда тебя бьют по голове, почти ничего не чувствуешь. Отрубаешься окончательно секунды через три.
Когда я очнулся, то подумал, что каждая потеря сознания лишает меня нескольких миллионов нервных клеток. И что с каждой потерей сознания я становлюсь все глупее и глупее и шансы мои стать чемпионом мира по шахматам все меньше и меньше. А бабушка так об этом мечтала.
Было утро, а может, и день. Голова болела. На затылке набухла шишка. К тому же очень сильно пахло йодом.
Я открыл глаза.
Я валялся в кровати в комнате Тоски. Сама Тоска сидела рядом. Как всегда, с затычками в ушах, как всегда, напевая что-то из репертуара Большого театра.
– Привет, Тоска. – Я сел. – Спасибо тебе, что, типа, спасла мне жизнь.
Я пощупал шишку. С полкулака.
Тоска взяла блокнотик и написала.
«Я… Ну, короче, промазала».
Тоска старалась на меня не смотреть.
– Я это заметил.
«Попала тебе по тыкве».
– Я и это заметил.
Тоска вздохнула и продолжила:
«Ты отрубился и стал вываливаться в окно. А это тебя продолжало вниз тянуть. Едва успела тебя за ногу схватить».
– Ну и? – спросил я.
«Я тебя продержала минуты две, затем выпустила».
– И?!
«И ты упал».
Что ж, можно было сделать еще одну зарубку на косяке моей удивительной биографии – со второго этажа я тоже еще ни разу не падал. Особенно вниз головой. Век живи – век учись.
Мне вдруг стало страшно – а вдруг я себе что-то серьезно повредил? Я отбросил плед и выбрался из постели. Встал. Попрыгал. Ничего не болело.
«Не на землю упал, – успокоила меня Тоска. – Ты упал на Дохода. Он как раз под окном спать устроился».
– А это? То, что на меня напало?
«Не знаю. Я больше его не видела. Куда-то смылось».
– А что Доход?
Тоска поморщилась.
«Доход, он это… немножко перепугался. Он немножко перепугался, вскочил на ноги и побежал. Побежал, побежал, побежал…»
Тоска сделала неопределенный жест рукой.
– Куда он побежал? – спросил я.
«Туда, в лес».
Тоска зевнула и потерла ладонью нос.
«Как сказал Радист, проследовал направлением зюйд-зюйд-вест…»
– И где он сейчас?! – спросил я.
«А… там, в лесу. Типа, заблудился, наверное».
– Как в лесу?! – Я стал натягивать ботинки.
Нахождение в лесу человеку с такой фигурой, как у Дохода, было опасно. Топи, овраги, дикие звери. Голодные дикие звери. Голодные кровожадные барсуки.
– Как в лесу? – повторил я уже спокойнее.
«Так. Они хотели тоже в лес идти, искать, но Гундос их удержал. Сказал, что надо подождать, пока ты очнешься».
– Это правильно, – сказал я. – С такими типами ходить в лес…
«Они же выживатели».
Тоска сунула ноги в свои кочкодавы и принялась завязывать шнурки.
«Хотя они скорее выживатели из ума…» – написала она.
– Это точно. Ты готова?
Тоска понуро кивнула.
Мы вышли на улицу.
Возле обожженной машины собрались все способные держать в руках оружие. То есть все способные стоять на ногах.
Тут был Радист. В ожидании меня он от нечего делать пополнял наш запас дров. Вернее, запас дров брата Чугуна Изобретателя. Только дрова он рубил двумя топорами, один – в левой руке, другой – в правой. Дров становилось все больше и больше, и я подумал, что если Радист будет продолжать в том же духе, то скоро побережье Чертова омута будет погребено под дровами.
Гундосов тоже был на улице. Он складывал рюкзак по всем правилам выживателей: зажигалки, консервы, ну и всякая остальная дребедень, которую так любят таскать с собой в поход туристы-культуристы.
Чугун крутился вокруг. Он приплясывал на траве, шевеля носом, нюхал землю и вообще рвался в бой. Нас он приветствовал дружеским лаем. За ночь содержание собаки в Чугуне дошло до максимальных показателей.
Тоска улыбнулась и швырнула Чугуну овсяное печенье.
Чугун поймал его на лету зубами и схрумкал в секунду.
– Вы готовы? – Гундосов бодро забросил рюкзак и попрыгал.
– Готовы, – ответил я.
– Кто-то должен остаться и присмотреть за домом, – сказал Гундосов. – Мало ли что. Хозяин придет или Доход. Или еще кто приедет…
Тоска отрицательно замотала головой.
– Чугунов тоже вряд ли может… – Гундосов посмотрел на меня. – Разве что на цепь его посадить. Я умею в лесу выживать, Тоска девчонка, значит…
– Я могу остаться, – сказал Радист. – Мне все равно. А в лесу повышенная влажность, это опасно для подвижных соединений. Буду сидеть в гостиной.
– Чугун! – позвал Гундосов. – След, Чугун!
Было видно, что командовать своим бывшим командиром доставляет Гундосову большое удовольствие.
Чугун же послушно уткнул нос в землю и потрусил к опушке.
– Слишком быстро бежит, слишком нетерпеливый, – покачал головой Гундосов.
Тогда Тоска взяла веревку, свернула из нее петлю, подозвала Чугуна и надела эту самую петлю на шею. Чугун оказался на поводке.
Гундосов с удовольствием рассмеялся. И мы отправились разыскивать Дохода.
Впрочем, разыскивать Дохода было делом довольно простым. Даже я видел его следы – вмятины в земле, поломанные кусты и мелкие деревья. Но просто было приятней и как-то уверенней идти в лес с собакой. Пардон, с чемпионом по байдарочному спорту.
И экс-чемпион по байдарочному спорту, а нынче полусобака, уверенно вел нас по следу Дохода.
Глава 9 Лосиные бега
Сначала нам казалось, что найти Дохода будет легко. Что Доход при его массе и неповоротливости не мог далеко забраться в лес. Но это оказалось не так. Мы шли по лесу почти час и Дохода не обнаружили. Чугун оказался скверным следопытом – очень скоро начался влажный мягкий мох, на котором следов было почти не видно. И куда надо было идти, мы не знали.
А по запаху Чугун идти не мог. Вернее, мог, но только не по нужному нам запаху. Чугун все время тащил нас то в сторону мелькнувшей в хвое белки, то за зайцем, то вообще за ужом.
Но не за Доходом.
Это надоело Тоске, и она отпустила Чугуна с поводка.
Мы блуждали по лесу часа полтора, но никакого Дохода не обнаружили.
– Наверное, он провалился в болото и умер страшной смертью, – предположил Гундосов. – Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Мы прошли еще немного, и Гундосов сказал:
– Наверное, он застрял в деревьях и умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Мы оставили без внимания и второй гундосовский выпад. И прошли еще немного. И Гундосов снова сказал:
– Наверное, на него напал дикий кабан, и он умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Но Тоска совершенно неожиданно разозлилась и воспротивилась, написав в блокноте, что поиски нельзя прекращать. Нельзя бросать товарища в беде. По лицу Гундосова я видел, что он готов любого в беде бросить, даже собственную старушку-мать. Но я поддержал Тоску, я сказал:
– Будем искать, пока можем.
И мы стали дальше искать. Мы вернулись назад, бродили-бродили туда-сюда по диагонали и по кругу и наткнулись все-таки на следы Дохода. Этакие тяжелые вмятины, в которые уже успела насочиться вода.
– Как слон прошел, – сказал Гундосов.
Тоска согласно кивнула. Она собирала по кочкам недозрелую бруснику и ела горстями. Что выглядело весьма мирно. Будто мы вышли на добрый семейный пикник.
Вид жующей Тоски разбудил в нас аппетит, мы остановились, разогрели в котелке тушенку с сухарями и перекусили. Чугун вылизал банки, а потом рванул куда-то в сторону. Вернулся минут через пять с барсуком в зубах.
«Начинаю думать, что призванием моего братца была совсем не гребля», – написала мне Тоска.
– Интересно, – шепнул я ей, – как эти самые барсуки на вкус?
Тоска черкнула на листке.
«Спроси у Чугуна. Или у Гундосова. Судя по его морде, он их уже пробовал».
– Ничего я не пробовал! – надулся Гундосов, прочитавший ответ Тоски на листке.
Мы посмеялись. Ха-ха–ха. Чтобы Чугун не тащил барсука за нами, я забросил тушку на дерево.
Следы петляли между деревьями и кочками, забираясь все дальше в лес. Мы с упорством ишака шли по ним. От дома мы удалились, наверное, километров на пять, а то и больше, ноги, во всяком случае, болели здорово. А никаких признаков Дохода, кроме этих самых следов, видно не было.
Это начинало меня пугать.
«Мне кажется, что Доход не мог уйти так далеко», – написала Тоска.
– А мне кажется, что мы вообще заблудились, – сказал я. – От Чугуна толка особого нет, ясно, что охотничьих собак в его роду не было. Следы видно плохо. И вообще… Короче, лучше нам отправиться к дому. Хотя я лично, где дом, не представляю…
– Там! – указал пальцем Гундосов.
Мы посмотрели в указанную сторону. «Там» ничем не отличалось от других направлений. Гундосов сверился с компасом и подтвердил направление. И мы пошли в сторону «там».
И шли еще, наверное, полчаса.
Через полчаса Тоска резко остановилась и подняла палец.
А потом указала этим пальцем на землю.
И мы увидели, что совершенно неожиданно к большим следам присоединились маленькие.
«Что это?» – спросила Тоска.
– Следы, – тупо ответил я.
«Вижу, что следы. А почему их две пары?»
Это был вопрос.
Чугун понюхал следы и почесал себя ногой за пузо.
– Что тут? – спросил у него Гундосов. – Кто тут прошел?
Чугун понюхал землю еще раз, но ничего ответить не смог.
– Дублон, – сказал Гундосов. – А еще говорил нам, что следопыт…
Гундосов наклонился над следами, но и сам ничего путного сказать не смог.
– Предлагаю по этим следам не ходить, – сказал я.
Тоска сделала вопросительное лицо.
– Какие-то подозрительные следы, – ответил я.
Тоска написала что-то на бумажке и сунула мне под нос.
«Ну, вы тут подозревайте себе, а я пойду посмотрю. Все равно других следов нет».
И Тоска двинулась по следам и скрылась в зарослях то ли боярышника, то ли еще какого бессмысленного растения. Чугун тявкнул и вильнул за ней. Гундосов посмотрел на меня. Я пожал плечами и поспешил за Тоской.
И тут же Тоска выскочила из кустов обратно. Глаза у нее выпучились до крайней степени. Тоска подскочила к нам и уже было открыла рот, но я успел зажать его ладонью. Тоска вращала глазами и показывала на кусты.
Я понял. Понял, что пора драпать.
Шерсть на загривке у Чугуна встала дыбом. Этот бывший предводитель областных байдарочников шуганулся, даже забыв про свою родную сестру.
– Уходим, – Гундосов устремился вслед за Чугуном.
Кусты боярышника зашевелились.
Тут и мне уже стало страшно. Я решил, что мы наткнулись на медведя. В башке проскочил дурацкий совет: если медведь молодой – лезть на тонкое дерево, если медведь старый – на толстое. Старый медведь тонкое дерево выдернет, а молодой на толстое дерево залезет. А как определить – молодой или старый?
– Линяем! – Я схватил Тоску за руку и потащил ее вслед за Гундосовым.
За спиной у нас раздался рев. Мощный такой рев, грозный. И кажется, даже дерево упало. Рев прибавил нам сил, и мы поднажали еще.
Я видел перед собой скачущий затылок Гундосова, затылок Гундосова выглядел почему-то смешно. Как-то чересчур квадратно, мне почему-то представилось, что к этому затылку отлично пошла бы ручка или пропеллер.
Мы выскочили на полянку. Трава, цветочки, иван-чай. Целое море иван-чая, я такого никогда не видел – настоящее алое озеро. Очень красиво. Очень. Никогда такой красоты не видел. Прямо посреди полянки торчало засохшее дерево.
– Иван-чай! – сказал Гундосов задыхаясь.
– И что?
– Иван-чай – любимая жратва лосей!
– Ты хочешь сказать, это…
Но закончить я не успел. На полянку выскочил рослый лось. Вернее, лосиха – рогов у зверя не было, а, насколько я помнил, роги, или рога, только у мужиков бывают. У самцов.
– Это же самка, – сказал я. – Чего ее бояться?
– Это хуже, – прошептал Гундосов. – Помните следы? Это был не Доход, это был лось! Он просто так копыта растопыривал, чтобы в мох не проваливаться. А маленькие следы? Маленькие следы – это лосенок! Лосиха с лосенком – это хуже медведя!
И очень скоро мы в этом убедились. Появившаяся лосиха обвела поляну неодобрительным взглядом, увидела нас. Откуда-то сбоку матери высунулся лосенок. Лосенок был длинноногий и смешной. А вот его мама смешной совсем не была.
– Ударом копыта лось убивает медведя, – как нельзя кстати сообщил Гундосов.
И мы опять побежали. К дереву.
Лосиха заревела и рванула за нами. Видимо, она решила, что мы хотим ее преследовать, и теперь собиралась нам отомстить. Затоптать копытами.
Быть забоданным лосем – еще куда ни шло. Но быть затоптанным лосихой я не собирался, это было слишком унизительным концом для такого бывалого человека, как я.
Мы бежали к дереву, разъяренная лосиха бежала за нами.
Первым до дерева добрался Гундосов. Гундосов с проворством опытной макаки взобрался на сук и принялся кричать, чтобы мы поспешали. А мы и так поспешали.
Добежав до дерева, я подкинул вверх Тоску, а затем забрался сам. Лосиха подскочила к дереву и стала лупить в ствол копытами. Дерево вздрагивало, но держалось крепко.
Чугун остался на земле. Он тоже было попытался присоединиться к нам, но собаки для таких упражнений не очень хорошо приспособлены, поэтому, ободрав раза два брюхо, Чугун оставил свои попытки. Правда, уходить он не собирался, вился рядом.
Разъяренная лосиха принялась за ним гоняться вокруг дерева и пытаться прибить копытом. Мы наблюдали за этим шоу с большим удовольствием. Потом с опушки леса подтянулся лосенок, и лосиха разъярилась окончательно. Материнские инстинкты заглушили в ней голос разума, на морде у нее проступила пена, и лосиха стала гоняться за Чугуном с двойным усердием.
Чугун уворачивался от нее довольно успешно, но потом ему не повезло, лапа попала в кротиную нору, и Чугун споткнулся. Лосиха возликовала и укусила Чугуна за заднюю часть туловища.
Чугун заверещал, вырвался из лосиных челюстей и рванул в сторону леса. Мы дружно засмеялись.
Лосиха тем временем не собиралась успокаиваться. Она отдышалась, подкрепилась иван-чаем и улеглась нас сторожить.
– Милостивые государи, – спросил я, – вы никогда не ночевали на дереве?
Ни Гундосов, ни Тоска на дереве не ночевали.
Я тоже не ночевал.
Но все в жизни случается в первый раз. Ночевка на дереве тоже. Я пожалел, что это не обширный баобаб, и стал устраиваться поудобнее. Мне почему-то казалось, что мы просидим тут довольно долго.
Так оно и вышло.
Лосиха оказалась упорной и уходить не собиралась. Гундосов предложил Тоске пугануть ее голосом, но мне было жалко лосенка – от вопля Тоски с ним мог случиться разрыв сердца. А я все-таки любил животных. Даже в природозащитную организацию хотел вписаться.
И мы остались сидеть на дереве. Хорошо сидели, я даже уснул. И увидел сон про… про что-то увидел.