Он отскочил от ковра совсем как резиновый мячик и запрыгал между потолком и полом. При этом тигр сбивал еще оставшиеся рога, злобно рычал и повизгивал. Коридор наполнился какой-то безумной неразберихой…
Потом он на секунду завис в воздухе, перевернулся вверх лапами и всплыл на потолок.
Семафоров глупо засмеялся.
– Он вампир, – сказал я. – Поэтому умеет летать. Надо уходить…
Я выстрелил из водомета. Струя до тигра не достала.
Тигр снова прыгнул и снова забился между потолком и полом.
– Какой баран, – сказал Семафоров. – Совсем мозгов нету…
– Уходим! – повторил я и направился к выходу.
Семафоров, постанывая от хохота и царапая багром по полу, потащился за мной.
Но уйти нам не удалось. Со стороны входа в кафе послышался звон битого стекла и лязг посуды. Затем толстенная дубовая дверь разломалась на две половинки, и в нее просунулось что-то большое. Болотного цвета.
– Бегемот… – Семафоров перестал смеяться. – Бегемот пришел…
Я растерялся. С одной стороны коридора – тигр, с другой – бегемот. Судя по поведению, оба с кровожадными намерениями.
Свинка времени даром не теряла.
– Дверь, – прошептал Семафоров. – Можно открыть дверь сбоку…
Я подскочил к ближайшей и рванул ручку на себя. Дверь подалась. За дверью была кирпичная стена.
– Что это?! – спросил я.
– Дверь… – снова заржал Семафоров.
– Вижу, что дверь! Но там ничего нет…
– Тут везде ничего нет, – Семафоров хохотал. – Хозяин же только коридор из замка перенес, все остальное он не…
Я открыл еще пару дверей и все с тем же успехом.
Тигр приближался. Бегемот просовывался. Семафоров нервически ржал.
– Семафор! – я ткнул его локтем. – Очнись!
И для прояснения семафоровских мозгов я пихнул его еще разок. Семафоров захлебнулся своим идиотским смехом и выдавил:
– Вон та, с круглой ручкой, настоящая…
Бегемот просунулся еще на полметра. Здание вздрогнуло.
– Что за дверь? – крикнул я.
– Дубовый кабинет! Хозяин запрещает туда входить, у него там коллекция…
Я поднял ногу, намереваясь пнуть под замок.
– Стой! – крикнул Семафоров.
Он быстренько нашел нужный ключ, дверь старомодно скрипнула, и мы ввалились в темноту.
– Не двигайся! – Семафоров схватил меня за руку. – Тут всего полно…
– Свет включи. И осторожнее – воду не пролей.
Семафоров брякнул ведром и принялся шарить по стене.
В дверь ударили.
– Семафор, я ничего не вижу! Поспеши!
Семафоров зашарил шустрее.
В дверь ударили снова.
– Семафоров, сейчас подтянется бегемот – и тогда нам точно каюк…
Я повернулся лицом к двери. Пистолеты! Пистолеты удивительно добавляли сил. Я чувствовал себя настоящим ковбоем, ха-ха! И если бы в дверь просунулась морда обвампиренного бегемота, рука бы моя не дрогнула.
Семафоров успел включить свет. В двери образовалась дыра. Тигр пробил башкой тяжелые толстые доски. Дверь потянула его вниз, он завяз клыками в полу. Дверь свалилась сверху и намертво придавила тигра.
Я прицелился в тигриную морду с двух рук и уже начал давить на поршни.
Здание снова вздрогнуло. Что-то ударило меня по голове, и я потерял сознание.
Глава 7 Анаконда Аля
– Ну, ты даешь, – сказал Семафоров. – Почти полтора часа в отрубе. Хорошо тебя композитором приложило…
Я очнулся. Сжал руки. Пистолеты были на месте. Все в порядке. Я прислушался к своим ощущениям. Нигде вроде не болит. Хотя нет, голова, конечно, болит, но голова-то пусть болит, главное, чтобы укусов не было. А их вроде не оказалось.
Возле меня почувствовалась какая-то возня. Я открыл глаза.
Ботинка на моей правой ноге больше не наблюдалось. И носка не наблюдалось. А наблюдалось следующее. Возле ноги сидел Семафоров. Семафоров улыбался и вставлял мне между пальцами большие хозяйственные спички.
Рядом валялся бронзовый бюст какого-то композитора, судя по роскошной шевелюре, Людвига ван Бетховена, мы его биографию как раз на музыке изучали. И еще несколько бюстов композиторов, мне неизвестных и лохматых в гораздо меньшей степени.
Ситуация получалась какая-то дурацкая. Я лежу, засыпанный бюстами композиторов, передо мной, придавленный дверью, лежит тигр-вампир, ненормальный биолог Семафоров собирается подпалить мне пятки.
Семафоров заметил, что я проснулся, и сказал:
– Крепкая у тебя черепушка. Эта башка, наверное, пять килограмм весит – а тебе хоть бы что…
– Ты что делаешь? – спросил я.
Мне показалось, что Семафоров сошел с ума. Во всяком случае, что-то ненормальное в нем появилось. Какая-то мерзостная улыбочка, и глаза по сторонам бегают.
– Не мог тебя добудиться, – сказал Семафоров. – Решил прибегнуть к радикальным средствам.
Семафоров виновато улыбнулся и стал вытаскивать спички.
– Придурок, – сказал я. – Надо было на меня водичкой брызнуть…
– Не догадался, – развел руками Семафоров. – К тому же с водой у нас дефицит.
Но я подумал, что он как раз догадался. И дефицит воды тут совсем ни при чем. Просто…
Тут я заметил, что между пальцами на задних лапах тигра тоже засунуты спички.
Семафоров захихикал.
– С детства хотел такую штуку проделать, – он достал коробок и поджег спичку. – Это моя мечта. Велосипед называется…
И Семафоров стал поджигать спички между тигриными пальцами.
– Что ты… – я вскочил и попытался все это безобразие потушить.
Но было уже поздно. Запахло паленой шерстью. Тигр зашевелил лапами, забился и зарычал.
– Ве… ве… велосипед… – хохотал Семафоров. – Велосипед…
Я оттолкнул Семафорова. Поднял с пола багор, сунул его в ведро со святой водой, потом с размаху вогнал тигру в бок.
Багор не встретил никакого сопротивления, прошел легко, будто сквозь мешок с ватой, и воткнулся в дубовый пол.
Тигр вздрогнул, из бока у него вышло небольшое голубоватое облачко.
– Это что? – глупо спросил Семафоров.
– Видимо, летучий газ… Теперь все, теперь он готов.
– Тигр бенгальский, – сказал Семафоров. – Занесен в Красную книгу, между прочим…
– Пусть на меня подадут в суд, – сказал я. – К тому же он был совсем старый.
– Ты убил пенсионера, – хихикнул Семафоров. – Как мерзко…
Я перевернул багром тигра на бок.
Клыки втягивались. Быстро втягивались.
– А где бегемот? – насторожился Семафоров. – Что-то его не слышно…
Я осторожно выглянул в коридор. Бегемота не было видно, только развороченная дверь.
– Надо идти, – сказал я. – У нас целая куча работы.
Мы прошли через разгромленный коридор и через еще больше разгромленное кафе.
– Теперь оно точно может называться «У бегемота», – сострил Семафоров.
Но мне было совсем не смешно. А Семафорову смешно. Он переворачивал столики и смеялся.
А я рылся в баре. Чтобы найти большую пластиковую бутылку.
Семафоров продолжал громить кафе. Столы и стулья разлетались в разные стороны, что-то билось, что-то крушилось – весело, короче. С Семафоровым точно что-то происходило. Я даже догадывался, что именно. И от этого он менялся, в нем проявлялась необычная смесь наглости, трусости и жестокости.
– Сколько осталось? – остановил его я. – Сколько животных?
Семафоров уселся в кресло и принялся считать.
– Значит, у нас живут: зубр, анаконда, лошадь…
Я рассмеялся.
– Чего смешного?
– Вампира-бегемота мы видали, вампира – морскую свинку тоже, осталось вампира-лошадь увидеть!
– Увидишь. На чем я остановился… Ну да, на лошади. Лошадь, тигр… Тигра мы убили. Крокодил, черепаха…
Теперь рассмеялся уже Семафоров.
– Слушай, Куропят, – сказал он. – А тебе не кажется, что это сон? Бред?
Я нашел пятилитровую пластиковую бадью и теперь переливал в нее воду из ведра.
– Двое не могут находиться в одном и том же бреду, – сказал я. – Такого не бывает, я по телику видел. Либо ты в моем бреду, либо я в твоем. Но если я в твоем бреду, то рассуждать не могу. Значит, это ты в моем. И вообще, хватит думать. Мысль – враг дела. Кто еще остался?
– Обезьяна, волк, павлин… Все.
– Много работы, – сказал я. – Надо идти прикончить их. И свинку, главное, надо оформить. Ты как, в порядке?
– Нормально.
– Тогда идем.
Я двинулся к выходу. Но Семафоров неожиданно остановил меня. И даже оттолкнул.
– В этот раз я первый, – он подхватил багор, подмигнул мне и шагнул через разбитую витрину на улицу.
Что-то похожее на толстый пожарный шланг обвило Семафорова за шею и выдернуло вверх.
Будто его и не было.
На асфальт брякнулся багор.
Я выскочил из кафе.
В воздухе, метрах в двух над землей, извивался жуткий клубок. Огромная, раздувшаяся до толщины камеры от большегрузного грузовика змея, и запутавшийся в ее объятиях Семафоров. Бедняга был сжат мощной хваткой анаконды-вампира. Глаза у Семафорова были выпучены до крайней степени, казалось, что они вот-вот выпрыгнут из глазниц и повиснут на веревочках.
То, что парень был довольно грузен, не позволяло анаконде утащить его под купол. Но и вниз, на асфальт, Семафоров опуститься не мог.
Он сумел только просипеть:
– По… по… по…
Видимо, хотел помощи попросить. А помощь ему не помешала бы – судя по покрасневшему лицу, воздух из семафоровских легких был почти выжат. Анаконды в телевизоре всегда так делали, всех выжимали.
Я подпрыгнул и ухватил змеюку за хвост. Рванул вниз. Сначала она послушно потянулась к асфальту, но затем неожиданно стала раздуваться, резко увеличиваясь в объемах. И меня легко потащило вверх.
Я попытался ее тормознуть, схватившись за змеиный хвост обеими руками. И очень скоро оказался метрах в трех над землей.
А анаконда продолжала раздуваться и тащить нас кверху. И тогда я сделал то, что только и можно было сделать. Повис на одной руке, выхватил свой кинжал и пропорол в боку змеи длинную дыру.
Анаконда хлопнула, как воздушный шарик, подъемная сила исчезла, объятия разомкнулись, и мы полетели вниз.
Я сжался, ожидая мощного удара об асфальт.
Но нам повезло. Свалились мы не на асфальт, а в лужу, где обычно валялся бегемот.
Не могу сказать, что это доставило мне хоть какое-то удовольствие, бегемот – не самое опрятное животное, особенно по части навоза. Хорошо хоть лужа была не совсем глубокая, а то бы затонули с концами.
Я погрузился, достал до дна, оттолкнулся и всплыл. В два гребка добрался до края лагуны, выбрался на берег. Огляделся. Бегемота не было видно. Не знаю, куда он сгасился, но видно его не было. Наверное, покинул свое жилище в поисках лучшей доли.
Тогда я ощупал себя. Цел. Только вот пистолет один потерялся. И бильярдные шары утонули.
Посмотрел наверх. Анаконда, извиваясь, поднималась к куполу. Кинжал для бумаги не был смочен в святой воде, дыра в анакондовом боку затягивалась, змея раздувалась снова. Без груза ей теперь будет трудновато.
Тут я вспомнил о Семафорове. Он не выныривал. Поверхность лагуны была спокойна и тиха, никаких семафоровских признаков. Семафор утонул…
Погружаться в лагуну еще раз мне не хотелось, я решил даже сходить к кафе, подобрать багор и пошарить им. Но тут воды заволновались, и Семафоров явился на свет. Выглядел он здорово – был похож на старого пьяницу-водяного: в грязи, в тине и в лопухах полусгнившей капусты.
Он выбрался и улегся рядом со мной, нагло заявив:
– Выглядишь как дохляк.
– А ты вообще никак не выглядишь, – ответил я.
– Змейку тоже убил? – спросил Семафоров.
Я молча указал пальцем вверх. Семафоров оценил летающую анаконду и выдал:
– Красиво. Если такую анаконду прицепить к воздушному шару, то…
С противоположной стороны лагуны послышался лязгающий звук. Затем рев. Я с трудом поднялся на ноги и поглядел в указанном направлении.
– Что там? – спросил я.
– Крокодил. Крокодил там.
– Крокодил же, вроде, не рычит?
– Тогда бегемот. Бегемоты так орут.
– Надо их кокнуть. Пока они нас не кокнули.
– Как скажешь…
И мы двинули прибивать крокодила и бегемота.
Возле кафе мы подобрали топор, багор и бутылку со святой водой. Я продолжал чувствовать себя героем. И борцом со злом. Несомненно, это был самый героический день в моей жизни. Вернее, самая героическая ночь.
Вольер крокодила был разрушен. Будто в него попал здоровенный снаряд. Ограда из плексигласа была снесена, болотце, в котором крокодил обычно нежился, расплескалось. Потому что внутри вольера шла война.
– Ты только погляди… – прошептал Семафоров. – Это же…
В грязи, оставшейся после болотца, бились крокодил и бегемот. Бегемот-вампир пытался добраться до вампира-крокодила.
Бегемот раздулся еще больше и теперь напоминал небольшую цистерну для перевозки нефтепродуктов. Его клыки, и без того немаленькие, увеличились в два раза и теперь не умещались внутри пасти. И бегемот старался насадить крокодила на эти самые суперклыки.
Крокодил же был вообще супер. Вирус вампиризма повлиял на него странным образом – у крокодила и так все зубы были как клыки, а теперь они просто увеличились в размерах. И оказалось, что вся пасть крокодила утыкана острейшими зубами. Целый частокол.
– Почему они не взлетают? – прошептал я. – Если они обвампирились, они должны теперь взлетать…
– Не знаю… Бегемот, наверное, сам по себе очень тяжелый, еще не дозрел. А крокодил… Крокодил у нас все время камни жрал, наверное, его камни внизу удерживают.
Крокодил прыгнул на бегемота и вцепился ему в шею. Но шея у бегемота была серьезная, крокодил застрял в этой шее вмертвую. Он мотал головой, бил хвостом и драл бегемота лапами, впрочем, бесполезно – все повреждения на бегемоте немедленно затягивались.
И схватка продолжалась.
– Смотри, – указал Семафоров багром.
Я посмотрел.
На столбе, непонятно для чего врытом в середине крокодильего вольера, сидела наша старая знакомая – морская свинка. Она смотрела на схватку. Зачем ей было нужно на это смотреть, я не знаю. Может, она собиралась выбрать из этой парочки наиболее сильного? А может, она вообще собиралась здесь наиболее сильного выбрать? Здесь, на этом острове.
А схватка была довольно увлекательной. Настоящий, жестокий кетч. Похоже на старое японское кино про монстров, только синими молниями не стреляются.
– Они всегда недолюбливали друг друга, – прошептал Семафоров. – Ничего не поделаешь, жестокий мир фауны. Кстати, Куропят, у тебя же остался еще один дротик! Давай кидай! Пришпиль эту тварюгу! Или из пистолета пульни!
Я достал пистолет. Но до свинки было далековато, не достать. Я спрятал водомет обратно за пояс. Вместо него взял дротик.
Семафоров прав. Шанс был. Я полил дротик из бутылки. Затем прицелился.
– Попадешь? – спросил Семафоров.
Не ответив ему, я метнул.
Дротик блеснул в лунном свете и воткнулся в столб. В сантиметре от этой свинки.
Свинка посмотрела на дротик, потом посмотрела на меня, потом заверещала. Бегемот и крокодил утратили интерес к борьбе и обратились к нам.
– Труба, – прошептал Семафоров. – Теперь труба…
Бегемот и крокодил рванули к нам.
– Бежим! – сказал Семафоров.
И мы побежали. Бросив топор, бросив багор. Я только бутылку с водой не бросил.
Мы бежали под светом луны. Грузный Семафоров меня даже обогнал. И хотя оглядываться я не успевал, но, судя по задорному топоту за нашими спинами и по неприятному костяному клацанью, оба вампира тоже не отставали.
Семафоров драпал к административному зданию. Я поспешал за ним. С трудом поспешал – ведь такой прыти от Семафорова я, честно говоря, не ожидал. Он несся большими скачками, по нескольку метров каждый. Когда до конторы оставалось метров сто, произошла интересная штука – Семафор вдруг прыгнул еще дальше, метров, наверное, на десять.
Приземлиться у него не вышло – он запутался в ногах и брякнулся на асфальт. Покатился.
Я проскочил мимо Семафорова, остановился, повернулся.
А он медленно поднимался. Крокодил и бегемот приближались к нему с бешеной скоростью. Оставалось несколько секунд. Я уже ничего не мог сделать. И побежал к зданию.
Семафоров даже не закричал.
Я остался один.
Влетел в дверь, навалился на нее, задвинул засов. Отскочил подальше, в глубь коридора. И выхватив пистолет, стал ждать удара.
Но удара не было. Крокодил с бегемотом не спешили выбивать дверь.
На улице было тихо.
Я подошел к двери. Тишина. Ни топота, ни криков. Ни рычания.
А потом прямо над моим ухом в дверь постучали…
Глава 8 Густав под потолком
– …Тогда я свалился и здорово треснулся коленом, – рассказывал Семафоров. – Вскакиваю, поворачиваюсь, а эти твари прямо на меня несутся! И зубищами своими гремят! Особенно крокодил! Я даже глаза закрыл! А как открыл, гляжу – нету их. Ни крокодила, ни бегемота. Исчезли.
– Как? – спросил я. – Как исчезли?
Семафоров ткнул пальцем в потолок.
– Наверх взлетели. Гнались, гнались, потом бах – и наверх. Приобрели излишнюю летучесть.
Я не очень-то поверил в эту историю, Семафоров это понял и сказал:
– Если хочешь – можешь проверить. Выгляни.
Выглядывать мне не очень хотелось. Совсем даже не хотелось.
– Ладно, – сказал я. – Пойдем наверх.
И мы поднялись в комнату отдыха.
– Зачем мы вампирам нужны? – спросил Семафоров.
– Классно ты прыгнул, – не ответил я на вопрос. – Тогда. Просто чемпион…
Семафоров промолчал и снова полез в холодильник.
– А почему они летают? – спросил он, взбалтывая сок. – Я думал, вампиры летают на крыльях. Машут крыльями и летят…
– На крыльях летают летучие мыши, – пояснил я. – Вампиры летают на внутреннем газе. На летучем флюиде. У тигра он вышел, помнишь?
– Ну…
– Когда человек… ну, или животное, становится вампиром, внутри у него начинает вырабатываться такой сверхлетучий газ. Этот газ перебарывает вампирский вес и поднимает чудовище в воздух. Поэтому на той свинке и ошейник такой тяжелый – чтобы она не улетела.