Но Василько отказался служить врагам и не принял от хана угощения (этому ритуалу монголы придавали большой смысл, а отказ воспринимали как оскорбление). Непреклонного пленника предали казни и бросили его тело в лесу. «Излише [очень сильно] же слугы свои любляше, мужьство же и ум в нем живяше, правда же и истина с ним ходяста», – скорбит по Васильку летописец, и эти слова звучат панегириком удалым, вольным князьям ранней Руси. Их время закончилось.
Сразу же после победы на Сити монголы, действуя по плану, видимо, разработанному заранее, двинулись на самый богатый русский город – Новгород. По дороге они грабили и жгли поселения, а людей убивали, следуя Чингисхановым правилам психологической войны. Пал бы, конечно, и Новгород, но северо-западный регион спасла от беды защитница-природа.
Морозов захватчики не боялись, но в 1238 году случилась ранняя весна. К концу марта реки и болота растаяли, леса и дороги стали непроходимыми от распутицы.
Боясь погубить лошадей, монголы повернули на юг, не дойдя всего ста километров до цели. Так Новгород, а вместе с ним и Псков избежали жестокой участи других русских городов, что поставило эти две области в привилегированное положение, сохранявшееся на протяжении всего татаро-монгольского владычества.
Разгромив князей Северной Руси, самых сильных в военном отношении, Субэдей и Бату сочли главную задачу выполненной и ушли назад в Степь готовиться к следующему, более трудному и дальнему походу.
О легендарном и подлинном героизме
Легкость, с которой монголы завоевали Русь, отечественным авторам последующих эпох казалась обидной. Так возникли утешительные для национального самосознания легенды о героическом сопротивлении – красивые, но, похоже, вымышленные. Восходят они в основном к уже поминавшейся «Повести о разорении Рязани Батыем», самый ранний список которой датируется XVI столетием.
Там есть трогательное сказание о Евпраксии, жене княжича Федора, сына Юрия Рязанского. Будто бы княжич был отправлен с посольством к Батыю, моля не идти на Русь войной, а сладострастный хан, «в похоти плоти своея», потребовал прислать ему жену Федора, «лепотою-телом красна бе зело». Федор с презрением отказался и был предан смерти. Услышав о гибели супруга, красавица Евпраксия взяла на руки маленького сына, кинулась из окна превысокого своего терема и разбилась. Эпизод этот несомненно является художественным вымыслом, но таким красивым, что церковь впоследствии канонизировала Евпраксию, даже несмотря на совершенный ею смертный грех самоубийства.
Еще одна легенда, о Евпатии Коловрате, получила такое распространение, что даже входила в школьные учебники. В «Повести» рассказывается о храбром рязанском воеводе Евпатии Коловрате, который вернулся на родину уже после ее разорения, собрал дружину в тысячу семьсот воинов, погнался за Батыем, настиг его и многих татар порубил. Батый послал против Коловрата армию под командованием своего шурина, но наш богатырь рассек язычника «до седла», а войско его уничтожил.
Справиться с Коловратом в честном бою поганые не могли и перебили его дружину лишь с помощью ме- тательных орудий. Когда же Батыю доставили тело убитого воеводы, хан воскликнул: «Аще бы у меня такий служил, держал бых его против сердца своего!» – и позволил похоронить героя с честью.
К сожалению, никаких других упоминаний о доблестном Коловрате не сохранилось, хотя в монгольской летописи не обойдены молчанием реальные случаи упорного сопротивления русских.
Так Рашид-ад-дин повествует, вполне почтительно, о не придуманном, а подлинном героизме жителей городка Козельска, который доставил Бату-хану гораздо больше хлопот, чем хорошо укрепленные крепости. Есть этот рассказ и в русских летописях.
Там правил князь Василий из черниговской ветви Рюриковичей, еще совсем мальчик. Он отказался сдаться. Городок находился на пути движения основных сил Бату-хана, поэтому монголы решили взять крепостцу с ходу. Но жители Козельска с мала до велика вооружились кто чем мог, вышли на стены и отбили все штурмы. Пришлось устраивать настоящую осаду, однако и она не сломила дух защитников. Город продержался целых семь недель и был взят лишь тогда, когда в живых никого не осталось.
По летописи, очевидно утрирующей малолетство князя Василия, он будто бы не просто погиб, а «во крови утонул». Все население, включая младенцев, было истреблено.
Монгольская хроника повествует: «Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им», так что пришлось ждать подхода туменов Кадана (сына великого хана) и Бури (сына Чагатая). Тверской летописец присовокупляет, что при осаде монголы потеряли четыре тысячи человек, в том числе трех княжичей, и что Бату повелел именовать Козельск «Злым Городом».
Возможно, потери, понесенные при взятии малозначительной крепости, стали еще одной причиной более чем двухлетней передышки, которую устроили себе монголы прежде чем идти дальше на Запад.
Южная кампания
Судя по тому, как долго пришлось Бату-хану восполнять убыль в людях и лошадях, первый русский поход обошелся монгольской армии недешево. Пришлось восстанавливать боеготовность поредевших туменов – обучать новых воинов, дожидаться подкреплений. Вторая стадия войны, целью которой была вся Европа, требовала больше войск, чем покорение Руси.
В течение следующего 1239 года монголы ограничились усмирением неспокойных северокавказских племен – понадобилось укрепить тыл. С той же целью добили старого врага – хана Котяна, который теперь окончательно ушел из родных степей и увел остатки своей орды, сорок тысяч человек, к венгерскому королю.
Какие-то небольшие отряды заглянули в пограничные районы Владимирского княжества, но жители заранее узнали о приближении монголов и в ужасе бежали прочь.
Единственным более или менее серьезным военным предприятием этого периода был поход на Чернигов, но сам Бату в этой экспедиции не участвовал. Лишь один из Ольговичей, потомков Олега «Гориславича» (того, что когда-то привел на Русь половцев), издавна владевших этой областью, князь Мстислав осмелился вступить в бой, но был разбит, а город быстро пал. Сам черниговский князь Михаил Всеволодович сидел в Киеве и выйти оттуда не решился. Однако, когда монголы отправили к нему послов, предлагая сдаться, этот вспыльчивый властитель приказал посланцев умертвить. Затем, уже зная, какие последствия будет иметь этот поступок, Михаил не стал дожидаться возмездия и уехал из Киева в Венгрию, где понемногу скапливались беглецы от монгольского нашествия. (На отношении русских историков к фигуре Михаила Черниговского сильно сказалась его мученическая кончина, до которой мы еще дойдем, и последующая канонизация, но вообще-то этот князь не отличался ни храбростью, ни дальновидностью.)
Неудивительно, что свою вторую кампанию, целью которой было завоевание всей Европы, Бату-хан начал именно с Киева. К этому времени городом владел Даниил Галицкий, государь осторожный и рассудительный. Он не повел на монголов свое сильное войско, а предпочел отойти, рассчитывая, что основное направление монгольского удара пройдет мимо его столицы Галича. Киевским гарнизоном остался командовать тысяцкий Дмитр.
Здесь у разных историков встречаются расхождения: кто-то относит эпизод с убийством послов к событиям именно этого, а не более раннего периода. Однако это маловероятно, и скоро мы увидим почему.
Город окружила вся монгольская орда. «И нельзя было голоса слышать от скрипения телег его, от рева множества верблюдов его, ржания стад коней его, и была вся земля Русская наполнена воинами», – пишет Галицко-Волынская летопись.
Китайские осадные орудия сокрушили стены, но Дмитр не сдался и бился до последнего. Вместо захваченных стен киевляне возводили новые линии обороны. Наконец, 6 декабря пал последний оплот, Богородичный собор. Должно быть, стойкость защитников была поистине героической, потому что Бату-хан нарушил всегдашнее правило уничтожать сопротивляющихся до последнего человека. Известно, что раненого и захваченного в плен Дмитра хан не только помиловал в уважение к его доблести («и не убиша его мужьства ради его»), но оставил при себе. Если бы монгольских послов умертвили по приказу Дмитра, такого, конечно, не произошло бы.
Вскоре после взятия Киева монголы достигли западного края русских земель. Они разорили половину Галицкой земли, не получив отпора от князя Даниила, который на это время, как и многие перед ним, удалился в Венгрию. Но надолго монголы в Западной Руси не задержались. Летописец считает, что это тысяцкий Дмитр, пользовавшийся у Батыя уважением, убедил хана двигаться дальше.
Вскоре после взятия Киева монголы достигли западного края русских земель. Они разорили половину Галицкой земли, не получив отпора от князя Даниила, который на это время, как и многие перед ним, удалился в Венгрию. Но надолго монголы в Западной Руси не задержались. Летописец считает, что это тысяцкий Дмитр, пользовавшийся у Батыя уважением, убедил хана двигаться дальше.
А дальше начиналась уже собственно Европа – новые земли, новые враги, новые походы.
Некоторые Чингизиды сочли, что их обязательства теперь выполнены, и повернули назад, уводя с собой свои отряды. «Гуюк-хан и Менгу-хан вернулись домой и расположились в своих ордах. Вот и всё!» – таким бодрым восклицанием заканчивает Рашид-ад-дин свой рассказ о самой трагической странице нашей истории.
В самом деле: вот и всё. Прежняя Русь прекратила свое существование.
Монголы в Европе
Историки по-разному излагают и оценивают течение Европейского похода Бату-хана, однако, поскольку события происходили за пределами Руси и напрямую не связаны с нашей темой, я коротко опишу лишь общий ход боевых действий.
Запад был подготовлен к вторжению сильной, прекрасно устроенной вражеской армии не лучше, чем Русь. В Европе тоже распались или распадались ранние централизованные государства, на смену им пришла феодальная раздробленность. Кроме множества мелких раздоров внутри каждой страны существовала еще и вражда между двумя главными фигурами западного мира – римским папой и германским императором.
В военном отношении европейские армии, ударную силу которых составляла тяжелая, неповоротливая и недисциплинированная рыцарская конница, были для монголов не более опасным противником, чем дружины русских князей.
Казалось, Европа была обречена пасть под натиском стремительных ударов Субэдея – и несомненно пала бы, если б ее не спасло случайное обстоятельство, которое не позволило всемирной истории целиком повернуть в «азиатское» русло.
Очевидно, монголы хорошо знали, насколько сла- бы и разобщены страны, находящиеся западнее Руси. Только этим можно объяснить тот факт, что Бату разделил свои силы: сам пошел на Венгрию, а своего двоюродного брата Байдара (сына Чагатай-хана) отправил на Польшу. Известно, что Байдар получил под свое начало двадцать или тридцать тысяч воинов; каков был размер главной армии, точно неизвестно – предположительно тысяч пятьдесят. С этими силами монголы собирались осуществить операцию по завоеванию всей центральной Европы, применив неоднократно опробованную стратегию: охватить намеченную территорию в клещи с севера и юга, а затем сомкнуть кольцо.
Разгром Венгрии
У Бату-хана накопилось много претензий к венгерскому королю Бэле IV (1235–1270), давшему приют половецким и русским изгнанникам; к тому же венгерская равнина была удобна для перемещений больших масс кавалерии. Отсюда можно было, дав отдых лошадям, подготовить следующий этап завоевания Запада.
Поэтому весной 1241 года основная часть монгольского войска двинулась через Карпаты и, преодолев перевалы, как обычно, разделилась на отдельные корпуса, поведшие «веерное» наступление во все стороны.
Король Бэла призвал на помощь своего брата хорватского герцога и рыцарей-тамплиеров. Эта объединенная армия, по-видимому, численно превосходила монгольскую. Сошлись у реки Шайо, в северо-восточной Венгрии. Сражение, произошедшее 11 апреля 1241 года, можно считать образцом монгольского военного искусства.
Скрытно форсировав реку, Субэдей обошел укрепленный неприятельский лагерь с фланга, а Бату тем временем захватил мост. Потом монголы стали осыпать скученного неприятеля стрелами, обстреливать из камнеметов, а когда венгры дрогнули, ударила тяжелая конница.
Имея недостаточное количество воинов, чтобы замкнуть кольцо, Субэдей и это обстоятельство обратил себе на пользу. Он нарочно оставил зазор, чтобы врагу было куда ретироваться. Отступление перешло в беспорядочное бегство, и монголы в течение шести дней преследовали разбитого противника, почти полностью уничтожив его и ворвавшись на плечах беглецов в венгерскую столицу Пешт.
Так катастрофически завершилось первое же крупное столкновение европейского войска с мон- гольским. Сильное венгерское королевство было разбито в одном сражении.
Бэла бежал в Австрию, а победители принялись грабить города захваченной страны. По разным оценкам, Венгрия потеряла от 15 до 25 процентов своего населения убитыми и угнанными в рабство.
Один из монгольских отрядов отправился наказать Хорватию за помощь венграм, другой пошел навстречу корпусу Байдара, возвращавшемуся из Польши.
Победы Байдара
На севере монголам тоже повсюду сопутствовал успех.
В начале 1241 года царевич Байдар со своими двумя (по другим сведениям, тремя) туменами вторгся в Польшу, разбив по отдельности сандомирского и краковского воевод.
Тогда навстречу грозному врагу вышла большая союзная армия, объединившая силы силезского герцога, Тевтонского и Ливонского орденов; там был даже контингент французских рыцарей.
9 апреля 1241 г. – почти день в день с битвой в Венгрии – состоялось генеральное сражение и на северном театре военных действий, близ силезского городка Лигниц (Легница). Год спустя, на Чудском озере, дружина Александра Невского покажет, что западноевропейская латная конница уступает русскому оружию; тем более не было у рыцарей шансов против монголов.
Баталия при Лигнице – еще более яркое, чем бой на реке Шайо, свидетельство абсолютного превосходства монгольского военного искусства. Пожалуй, стоит рассказать о ходе сражения чуть подробней.
Командующий польско-немецкой армией герцог Генрих Благочестивый сначала попробовал тягаться с монголами в мастерстве стрельбы, выслав вперед лучников. Байдар применил невиданный прием – устроил дымовую завесу, под покровом которой уничтожил вражеских стрелков фланговым ударом конницы.
Рыцарям пришлось идти в атаку при плохой видимости. Они оторвались от пехоты. Из дыма со всех сторон раздались крики по-польски: «Спасайся кто может!» – еще одна монгольская хитрость, вызвавшая в рядах европейцев замешательство.
Одновременно контратаковала тяжелая кавалерия Байдара, который расположил свою ставку на холме, откуда отлично просматривалось всё поле, и координировал действия своих отрядов.
Замешательство перешло в панику, паника в беспорядочное бегство. Генрих Благочестивый погиб. Его насаженную на копье голову монголы принесли к воротам Лигница.
Чтобы сосчитать число убитых врагов, Байдар приказал отрезать у трупов по уху – набралось девять мешков (какому количеству жертв соответствует этот жуткий трофей, никто из историков, слава богу, подсчитать не пытался).
После этого разгрома с Польшей было покончено. Недели две пограбив города и селения, корпус Байдара повернул к югу.
Он прошел через территорию современной Чехии, широко развернув свои отряды. Существует легенда, что богемский король Вацлав разбил монголов в битве при Оломоуце и тем самым спас Западную Европу от завоевания, но это именно что легенда – вроде нашей о Евпатии Коловрате. Она появилась только в девятнадцатом веке. Если какая-то неудачная для монголов схватка и произошла, то малозначительная и ничего не изменившая.
Первый этап европейского похода завершился полным успехом Бату-хана. Венгрия и Польша были побеждены, корпуса армии соединились в одну мощную силу. Войска отдохнули и были готовы к движению дальше.
Вся Западная Европа пришла в смятение, ожидая нашествия. Папа Григорий IX призвал государей к крестовому походу против «тартар»; император Фридрих II, чьи земли теперь непосредственно соседствовали с монгольской территорией, тоже рассылал послов ко всем дворам.
Однако повторялась история с завоеванием Руси: чем дальше от места событий находились владения феодала, тем меньше он тревожился, а о совместных действиях папы и императора, заклятых врагов, речи идти не могло.
Чудесное избавление
Всё шло к тому, что через год-другой европейский континент станет частью улуса Джучи, но на Востоке произошло одно вполне обыкновенное событие: заболел и умер пожилой, не особенно выдающийся человек – великий хан Угэдей.
Однако империи, в особенности военные, устроены таким образом, что кончина правителя повергает всю вроде бы незыблемую пирамиду в содрогание. Сложная система наследования, предполагавшая альтернативность кандидатов, еще больше осложняла периоды междуцарствия.