– Послушайте, мисс…
Он начал говорить – и вдруг сообразил, что забыл ее фамилию, хотя раньше помнил, и Ксения к тому же упоминала ее несколько раз, чтобы продемонстрировать, как правильно надо ее произносить.
– По-моему, у вас нет никаких причин жаловаться на меня, – промолвил писатель беспомощно.
В это мгновение он с горечью думал лишь о том, что постарел, раз стал даже забывать имена. Но Ксения восприняла его слова совсем по-другому, потому что из всех возможных продолжений он выбрал наихудшее.
– Я и не жалуюсь, – коротко сказала она. – Я просто не буду больше здесь работать.
– Почему? Вы нашли другое место, где вам больше платят?
Не другое место, а свое место, вот в чем разница. Ксения ощутила прилив сил.
– Дело вовсе не в этом, мистер Бедфорд, просто я не могу больше продолжать заниматься тем, чем занималась раньше. Я думаю, если вы обратитесь в бюро – например, в «Орион», – они пришлют вам другую машинистку. Я уверена, она будет печатать не хуже меня, а может, и лучше.
И Ксения ушла. По правде говоря, ей было немножечко стыдно – как всякой женщине, которая бросает мужчину, пусть даже этот мужчина не любовник, а всего лишь старый писатель, диктовавший ей свой предсказуемый и скучноватый текст.
– Я позвоню в «Орион», сэр? – почтительно спросил Джеймс. Бедфорд, не мигая, смотрел на огонь, горевший в камине. – Со стороны этой мисс было крайне безответственно поступить так, как она поступила. В конце концов, она обязана была поставить вас в известность о своем уходе заранее.
– Какая разница? – пробормотал писатель. – Мой роман все равно никому не нужен, а значит… значит, все равно.
Дворецкий собирался возразить, но от его внимания не ускользнуло, что хозяин был крайне подавлен чем-то, что не имело к выходке машинистки никакого отношения. Бедфорд внезапно понял, что свою битву с жизнью – ту самую, которую в одиночку ведет каждый человек, – он проиграл. В молодости, живя книгами, он из чистого эгоизма не захотел тратить время на детей, и в результате ни одна из его трех жен никого не родила. Романы, которые он писал, наверняка будут забыты еще до того, как он умрет, а то скромное состояние, которое у него еще оставалось, станет добычей последней миссис Бедфорд, которую он презирал. Да, у него имелись родственники, имелись даже друзья, но по-настоящему близких людей у него не было. Если не считать преданного Джеймса и старой кухарки, которая помнит его еще подающим надежды молодым человеком… но преданность слуг – особого сорта, и ее нельзя принимать в расчет.
«Я как орел в бездне одиночества», – сказал себе Бедфорд и сам поразился напыщенности своей фразы. Какой орел, какая бездна? Одна машинистка ушла, на ее место придет другая, и ни к чему устраивать вселенскую трагедию. Жизнь не удалась – ему ли жаловаться, в самом деле? Были, были у него и любовь, и слава, и богатство, а что с детьми не получилось, так ведь он никогда и не стремился их завести. Он вспомнил знакомых писателей и их семьи – жен с тройными подбородками, прыщавых сыновей, унылых дочерей, и очень редко в ком-либо из домочадцев можно было обнаружить блестки остроумия или хотя бы обыкновенного ума. Они говорили о спарже и лососине, о политике и модных танцах, но едва речь заходила о книгах, как у всех сразу же становился сконфуженный вид. И писатели в кругу семьи обычно делали вид, что они не писатели, а их призвание – тоже рассуждать о спарже и лососине…
А вообще он поймал себя на мысли, что ему все надоело. Надоело быть собой, надоело притворяться, что это ему нравится, надоело изображать из себя писателя, чьи книги отвергают те самые издатели, которые прежде заискивали перед ним. Но Джеймс все еще находился в гостиной, ожидая указаний, – не скажешь же ему, что Уильяма Бедфорда, выражаясь по-простонародному, все достало.
– Позвоните в «Орион», – сказал писатель дворецкому. – Пусть они пришлют машинистку, но только, ради всего святого, – с раздражением прибавил он, – пусть она будет англичанкой. Хватит с меня непредсказуемых русских!
А Ксения шла по улице, чувствуя в сердце весну, хотя над Лондоном нависли тучи. Но тем, у кого в сердце весна, не страшны никакие дожди.
Ровно без пяти четыре Ксения была уже в Мушкетерском клубе. Она поздоровалась с мистером Гилкристом, библиотекарем, и Роджером, который пришел не один, а с Гретой. Обстановка на репетиции была самая непринужденная – кто-то явился в старинной одежде, кто-то в современной, как Роджер и его спутница. Ричард же, судя по всему, не давал себе поблажек – он был в костюме д’Артаньяна, приехавшего из Тарба. И хотя костюм был хорош, Ксения подумала, что одеяние мушкетера Ричарду больше к лицу.
Представив Ксении присутствующих, – некоторых она уже знала, – Ричард продолжил разговор, начатый до ее появления.
– Три мушкетера и д’Артаньян объединяются против пяти гвардейцев, – сказал он. – Заметьте скромность Дюма: четверо против пятерых. Современный автор наверняка написал бы, что против его героев выступило человек десять, не меньше.
– Можно попробовать и десять, – заметил Гилкрист с улыбкой.
– А смысл? – возразил плечистый молодой человек, которого Сеймур в прошлый раз уговорил играть бесстрашного гвардейца Бикара. – Они просто перебьют мушкетеров, и дело с концом.
– По-моему, из всех мушкетеров Дюма меньше всего любил Арамиса, – сказал Роджер. – Противники остальных названы поименно, это Жюссак, Каюзак и Бикара. А у Арамиса мало того что двое противников, но они безличны, никак не обозначены, и нам лишь известно, что один из них умирает сразу, а другой будет ранен.
– О да, – вздохнул Ричард. – Грустно быть персонажем Дюма, который только вошел в текст, и раз! – сразу же налетает на мушкетеров с д’Артаньяном и гибнет.
Все заулыбались, кроме Греты, которая смотрела на Ричарда с явным изумлением.
– Если нет дождя, то пойдем наружу, разомнемся, – сказал глава Мушкетерского клуба. – А здание нашего клуба будет играть роль кармелитского монастыря из романа, – пояснил он Ксении.
– В книге дуэль должна была состояться после полудня, – напомнила девушка, посмотрев в окно, за которым собирался дождь. – И был очень, очень жаркий день.
– О, смилуйтесь! – засмеялся Ричард. – Конечно, лондонскому вечеру придется изображать парижский полдень. Но ведь это всего лишь репетиция.
И все присутствующие гурьбой высыпали наружу и под руководством Ричарда стали искать в саду наилучшее место для дуэли.
– Я появляюсь из-за угла – помните? – неожиданно, – говорил высокий военный, игравший роль Жюссака. – Вот с этой стороны я и покажусь. По-моему, тут самое подходящее место.
Роджер, который не участвовал в сцене, но искренне забавлялся, спорил, вносил свои предложения, подавал советы. Грета, морща свой хорошенький носик, подошла к Ксении.
– Скажите, он действительно военный летчик? – неожиданно спросила шведка, указывая на длинноногого растрепанного Ричарда, которому сейчас можно было дать лет девятнадцать – настолько юным и увлеченным своей ролью он выглядел. – Тот самый лейтенант Бартон?
– Да, – подтвердила Ксения. – А вы удивлены?
Грета задумалась.
– Не знаю, – беспомощно призналась она. – Я ожидала увидеть кого-то более… более…
– Более похожего на богатыря?
Ее собеседница прикусила губу.
– Он совсем не похож на героя, – выпалила она, и искреннее огорчение зазвенело в ее голосе. – Совсем.
Ксения хотела было ответить: «Не говорите глупостей», но неожиданно ей стало жаль Грету, которая не способна была увидеть героизм в человеке, если он не обладал квадратной мужественной челюстью и не выставлял напоказ внушительные мускулы. Поэтому Ксения лишь примирительно сказала:
– Герои бывают разные.
– Наверное, вы правы, – заметила Грета со вздохом. – Очень, очень разные.
Зябко передернув плечами, она отошла к Роджеру, и внимание Ксении переключилось на Ричарда, который стоял напротив «Атоса» и Гилкриста и спорил с ними о том, стоит ли оставлять упоминание о чудодейственном бальзаме, которое ему чем-то не нравилось, или его можно убрать.
Глава 22 Звонок из Ливерпуля
Инспектор Хантер пребывал в состоянии, хорошо известном всякому, кто находился на волосок от крушения, но неожиданно для себя оказался вознесен колесом Фортуны на самую вершину. Никто больше не порывался его уволить, не осыпал его оскорблениями и не кричал ему в лицо, что он самый жалкий, самый никчемный полицейский Англии, а возможно, и всей Европы. Наоборот, его засыпали комплиментами, припомнили все его удачные дела, которые он сам уже успел подзабыть, пообещали ему повышение и награды, но с одним условием: он должен был во что бы то ни стало изловить таинственного мистера Возмездие, из-за действий которого полиция и суд рисковали стать посмешищем.
– Это будет не так просто, – сказал Стивен. – Мне понадобится команда, и в этой команде я хотел бы видеть лучших наших людей.
– Это будет не так просто, – сказал Стивен. – Мне понадобится команда, и в этой команде я хотел бы видеть лучших наших людей.
Ему посулили команду, любого, кого он захочет, лишь бы был результат. Впрочем, если бы Стивен запросил сейчас звезду с неба, вряд ли его начальство стало бы протестовать.
– В таком случае, – объявил маленький инспектор, – мне также понадобится сержант Бренард из Сент-Джордж-Хиллз.
Начальство попыталось возразить, что расследование ведется в Лондоне, а сержант Бренард… Но, очевидно, выражение лица у Стивена было такое, что всем стало ясно: без сержанта Бренарда не обойтись.
– Ладно, забирайте этого вашего Бернарда, – пробурчало начальство.
Так Мэтью оказался в Скотленд-Ярде и без промедления приступил к своим обязанностям. На одном из этажей устроили нечто вроде мозгового центра, в который стекались все данные о жертвах и где обрабатывалась вся поступающая информация. Туда приволокли громадную доску наподобие той, которую можно увидеть в любом учебном классе, и Стивен Хантер азартно исчеркал ее схемами, стрелками и знаками вопроса – точь-в-точь так, как он обычно делал в своем блокноте. На соседнюю стену повесили фотографии жертв, мест преступлений и копии сохранившихся некрологов. Оригиналы и конверты писем Стивен отправил экспертам, но он уже знал, что отпечатков пальцев убийцы обнаружить не удалось, а значит, тот был в перчатках и явно не собирался облегчать полиции расследование.
– Итак, начинаем все с самого начала, – сказал Стивен. Его белесые волосы топорщились еще более воинственно, чем обычно, глаза сверкали. – Первые жертвы – мистер и миссис Смит, они же мистер и миссис Инмэн. Убиты вечером седьмого марта, скорее всего, после десяти вечера, точнее время смерти установить невозможно, так как тела обнаружили не сразу. Предположительно утром шестого марта они получили – не по почте – некролог, запаниковали и решили бежать. Местным жителям на утренней службе в церкви они сказали, что уезжают то ли на неделю, то ли на две, отпустили прислугу, начали собирать вещи…
Мэтью Бренард, примостившийся на стуле, кивнул.
– Причем вещи они собирали сами, – вставил он, – чтобы прислуга не обратила внимание на кое-какие любопытные предметы. Например, на папки с газетными вырезками об убийствах, которые совершали Смиты. Оказалось, они очень тщательно читали все, что о них писали, кое-какие фразы подчеркивали, а над некоторыми предположениями попросту смеялись, потому что прямо на тексте статьи оставили издевательские ремарки.
– Совершенно верно, – кивнул Стивен. – Но дело не только в вещах – внизу, в подвале, находятся жертвы этой безумной парочки. Трупы убитых, и оставлять их там нельзя. Это единственное объяснение того, почему Смиты не удрали сразу же, а задержались. Возможно, они хотели вывезти тела под покровом темноты. Возможно, день седьмого марта прошел без треволнений, и они слегка расслабились. А вечером в их двери постучал некто, у которого на дороге будто бы сломалась машина. Тот, кто стоял на пороге, явно не вызывал никаких подозрений, раз его впустили в дом и даже стали пить с ним кофе. На столе стояла третья чашка, полная и без стрихнина, – помните? Он не пил кофе. Он не для этого пришел в этот дом. Он явился отравить ламбетского убийцу и его сообщницу ядом, который вызывает страшные судороги и мучительную смерть. И так как преступник уже тогда знал, что Смиты – не последние его жертвы, он уничтожил свое письмо и ушел. Он не хотел привлекать к себе внимание раньше времени. Впрочем, ему повезло, потому что отравленных и так обнаружили после того, как он разобрался с Бойлом, Хэйли и Гарреттом.
– Он не убивал Тимоти Гарретта, – негромко заметил Мэтью, чрезвычайно внимательно слушавший инспектора. – Гарретт покончил с собой.
– Да, но причиной его смерти все равно послужил некролог, который он получил. Так что в некотором смысле мистер Возмездие все же убил его.
– У меня вопрос, сэр, – вмешался Джонни Сайкс. – Каким образом этот мистер Возмездие узнал о Смитах? Ведь никто в округе даже не догадывался, кто они такие. Да что там в округе – ни у кого даже и тени подозрения не возникло.
– Это очень важный вопрос, Сайкс, – кивнул инспектор. – Скажу честно: у меня нет на него ответа. Но мы тут посовещались с мистером Бренардом, и он считает, что если мы выясним, как мистер Возмездие понял, что Смиты – это Инмэны, мы поймем, кого мы ищем. Ведь начал он именно с них.
– В сущности, вариантов не так уж много, – сказал Бренард. – Либо мистер Возмездие встретил их в колониях, понял, кто они такие, решил не выпускать их из виду и выследил до Сент-Джордж-Хиллз. Либо он столкнулся с ними уже в Англии и узнал их. Либо, наконец, он мог стать свидетелем одного из убийств и понял, кто именно убивает. Все родственники Инмэнов в один голос говорят, что разорвали с ними всякие отношения еще шесть лет назад, и даже оправдание не заставило их передумать. Но они могут и лгать. Возможно, Смиты не сообщали прямо о своем возвращении в Англию, а прислали открытку… или что-нибудь вроде того, так, чтобы было понятно, от кого она. И убийца об этом узнал, а по штемпелю понял, где можно найти Смитов.
– Ну, в таком случае он должен быть вхож к родичам Инмэнов, – проворчал Стивен. – Вы же не станете показывать кому попало открытку, которая вам пришла от кузена-психа, верно? Я уже послал наших людей трясти родню Инмэнов, но пока что они стоят на своем, и нашим ничего обнаружить не удалось. Еще двое полицейских проверяют прошлое Смитов. Тут все еще сложнее, потому что они находились за тридевять земель, но чем черт не шутит, может, что-то и прояснится. Теперь перейдем к показаниям Лесли Тэнкл, которая, возможно, видела убийцу. Первая ее версия была – немолодой мужчина в черном плаще на старой черной машине. Потом, когда она узнала, кого именно убили, она отказалась от своих показаний и вообще стала врать и запутывать нас. То машину видела в другой день, то за рулем могла быть и женщина в плаще…
– Я проверил ее показания, сэр, – негромко заметил Мэтью.
– Каким образом?
– Ну, я встал в то же время суток в том же месте, которое описала Лесли, и посмотрел на дом. Обзор оттуда частично загораживают деревья, но даже если выйти на дорогу, в сумерках можно видеть разве что спину человека, если он идет к дому. Старый он или молодой, мужчина или женщина – нафантазировать можно что угодно. Ясно пока только одно: у убийцы есть машина, и он умеет водить.
– И стрелять, – добавил Джонни Сайкс. – Генри Хэйли он застрелил выстрелом издали.
Сержант Бренард нахмурился.
– У меня вопрос, сэр. Мы ломаем себе голову, как убийца мог узнать, кто такие Смиты. Но откуда он узнал об убитой бельгийской семье? Ведь фото Инмэнов хотя бы было в газетах, об их процессе много писали. А о том, что случилось с семьей Мари Пеллетье, никто нигде не сообщал. Вы понимаете меня?
– Ну, некоторые все же знали о случившемся, – заметил Стивен. – Люди из военного министерства, например. Или сама Мари могла рассказать кому-то о том, что произошло с ее семьей. Те, кто работал с ней, тоже слышали об этой истории, так что они могли проболтаться.
– Они знали имена солдат? – настаивал Мэтью. – Насколько сослуживцы были посвящены в происшедшее?
Инспектор Хантер вздохнул.
– Знаете что, сержант, раз вас так это интересует, вот этим вы и займетесь, – буркнул он. – Найдите Мари и расспросите ее. Теперь перейдем к последнему убийству: доктор Дэйви. Сам он вроде бы никого не убивал, но из-за наркотиков, которыми он торговал, только в прошлом году умерли несколько человек. Все попытки привлечь его к суду заканчивались ничем – он всегда нанимал лучших адвокатов и выходил сухим из воды. Но тут по его душу явился мистер Возмездие, который по странному стечению обстоятельств знал о потайном ходе в доме доктора – ходе, о котором никто из живущих в доме осведомлен не был. У меня вопрос: откуда, черт возьми, мистер Возмездие мог о нем узнать? Даже если принять гипотезу, что он бывал в особняке доктора, это ничего не объясняет. Для того, чтобы найти этот ход, нужно время, и вообще…
– Этот ход значится на старых чертежах особняка, – заметил Мэтью Бренард, – но с середины XIX века его почему-то перестают отмечать.
– Замечательно, – проворчал инспектор. – И где же находятся эти старые чертежи?
– Э… Я отыскал их в архивах, сэр.
– Да? Вы проверили, кто запрашивал их до вас?
Впрочем, по выражению лица Мэтью инспектор уже понял, что это ничего им не даст.
– Некий Родерик Холт, историк, – с готовностью ответил сержант. – Это было в 1876 году.
– И после него никто…
– Никто, сэр. Сам мистер Холт скончался еще до войны.
Стивен сердито почесал нос.
– Знаете, джентльмены, – признался он, – иногда у меня возникает скверное ощущение, что газеты правы и против нас действует не один человек, а целая банда.