-- Для крутого восхождения. Когда новое звание-то получишь?
-- Это тоже не по мне, мне и так хорошо: без лягушек и без званий. -- И кивнул кому-то: -- Здравствуйте, Владимир Борисович.
По другую сторону стола возле полуштофа с кальвадосом примостился, опекаемый своей очаровательной супругой -- нотариусом Еленой, Владимир Зимоненко, один из московских правозащитников.
-- Что, Владимир Борисович, рассольчиком балуетесь? А вот тут талантливый юрист используется не в полную силу, -- сказал ему Нестеров.
По мере наполнения желудка у него наконец-то устанавливалось хорошее настроение. Анна Михайловна целый день морила его голодом, почему-то решив, что мужу надо срочно худеть. На самом же деле, она занималась собой, и ей было не до готовки обеда.
-- Коля, остановись, -- советовала она шепотом, наклонясь к уху мужа, -- пойдем лучше пройдемся.
-- Нет-нет, Анна Михайловна, позвольте мне, -- в три приема воскликнул Зимоненко, -- пусть эти увальни тут побеседуют, для того и бомонд.
Он вывел собственную супругу и Анну Михайловну одновременно в центр площадки, а Нестеров, проводивший свою с улыбкой облегчения, отметил, что на его супругу обращают внимание: сегодня она была не только сногсшибательна внешне, но и обаятельна в общении. От нее исходило что-то притягательное: лучистый взгляд, затаивший любовь и благодарность, спокойствие и веселость.
-- Кстати о лягушках, -- сказал "снежный человек", -- мне тут дело одно дали. Никак не разберусь: по каким полкам там разбросан состав преступления. Похоже, у тамошних следаков в голове -- как в шкафу моей дочери.
-- У каких это "тамошних"? -- поинтересовался Нестеров.
-- В Новый Уренгой из Москвы прилетел самолет. В самолете сразу после выгрузки пассажиров обнаружен труп.
-- Надо же, как интересно! -- пошутил Нестеров.
-- Не смейся, труп залез на полку, что над сиденьями, в одном из салонов.
-- Сам?
-- Никто не знает.
-- Я знаю, -- твердо сказал Нестеров.
Снегов с надеждой уставился на него.
-- Не сам, -- продолжал генерал ФСБ. -- Сами трупы по полкам не шастают. Значит, запихнули. Или заставили залезть, а потом прибили.
-- В том-то и дело! Никто его никуда не прибивал: сам умер.
-- Что ж, бывает, -- усмехнулся Нестеров. -- Моя кошка перед родами в духовку залезла, ее как раз проветривали. Там и котята родились.
-- Здесь родилось кое-что почище, -- упредил Снегов, раздирая свой заросший подбородок, поскольку подшерсток его вспотел: в зале становилось душно. -- Этого вынули, а ему в ногу змея впилась и смотрит: а, каково? Все визжат, а прокурор тамошний со страху в воздух стрелять стал, самолет повредил.
Нестеров неожиданно положил свою ладонь Снегову на плечо:
-- Повтори, что ты сейчас... Змея?! Змея! -- заорал он вдруг, и тут же послышалось несколько женских взвизгов (нельзя забывать, что женщины тоже бывают юристами), а пара тел так и вовсе рухнула на пол.
В зале как-то резко посвежело, потому что народ схлынул, люди создали пробку в дверях, но подпирающие сзади, боясь, что змея уже подползает к ним, поднатужились и выдавили всех желающих на улицу. Как же мы любим природу!
От оркестра остался один глуховатый барабанщик. Зимоненко вернул Анну Михайловну мужу, но тот все еще тряс Снегова за лацканы пиджака:
-- Это же моя змея, Ваня! Да что они, по всему Внукову расползлись, что ли? Человек погиб от укуса змеи?
-- Вроде нет, вроде от инфаркта.
-- Ну, это просто инфаркт змею опередил! Давай-давай, поехали, -Нестеров обернулся и удивился: -- О, а где ж народ-то весь?
В этот момент к Нестерову подошел еще один человек в отлично сшитом костюме. Это был старый знакомый Николая Константиновича по тем делам, которые он расследовал в Азейрбайджане лет десять назад.
Человека в безукоризненном костюме звали Гасан Борисович Мирзоев, был он президентом Гильдии российских адвокатов и, казалось бы, по роду своей деятельности должен был бы вызывать у следователя Нестерова ревнивые чувства, но подошедший был так обаятелен, да еще таким виртуозом своего дела, что даже когда еще до суда разваливал лучшие нестеровские, выстраданные им и его управлением дела, -- даже тогда вызывал восхищение.
-- Привет, Гасан, -- сказал Нестеров.
-- Здравствуй, Колечка, -- Гасан Борисович одарил присутствующих своей доброй, застенчивой улыбкой, -- вот что я подумал, ты какой-то истерик стал, про змей на весь зал кричишь. Правительство распугал. Никого в зале не осталось. Ты -- странный человек. Слушай, я не понимаю: может, тебе от государевой службы на покой пора, переходи-ка ты ко мне в Гильдию. Адвокатом будешь. Пора тебе людей защищать. О душе не думаешь.
Нестеров никак не ожидал такого поворота разговора: от рептилий -- к тихому столу адвоката.
-- А ведь Гасан Борисович прав, -- сказала мужу Анна Михайловна, ясно представившая себе прелесть и одновременно близкую реальность спокойной жизни, -- ты позвони ему, пригласи к нам в Переделкино... Новоселье все же у нас...
-- С удовольствием, но он теперь улетает в Карловы Вары. Помнишь, мы там были? Карлови-Вари, Карлсбад, бальнеологический курорт на западе Чехии. Производство фарфоровых и хрустальных изделий. Ежегодные международные кинофестивали... А в Переделкино... конечно.
Неожиданно Нестеров задумался. Переделкино -- история крови русской интеллигенции. Да и место проклятое. Переделкино. Историко-культурный заповедник, известен с XV века, со времен Ивана Грозного, произведшего "передел" в этих местах, оскопив всех мужчин, которых удалось найти опричникам. Гнев был вызван народными волнениями в честь того, что-де царь не по Божьей воле действо делает, женится прелюбодейно. Писатели, исчезнувшие здесь в сталинские времена, вызывают желание написать о них. Вот он, Нестеров, выйдет на пенсию и займется историей настоящей....
И почудилось ему видение, как его, рыцаря в латах, несет на себе хрупкая Анна Михайловна, когда-то актриса, потом домохозяйка, домохозяйка, домохозяйка...
В машине, которую вызвал Нестеров, Снегов попробовал уточнить: неужели генерал стал разводить змей? И почему они от него разбежались? Что, плохо кормил? А почему он их распустил до такого безобразного поведения в общественном транспорте?
-- Ты знаешь, Коленька. Ты только успокойся, вернут тебе твою змею. Но она, может быть, и не твоя. Там рядом с трупом ехала учительница биологии, везла из Москвы живность всякую. Мы проверили. Она и в аэропорту с этой жертвой авиации была. Но там еще два трупа, потому что второй ее сосед по самолету оказался матерым убийцей.
-- Погоди, Ваня. У меня сейчас будет нервный срыв, и я тебя задушу в состоянии аффекта, уже подступает. Какая учительница? Она что, тоже на полке летела?
-- Нет, она летела с трупом, пока он еще был гражданином России. У нее в сумочке найден его паспорт. Самолет Ил-86, имеет три ряда в салоне, в каждом -- по три места. Третье место занимал преступник. Теперь понял, нет?
-- Живи пока, дружище, -- буркнул Нестеров.
-- Ну вот. Учительницу задержали. Второй ее сосед по самолету, Искольдский, показался сперва к делу не причастным. Следователь пошел к нему домой, беседовал. На другой день оказалось, что он беседовал с тем, кто летел в самолете, но это был не Искольдский. Искольдский никуда не летал. У него два месяца назад исчез паспорт. Короче, следак говорил с убийцей. И выяснилось, что настоящий Искольдский в это время был убит и лежал с такой же убитой своей женой в собственной ванной. А убийца...
-- Понял, понял -- разговаривал со следователем, выдавая себя за Искольдского. Зачем ему это понадобилось?
-- Должно быть, хотел кое-что узнать о своем ужаленном соседе. Так что к этому делу причастных трое: один -- жертва, второй -- убийца, третий -учительница, то ли сожительница, в чем она призналась, то ли соучастница, в чем она не призналась, хитрая.
-- Да учительница-то при чем, если это моя змея?!
-- Коля, -- наконец-то вмешалась Анна Михайловна, плотно прижатая мужем к левой дверце заднего сиденья и постоянно размышляющая: стоит ли вмешиваться в разговор при шофере, и наконец не выдержала, -- во-первых, отодвинься, во-вторых, признайся: ты что, на даче змей разводишь, что ли?
Нестеров понял, что его абсолютно никто не понял.
-- Ну, Анюта, ну, милая, ну, я тебя прошу! -- взмолился он. -- Ну, скажи, я что, похож на наркодельца? У меня в производстве дело об обнаружении в аэропорту Внуково баула с сотней змей, которых используют для производства наркотика ВС-231, самого модного в подпольных притонах Москвы. Из яда этих змей, с добавлением их высушенного и перемолотого мозга, и делают этот наркотик. Один грамм его стоит, как три наших дачи.
-- Ну, это недорого, -- заметила Анна Михайловна.
-- А почему я-то ничего не знал об этом деле? -- удивился Снегов.
-- Да потому, что с самого начала решили, что это дело ФСБ, еще когда не знали о назначении змей. Решили, что диверсия, теракт, вот и вызвали сразу дежурную группу нашего управления.
-- Да потому, что с самого начала решили, что это дело ФСБ, еще когда не знали о назначении змей. Решили, что диверсия, теракт, вот и вызвали сразу дежурную группу нашего управления.
-- Бреющий полет...
-- Ага, стригущий лишай...
Оба рассмеялись, прекрасно поняв друг друга.
Анну Михайловну забросили домой, потом Снегов забежал к себе в управление, взял все, что у него имеется по делу, и уже вместе поехали вверх, на Лубянку.
Нестеров так любил свой светлый, обитый настоящим темным полированным дубом кабинет, что рвался туда каждую возможную минуту. Говорят, в нем когда-то сидел Загорский -- видимо, совестливый человек, единственный высокорангированный чекист, застрелившийся от созерцания строящего Сталиным советского государства. К его чести Нестеров всегда относил тот факт, что когда ВЦИК принял решение об уничтожении Троице-Сергиевой лавры, Загорский со своими сотрудниками не выполнил приказ о минировании и ликвидации великого ансамбля, отстреливался до последнего патрона от стрелков НКВД. Последний патрон он выпустил себе в сердце.
А далее, как и положено в СССР, команду Загорского полностью расстреляли. А его именем назвали город Сергиев Посад, но и ансамбль был сохранен. До недавнего времени в Подмосковье был город Загорск, потом восстановили, как было раньше...
В коридорах ФСБ было пусто, лишь некоторые такие же вот трудоголики, Водолей их возьми, выглядывая из своих кабинетов, приветствовали Нестерова и Снегова.
Обстановку в кабинете помогала подбирать Анна Михайловна. Когда Нестеров получил должность и этот кабинет, он привел сюда жену и, сильно выпячивая грудь, представил на обозрение все сорок восемь квадратных метров рабочей площади, не считая приемной и закутка для отдыха.
Теперь он сидел как раз в этом излюбленном уголке на мягком низком диванчике, повторно расспрашивая Снегова об обстоятельствах уренгойского дела.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ТОЛЬКО НЕ ЭТО
1
Три дня назад в аэропорту Внуково работники наземных служб обнаружили невостребованный багаж в зале прилета рейса Каир -- Москва, который совершил, как обычно, Ил-86.
Поскольку перелет был международный, пассажиры шли через пограничный и таможенный досмотры. Прилетевших пассажиров долго держали в отстойнике, пока багаж перевозили из самолета в здание аэропорта. Потом вялые, утомленные граждане всей своей интернациональной массой осадили пограничников и были переправлены в другой отстойник, уже перед таможенным барьером.
Медленно и неохотно заработал наконец-то конвейер.
Старая, зачем-то прикрытая черными резиновыми полосами амбразура стала выплевывать вещички загорелых курортников и гостей столицы в белых египетских шароварах. Потихоньку, на втором часу ожидания, пассажиры проходили таможенный коридор и растворялись в пестрой толпе на площади перед зданием аэропорта. Никаких проблем с египетским рейсом не возникло. Если не считать того экзотического вида, которое производили в эту мерзопакостную ноябрьскую погодку еще пышущие жаром Африки смуглые тела прилетевших.
Обслужив рейс, таможенники в составе четырех офицеров -- двух молоденьких девушек с чистыми красивыми лицами и двух таких же ярких, но мужественных, парней, выключили оборудование пропускного пункта и направились в свое помещение в здании аэропорта. Одна из таможенниц увидела, что на подиуме для багажа плавает по кругу большой пухлый баул из грубого дерматина. Он был похож на толстяка, развлекающего себя катаньем на карусели, но уже измученного этим развлечением. Клава Катаева подошла к ленте, дождалась, пока сумка подъедет к ней. Попыталась стащить ее на обочину, да не тут-то было. Сумка оказалась неподъемной. Она буквально вырвалась из рук Клавдии, сломав ей ноготь.
Со второго раза, все вчетвером, они наконец-то вытянули улов на берег. Повертели бирку с указанием рейса, прикрепленную к ручке.
-- У нас все прошли? -- спросил старший бригады.
-- Все вроде, вот списки.
-- Уточнить надо.
Пришлось Клаве расплачиваться за свою внимательность -- связываться с бортом. Самолет стоял на дозаправке. Ему предстоял очередной рейс, но на сей раз в атмосферных толщах холодной родины.
Командир экипажа подтвердил еще раз, что пассажиров на борту не осталось.
Исаев принял решение: открыть баул, посмотреть: может, по вещам можно определить владельца. Молния поддалась с трудом. Тут же бригада заметила в сумке шевеленье, словно та вздохнула своими круглыми боками. Исаев, естественно, руку отдернул, отстранил своих широким размахом крыльев. Все дружно отпрянули от сумки.
А на ее поверхность уже выползала первая темно-серая тонкая змеюка. Вид у нее был настолько серьезный, что никто и не подумал пошевелиться или даже закричать. Исаев очнулся через несколько минут, когда из сумки во все стороны расползлось уже семь гадов.
Он включил рацию и вызвал подкрепление, сообщил о случившемся руководству. Руководство сочло происшествие не только дестабилизирующим работу аэропорта, но и прямо соответствующим его, руководства, пониманию террористического акта. Но все дело в том, что комната, которую наводняли и наводняли пресмыкающиеся всех мастей, не могла быть закрыта, то есть блокировать змей в багажном отсеке не представлялось возможным.
Дверей со стороны выхода в город это помещение не имело -- здесь стояли турникеты, и даже если их перекрыть картоном или другими ширмами, змеи преспокойненько могли их перемахнуть: медленно, но верно. Некоторые из них уже делали резкие выпады в сторону сбившейся в углу кучки растерявшихся людей.
-- Давайте отходить к своим, -- велел Исаев и осторожно пошел вдоль стены к выходу в зал ожидания. Он негласно представлял в аэропорту спецслужбы и, вспомнив старые фильмы о чекистах, преобразился.
Подоспевший наряд внуковского отделения милиции ходил вдоль турникетов и не знал, что делать.
Майор таможенной службы Федько наблюдал картину со стороны плотно прикрытых стеклянных дверей в глубине багажного отделения.
-- Вот что, ребята, -- наконец сказала Клава, -- во-первых, нужно позвонить специалистам по змеям: может быть, в зоопарк, а во-вторых, найдите несколько факелов и с этой стороны отпугивайте этих тварей, чтоб они не разбежались по всему аэропорту.
-- Правильно, -- согласился Исаев, обратившись к милиционерам, -давайте, ребята, быстренько.
-- Что бы тебе эту молнию сразу не застегнуть, Дима! -- укорила Клава.
Через час на место ЧП прибыла дежурная группа ФСБ во главе с Нестеровым. Змеи были собраны в огромный террариум, закрытый сверху крышкой с дырочками. Возле него крутился какой-то старичок в нарукавниках, умильно любуясь этими кишащими за стеклом черными, пестрыми, словно мозаичными, даже красными огромными червями.
-- Серпентолог Московского зоопарка Федор Иванович Козловский, -представился старичок Нестерову, признав в нем главного.
-- Что скажете о находке?
-- Змеи.
Нестеров усмехнулся, вспомнив знаменитую реплику Саида из "Белого солнца пустыни": "Стреляли" Случай в аэропорту сразу расположил Нестерова к этому делу. Дело было чистое: ни тебе обожженных трупов, ни погонь с перестрелками. Ну, подумаешь, змеи! Нужно только снять дактилопальчики с сумки, определить по номеру на бирке, на кого записан багаж, а змей определить куда-нибудь в серпентарий. Кстати, слово это он сегодня только первый раз услышал за последние тридцать лет, прошедших после Таджикистана. Хотя нет, слышал, когда летал по заданию контрразведки на так называемый "Остров КПСС" в Атлантику, там его пугали анакондой. Впрочем, об этом уже написана книга "Евангелие от соавтора".
Красивое слово "серпентарий", сочное. Но зрелище в террариуме вызвало у Нестерова все остатки брезгливости и отвращения.
-- Что это за змеи? Рейс ведь из Египта, -- подсказал Нестеров Козловскому. -- Тамошней породы?
-- Породы, милостивый государь, бывают у собак и кошек, а разновидности этих змей действительно встречаются в Северной Африке, в Египте, да. Ядовитые. В основном смерть от укуса почти всех представленных здесь видов -- моментальная. А вот эти, видите, пестренькие, еще и обладают сильным гипнотическим даром.
-- Ничего себе дар! Лучше бы они стихи писали.
-- Не уверен, молодой человек, что эти стихи кому-нибудь пришлись бы по душе, ведь это были бы довольно ядовитые эпиграммы.
-- Снимайте отпечатки, -- распорядился Нестеров, обратясь к старейшему криминалисту управления Полторецкому.
Фотографы щелкали вспышками, милиция оцепила место происшествия. Таможенники сидели сбоку на низких батареях у окна. Некоторые здоровались с Нестеровым, поскольку учились у него на юридическом факультете МГОУ.
Одна девушка в зеленых погончиках, отличница, побежала узнавать хозяина столь экстравагантного багажа. Вернулась запыхавшись, подала Нестерову записочку, где значился код пассажира, после чего стыдливо представилась Светланой и попросила Нестерова замолвить за нее словечко перед профессором кафедры истории государства и права, а еще ей никак не ставят зачет по гражданскому праву, а еще...