А кроме того, учтите: я ведь не могу проверить свои знания. Они все, целиком, составлены из того, чего больше нет, сотканы из чёрной копоти и белого пепла.
В общем, я изложу события, а потом подумаю, стоит ли растолковывать их. Если я сам не могу поверить в причины… и опять же – а вдруг я ошибаюсь?.. Может быть, будет лучше, если вы всё додумаете сами? Если получится – ну, вам будет приятно. Если не получится – ничего страшного, на свете каждую минуту происходит миллион событий, причин которых мы не знаем, – и ничего, привыкли…
Есть ли что-нибудь в мире, кроме собственной смерти, к чему не привыкает человек?
«Кошкаров-14», он же «Спираль» – сложноватый в обслуживании, но очень хороший в бою автомат. Лучший из всех, что я знаю. Основная отличительная особенность – это то, что при стрельбе его не задирает. И хотя штатный режим у него – отсечки по три патрона, но и длинными очередями он шьёт как надо, очень кучно и очень мощно, и привычной отдачи нет – машинка как бы прилипает к плечу.
И Люба, и Спам были прекрасными стрелками, а для хорошего стрелка режима стрельбы длинными очередями, можно сказать, не существует. Но вот за спиной у меня два автомата в очень умелых руках ударили именно длинными – сначала один, и тут же второй.
И погас свет.
Я начал разворачиваться, а рука уже сама тянулась за гранатой – клеевой, ничего другого я бросить не мог туда, где были наши, но и клеевая лучше, чем ничего. Особенно когда её действие усугубляется огнём из двух стволов…
Но бросить гранату я не успел. С потолка, отсекая мой арьергард, стала опускаться стальная заслонка. Я заорал: «Ко мне!» – а у ребят как раз опустели магазины… Чудо, конечно, что они меня услышали. Но – услышали.
Спам успел пробежать, просто пригнувшись, а Люба подкатился под заслонку за долю секунды до того, как та врезалась в покрытие пола. У заслонки были зубья, как у пилы, и они вошли в пластик (или резину, или какой там ещё гадостью эти полы заливали? – называется НТХВП, вам это что-то говорит?) почти целиком, оставив над полом длинный пунктир из маленьких треугольничков.
Лучи четырёх фонарей попрыгали пару секунд по этому пунктирчику и разбежались.
Впереди тоже что-то коротко прогремело и протрещало…
Я ждал, что сейчас ударит пулемёт, но вместо этого в наступившей страшной тишине громко и отчётливо выматерилась Лиса.
51.
Заслонка, которая опустилась впереди, была решётчатой, за ней находился какой-то зал с пультами и компьютерными терминалами. Там, в зале, мигали красные лампы над дверью и гнусный машинный якобы женский голос вещал: «Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации осталось триста секунд. Введите код отмены. Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации…»
– Не понимаю, – сказал док. – Мы же вводили код…
– Где здесь USB? – мне некогда было разбираться, почему нас обижают, хотя мы всё делали по закону, как долбанные монашки… – Там? – я ткнул пальцем в заглушку под потолком.
– К-кажется… – ох, как же док был растерян!.. Но ключ уже как будто бы сам прыгнул в его руку, а через миг оказался у меня. Скиф мгновенно встал к стене, упершись руками, я прыгнул ему на плечи, достал из кобуры универсальный инструмент и начал снимать заглушку. Она была на защёлках, которые, как обычно бывает, не желали отщёлкиваться. На этом деле я потерял почти полминуты.
Порты USB под заглушкой имелись, целое гнездо их там было, но хренушки: ни один из них не находился под напряжением, светодиод в ключе не загорался. А потом я увидел, что в нижней части ниши, в глубине, почти невидимый – тянется плотно скрученный жгут разноцветных проводков.
Пришла моя очередь материться, и я сказал:
– Твою железку!..
«До запуска процесса самоликвидации осталось двести двадцать секунд…»
Я включил маленький фонарик, подсветку отвёртки. Провода как провода, тянутся из дырки в дырку, да только вот ни один монтёр так провода не протаскивает – через дыры с острыми режущими краями, притом без всяких защитных муфточек. То есть это, как и мины внизу, было сбацано на скорую руку – и дилетантом.
Гнездо портов сидело на шурупах, и сейчас, при точечном свете фонарика, я увидел, что головки шурупов выступают, а значит, шурупы недокрученные. Я подцепил гнездо и вытащил его; шурупчики просто вывалились; действительно, разъёмы кто-то сорвал, белёсый шлейф виднелся в глубине ниши. Я выщелкнул из инструмента пилу и постарался подцепить его, удалось не сразу, потом не сразу получилось воткнуть разъём. И ещё дольше (руки вдруг задрожали, я понял, что занервничал) я провозился с ключами, своим и доковым. И теперь надо было сколько-то ждать, когда среагирует система – и среагирует ли вообще…
«…ликвидации осталось сорок… Код отмены введён. Код принят. Процесс подготовки к самоликвидации прерван. Спасибо за использование кода».
Ничего более идиотского я не слышал.
– Не устал? – спросил я Скифа.
Он пожал плечами. Я устоял.
Что же меня так дёрнуло – будто ткнуло в нерв?..
На шлейфе были маленькие дырочки. Следы маленьких очень острых зубок. И на разъёме были следы острых зубок. И на самом гнезде – сбоку. Будто перед тем, как использовать, детали дали поиграть мышам.
Я хотел вынуть ключи и спрыгнуть, но меня остановил док:
– Подожди, командир!
Он сбежал на несколько ступенек вниз, пощёлкал там тумблёрами, вернулся:
– Теперь можно.
– А что было бы? – спросил я, спрыгнув.
– Поднялись бы заслонки.
– Так – нет?
– Так – нет…
И тут я понял, что он прав.
– Люба, – позвал я. Тот повернулся ко мне. Лицо его блестело от пота. – Что там было?
– Крысы, – сказал Люба, сглотнув.
52.
Свет в зале зажёгся, но док погасил его всё с того же щитка, а на лестнице лампы так и не загорелись – может быть, они были сцеплены с механизмами подъёма-спуска заслонок. Но в коридоре, из которого мы пришли, свет появился. И высветился пунктир треугольничков под заслонкой. Не знаю, почему я на него так пристально смотрел. Смотрел, и всё. Так вот, треугольнички гасли и вспыхивали, гасли и вспыхивали – и я понял, что с той стороны бродит маленькая деловитая стая.
– Жил-был хороший чёрненький мальчик… – ни к селу ни к городу сказал Фест. – Сам виноват. Да.
53.
Док показал мне, где доступ к приводу решётки, мы со Скифом вновь исполнили гимнастический номер, я поковырялся в реечном замке, сбросил стопор – Люба, крякнув, поднял решётку и держал, все по очереди полезли в зал, Фест ласточкой слетал за лабораторным железным табуретом, подсунул его – Люба решётку опустил, табурет скособочился, но выдержал. Люба утробно ухнул.
– Добро пожаловать на «объект-304», – сказал док, когда мы встали посередине и принялись осматриваться. – Будьте как дома.
– Назвался Клизмой – полез в жопу, – пробормотал Спам.
– Что? – переспросил док; думаю, он действительно не расслышал.
– Он говорит: кто играет с динамитом, тот придёт домой убитым, – радостно перевёл Фест. – Командир, а можно?..
– Нет, – сказал я. – Группа, внимание! Напоминаю: обстановка боевая. Где-то здесь скрываются ещё пять человек. Вероятно, с психическими отклонениями. Вероятно, с оружием… Становись!
Они построились: первым Скиф, за ним – согласно номерам: Пай, Лиса, Люба, док, Фестиваль и Спам.
– Товарищи офф…церы!.. – отрывисто скомандовал Скиф. – Рр…няйсь! Смирна!
– Вольно, – сказал я. – Пять минут отдыха. Рюкзаки снять, оставить вон там в углу. Затем продолжаем движение в том же порядке.
Подошёл Скиф.
– Командир.
– Да?
– Ты чувствуешь запах?
– Тут много чем воняет, – сказал я. – А что?
– Можно снять противогаз?
– Смысл?
– Мерещится что-то. Не пойму…
Я подумал. Внешних запахов Скиф чувствовать не мог. По идее. Но иногда – очень редко, хотя всё-таки не в единичных случаях – с этими противогазами происходят необъяснимые вещи. Вернее, с человеком в противогазе. Обоняние обостряется до невероятного, и сквозь абсолютно исправный фильтр он улавливает даже очень слабые запахи лучше, чем большинство людей – без противогазов. Правда, этот эффект наступает, как правило, после суток-других пребывания в маске. Но, с другой стороны, Скиф имел проникающее ранение в голову…
– Сейчас док возьмёт анализы воздуха, и решим. Как раз пять минут.
Скиф, кивнув, отошёл на шаг.
Зал, в котором мы оказались, был почти кубическим: метров двенадцать по всем измерениям. Напротив входа на уровне второго этажа находилась сплошная застеклённая витрина во всю ширину стены; стекло, похоже, было немного наклонено вперёд – поскольку мы со своими фонарями в нём отражались. Я никогда ещё не видел вот так вот, в зеркале, группу во время работы. Поэтому некоторое время смотрел в ту сторону… а потом поймал себя на том, что не могу оторвать взгляд. Тёмная витрина смотрела на меня с вызовом, и отвести взгляд – значило проиграть.
Скиф, кивнув, отошёл на шаг.
Зал, в котором мы оказались, был почти кубическим: метров двенадцать по всем измерениям. Напротив входа на уровне второго этажа находилась сплошная застеклённая витрина во всю ширину стены; стекло, похоже, было немного наклонено вперёд – поскольку мы со своими фонарями в нём отражались. Я никогда ещё не видел вот так вот, в зеркале, группу во время работы. Поэтому некоторое время смотрел в ту сторону… а потом поймал себя на том, что не могу оторвать взгляд. Тёмная витрина смотрела на меня с вызовом, и отвести взгляд – значило проиграть.
– Док, – позвал я. Он оглянулся от стола, на котором развернул что-то, похожее на туристскую газовую плитку. – Что там, наверху?
– Там мой кабинет.
– Такой большой?
– Угу. С видом на море… Не мешай пока, ладно?
Вот так.
54.
– Командир, – начал док. – Ребята… Скажу так: мы влипли. Произошло самое худшее – утечка вируса в атмосферу. То есть это было и наиболее вероятное, но мы… я… рассчитывал… ну… на другое. Нам могло повезти. Не повезло… Теперь, поскольку установлено, что жопа стряслась: я должен немедленно заняться анализом вируса и, если удастся, синтезом ингибитора. Счёт времени идёт на секунды, это без шуток… Для этого мне нужно попасть в обе лаборатории – биохимическую и наносборочную. Они обе на втором этаже. Боюсь, что самое сложное у нас ещё впереди…
Как в воду глядел, гиббонский ублюдок.
55.
Третий труп мы нашли в лифте.
(Этажи лаборатории принципиально соединялись между собой только лифтами – маленьким и грузовым. Лестница была, но чтобы попасть на неё, следовало спуститься к крыскам. Подняв заслонку… На это всё равно придётся решаться, но потом. Пока – не требовалось.)
Из слов дока я сделал для себя вывод, что нам уже всё равно, но тем не менее проверил двери лифта и кнопку сканером. Кажется, здесь всё было в порядке. Я нажал на кнопку, дверь тут же открылась.
В кабине горел свет. Задняя стенка была изрешечена совершенно беспощадно и замызгана кровью и ошмётками мяса. Тот, чья кровь, лежал на полу кабины головой к двери и лицом вниз, весь изломанный – будто перебиты позвоночник и все крупные кости. Скорее всего, именно так оно и было.
Док склонился над ним. Потом снял с шеи убитого жетон. Поднёс к глазам, подержал, сунул в карман. Потом подхватил труп под мышки и выволок его из лифта.
– Поехали, – сказал он.
– Док, – сказал я негромко. – Ты тут ещё не командуешь. Пока я жив, командую я. Если меня убьют, командует Скиф. После Скифа идёт Пай. После него – Лиса. Потом – Люба. И только после Любы – ты. Это понятно?
Он слегка окостенел лицом, но это было заметно только в упор.
– Понятно, командир. Какие будут приказания?
– Ты остаёшься здесь, с тобой… – я подумал, – Люба. Люба, охраняешь дока, чтоб никакая падла ни из какой щели… Понял?
– Понял, – сказал Люба флегматично.
– А ты, док… Ты пока придумай себе какое-нибудь простенькое занятие, ладно? Чтоб не скучать.
– Понял, – повторил за Любой док. – Понял, командир. Да, если интересно: это старший лаборант, Костя. Золотые руки… И ещё: противогазы можно снять. Уже можно снять…
– Мы таки наглотались этой дряни?
– Да.
Все стянули маски и теперь вытирались и отплёвывались, сразу перестав быть похожими друг на друга.
Счастья в лицах не было.
– Люба, – сказал дежурную шутку Фест, – противогазы велели снять.
– Это лицо, – ответил Люба, ощупывая скулы. – Просто я его отсидел.
56.
Когда мы ехали в лифте, Спам спросил меня:
– И что же теперь?
– Ничего нового, – сказал я. – Продолжаем трахаться, невзирая на осадки.
НОВОСТИ НАУКИ И ТЕХНИКИ
Наперерез Солнцу движется неизвестная прежде звезда!
Песчаные бури в Китае: солнце меняет цвет
Солнце: подтверждаются худшие прогнозы
Уже в следующем году магнитные полюса Земли могут поменяться местами
По солнечному диску вновь зазмеились трещины
Аномальные сияния озарили Лапландию
На Солнце быстро растет новое пятно
Станут ли нанотехнологии причиной гибели человечества?
«До самой далекой планеты не так уж, друзья, далеко…» – российские ученые вплотную подошли к решению проблемы межзвездных перелетов.
«Битва за Луну началась», – утверждает политолог Г. Сабрин.
– Вот уже четверть века нас кормят сладкой кашкой энергетической утопии под названием «гелий-3». Заметим, однако, что все разработки термоядерных электростанций как в странах «СП», так и в Китае, и в Индии – идут под пару «дейтерий-тритий». Не буду вдаваться в технические подробности, скажу сразу: «гелий-3» никто и никогда не помышлял использовать в качестве топлива. Это сырье для производства термоядерного оружия нового поколения, так называемой «чистой бомбы». При ее производстве вообще не используются делящиеся материалы, такие как уран, торий или плутоний, которые дают радиационное заражение при взрыве существующих термоядерных зарядов, – а также не возникает потока нейтронов, которые создают так называемую вторичную, или наведенную, радиацию. Гелий-3 – это просто чрезвычайно мощная взрывчатка, и все! Таким образом, появляется возможность вести военные действия с использованием термоядерных боеприпасов, при этом можно будет беспрепятственно занимать и использовать зоны поражения. Трудно представить себе, что политики и военные удержатся от применения такого превосходного оружия…
На Земле гелий-3 практически не встречается, зато на нашем естественном спутнике запасы его огромны. Начавшаяся десять лет назад точечная разработка лунных месторождений этого изотопа показала, что даже при нынешних технологиях годовая добыча может достигать нескольких тонн. Для создания же мегатонного боезаряда требуются килограммы – или десятки килограммов.
Сегодня на Луне действуют три «рудника» – российский, американо-японский и китайский. В этом или следующем году к ним добавятся индийский и австралийский. На Землю уже доставлено девятьсот килограммов термоядерной взрывчатки.
Одновременно с этим Китай объявил об успешных испытаниях сверхмощного лазера на ионах осмия и рения. Согласно опубликованному коммюнике, мощность его такова, что он «может уничтожать военные объекты, расположенные на поверхности Луны». Но других военных объектов, кроме «рудников», на Луне нет! Значит ли это, что Китай готов в случае обострения международной обстановки атаковать лунные базы? Наверняка – да.
Есть ли основания полагать, что страны ОБС не ответят тем же?
57.
Лифт остановился, но дверь не открылась.
– Блядский бог… – процедила сквозь зубы Лиса, пока я доставал сканер. – По-моему, нам уже должно начать везти.
Спам кашлянул. Со значением. Конечно, религиозные представления Спама – это особый разговор, очень особый. Рассказать – не поверят. Но при нём не стоит допускать богохульства. И чёртохульства – на всякий случай. Мало ли что. Единственно, кому это… ну, не то чтобы разрешается, но спускается с рук – Лисе. Ляпни такое я, он бы меня пристрелил. Потом бы рвал на себе волосы и погоны, но – уже потом.
Почему эти женщины могут вот так просто и с пользой для себя использовать свои анатомические особенности, а мы, люди – нет?
Виновата Лиса или нет (может, сглазила?), но нам отнюдь не начало везти. Свет в кабине лифта померк, и из динамика раздался всё тот же мерзкий голосок: «Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации осталось триста секунд. Введите код отмены…»
Я огляделся. Стены лифта и потолок были гладкие, без каких-то следов USB-гнёзд или заглушек. Был миг, когда мне показалось, что я вижу порт под кнопкой – но это была всего лишь головка винта, фиксирующего панель.
«…двести сорок секунд…»
Где-то недалеко грохнул глухой взрыв.
– А что, ребята? – сказал Скиф. – Похоже, что финиш. Мы наконец добегались.
– Типун тебе в глотку, – буркнула Лиса, пытаясь просунуть кортик в щель между створками.
– Резина? – спросил Фест.
– Ну.
– Тогда отойди, лишняя дырка… О! Я это сказал! Я это сказал!
– Маленький афрожопый…
– Командир! – Фест почти кричал. – Разрешите мне! Я один раз из такого же лифта…
– Валяй, – сказал я. – Ребята, встали по сторонам…
Я понял, о чём Фест говорит. Это я его тогда – года три назад? – запер в таком же примерно лифте – и он из него ушёл. Как колобок.