– Рада познакомиться, очень рада!
Потом все постепенно потянулись в дом.
– А в честь чего все собрались? – тихо успела спросить Мария.
– Сегодня начинается трёхдневный праздник нашего городка, и на него всегда все съезжаются. Вот увидишь – будет очень весело и интересно.
И это было действительно так. Вечер получился чудеснейший. Угощенья и выпивка были на славу, а когда Даниель, брат Хоссе, взял гитару, и все стали петь, Мария вообще пришла в восторг. Заметив это, мать с гордостью похвасталась:
– Эти песни придумали мои сыновья!
– Ну, мама! – с укором сказал Хоссе. – Здесь вся заслуга принадлежит Даниелю. Ведь если бы не его музыка, не было бы и песен.
– Ты посмотри, какой скромный стал! – вмешался Даниель, объясняя всё в первую очередь для Марии. – Раньше наоборот говорил: если бы не мои стихи, что бы вы пели на праздниках?
– Ну, раньше я был молодой и глупый! – сразу согласился Хоссе смеясь. – И мне было свойственно зарываться.
– А сейчас значит, поумнел?
– Да! – он, шутя, принял позу мыслителя. – А что, не заметно?
– Заметно. Потому и курить бросил? – вдруг в упор спросил отец. – За весь вечер ещё ни одной не выкурил.
– Ну, так…. – Хоссе развёл руками. – Надо же когда-то начинать беспокоиться о своём здоровье.
– Вот именно! – назидательно вставила мама. – После аварии ты хоть был у врача? Всё ли у тебя в порядке?
– Мама! Я совершенно здоров. – Хоссе явно не хотел обговаривать эту тему и попытался перевести разговор в совсем иную сферу: – А фейерверки будут и сегодняшней ночью или только завтра и послезавтра?
Но мать не дала себя сбить с толку и настойчиво продолжала, но теперь больше обращаясь к Марии:
– Ну, сами посудите, побывать в такой страшной аварии! Может у него там ушибы, какие, а то и переломы…
– Мама…. – сын снова попытался её остановить.
– … Он ведь не признается! Никому не покажет и не расскажет! – сказала она, повысив голос и угрожая маленьким пальчиком своему огромному сыночку. – А вы, дорогая, (опять к Марии) – Ничего не заметили?
Девушка задумалась, а потом честно сказала:
– Да нет! У него всё в порядке!
Даниель весело захихикал, за что получил кулаком по рёбрам от своей миниатюрной жены, и Мария вдруг осознала подоплёку своего ответа. Так могла отвечать только женщина, детально изучившая тело своего любимого. «Ну и что? – подумала Мария, даже не смутившись. – Он почти мой Муж и мы можем вытворять всё, что хотим!» А вслух добавила:
– Конечно! Небольшой осмотр у специалиста ему бы не повредил! – глаза матери засияли благодарностью, зато Хоссе запричитал:
– О! Уже сговорились! Да дайте пожить спокойно! Не люблю я врачей и никак в толк не возьму, что у них делают здоровые люди? И чего мне к ним тащиться? И вообще: праздник есть праздник! Давайте лучше споём! Даниель, что-нибудь весёленькое!
И они запели шуточную песню о старом, древнем автомобиле давно мечтающем уйти на пенсию. Но это ему никак не удавалось из-за всеобщей любви и золотых рук мастеров его чинивших. Все подхватили припев, в котором уставшая машина, разминая амортизаторы, набирает скорость и вновь летит навстречу ветру, к синеющему вдалеке морю.
Мария не могла нарадоваться, слушая оригинальные слова и чудесную музыку. Но где-то в глубине её сознания засела, с осуждающим укором, мысль:
«Может я просто самка? Может ему действительно, где-то больно и он это скрывает? А я ничего не заметила, сосредоточившись только на своём удовольствии? Обязательно буду настаивать, что бы он прошёл хотя бы простейший медицинский осмотр».
Когда все стали расходиться, будущие муж и жена пошли гулять к морю.
– Я знаю одно укромное местечко, – заговорщески шептал Хоссе. – Где можно чудно искупаться, без ничего.
– А если кто-нибудь нагрянет? – он на мгновенье задумался.
– Ну и что? Мне как-то всё равно! А тебе?
– Мне тоже, – согласилась Мария. – Главное, что бы ты был со мной!
И они купались! Тёплая морская вода приятно обволакивала их сплетающиеся тела и своими потоками и завихрениями обостряла и без того возбуждённые чувства. Почти полная луна освещала их купание ласковым серебристым светом, придавая всему вид ирреального и фантастического.
Потом, улегшись между скал, на прихваченное с собой одеяло, они соединили уста, и весь мир вокруг вообще перестал для них существовать. Были только два «Я» слившиеся воедино, ставшие одним целым, безграничным и необъятным миром сказки и удовольствия, мечты и блаженства, любви и упоения.
Они лежали, отдыхая, когда первые лучи солнца вынырнули из розовых волн и осветили их импровизированное ложе. И тогда Хоссе стал рассказывать. Стал рассказывать странную и нереальную историю-сказку о том, чего не было и не могло быть никогда.
– В некотором царстве, в некотором государстве, в неизмеримой дали и в невероятной близости, живут некие разумные существа саму суть и подобие которых почти невозможно описать здешними понятиями и словами. Но если и попытаться это сделать, то они как бы состоят из знания, разума и памяти. И это краткое определение – совершенно неприемлемое, размытое, неполное и во многом неправильное. Ибо необходимо быть тем существом, обладать его всеми органами, опытом и чувствами, и ещё бесчисленнейшими параметрами для того, что бы увидеть или вернее ощутить, а может почувствовать друг друга. Если попытаться дать им имя одним словом, то это будет бесполезно, так как нет в земном языке подобных понятий и определений. Но если попробовать сделать это поверхностно и, скорей всего, в шутку, то можно было бы назвать этих бестелесных духов – «ЗНАЙКАМИ».
Но если отбросить в сторону вопрос об их, так называемой, внешности, то следующий вопрос возникает о смысле и способе их существования.
Кратко скажу вначале о способе. Есть определённая энергия пронизывающая всё сущее, все Миры и все Вселенные. Именно с её помощью и существуют вышеупомянутые существа, и именно эта энергия позволяет образовывать новые индивидуумы. Теоретически они бессмертны, но иногда они бесследно исчезают. Существует лишь одна версия по поводу их исчезновения или, возможно даже, смерти. Но сейчас это неважно и я расскажу об этом попозже.
Теперь о смысле. В основном он заключается в накоплении знаний, сборе различной информации и изучении бесчисленного количества миров. Возможности для этого у Знаек поистине безграничны. Хоть и есть маленькие, коварные исключения, исходящие из самой сути всё питающей и творящей энергии. Например, Знайка может находиться в любом мире и исследовать его примерно не более трёх лет и только один раз. Один-единственный раз! После этого он обязан передать полученную информацию как можно большему количеству себе подобных, и после продолжать действовать по своему усмотрению где угодно, но только не в предыдущем мире.
Ещё одно ограничение. Хоть исследователь и может это сделать, но для него очень опасно воплощаться в чужой разум, ибо тот может оказаться «гитодуальным». То есть с более сильной волей и подавить волю и способности вторжителя и тот останется существовать в каком-то уголке мозга или сознания своего «носителя».
Единственное, в этом случае, вмешательство которое можно осуществлять на разум носителя, так это на глубоком подсознании, прививая незаметно свои взгляды, особо ценные мысли и задавая незаметно, на первый взгляд, изменения в характере и образе действия. Носитель, как правило, уже никогда не будет жестоким, будет всегда придерживаться справедливости и до конца дней своих будет стремиться ко всему прекрасному и высокому. Можно, например, постепенно привить носителю мысль покорить полюса и он это сделает, достичь наивысшей точки планеты и тот будет к этому стремиться. Можно заставить его полюбить цветы, и он станет заядлым цветоводом; можно заинтересовать жизнью наших «меньших братьев» и он будет участвовать в движении «За защиту животных». Но никогда при этом носитель даже не догадается, что эти стремления и мысли навязаны ему чужим разумом. А когда носитель умирает, вырывающийся на свободу разум впитывает все его знания, чувства и пережитое и умерший как бы становится частью всего сознания Знайки.
Вот тут я хочу вернуться к смертности самих Знаек. По существующей у них теории, вторичное пленение более сильным и волевым разумом при смерти последнего умерщвляет и самого Знайку. Так как не было ещё ни одного исследователя пережившего вторичное пленение. Конечно, подобные случаи очень редки. Почти невероятнейшее стечение обстоятельств может свести могущественных Знаек с индивидуумами, обладающими более сильной волей и, потенциально, более уникальнейшим разумом.
Но всё-таки этот вариант возможен и Знайки, уже раз побывавшие в плену чужого разума, никогда больше не пользуются возможностью изучения нового мира, как бы изнутри, вживаясь в сознание его обитателя. Для дальнейшего изучения чего угодно подобным способом, существует другая, более безопасная форма проникновения в любой мир. В намеченном заранее мире, изыскивается оболочка одного из жителей, вполне пригодная для физического и прочего существования, но которую только что покинул умерший разум. Чаще всего практикуется вживление в организм дряхлой и старой особи, пожившей долго и имеющей большой опыт и много знаний. Так как при вживлении изучающему передаётся в тот же момент вся память оставшаяся в мозговых хранилищах. При этом нормы поведения Знайки совершенно ничем не будут отличаться от прежних норм поведения личности, в которую он интродуцировался. Для более лучшего функционирования выбранной оболочки широко используются методы небольшого капитального ремонта, легко осуществляемые при вживлении.
Но всё-таки этот вариант возможен и Знайки, уже раз побывавшие в плену чужого разума, никогда больше не пользуются возможностью изучения нового мира, как бы изнутри, вживаясь в сознание его обитателя. Для дальнейшего изучения чего угодно подобным способом, существует другая, более безопасная форма проникновения в любой мир. В намеченном заранее мире, изыскивается оболочка одного из жителей, вполне пригодная для физического и прочего существования, но которую только что покинул умерший разум. Чаще всего практикуется вживление в организм дряхлой и старой особи, пожившей долго и имеющей большой опыт и много знаний. Так как при вживлении изучающему передаётся в тот же момент вся память оставшаяся в мозговых хранилищах. При этом нормы поведения Знайки совершенно ничем не будут отличаться от прежних норм поведения личности, в которую он интродуцировался. Для более лучшего функционирования выбранной оболочки широко используются методы небольшого капитального ремонта, легко осуществляемые при вживлении.
В связи с этим мне вспоминается один забавный случай…
– «Тебе вспоминается?» – сонно перебила Мария рассказ Хоссе. – Ты, дорогой, совсем уже стал завираться!
– Каждый рассказчик должен свято верить в то, что он рассказывает! – молвил нравоучительно Хоссе, поднимая вверх указательный палец. – Только тогда его рассказ будет выглядеть правдивым и заслуживающим доверия.
– Ладно, ладно! – согласилась Мария. – Фантазируй что хочешь, для меня даже просто слушать тебя – одно удовольствие.
– Но ты хоть улавливаешь суть мной рассказываемого? – спросил Хоссе.
– Конечно, дорогой! – уверила она его. – Я слушаю очень внимательно.
– Надеюсь…. Так вот. О забавном случае.
Умер один старикашка, ну вернее, почти умер. А был он очень богатый, но очень вредный и невыносимый по характеру. У его постели собрались все многочисленные родные и кое-какие знакомые, питающие небольшие искорки жалости к умирающему старцу. Измучившийся доктор прекратил попытки запустить остановившееся сердце и уже начал фразу, что, мол, с «глубоким прискорбием» и т. д. и т. п. как вдруг заметил, что умирающий пытается вздохнуть. Возобновив свои усилия, доктор был награждён открытыми глазами, а чуть позже и полным восстановлением всех жизненных функций пациента. Через минуту дедуля встал, обвёл глазами присутствующих и ехидно прошепелявил:
– Что, смерти моей ждёте? Не дождётесь!
И почти у всех там находившихся, мелькнула нехорошая мысль: «О господи! Лучше бы он уже…!» И только трёхлетний правнук радостно подскочил к деду и затеребил его за руку:
– Не умилай, деда! Мы ведь с тобой на лыбалку соблались!
У старца на глазах выступили слезы, и всю его вредность как рукой сняло. Погладив внука по голове, он произнёс:
– Да я уже вроде как на том свете был. Но… вдруг вспомнил, что совсем не так завещание составил. …И вернулся. Не хочу, что бы вы меня вспоминали только плохими словами. А сейчас – на рыбалку! – и схватив малого на руки выскочил из комнаты.
– Совсем старый рехнулся! – удивлённо воскликнула сноха. Хотя тоже находилась в довольно-таки преклонном возрасте.
– А может наоборот… – мечтательно произнёс младший сын. – Изменился к лучшему и стал таким, каким был в молодости, до смерти матери.
И действительно. Характер старика преобразовался кардинально и, что интересно, в самую лучшую сторону. Он стал самым милым, добрым и обаятельным человеком. И когда, через насколько лет, он всё-таки ушёл из жизни, не нашлось ни единого человека, кто бы не сказал о нём доброго слева.
То есть, воплотившийся в него Знайка, сразу всё расставил по полочкам и понял причину той нервной вредности, так портившей жизнь старцу в последние годы. И этим помог очень многим
– Как интересно! – протянула Мария. – Выходит эти Знайки довольно-таки добрые и сердечные существа. Хотя сердце, как таковое, если я правильно поняла, у них отсутствует?
– В общем то, да! – согласился Хоссе. – Для них неприемлемы зло, жестокость и насилие. – И вдруг спохватился: – Слушай, который час? Нас наверняка уже разыскивают, да и давно пора завтракать.
– Если я не соглашусь, мой желудок воспротивится и взбунтуется от голода! – засмеялась Мария, вскакивая и бодро одеваясь. Хоссе тут же последовал её примеру и через несколько минут они уже мчались, хохоча по пляжу, взбивая ногами брызги с волн, пытающихся достать их своими пенистыми лапами.
А после обеда в городке начались парады и шествия. Потом был карнавал с завершающим его красочным фейерверком салютов, и начались дискотеки. Но Мария с Хоссе сбежали после нескольких танцев и забрались в старый, но прочный сарай, расположенный в глубине сада. Сюда почти не достигала грохочущая музыка с ближайшей площади, временно превращённой в гигантскую дискотеку.
И им было хорошо вдвоём. Уютно расположившись на душистом ароматном сене, они опять предались пылким и страстным объятиям и ласкам. После них Хоссе поинтересовался:
– Хочешь послушать продолжение истории о Знайках?
– Конечно хочу! – согласилась Мария, а про себя подумала: «Он же поэт! Скорей всего он хочет написать какой-нибудь фантастический роман и хочет послушать моё мнение о задуманном сюжете. Хоть я и не люблю фантастики, но его замысел очень интересен и, я думаю, книга у него получится замечательная!» – и вслух добавила: – А там будет что-нибудь про меня?
– Конечно, дорогая! В дальнейшем рассказе ты будешь главной героиней.
– О! Звучит заманчиво!
– Ну, тогда слушай!
– И был среди Знаек один молодой и неопытный, начинающий исследователь. Он так горячо и необдуманно стремился к набору новых знаний и новой информации, что поступал порой очень неосмотрительно и неосторожно.
И вот однажды, без всякой консультации и предварительной разведки он ворвался в один из миров и с ходу интродуцировался в мозг одного из его обитателей. Это всегда можно сделать не задумываясь и почти автоматически. Я говорю почти, так как имеется всё-таки три главных параметра необходимых для вхождения Знайки в телесную оболочку намеченного разумного существа. Первый – это, естественно, наличие самого разума. Второе – наличие свободного, незадействованного места во всей инфраструктуре мозга для размещения там иного разума. И третий – самый странный – это определённый размер несущих конечностей. То есть, если у меня, например, размер ноги сорок седьмой, то я бы никогда не смог интродуцироваться в человека с сороковым, сорок третьим или даже сорок шестым размером обуви.
Мария подняла свою маленькую ступню и приставила сверху к ноге Хоссе. И всё равно его пальцы были длиннее и выступали из под маленьких розовых женских пальчиков.
– Значит, ты бы не мог поселиться во мне?
– Ни в коем случае!
– Это хорошо! – констатировала Мария.
– Почему? – Хоссе оглядел девушку оценивающе и заинтересованно.
– Для меня лучше обнимать тебя снаружи, чем ощупывать изнутри! – засмеялась Мария, сжимая свои объятья. Он закрыл глаза от удовольствия:
– Конечно, так намного лучше!
– Но меня в твоём рассказе, смущает один нюанс, – она подняла голову с его плеча и чмокнула в щёку. – Ты ведь говорил, что Знайки трудно поддаются описанию и являются как бы бестелесными. Тогда при чём тут размер несущих конечностей особи, в которую они и нтыр… – дур… – цур…
– Интродуцируются? – помог Хоссе.
– Вот именно!
– Ну…. – он немного задумался. – Вот ты, например, что знаешь об устройстве своего сердца?
– Оно вот такое, – она пальчиком повела по груди Хоссе, контурно обозначая рисунок, которым обычно рисуют сердце, пронзённое стрелой Амура. – Оно качает кровь по всему организму. Состоит из камер, клапанов…. – она задумалась вспоминая. Потом засмеялась: – Ну… и ещё чего-то!
– А как эти камеры, клапаны, я уже даже не спрашиваю про «ещё что-то», функционируют? – продолжал допытываться Хоссе. – И почему так, а не иначе?
– Понятия не имею! – чистосердечно призналась Мария.
– Ну и этот молодой и юный Знайка, тоже пока не имеет понятия о многом. Ведь нельзя объять необъятное, тем более – сразу.
– Ну что ж, возможно и такое, – она согласно закивала головой. – Но я бы на твоём месте, придумала что-то белее логическое и правдоподобное по этому вопросу. – Хоссе как-то странно посмотрел на неё и хмыкнул. – Не возмущайся по поводу критики, – посоветовала Мария. – А лучше рассказывай дальше. Я никак не дождусь – где же там про меня?
– А это потому, что ты отвлекаешься на несущественные мелочи, – нравоучительно заметил Хоссе, вздохнул и продолжил: – Так вот. Попав в чужую оболочку, Знайка вдруг с ужасом обнаружил, что находится в плену более гитодуального разума и почти совершенно бессилен им управлять. Но что делать? Пришлось смириться и занять наблюдательную позицию и посмотреть, чем занимается его носитель. А его носитель, которого звали Арчибальд…