«Размер! Какой у него большой размер!» – мысль эта молнией ударила ей в голову. Она упустила из рук фрегону и схватилась за виски. В голове поднялась такая сумятица из абсурдных мыслей, что Мария практически перестала что-либо соображать. В глазах помутилось, но она продолжала бессмысленно пялиться на мраморный пол. Потом как лунатик, медленно повернулась и вошла в квартиру. Через несколько минут снова как под гипнозом появилась на лестничной площадке, но уже держа в руках туфель, один из многих, оставшихся после смерти Хоссе. Медленно встала на колени и также медленно приложила обувь к отпечатку. Они идеально сошлись по контуру. «Значит тоже сорок седьмой!» Кроме этой мысли больше ничего не было у неё в сознании несколько минут. И неизвестно, сколько ещё времени находилась бы Мария в подобной прострации, если бы не вышедший сосед, ведущий погулять свою собачонку. Увидя побледневшую соседку, стоящею на коленях перед лифтом, он бросился к ней, помогая за локоть подняться:
– Что с вами?!
– А? – она посмотрела сквозь него и стены куда-то очень далеко. – Не знаю, не знаю…. – подняла фрегону и туфель и как сомнамбула прошла в свою квартиру. Треск захлопнувшейся за ней двери, заставил вздрогнуть и остановиться. Но после этого мысли обрели некую стройность.
«Во-первых: что со мной? Почему я совершенно себя не контролирую? Вероятно именно так люди и лишаются рассудка – один раз потеряв контроль над своим мозгом они не в силах больше его восстановить и тонут в хаосе слов, событий, воспоминаний и фантазий. Значит надо стараться выстраивать логическую цепочку, и, держась за неё, попытаться привести себя в чувство. Во-вторых! М…м… Что же во-вторых?…Главное не терять последовательности! – чуть ли не вслух прикрикнула на себя Мария. – Во-вторых: что произошло! Вчера у меня короткое время в гостях был мужчина, а сейчас я выяснила, что размер его обуви совершенно идентичен с размером обуви моего покойного Хоссе. Это факт! И в-третьих: что из этого следует? А из этого следует, что я, никогда в жизни не верящая в сказки, оказывается в глубине моего сознания прячу от себя самой абсурдную надежду, что мой…. хм-м…. Знайка (!),(ну да, Знайка, а кто же ещё?!) вселился в чей-то гитодуальный разум и пытается вывести его на меня. То есть сам пытается меня лицезреть, позаигрывать, обнять, ну что там ещё… Но если это Григорий, то ничего подобного я за ним не заметила. Наоборот, он даже скромно и чуть ли не равнодушно отвёл глаза от выреза на моей кофточке. И ни одного комплимента! Ни одного намёка на желание в продолжении знакомства, ни одного словечка о возможности свидания или просто случайной встречи в будущем! Значит это не он! Не…. ну ладно, пусть будет просто: „Мой“. Так как, если бы он уже заставил Григория меня найти и познакомиться, то в любом случае, он бы смог дать мне об этом знать. Хоть словом, хоть взглядом!» Мария ещё раз, мысленно прокрутила весь вечер в памяти, и ей опять стало нехорошо. Ведь она вначале не обратила внимания на рассказ Григория о снах. Там якобы, часто снилось её имя: Мария-Изабель! «Стоп, стоп! – изо всех сил успокаивала она себя. – Что ещё? Больше ничего! А раз ничего, то есть только две вещи: сны (с его слов) и след. Если посмотреть на это трезво и рассудительно, то сны ничего не значат. Он мог вычитать это имя в учебнике, в словаре, оно могло ему вбиться в память после любого фильма или прочитанной книги. В конце концов, он просто из приличия решил похвалить моё имя и ничего, совершенно ничего больше. Значит сны, как это ни волнительно для моего второго, так долго прятавшегося „я“, можно с уверенностью сбросить со счетов и не брать их во внимание.
Теперь об обуви. Да мало ли в четырёхмиллионном Мадриде ходит мужчин с сорок седьмым размером ботинок? Да наверняка тысячи! Да ещё приехавший за три тысячи километров иностранец! Тут уж действительно я совсем мозгами поехала: до такой чуши додуматься! И как это я могла? Как могла себе позволить сравнить моего… и этого… Да этот Григорий даже песни сочинить не может, и я себе представляю, какие у него остальные песни! Тоже наверняка передрал с разных известных песен музыку, наляпал на них стишков и поёт сам себе и сам себе радуется! – она злилась на себя страшно, её второе „я“ пыталось возмутиться, ругало её в двурушничестве, напоминало, что ей же нравилось ещё вчера. Но Мария не желала признавать свою неправоту и ещё больше распалялась: – Да! Я на сто процентов уверена, что музыка не его! Я в этом хорошо разбираюсь и всегда помню хорошие мелодии. Даже если хоть раз услышу. Хоссе с Даниелем, например, писали замечательные песни и никогда не опускались до примитивного плагиата. Их музыка всегда была нова и оригинальна! Мне на всю жизнь запомнилась их песня о старом авто, которую они спели тогда, в наш первый приезд на праздник. Как же там… Ага! Ляля – ляля… Нет! Чуть по другому: ляля-ля-ляля… Да что же это такое, не могу вспомнить – всё перебивает эта дурацкая песня про погремушку. Стоп! Ещё раз: ляля-ля-ляля. Господи, да, у них что, один мотив?! Ляля-ля-ляля! Точно… Я сейчас сойду с ума! Главное спокойствие: ляля-ля-ляля. Да такого не может быть! Думать только логически!!! Скорей всего меня замкнуло на вчерашнюю песню и я не могу вспомнить нужный мотив. Может быть? Может! Можно это проверить? Запросто!» – и она проворно вбежала в салон, потеряв на ходу и фрегону и туфель, и набрала номер мобильника Даниэля.
– Да, слушаю! – хоть шурин и был далеко, но голос звучал чётко и громко. Даже не верилось, что он за многие тысячи километров.
– Здравствуй, Дани. Это я. Мария-Изабель. – поздоровалась она, уже усевшись за стол.
– Привет, я бы тебя и по голосу узнал, зря представляешься!
– Послушай, у меня к тебе одна просьба…. – запинаясь на каждом слове начала Мария.
– Да что ты как… – возмущённо перебил её Даниэль. – Какие могут быть просьбы? Сразу требуй! Говори: надо то или это! А то начинаешь: просьба, просьба…
– Ладно, ладно, не шуми! – Мария немного успокоилась и уже лучше справлялась со своим голосом. – Просто не хочу показаться тебе странной…
– Удивила! – засмеялся Даниэль. – Да ты и так самая странная из всех кого я знаю! Давай, говори что надо!
– Будь добр, напой мне, пожалуйста, вашу песенку про старое авто, которое едет к морю. Я никак не могу вспомнить мелодию.
– Запросто! – тут же раздался голос в трубке. – Но хочу тебе сообщить, что вокруг меня люди и я имею хорошую, многочисленную аудиторию.
– Ой, может тогда я перезвоню попозже? – забеспокоилась Мария. Но Даниэль уже пел. Пел шумно и громко и на него, наверняка, оборачивались все его окружающие. Но Мария об этом не думала. Она вообще уже ни о чём не думала. Ей стало невыносимо жарко, глаза застлала пелена красного тумана и она потеряла сознание.
* * *Как всё-таки разнообразна жизнь! Разнообразна иногда до жуткого безобразия, а иногда до будоражащего величия. Какие немыслимые и неимоверные превращения происходят в жизни каждого, ну почти каждого, человека. Порой достаточно какого-то небольшого случая, подспудного толчка, даже мимолётных размышлений, которые могут кардинально изменить характер человека, да и сам способ всего его существования. Эти изменения и превращения могут быть в самых разных направлениях. Как в лучшую сторону, так, к большому сожалению, и в худшую сторону. Но иногда бывает очень трудно определить: каким стал человек: возвысился или упал, возрос морально и духовно или снизил свой интеллектуальный уровень и пошёл по тупиковому пути своего развития. Как всегда правильно оценить тот или иной поворот в судьбе человека и с какими критериями надо подходить к подобным оценкам?
Например: кто-то пол жизни проработал мясником и вдруг изменил свою профессию. Вернее не совсем вдруг. Просто однажды судьба привела его в художественную студию одного знакомого. И там мясник окунулся в мир искусства, пристально присматриваясь к самому процессу творения полотен. И даже сам попробовал поработать кистью. А так как от природы у него был дар к рисованию и некие нераскрытые ранее возможности – то у него получилось. А знакомый художник даже похвалил его первое творение. Тогда-то мясник и решил бросить своё прежнее занятие. И стал художником.
И по оценкам критиков очень неплохим. В его картинах, по их мнению, наличествует стиль, новизна, им присущи яркие краски и резкие, завораживающие контрасты.
Как оценить это? И возможно ли это сделать сразу? Хотя бы в первые годы?
Наверняка мнение большинства, о подобной перемене, будет положительным. Бывший мясник, много лет проработавший в окровавленном фартуке, сменил его на фартук запачканный красками: гуашью и акварелью. Уже только это кажется положительным и более гуманным. К тому же заработки новоиспеченного художника стали выше, отношения в семье остались прежними, дружеские связи с приятелями и знакомыми тоже не претерпели кардинальных изменений. И на его прежнее место работы тут же нашлись многочисленные желающие, тоже неплохо справляющиеся с подобной работой.
Наверняка мнение большинства, о подобной перемене, будет положительным. Бывший мясник, много лет проработавший в окровавленном фартуке, сменил его на фартук запачканный красками: гуашью и акварелью. Уже только это кажется положительным и более гуманным. К тому же заработки новоиспеченного художника стали выше, отношения в семье остались прежними, дружеские связи с приятелями и знакомыми тоже не претерпели кардинальных изменений. И на его прежнее место работы тут же нашлись многочисленные желающие, тоже неплохо справляющиеся с подобной работой.
Вроде бы всё хорошо, всё прекрасно. Но через несколько лет понемногу, начинает проясняться совсем другое видение происшедшего.
Картины бывшего мясника, хорошо продаваемые, разошлись по квартирам, офисам покупателей и заняли то или иное присущее им место. И со временем, люди, часто бросающие взгляд или более пристально вглядывающиеся в полотна, незаметно, особенно для самих себя, становятся другими. У них в характере появляется излишняя раздражительность и агрессивность, появляется некая кровожадность и тяга к чёрному юмору. Они становятся более бессердечны и более беспринципны. В их действиях теряется мягкость и тактичность – во всём идут напролом, не разбираясь в методах применяемых для достижения поставленных целей.
И как теперь оценить смену в жизни бывшего мясника? Неужели опять-таки: положительно? Скорей всего нет! Лучше бы уж он продолжал заниматься разделкой туш убитых животных, чем выплескивать накопившуюся кровавую энергию на полотна, которые видят очень многие и, самое отрицательное – люди со слабой психикой. На которых то, в основном, и действуют негативные подспудные эмоции, на первый взгляд невидимые на картинах.
А вот другой пример, совсем другого порядка.
Один очень почтенный и уважаемый человек, по имени Сантьяго, дожил до пятидесятипятилетнего возраста в довольстве, достатке и спокойствии.
Единственное, о чём он печалился вместе со своей супругой, так это о том, что за двадцать лет их совместной жизни бог так и не дал им детей. А были они люди очень религиозные, всё время посещающие костёл и не пропускающие ни одной мессы. Сантьяго даже пел в церковном хоре и активно участвовал во всех общественный мероприятиях начинаемых священником. Его вера в бога была незыблема и фундаментальна и никогда не подвергалась даже малейшим сомнениям.
Но однажды он стал очевидцем и участником одной страшной трагедии. На его глазах автомобиль, не вписавшийся в поворот, сбил трёхлетнюю девочку, которая любовалась цветами на придорожной клумбе. Находясь ближе всех к месту события, Сантьяго схватил задыхающееся тельце на руки и бросился к больнице, находящейся всего за сто метров. И пока он бежал, у него в голове была только одна мысль: «Господи! Спаси это невинное дитя, не дай ему умереть! Я готов отдать свою жизнь, лишь бы эта девочка жила! Господи! Ты ведь можешь всё!» Но, увы! Жизнь малютки оборвалась, как ни старались врачи, применяя все свои силы и знания и как ни желал Сантьяго, уповая на всевышнего и на свою веру в него.
На несколько дней душа и сердце его окаменели. Он отгородился от всех и ждал объяснений, ждал чуда.
Но их не было. И тогда Сантьяго перестал верить в бога. Перестал ждать чудес и отбросил все надежды и помыслы, связанные с религией.
Он решил сам делать то, что в его силах. Каждая жизнь, каждый разум – вот что самое святое в нашем мире! Придя к этому выводу, он все свои усилия и время посвятил предупреждению и предотвращению подобных трагедий.
Он забыл о костёле. Жена, набожная женщина, со скандалом ушла от него. Бывшие коллеги и приятели отвернулись от него, игнорировали и, в конце концов, перестали поддерживать любые отношения. Ему даже пришлось уйти с работы, так как шеф высказался о том, что безбожникам у него не место. Пришлось определённое время скромно существовать на заработанные ранее и отложенные деньги.
Зато как теперь изменилась его жизнь. Целыми днями он метался по местам аварий, полицейским участкам, госпиталям и детским домам. От него сходили с ума дорожные службы: он заставлял их ставить ограждения и знаки снижающие скорость на особо опасных местах и страшно скандалил если его игнорировали или оставляли без внимания настойчивые требования. Приходя в полицию, он вмешивался во все дела связанные с дорожными происшествиями, требовал более жёстких наказаний для виновных и стал поистине непримиримым общественным обвинителем для нарушителей.
А сколько он сделал для пострадавших в автоавариях детей! А для других детей! Организовывал кружки, проводил уроки сам, добивался введения дополнительных занятий по безопасности движения и правильному поведению на улицах и на дорогах.
На пятьдесят восьмом году своей жизни, он познакомился о одной тридцати пятилетней активисткой движения «Хватит трагедий на дорогах» и у них нашлось столько общего в сердцах и душах, что они, почти сразу же, поженились. А уже через два года у Сантьяго и его новой жены была двое чудеснейших малышей. И никто, из его новых многочисленнейших друзей и сторонников, не был в шоке. Никто даже и не подумал о его возрасте, никто даже не пошутил, что он давно вроде бы должен быть дедушкой, а только сейчас стал молодым папой. Потому что он был молод! Молод, в первую очередь, своей душой, подтверждая это и своей активнейшей формой жизни, принося окружающим огромную помощь и пользу. И ведь невозможно даже подсчитать: скольких трагедий, благодаря Сантьяго, удалось избежать? Сколько юных созданий продолжают наслаждаться жизнью, принося радость своим существованием близким и родным людям?
Как оценить это перерождение человека? Ведь и в этом случае будут два мнения. Если не больше! Но и при подобной трансформации образа жизни, вероятно, главным судьёй в оценке происшедшего, предстало время. Только оно поставило все точки над «I». Только по истечении многих лет была дана полная оценка деятельности и жизни Сантьяго. И что примечательно, даже большинство его бывших приятелей по религиозной ниве, тоже гордились своим с ним знакомством и открыто им восхищались.
И, очень коротко, о третьем случае. На этот раз без оценок.
Один юноша, очень талантливый и одарённый, писал стихи. Даже не писал – он жил ими. Стихи были прекрасными и великолепными. Девушки сражались за его внимание, пытаясь привлечь к себе его взгляды – лишь бы он посвятил им несколько строф. Учителя, удивляясь юношеской настойчивости и пылкости читаемой в его творениях, старались всячески поддержать начинающего поэта, предвидя в его будущем чуть ли не великую славу и знаменитость. Но юноше хотелось чего-то ещё. Ему хотелось услышать похвалу и одобрение от своей матери, женщины яркой, умной, начитанной, но, к сожалению, мало интересующейся поэтическими успехами своего сына. И вот однажды, юноша всё-таки уговорил мать послушать одно из его лучших стихотворений. Внимательно выслушав, выразительно декламирующего сына, она сказала:
– Стихи слишком для тебя прекрасны. Признайся, где и у кого ты их переписал?
После этого, её сын не написал за свою жизнь ни одной строчки. И, в конечном итоге, очень рано ушёл из жизни, погрязши в беспросветной трясине самого низкого общественного дна. А ведь его ожидала совсем иная судьба: светлая и радостная. Ну, может не совсем уж радостная, может тоже нелёгкая, но всё-таки! Какая огромная могла быть разница!
* * *Мария-Изабель приходила в себя медленно и осторожно. Сначала услышала прерывистые короткие гудки телефона. Потом почувствовала под щекой что-то твёрдое и сообразила, что полулежит на столе, неудобно придавив затёкшую руку. Зафиксировав всё это в своём сознании, стала потихоньку открывать глаза. Солнце уже било в окно, но ещё не подошло к столу. Исходя из этого она поняла, что всё ещё утро, и она отключилась на совсем небольшое время. С трудом поднялась и села ровно. Положила трубку на аппарат, и стала разминать руку, в которой все мышцы занемели и неприятно покалывали. Мыслей о своём сумасшествии у Марии уже даже не возникало. Пока ещё медленно соображая, она начинала мыслить уже ясно, чётко и логически. То есть, она была всё той же Марией-Изабель, с её целеустремлённостью, здравым смыслом и детальной конкретизацией каждого своего действия. Но при этом ей уже стало неактуально: согласуются ли её мысли настоящие с теми, которыми она руководствовалась ранее.
«Самое главное – найти Григория! А что я ему буду объяснять? Это неважно, можно решить потом. Первоочередное действие: его найти! Как? – она задумалась, перебирая в памяти все слова сказанные Григорием накануне. – Где он живёт – ни одного словечка, только что метром и далековато. Зато известно, где работает и кем. А где? На одной из параллельных улиц и их всего две. Мало! Но сколько на них ремонтов? Много! Кажется очень много! Сколько на них рабочих? Ещё больше! Намного больше! Смогу ли средь них найти кого нужно? Смогу! Надо только приложить все усилия. Я знаю его имя, из какой он страны, что он сочиняет песни и поёт их под гитару… Что ещё? Ага! Увлекается плаванием с аквалангом и, естественно, носит обувь сорок седьмого размера. В Мадриде он уже два года, всё время ходит со словарём. К тому же могу хорошо описать его внешность. И ещё! Он когда-то ремонтировал швейные машины! Потом у него свежий порез на руке… он больше любит чай, чем кофе… и… Он же назвал имя! Парня, который хорошо поёт! Как же оно… Саша! Саша… Саша… Лак…Акл… Бакланов… Нет! Баланов! Точно! Да я молодец! Как всё-таки много мне стало о нём известно за такой короткий отрезок вечера. Значит, недаром горжусь феноменальной памятью! – она встала из-за стола и подошла к окну. Чуть наискосок от её дома, напротив, стояли строительные леса, и на них было заметно какое-то движение. – Значит, многие строители работают и в субботу? Тем лучше, начну поиски сейчас же! Что для этого надо? Повыключать все приборы, музыку и… и позвонить на сегодня приглашенным, отменить обед. Надо только придумать вескую причину, что б не обиделись».