моя вина. Я говорил тебе, что ею должен заняться специалист.
Старик отступил назад и оглядел своего сына сквозь нависшие брови, потом выпятил
заросший подбородок.
– Может, это моя вина? Где и как я мог бы нанять специалиста? Или урожай не был скудным в
течение пяти лет? Или мои стада избежали чумы? Или шкуры сами собой снялись…
– Нарови!
Хорошо знакомый голос прервал его на полуслове. Он пробурчал:
– Ну, ну, теперь твоя мать начнет встревать в дела отца и сына. Давай выводи машину и
проследи, чтобы грузовые трейлеры были надежно прицеплены.
Он похлопал ладонями, одетыми в рукавицы, и снова посмотрел вверх. Собирались тускло
красные облака, и проглядывавшее сквозь них серое небо не несло тепла. Солнце было скрыто.
Он уже собрался было перевести взгляд, когда глаза его что-то уловили, палец почти
автоматически взлетел вверх, а рот распахнулся в крике, впуская в себя холодный воздух.
– Жена! Старуха, поди сюда!
В окне появилась недовольная физиономия. Глаза женщины проследили за его пальцем и
округлились. Она с криком сбежала по деревянным ступенькам, на ходу схватив старую шаль и
льняной платок. Кое-как замотав платок вокруг головы и ушей и накинув развевающуюся шаль на
плечи, она выскочила во двор и прогнусавила:
– Да ведь это корабль из внешнего космоса!
Нарови раздраженно бросил:
– А что же еще это может быть? У нас гости, старуха, гости!
Корабль неторопливо заходил на посадку посреди пустого, замерзшего поля в северной части
фермы Нарови.
– Но что же мы будем делать? – ахнула женщина. – Можем ли мы оказать гостеприимство этим
людям? Подойдет ли для них грязный пол нашей хибары и остатки пирога с прошлой недели?
– Так что же, отправить их к нашим соседям? – Нарови побагровел так, что затмился румянец,
вызванный холодом, и его обтянутые гладким мехом руки, простершись вперед, обхватили широкие
плечи женщины.
– Жена души моей, – замурлыкал он, – ты снесешь вниз два кресла из нашей комнаты; ты
проследишь, чтобы зарезали козленочка пожирнее и поджарили его вместе с клубнями; ты испечешь
свежий пирог. Я же пойду, чтобы приветствовать этих могущественных людей из внешнего космоса…
и… и… – он остановился, сбил свою огромную шапку набекрень и задумчиво почесал затылок. – Да, я
еще принесу мой кувшин бражки. Хорошая выпивка – вещь приятная.
На протяжении этой речи женщина только хватала ртом воздух, не в силах выговорить что-
нибудь. Когда же эта стадия миновала, раздался протестующий вопль.
Нарови приподнял палец.
– Старуха, а что говорили деревенские Старейшины минувшей ночью? А? Поройся в памяти.
Старейшины ходили от фермы к ферме – сами! представь только, как это, значит, важно, – попросить
нас, что если только приземлятся какие-нибудь корабли из внешнего космоса, по приказу губернатора
об этом следует уведомить незамедлительно. И разве теперь я не должен ухватиться за эту
возможность завоевать благосклонность власть имущих? Погляди на этот корабль. Видела ли ты
когда-нибудь нечто похожее? Эти люди из внешнего космоса – они богаты, могучи. Губернатор
самолично рассылал срочные сообщения насчет них; Старейшины ходят от фермы к ферме в эту
холодную погоду. Может быть, по всему Россему уже разослано известие, что Властители Ределла
очень желают видеть этих людей – и вот пожалуйста, они садятся именно около моей фермы.
Он буквально подпрыгивал от нетерпения.
– Надлежащее гостеприимство сейчас – и мое имя будет упомянуто у губернатора – и тогда
любые наши мечты сбудутся!
Его жена внезапно ощутила, как холод покусывает ее сквозь домашнюю одежду. Она шагнула
к двери, бросив через плечо:
– Тогда беги скорее.
Слова эти были посланы вдогонку человеку, уже поспешавшему к той части горизонта, за
которой скрылся корабль.
Ни холод этого мира, ни суровые, пустынные просторы не беспокоили генерала Хэна
Притчера. Ни окружающая бедность, ни сам потный крестьянин.
Беспокоил его только один вопрос: действительно ли избранная ими тактика была
правильной? Он и Чаннис были здесь одни.
При обычных обстоятельствах корабль, оставленный в космосе, мог позаботиться о себе, но
сам Притчер не чувствовал себя в безопасности. Конечно, ответственность за этот шаг нес Чаннис.
Притчер глянул на молодого человека и заметил, что тот ободряюще подмигивает щели в меховой
занавеске, в которой на миг показались подсматривающий женский глаз и приоткрытый рот.
Чаннис, по крайней мере, чувствовал себя как дома. Этот факт Притчер смаковал с кислым
удовлетворением. Игре Чанниса недолго оставалось развиваться в точном соответствии с его
замыслами. Но пока что их единственной связью с кораблем оставались наручные ультраволновые
рации.
И тут гостеприимный хозяин улыбнулся до ушей, несколько раз мотнул головой и сказал
голосом, масляным от почтения:
– Благородные Владыки, я взываю о дозволении сказать вам, что мой старший сын – хороший,
достойный парень, которому лишь моя бедность не позволяет получить соответствующее уму
образование – сообщил мне о скором прибытии Старейшин. Я смею надеяться, что ваше пребывание
здесь было настолько приятным, насколько мое убогое обиталище могло это позволить – ибо я
бедный, хотя и трудолюбивый, честный и смиренный фермер, о чем здесь вам может сказать любой.
– Старейшины? – весело спросил Чаннис. – Главные люди здешнего района?
– Это они и есть, Благородные Владыки, и все они – честные, достойные люди, ибо наша
деревня известна всему Россему как мирное и законопослушное место – хотя и живущее тяжким
трудом, на скудных дарах полей и лесов. Может быть, вы замолвите словечко перед Старейшинами,
Благородные Владыки, о моем уважении и почете к путешественникам; может, случится так, что они
вытребуют новый тягач для нашего хозяйства, потому что старый едва ползет, а наша жизнь прямо
зависит от этой рухляди.
Он выглядел покорно-нетерпеливым, и Хэн Притчер кивнул с той равнодушной
снисходительностью, которая как нельзя лучше соответствовала роли"Благородных Владык".
– Сообщение о вашем гостеприимстве достигнет ушей ваших Старейшин.
Улучив пару секунд, когда они остались наедине, Притчер сказал полусонному на вид
Чаннису:
– Я не очень-то в восторге от этой встречи со Старейшинами. У вас есть по этому поводу
какие-нибудь соображения?
Чаннис выглядел озадаченно.
– Нет. Что вас беспокоит?
– Кажется, у нас есть более серьезные дела, чем привлекать к себе внимание здешнего
населения.
Чаннис заговорил поспешно, тихим, монотонным голосом:
– Возможно, нам нужно будет пойти на риск, обратив на себя внимание, чтобы суметь сделать
следующий ход. Просто сунув руку в темный мешок и шаря наугад, Притчер, мы не найдем нужных
нам людей. Люди, что правят с помощью всяких фокусов чужими сознаниями, вовсе не обязательно
должны выглядеть как люди, облеченные властью. Прежде всего следует помнить, что психологи
Второго Установления, вероятно, составляют очень незначительное меньшинство среди всего
населения, точно так же, как среди жителей вашего собственного Первого Установления не так уж
много техников и ученых. Обычные жители, скорее всего, и есть обычные жители. Психологи же
должны уметь хорошо маскироваться, и люди, которым внешне принадлежит власть, могут искренне
считать, что они и являются подлинными господами. Возможно, нашу проблему мы решим как раз
здесь, на этой жалкой, замерзшей планете.
– Этого я вообще не понимаю.
– Да поглядите же, ведь все и так ясно. Ределл, вероятно, огромный мир – там живут миллионы
или сотни миллионов. Как мы сможем распознать среди них психологов и с достоверностью
сообщить Мулу, что мы отыскали Второе Установление? Но здесь, в этом крошечном крестьянском
мире, на вассальной планете, все руководство с Ределла сконцентрировано в их главной деревне
Джентри, как о том информировал наш хозяин. Их там в крайнем случае несколько сот человек,
Притчер, и среди них обязательно должны быть люди Второго Установления – один или больше. Мы
в конце концов доберемся и туда – но сначала поглядим на Старейшин. Это логичный шаг на нашем
пути.
Когда их чернобородый хозяин, явно возбужденный, опять ввалился в комнату, они отпрянули
друг от друга.
– Благородные Владыки, Старейшины уже прибывают. Я взываю о позволении еще раз
попросить вас замолвить словечко о моем отношении… – в приступе низкопоклонства он согнулся
почти вдвое.
– Мы обязательно поговорим о вас, – сказал Чаннис. – Это и есть ваши Старейшины?
Видимо, так оно и было. Вошли трое.
Видимо, так оно и было. Вошли трое.
Один из них приблизился. Он поклонился уважительно, но с достоинством, и произнес:
– Нам оказана честь. Транспорт обеспечен, уважаемые господа, и мы надеемся на
удовольствие оказаться в вашем обществе в Зале Собраний.
Т Р Е Т Ь Я И Н Т Е Р Л Ю Д И Я
Первый Спикер меланхолично созерцал ночное небо. Волокнистые облака мчались на фоне
слабого сияния звезд. Космос казался враждебным. Он и в лучшие времена был холоден и внушал
страх, но теперь он содержал в себе это странное существо – Мула, и само это содержимое, казалось,
омрачало космос и сгущало зловещие угрозы.
Заседание было окончено. Оно не затянулось. Были сомнения и расспросы, вызванные
сложной математической проблемой анализа поведения ментального мутанта неопределенного
склада. Должны были быть учтены все предельные варианты.
Но пришла ли уверенность? Где-то в этой части космоса, на галактических просторах, в
пределах досягаемости находился Мул. Что он сделает?
Его люди были достаточно легко управляемы. Они реагировали и продолжали реагировать в
соответствии с планом.
Но как насчет самого Мула?
4. Двое и Старейшины.
Люди, именовавшиеся в данной области Россема Старейшинами, выглядели вовсе не так, как
можно было ожидать. Они не являлись простой экстраполяцией обычных крестьян в сторону большей
солидности, властности и суровости.
Вовсе нет.
Впечатление достоинства, отличавшее их с первой же встречи, росло до тех пор, пока не
сделалось их главенствующей характеристикой.
С видом тяжелодумных и неспешных мыслителей они спокойно сидели вокруг своего
овального стола. Большинство их едва успело перешагнуть порог молодости, и лишь немногие
обладали короткими и аккуратно подстриженными бородами. Было ясно, что слово "Старейшины"
обозначало скорее меру уважения со стороны сограждан, нежели возраст.
Двое из внешнего космоса, сидя во главе стола в торжественном молчании, сопровождавшем
весьма скромное угощение, которое предназначалось не столько для чревоугодия, сколько для
церемониала, погрузились в новую для себя, чрезвычайно непривычную атмосферу.
После трапезы и одного-двух почтительных комментариев, произнесенных самыми
уважаемыми из числа Старейшин – слишком коротких и безыскусных, чтобы именоваться речами, -
беседа приняла непринужденный характер.
Достоинство, необходимое для встречи чужеземцев, словно наконец уступило место
крестьянской обходительности, дружелюбию и любознательности.
Старейшины сгрудились вокруг пришельцев, и посыпался град вопросов.
Они спрашивали, сложно ли управлять звездолетом, как много людей требуется для этого,
можно ли поставить на здешние мобили моторы получше, правда ли, что на других мирах снег идет
так же редко, как, по слухам, на Ределле, как много людей населяет их мир, уступает ли он по
размерам Ределлу или превосходит его, далеко ли он находится, каким образом соткана их одежда и
почему она имеет металлический отблеск, почему они не носят мехов, бреются ли они каждый день,
что за камень вделан в кольцо Притчера. Список вопросов казался бесконечным.
И почти все вопросы адресовались Притчеру, словно его, как старшего, автоматически
наделили большим авторитетом. Притчер вынужден был отвечать все более и более пространно. Он
словно оказался среди детей. Их реакция была исполнена предельного и обезоруживающего
изумления. Их жажде знаний невозможно было противостоять, уклоняясь от ответов.
Притчер объяснял, что звездолетом управлять нетрудно, и что экипажи по численности
бывают разные – от одного до многих человек, что моторы здешних мобилей ему в подробностях
незнакомы, но без сомнения, могут быть улучшены, что климатические различия между мирами
беспредельны, что в его мире живет много сотен миллионов человек, но он бесконечно уступает
великой империи Ределла, что их одежда соткана из силиконового пластика, металлический блеск
которому придает специально заданная ориентация поверхностных молекул, что их костюмы
обладают свойством самоподогрева, так что в мехах нет необходимости, что они бреются каждый
день, что камень в его перстне – аметист. Список простирался все дальше и дальше. Притчер
чувствовал, что против собственной воли буквально тает перед этими наивными провинциалами.
Всякий раз после очередного ответа среди Старейшин начинался быстрый разговор, словно
они обсуждали полученную информацию. За этими их внутренними дискуссиями трудно было
уследить, потому что они тут же переходили на свой собственный диалект универсального
галактического языка, ставший архаичным ввиду долгой изоляции от токов живой речи.
Их обрывистые комментарии, по существу, балансировали на краю понимания, постоянно
ускользая от цепкой хватки разума.
В конце концов вмешался Чаннис:
– Добрые люди, ответьте и вы на кое-какие наши вопросы, ибо мы, будучи чужеземцами,
очень заинтересованы узнать о Ределле как можно больше.
Тогда немедленно воцарилась глубокая тишина, и каждый из дотоле красноречивых
Старейшин замолк. Их руки, которые прежде сопровождали слова быстрыми и изящными жестами,
внезапно вяло опустились. Они украдкой переглядывались, и каждый явно хотел свалить все на
соседа.
Притчер быстро вставил:
– Мой спутник спрашивает это по дружбе, ибо славой Ределла полнится Галактика, и мы,
конечно, проинформируем здешнего губернатора о лояльности и любви Старейшин Россема.
Вздохов облегчения не последовало, но лица просветлели. Один из Старейшин погладил
двумя пальцами свою бородку, выпрямив ее легкие завитки, и произнес:
– Мы верные слуги Властителей Ределла.
Раздражение Притчера, вызванное слишком откровенной постановкой вопроса Чаннисом,
утихло. По крайней мере он удостоверился, что возраст, крадущаяся поступь которого в последнее
время казалась ему все более и более неотвратимой, пока не лишил его способности быстро
соображать и сглаживать чужие промахи. Он продолжал:
– В нашей удаленной части Вселенной слишком мало известно о былой истории Властителей
Ределла. Мы предполагаем, что они уже долгое время благосклонно управляют этим миром.
Тот же Старейшина, что и вначале, как-то незаметно сделавшийся главным рассказчиком,
промолвил:
– Даже деды самых старших из нас не могут припомнить время, когда Властителей не было.
– А мирное ли время нынче?
– О да, мирное! – он чуть поколебался. – Губернатор – сильный и могущественный Властитель,
который карает предателей, не задумываясь. Никто из нас, конечно, не предатель.
– Я понял так, что в прошлом он покарал кого-то по заслугам.
Снова колебание.
– Никто здесь никогда не был предателем – ни наши отцы, ни отцы наших отцов. Но таковые
были на других мирах, и смерть быстро настигла их. Об этом не стоит раздумывать, ибо мы – люди
покорные, всего лишь бедные фермеры, и не интересуемся вопросами политики.
Беспокойство, звучавшее в его голосе, и всеобщая озабоченность в глазах остальных не могли
ускользнуть от внимания гостей.
Притчер сказал вкрадчиво:
– Не могли бы вы разъяснить, как нам добиться аудиенции у вашего губернатора.
Тут возникло неожиданное замешательство. После долгой паузы Старейшина сказал:
– Как, разве вы не знаете? Губернатор завтра будет здесь. Он вас ждал. Это было большой
честью для нас. Мы… мы искренне надеемся, что вы остались довольны нашей исполнительностью и
сообщите ему об этом.
Улыбка Притчера чуть-чуть скривилась.
– Ждал нас?
Старейшина изумленно переводил взгляд с одного из чужеземцев на другого.
– Как же… вот уже неделю мы поджидаем вас.
Предоставленное им помещение на этой планете, без сомнения, считалось роскошным.
Притчеру приходилось жить и в худших условиях. Чаннис проявлял полное безразличие к внешним
обстоятельствам.
Однако теперь в отношениях между ними возник элемент дополнительной напряженности.
Притчер чувствовал, что время для принятия определенного решения уже близится. И все же казалось
заманчивым выждать еще немного. Встреча с губернатором означала повышение ставки до опасных
размеров, но выигрыш этой ставки мог многократно умножить общий итог. Притчер ощущал прилив
гнева от одного лишь вида легкой морщинки между бровями Чанниса, от изящной небрежности, с
которой тот прикусывал нижнюю губу. Он питал отвращение к затянувшемуся и бесполезному
разыгрыванию ролей и мечтал положить этому конец.
Он сказал:
– Наше появление здесь, как видно, не было для них неожиданностью.