– Вот как? Он настолько прекрасен, что такому, как я, не разглядеть в нем ни единого изъяна, так что…
Эта явная лесть была произнесена абсолютно ровным голосом, что стоило ему отдавленной ноги. Однако хвост Хоро радостно распушился – ради этого Лоуренсу и приходилось прибегать к таким детским приемам.
В конце концов они оба вздохнули над глупостью, до которой опустились. Причина, по которой они раз за разом повторяли эту знакомую игру, была одна: в повозке просто нечего было делать.
– Ни во что интересное поиграть не получится?
Разумеется, ничего такого не было; именно поэтому Хоро обычно занимала себя тем, что либо ухаживала за хвостом, либо спала, свернувшись калачиком на дне повозки.
Подумав немного, Лоуренс ответил:
– Вниз по реке плывет довольно много лодок.
Хоро, примостившая подбородок на ладони, а локти упершая Лоуренсу в колени, молча обернулась к реке, затем снова подняла глаза на Лоуренса.
– Когда так много лодок плывет вниз, логично предположить, что в верховьях их скоро станет слишком мало, а в низовьях слишком много. Однако этого не происходит – как ты думаешь, почему?
Лоуренс услышал, как у Хоро вырвалось тихое «хм?».
Хоро звала себя Мудрой волчицей и очень гордилась остротой своего ума. Услышав вопрос, она вновь посмотрела на реку, затем опять на Лоуренса.
– Как ты думаешь, почему? – повторил Лоуренс, искоса глядя на Хоро прищуренным от холодного ветра глазом. Хоро задумчиво опустила голову.
– Хммм… – глубокомысленно промычала она.
Подобным поддразниванием скучающий учитель частенько развлекается над своим учеником.
Чтобы этот номер удался, жертва должна быть высокого мнения о своем уме. Тогда можно задать ей очевидный вопрос.
Если бы лодки плыли только вниз, в конце концов в верховьях не осталось бы ни одной лодки, а низовья ими бы кишели.
А значит, ответ может быть только один.
– Я… я знаю, – произнесла Хоро.
– О? – ответил Лоуренс, глядя перед собой. Он дернул поводьями, чтобы лошадь кончала угощаться травкой, и этим жестом как будто пригласил Хоро дать ответ.
– Лодка, плывущая вниз, – все равно что груз древесины, не так ли?
– То есть?
– Мм. То есть когда лодка доплывает до моря, ее либо разбивают на древесину, либо отправляют дальше. Значит, лодки, плывущие с верховий, – это поставка вниз и древесины, и самих лодок, ну и грузов, которые они перевозят. Три зайца одним ударом.
Это был вполне разумный ответ. Когда Хоро только начала говорить, на ее лице была написана неуверенность, но к концу она смотрела гордо, будто спрашивая: «Ну как, э?»
Лоуренс скрыл смешок за покашливанием.
– Даже не близко, – ответил он затем. – Правильный ответ: вверх лодки тянут. То есть они плывут вниз и возвращаются вверх. Очевидно, не так ли?
У Хоро стало выражение лица, как у обманутого щенка.
– Суть в том, что самый хитрый ответ не всегда правильный, – произнес Лоуренс и ткнул оскорбленно глядящую Хоро между бровями. Его рука была в подаренной Хьюгом толстой перчатке из оленьей кожи, так что он мог ничего не опасаться.
Хоро отбила его руку прочь и оскалила клыки.
Лоуренс рассмеялся, и Хоро сердито отвернулась – ни капли величия Мудрой волчицы.
– Конечно, зависит еще от времени года, и иногда то, что ты предположила, тоже бывает. Но здесь обычно их тянут. Глянь на берег – видишь, какой он чистый, никаких обломков, ничего такого? Поскольку здесь лодок очень много и все эти лодки надо тянуть обратно вверх, берега убирают, чтобы лошадям было проще тянуть канаты.
Из-за того, что лодок на этой реке очень много, когда их тащат вверх, движение вниз ослабевает – большинство лодок в это время просто стоят на привязи. Поскольку сейчас вообще не было видно лодок – ни плывущих вниз, ни влекомых вверх, – возможно, до самого конца этой поездки им так ни одной и не попадется.
Если бы они все же наткнулись на лодку, которую тянут вверх по реке, их ждало бы отличное времяпрепровождение – люди, занимающиеся этим делом, отличаются обычно веселым и бесшабашным нравом.
Лоуренс объяснил это Хоро, и та шумно вздохнула.
– Какая жалость!.. – пробурчала она. Наполовину это бурчание было вызвано раздражением от того, что Лоуренс ее обхитрил, но на вторую половину – искренним разочарованием: с прошлого плавания по этой самой реке она запомнила, как добры и веселы здешние путешественники. – А у нас столько хорошего вина, и вообще…
Лоуренс, не сдержавшись, расхохотался; Хоро тоже озорно захихикала. Но совсем скоро их смех растворился в завывании дующего с реки ветра.
Сумятица, с которой началось их совместное странствие, была несколько месяцев назад, а казалось – что она уже в далеком прошлом.
Время летит быстро, и обратно его уж не вернуть.
Улыбка оставалась на губах Хоро, когда та вновь повернулась к реке.
Если ничто не вечно, то какой смысл делать угрюмое лицо. Лоуренс это понимал, но ничего не мог с собой поделать.
Он попытался обвить Хоро рукой, однако его остановила рука Хоро.
– Мм. Думаю, сейчас неплохо было бы пристроиться у тебя на груди, но… – и, взявшись за указательный палец Лоуренса в перчатке, положила его ему же на колено. Лицо ее было серьезным, но выглядело все совсем не так, как если бы она отчитывала шаловливого мальчугана. – Меня беспокоит это, – добавила она тихонько, придвинув лицо к плечу Лоуренса и кивнув назад, в сторону повозки.
Лоуренс был не настолько наивен, чтобы поверить, что Хоро пришла ухаживать за хвостом к нему на козлы (а не на свое любимое место для этого занятия, на дно повозки) исключительно из желания побыть рядом с ним.
Он знал, что мальчик обладал мягким характером и, дай ему выбор, предпочел бы чье-нибудь общество угрюмым одиноким раздумьям. Однако с самого возвращения в Кербе его явно что-то грызло.
– Значит, тебе он тоже ничего не рассказал?
– Нет. Но я знаю, что все началось, когда он поговорил с той глупой девчонкой.
Хоро казалась скорее недовольной, нежели обеспокоенной.
Под «той глупой девчонкой», несомненно, подразумевалась Фран, и если она как-то повлияла на Коула, то это и был ответ. Стены лавки и обиталища Хьюга были не настолько толсты, чтобы скрыть от острого слуха Хоро любой тайный разговор, какой мог бы между ними состояться.
Если бы только она вслушивалась внимательнее, то вполне могла бы узнать, о чем они беседовали; Лоуренс собрался было это сказать, но тут Хоро защипнула его бедро.
– Я волчица Хоро Мудрая. Не путай меня с девкой-сплетницей.
– Хорошо, хорошо, не буду! Прости.
Хоро посмотрела на него с прищуром, потом наконец отпустила бедро. Снова глянула вперед, и ее губы сжались в линию. Затем она с горечью в голосе выплюнула:
– На меня, значит, он положиться не может?
Лоуренс достаточно хорошо знал Хоро, чтобы понимать, когда она шутит, а когда нет. Ее янтарные глаза больше, чем что бы то ни было, выдавали ее чувства. Обычно они отливали краснинкой и горели неукротимой гордостью, но, опущенные вниз, походили на хрупкий медовый леденец, готовый вот-вот разломиться.
Хоро пережила полные страдания века, когда она была никому на свете не нужна. И их с Лоуренсом разговор после беседы с Фран насчет карты, несомненно, тоже внес лепту в ее настроение.
Лоуренс посмотрел назад, в повозку, и небрежным голосом ответил:
– Встреча с правильным человеком способна изменить любого. Или ты хочешь, чтобы он навсегда остался мальчиком?
Даже цыпленку, спящему под крылом матери, придется рано или поздно взлететь самому. Что уж говорить о Коуле, которому хватило решимости покинуть родную деревню. Он слишком хорошо был знаком с пылью и грязью, чтобы можно было позволить Хоро квохтать над ним вечно. А Лоуренс отлично знал, что Хоро не настолько себялюбива, чтобы сердиться на Коула за его взрослость.
По-прежнему глядя вперед, Хоро издала протяжный вздох. Потом, когда ее лицо прошло сквозь облачко ее же дыхания, она раздраженным движением повернула голову и возмущенно посмотрела на Лоуренса.
– Поэтому-то я и молчала, неужели непонятно?
Лоуренс не стал обороняться. Он пропустил атаку мимо себя, ответив нарочито вежливо:
– Конечно, понятно.
Хоро ткнула Лоуренса в бедро кулачком. Однако вместо того, чтобы отдернуть руку после удара, она оставила ее на месте.
– Но я не богиня.
Эти слова она произнесла унылым тоном, закатив глаза слишком по-человечески, чтобы ее можно было принять за божество.
Однако торговцы предпочитают кристально-прозрачной воде чуть замутненную.
Лоуренс взял Хоро за руку и ответил:
– Ну конечно.
На этот раз Хоро не сердилась; она приклонилась головой к его плечу.
***
Не в характере Хоро было насильно лезть в дела других; впрочем, это относилось и к Лоуренсу. Но все же она беспокоилась о разных вещах больше, чем многие иные; все вместе делало ситуацию довольно деликатной.
Она была умна и временами капризна, отчего могла казаться себялюбивой. Но истина заключалась в другом: Хоро была не из тех, кому непременно нужно высказать свое мнение, когда его не спрашивают или когда у других проблемы.
При этом она была совсем не прочь прийти кому-нибудь на помощь – более того, была этому только рада. Однако сдержанность не позволяла ей предлагать помощь, когда ее об этом не просили. Лоуренс стал это осознавать, когда их пара превратилась в троицу и он получил возможность наблюдать со стороны за тем, как Хоро ведет себя с другими.
Конечно, как только Лоуренс понял это по ее отношению к Коулу и задумался, не относится ли то же самое и к нему, он обнаружил множество признаков. Она так часто ела его поедом за толстокожесть; но, увидев правду, Лоуренс понял, что он и впрямь был толстокож.
Не то чтобы в качестве искупления, но все же он с тех пор стал давать ей во время трапез чуточку бОльшие порции.
Хоро, конечно, это замечала и делала кислое лицо, будто говоря: «Не стоило беспокоиться».
Поэтому их путешествие проходило немного более неловко и молчаливо, чем обычно; оживилось оно лишь тогда, когда им повстречалась компания рыбаков, вытягивающих сети.
– Иии, рраз!
Начал ритмично бить барабан, и под этот бой множество мужчин принялось тянуть громадную сеть, установленную поперек реки. Были также люди, стоящие перед самой сетью и молотящие по воде палками, и были люди в дорожном платье, которые, подобно Лоуренсу и его спутникам, смотрели на все это с берега.
Поскольку река принадлежала местному землевладельцу, из нее нельзя было брать рыбу по своей прихоти. Меж рыбаков виднелось немало солдат с короткими копьями, суровыми лицами и пергаментом, на котором они записывали, сколько рыбы было поймано. Рыбой будут наполняться бочки и бадьи, стоящие наготове в повозках. Потом эти бочки и бадьи пометят известью, и повозки, как только наполнятся, отъедут.
Река была очень судоходная, и рыбаки, скорее всего, выбрали это место за удаленность от городов. Посмотрев вверх по течению, Лоуренс увидел причалы. Там, похоже, останавливали все лодки, давая закончить лов.
Чем дальше вытягивали сеть, тем она становилась тяжелее; соответственно, бой барабана и возгласы людей тоже становились громче. Лоуренс кинул взгляд назад, в повозку: оба его спутника стояли и наблюдали за ловом с неподдельным интересом, сжав кулаки.
С последним, самым громким выкриком сеть полностью оказалась на суше; она трепыхалась, точно в ней был громадный сом. Похоже, несмотря на холодное время года, рыба попалась крупная. Жизнь в реке позволяла ей не заботиться о пропитании – еда в изобилии падала с проплывающих лодок.
С победными криками рыбаки сгрудились вокруг добычи.
К этим возгласам рыбаков, старающихся быть у сети первыми, примешались сердитые выкрики солдат и радостные вопли зевак – в общем, суматоха поднялась большая. Были ведь еще и звуки бьющейся рыбы, и звуки, с какими ее переваливали в бочки, и звуки отъезжающих повозок. Приятная, уютная суматоха.
Лоуренс и его спутники долго лицезрели один и тот же холодный, безжизненный пейзаж, и вот наконец перед ними возникло первое проявление жизни и даже оживления.
Быть может, поэтому все наблюдавшие были так довольны.
Когда последняя повозка отправилась в путь, раздались аплодисменты; даже Хоро с Коулом радостно захлопали, хоть и не понимали, почему.
Лоуренс подобрал со дна повозки кусочек вяленого мяса и повернулся к своим спутникам.
– Вы двое, лучше приготовьтесь.
– Мм? Приготовиться? – Хоро с Коулом удивленно посмотрели на него.
– Торжественно объявляю сию рыбную охоту завершенной! Его светлость Озборн своей милостью дарует оставшуюся рыбу всем людям! – зычно объявил один из солдат, взметнув копье вверх.
Тотчас люди, сидевшие на берегу то тут, то там и глазевшие на рыбу, вскочили на ноги, будто ждали этого момента. Когда они добежали до реки, на земле у кромки воды глотало воздух еще много рыбы.
Землевладелец, должно быть, решил, что, если поделится с людьми малой толикой пойманной рыбы, это удержит их от соблазна ловить самим. Когда людям дарят уже пойманную рыбу, даже группа паломников с радостью ухватится за такую возможность.
И мужчины, и женщины скинули плащи и принялись собирать рыбу в подолы своих одежд. Хоро с Коулом переглянулись и, разом скинув обувь, ринулись босиком к реке. Хоро, похоже, не беспокоилась даже о том, что ее хвост на краткий миг показался из-под балахона.
Наблюдая за ними со смесью удовольствия и раздражения, Лоуренс оторвал от своей полоски мяса жилу. Отбросил ее в сторону, а потом присоединился к группе людей, греющихся у костра.
Ужин в этот вечер случился рано; состоял он из свежепойманной рыбы, обсыпанной солью и зажаренной на костре. Хоро и Коул словно соревновались, кто съест больше. Их манеры не отличались изысканностью, но главное – трапеза получилась очень радостной.
***
Обычно, когда Лоуренс посещал какой-то город в своем торговом путешествии, в следующий раз он оказывался там не меньше чем через год. Такова была его жизнь, и он рассчитывал, что это продолжится и в будущем.
Поэтому он испытывал странные ощущения, посетив вторично за небольшой промежуток времени не только Кербе, но и Реноз.
– Хотя на этот раз ты не сердишься, – заметил Лоуренс, убирая под одежду письмо Хьюга.
На дне их повозки лежали роскошные товары, и при въезде в город это должно было бы стоить Лоуренсу весьма приличной пошлины, однако Хьюг все предусмотрел. Он дал Лоуренсу письмо, в котором упомянул своего знакомого аристократа и попросил смягчить налог.
Хьюг явно пользовался большим влиянием – должно быть, благодаря высокой ценности товаров, с которыми имел дело. Как только сборщики пошлин у ворот убедились, что письмо настоящее, они тут же стали вежливыми.
Однако стоило Лоуренсу понадеяться, что вот сейчас ему дозволят ехать своим путем, как эти люди довольно угрожающе потребовали полного досмотра всей поклажи.
После чего хвост Хоро вновь удостоился пренебрежительного «дешевая шкурка».
– Я не могу сердиться из-за каждой мелочи. Кроме того, честно говоря, от усталости мой хвост плохо ухожен, так что даже и не поспоришь.
Хоро зевнула во весь рот, потом вздохнула. Возможно, она решила, что быстро воспламеняться – ниже ее достоинства Мудрой волчицы, а возможно, она и впрямь сильно устала; так или иначе, Хоро, ссутулившись, сидела на козлах. Единственным из троих, в ком бурлила нерастраченная сила, был Коул, посетивший Реноз впервые.
Конечно, усталость Хоро относилась не столько к телу, сколько к духу. Внезапно представившаяся возможность поучаствовать в разборе рыбы после лова пробудила в ней странное возбуждение, и с тех пор она много раз выбиралась из повозки наружу, чтобы пройтись. Лоуренс отпустил было шутку, что она вполне могла бы перекинуться в свой волчий облик и в таком виде насладиться ходьбой, но серьезное, взвешивающее выражение ее лица остановило его на полуфразе.
Возможно, так она пыталась развеселить Коула, однако по меньшей мере наполовину это выражение лица было искренним.
Лоуренс знал, что, если укажет ей на это, она рассердится, поэтому предпочел делать вид, что ничего не замечает; однако иногда Хоро в безоблачной ночи выгибала спину с таким видом, будто хотела завыть.
Ничего необычного Лоуренс не видел в том, что ей действительно время от времени хочется выть во всю мощь своих легких и мчаться куда глаза глядят, пока ноги не перестанут ее держать.
– Когда доберемся до постоялого двора, я попрошу хозяина приготовить горячую воду и полотенце. Когда ты смоешь с себя грязь, тебе сразу станет лучше.
– И хорошего масла.
Хоро довольно давно уже узнала, что масло помогает ухаживать за хвостом, но лишь у Хьюга, попробовав это впервые, вошла во вкус.
Она не стала бы просить того, что Лоуренс категорически отказался бы дать. Сейчас Лоуренс выказал сопротивление, но лишь в виде кислого выражения лица и фразы «Куплю, если будет время».
Но и этого хватило, чтобы улучшить настроение Хоро; возможно, цена была не так уж и велика.
– Так, ну а сколько мы тут пробудем? – спросила Хоро, свернувшись калачиком и примостив подбородок на коленях. На Лоуренса она не смотрела, и голос ее звучал равнодушно, однако Лоуренс понимал, что этот вопрос ее очень интересует.
Подумав пару секунд, Лоуренс решил дать оптимистичный ответ.
– Я бы сказал, три-четыре дня, не больше. Нам надо только получить нужные сведения. Теплая одежда у нас уже есть, разве что еще немного еды надо будет докупить.