— Видите ли, я вовсе не презираю современность. Аллейн осмотрел портсигар и поскреб пальцами по обточенному боку.
— Им можно нанести сильный удар, — резко заметил Дэйвидсон.
— Можно, — отозвался Аллейн, — но тогда его обточенная поверхность оставила бы порошковый след, а этого, насколько я понимаю, не произошло.
— Никогда не поверил бы, что могу с облегчением вздохнуть, — сказал Дэйвидсон. Он помедлил и, бросив нервный взгляд на Фокса, добавил: — Полагаю, у меня нет алиби?
— Ну да, — сказал Аллейн, — я тоже полагаю, что его нет, но думаю, это вас не должно беспокоить. Шофер такси может помнить, когда проезжал мимо вас.
— Там был дьявольский туман, — раздраженно заметил Дэйвидсон, — так что он мог и не заметить.
— Во всяком случае, — продолжал Аллейн, — не надо портить себе нервы. На это всегда есть Люси Лорример.
— Она действительно есть всегда. Сегодня утром она звонила уже трижды.
— Вот видите. Я ее тоже должен проведать. Так что не беспокойтесь. Вы сообщили нам чрезвычайно полезную информацию. Так, Фокс?
— Да, сэр. Своего рода подтверждение того, что у нас уже имелось.
— Фокс, вы ничего не хотите спросить у сэра Дэниела?
— Нет, мистер Аллейн, благодарю вас. Вы затронули практически все, что следовало. Разве что…
— Да? — встрепенулся Дэйвидсон. — Слушаю вас, мистер Фокс.
— Было бы крайне любопытно, сэр Дэниел, знать ваше мнение относительно того, сколько времени при подобных обстоятельствах остается живым человек со здоровьем лорда Роберта Госпела?
— М-да, — проронил Дэйвидсон и повторил это «м-да», но уже профессиональным тоном. — Нелегко ответить вам на подобный вопрос. Если убийца полностью перекрыл доступ воздуха в легкие, здоровый человек вытерпит четыре минуты. Если же состояние здоровья таково, какое было, по моему убеждению, в данном случае, то крайне сомнительно, чтобы он протянул четыре минуты. Жизнь могла начать затухать уже менее чем через две минуты. Мог он умереть и практически тотчас.
— Понятно. Благодарю вас, сэр.
— Предположим, — сказал Аллейн, — убийца обладал некоторыми познаниями в медицине и был в курсе дела относительно состояния здоровья лорда Роберта. Мог ли он оценить, сколько времени ему понадобится?
— На этот вопрос еще труднее ответить. Его некоторые познания могут не включать удушье. Я бы сказал, что любой первокурсник наверняка понял бы, что больное сердце в таких условиях не выдержит куда быстрее. Это и санитарка знает. Да, я убежден, для этого не нужно быть профессионалом. Другими словами, время должно быть определено в две-три минуты, не более.
— Да. Благодарю вас. Аллейн поднялся.
— Теперь, полагаю, и в самом деле все. Мы подготовим вам на подпись показания, если вы не против. Поверьте, мы охотно представляем себе, как в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах вам трудно было говорить о своих пациентах. Этот неприятный документ мы составим в максимально осторожных выражениях.
— Не сомневаюсь в этом. Мистер Аллейн, я вспомнил, как лорд Роберт сказал мне, что у него есть близкий друг в Скотленд-Ярде. Ведь это вы и есть? Я же вижу, что это вы. Не сочтите за дерзость этот мой вопрос. Я уверен, что вместе со всеми его друзьями вы переживали эту потерю. Расследуя это дело, вы не очень-то считаетесь с растратой собственной нервной энергии. Понятно, что говорить вам все это совершенно бесполезно, но я медик и о нервах кое-что знаю. Сейчас вы подчиняете себя предельно строгому режиму. Не перебарщивайте.
— То, что я обычно ему и говорю, — неожиданно сказал Фокс.
Дэйвидсон посмотрел на него с искренней признательностью.
— Я вижу, мы понимаем друг друга, мистер Фокс.
— Вы оба очень добры, — сказал Аллейн, усмехнувшись, — но я вовсе не оранжерейный цветок. Прощайте, сэр Дэниел, очень вам признательны.
Они обменялись рукопожатиями, и Фокс с Аллейном вышли.
— Куда теперь? — спросил Фокс.
— Думаю, нам следует взглянуть на Марздон-хаус. К этому часу Бэйли должен уже все закончить. Оттуда я сделаю звонок, и увидим, удастся мне договориться о свидании с семейством Каррадос en masse[33] или нет. Кстати, это будет нелегко. По-видимому, уже нет сомнений, что леди Каррадос — одна из жертв шантажа. Сам Каррадос — тип тяжелого, неприятного старого сноба, надутого как индюк. Полицейское расследование, несомненно, всколыхнет в нем все худшие качества. Он из тех, кто не останавливается ни перед чем, чтобы избежать нежелательной огласки. Нам придется вести себя с величайшей осторожностью, если мы не хотим, чтобы он сделал из нас посмешище и спутал нам все планы.
По пути к Марздон-хаус они обсудили свидетельства Дэйвидсона.
— Если задуматься, это звучит подозрительно, — размышлял Фокс. — Сэр Дэниел видит это такси и не хочет это фиксировать; а внутри он же видит и лорда Роберта и человека, который явно намеревается его убить. Он должен был сразу же взяться за дело. В конце концов у него было не так уж много времени.
— Нет, — возразил Аллейн. — Время здесь очень важный фактор.
— А как вы точно представляете себе, сэр, его подготовку к делу?
— Мне кажется, они сидели рядышком. Убийца вытаскивает свой портсигар — если это на самом деле был портсигар. Возможно, что-то говорит, чтобы заставить лорда Роберта нагнуться вперед и заглянуть в окно. Он заносит руку сзади и сильно бьет лорда Роберта в висок углом портсигара — на это указывает характер раны. Лорд Роберт тяжело заваливается назад. Рукой в перчатке убийца зажимает ему рот и нос — не сильно, но наглухо. Когда рот открывается, он забивает его материей и проталкивает ее все дальше в горло. Другой рукой он продолжает зажимать ноздри. И так продолжается, пока они не подъезжают к Чейен-Уок. Он убирает руки: пульс отсутствует и никаких признаков дыхания. Голова падает набок, и он понимает, что все кончено, — Аллейн сжал руки. — И даже тогда его можно было спасти, Фокс. Его спасло бы искусственное дыхание. Но оставалось еще ехать к Куинс-Гэйт, а потом — в Скотленд-Ярд. А это уже безнадежно!
— Беседа с сэром Гербертом Каррадосом должна прояснить роль Димитрия во всем этом деле, — сказал Фокс. — Был ли сэр Герберт хоть какое-то время в буфетной с Димитрием.
— С Каррадосом нам придется вести себя на редкость осторожно. Интересно, будет ли там таинственная дама. Дама, которую никто не заметил, ибо она не слишком много танцевала, могла играть традиционную роль наблюдателя. Затем эта интрига с Хэлкет-Хэккет. Мы должны разобраться в ней как можно скорее. Это связано с Уитерсом.
— Что за дама эта миссис Хэлкет-Хэккет? Она ведь пришла в Скотленд-Ярд, чтобы поговорить с вами о шантаже, не так ли?
— Да, Фокс, она приходила. Она играла старую-престарую роль мнимой подруги жертвы. Кстати, чтобы прийти, ей потребовалось мужество. С ее визита и начинается все это скверное дело. Будьте уверены, я этого не забываю. Это я попросил Банчи помочь нам найти шантажиста. Полагаю, не сделай я этого, он был бы теперь жив, хотя… Боже мой! Ведь это Доналд убил своего дядю, уйдя оттуда. Если в основании убийства лежит шантаж, я непосредственно несу за это ответственность.
— Простите меня, сэр, но мне не кажется, что подобные замечания могут принести пользу вам или вообще кому бы то ни было. Вряд ли лорд Роберт сказал бы вам спасибо, да наверняка не сказал бы. Мы никого не обязаны предупреждать, что, помогая нам в деле о шантаже, люди так или иначе связываются с делом об убийстве. Да и зачем? — продолжал Фокс с тем большим оживлением, что Аллейн поглядывал на него. — Ведь до сих пор мы этого не делали.
— Ладно, братец Лис, — сказал Аллейн. — Буду нем. И всю дорогу до Марздон-хаус оба не сказали больше ни слова.
Глава 15 Простой солдат
Полиция превратила Марздон-хаус в своего рода холодильник. Конечно, прежде чем прибыли люди Аллейна, персонал Димитрия провел определенную чистку здания, но в большей своей части огромный дом, казалось, тяжело переживал столь резкий переход от одних владельцев к другим. Его заполнял запах вчерашних окурков, гниющих салатов и алкоголя. Но сильнее всего источали дух окурки. Они валялись повсюду — согнутые пополам, со следами губной помады, непрожеванной еды — в пепельницах, каминах, корзинах для бумаг, ими был закидан пол бальной залы, они кучами покоились за стульями, обнаруживались в грязных чашках, их размякшие, разложившиеся останки плавали в вазах меж стеблями увядших цветов. Наверху, в женской гардеробной они виднелись среди рассыпанной пудры, а в зеленом будуаре кто-то прижег сигаретой край десертного столика.
Аллейн и Фокс в зеленом будуаре разглядывали телефонный аппарат.
— Здесь он сидел, — сказал Аллейн и тут же процитировал: — «Парень с пряниками и элем», «Вполне способен подмешать яд в его проклятое пиво. А работает он с…». Смотрите, Фокс, он должен был сидеть на этом стуле, глядя на дверь. Но никого из входящих он не увидел бы вот из-за этой очаровательной ширмы. Теперь представьте себе, как наш любитель совать нос в чужие дела прокрадывается сюда от двери. Услышанное привлекает его внимание, он секунду медлит, а затем, сообразив, чем занят лорд Роберт, обходит вокруг ширмы. Лорд Роберт поднимает на него глаза, дескать, «Привет, я вас не видел», и, учтя, что он только что упомянул Ярд, он тут же сочиняет историю о собственности и кладет трубку. Я распорядился в Ярде, чтобы отследили каждую фамилию гостей из списка, и чтобы каждый гость был, как можно скорее, расспрошен на тот предмет, застал ли он (или она) этот разговор по телефону. Я уже массу людей задействовал в этом деле, и помощник комиссара ведет себя просто превосходно. И слава богу! Поговорите-ка с этим констеблем.
Аллейн и Фокс в зеленом будуаре разглядывали телефонный аппарат.
— Здесь он сидел, — сказал Аллейн и тут же процитировал: — «Парень с пряниками и элем», «Вполне способен подмешать яд в его проклятое пиво. А работает он с…». Смотрите, Фокс, он должен был сидеть на этом стуле, глядя на дверь. Но никого из входящих он не увидел бы вот из-за этой очаровательной ширмы. Теперь представьте себе, как наш любитель совать нос в чужие дела прокрадывается сюда от двери. Услышанное привлекает его внимание, он секунду медлит, а затем, сообразив, чем занят лорд Роберт, обходит вокруг ширмы. Лорд Роберт поднимает на него глаза, дескать, «Привет, я вас не видел», и, учтя, что он только что упомянул Ярд, он тут же сочиняет историю о собственности и кладет трубку. Я распорядился в Ярде, чтобы отследили каждую фамилию гостей из списка, и чтобы каждый гость был, как можно скорее, расспрошен на тот предмет, застал ли он (или она) этот разговор по телефону. Я уже массу людей задействовал в этом деле, и помощник комиссара ведет себя просто превосходно. И слава богу! Поговорите-ка с этим констеблем.
Констебль, дежуривший здесь, сообщил, что сержант Бэйли обследовал всю комнату в поисках отпечатков и перед ленчем ушел в Скотленд-Ярд.
— Телефон здесь еще работает?
— Полагаю, да, сэр. Тут ни к чему не прикасались.
— Фокс, позвоните в Ярд и спросите, нет ли чего новенького.
Пока Фокс разговаривал по телефону, Аллейн принялся рыскать по комнате в безнадежной попытке обнаружить хоть какие-нибудь свидетельства столь многочисленных посетителей. Сделать какие-то мало-мальски доказательные выводы из поисков Бэйли представлялось совершенно нереальным. На телефоне могли отыскать разве что отпечатки пальцев лорда Роберта, но что с ними делать? Даже если бы удалось выделить и классифицировать каждый оставленный в комнате отпечаток, это со всей очевидностью никуда не привело бы. Фокс наконец отошел от телефона.
— Они проверили весь список гостей, сэр. Очень нелегкая работа. Пять человек на пяти телефонах. Ни один из гостей не признался, что подслушивал разговор лорда Роберта, равно как и никто из слуг.
— Стало быть, это наша задача. Найти любителя подслушивать. Я так и думал, что все придет к этому, — Аллейн принялся расхаживать по комнате. — Дэйвидсон был прав: комната на самом деле приятная.
— Дом принадлежит дяде леди Каррадос, не так ли?
— Да, генералу Марздону. У этого парня, по-видимому, отменный вкус. Грез очарователен. И эти эмали. А где же, интересно, столь кощунственно преображенный Челлини? — Он нагнулся над десертным столиком. — Ничего на него похожего нет. Любопытно. Дэйвидсон ведь упоминал, что медальон находился на этом столике? Но ни здесь, ни где-либо еще в комнате его нет. Чудно! Должно быть, это собственность кого-то из гостей. Ничего интересного. И все-таки это следует проверить. Какая же тоска! Опять весь список гостей, и так пока не повезет! В свое время это мог заметить и Франсуа, когда вычищал пепельницы. Надо спросить его.
Он позвонил Франсуа, который ответил, что ничего не знает о чужой сигаретнице. Аллейн вздохнул и сделал пометку в своем блокноте. Фокс тем временем торжественно курсировал по всему верхнему этажу.
— Эй! — позвал Аллейн, когда истекло десять минут. — Эй, Фокс!
— Да, сэр?
— Я попытался сейчас соединить в одно целое движения всех этих людей, и, насколько я могу судить, кое-что вытанцовывается. Обратите внимание, что из-за невообразимой путаницы я почти никогда не знаю, о чем говорю. В какой-то момент, во время перерыва на ужин леди Каррадос оставляет в этой комнате свою сумочку. Франсуа замечает, как Димитрий подбирает эту сумочку и спускается по лестнице. Мисс Трой, танцевавшая с Банчи, видела, как Димитрий возвращал сумочку леди Каррадос в бальной зале. Мисс Трой подметила, что сумочка была гораздо менее тугая, нежели прежде. У нас нет ни единого свидетельства того, в какой именно момент она оставила свою сумочку, но дело не в этом. Банчи видел, как леди Каррадос брала ее у Димитрия. В час он позвонил мне, чтобы сказать о прямом столкновении с шантажистом и об откровенном разговоре с ним. Если же верить Франсуа, то слышать их разговор могли четверо: Уитерс, Доналд Поттер, сэр Герберт Каррадос и бесцветная мисс Харрис, которая, неизвестно, заходила в туалетную комнату или нет, но на этаже, несомненно, находилась. Подняться сюда и зайти мог и еще кто-нибудь, пока Франсуа отправился за спичками для разъяренного Каррадоса. По возвращении Франсуа заглянул в комнату с телефоном и обнаружил, что она пуста. В суммированном виде все кажется понятнее. Теперь дальше. В нашу задачу входит отыскать кого-нибудь, кто так же мог подняться по лестнице, подслушать телефонный разговор и спуститься обратно, пока Франсуа находился там, где размещаются слуги. Уитерс утверждает, что слышал разговор по телефону, находясь в другой гостиной. Он также утверждает, что в это же время тут был и Каррадос, что, хотя он и несомненный лжец, выглядит очень похоже на правду. Так что, Фокс, на поиски!
Галерея была типичной для большинства лондонских особняков в старом вкусе. Комната с телефоном находилась в дальнем конце, следующей была туалетная комната. На всем лежала печать викторианских времен с их атмосферой изысканности и уныния. Внутренняя дверь была наполовину застеклена толстым матовым стеклом, сквозь которое проникал слабый дневной свет. Эта дверь вела в спальню, которую приспособили под дамскую гардеробную, а в самом конце, у лестницы располагалась еще одна гостиная. Кроме двери этой гостиной сюда выходила и другая дверь — обитая зеленым сукном, она вела к комнатам слуг и на «черную» лестницу. Другая сторона галереи была открыта, сюда поднималась основная лестница в доме. Аллейн перегнулся через перила и долго смотрел на круто обрывающуюся вниз перспективу ступеней, сбегающих с двух сторон в холл двумя ярусами ниже.
— Удобно простреливаемое место, — сказал он. — Что ж, спускаемся.
Этажом ниже располагалась бальная зала. Трудно представить себе что-либо более пустынное, нежели обширная зала с обезлюдевшим паркетом, стульями, словно в замешательстве стоявшими друг против друга, подиумом для музыкантов, забросанным окурками и программками. Все вокруг покрыто тонким слоем пыли, и пустынное пространство отзывалось шагами. Слегка вздыхали стены, точно запертый в них воздух безнадежно пытался вырваться. Аллейн и Фокс обошли всю залу, но, не найдя ничего, что могло бы им помочь, спустились по большой лестнице в холл.
— Он стоял здесь, — заговорил Аллейн, — внизу левого лестничного пролета. Димитрий находился неподалеку. Из гардеробной, вон там, налево, вышел сэр Дэниел. Шумная группа молодых людей располагалась ближе к центральному входу. А за этой дверью, возле мужской гардеробной, находилась буфетная. Давайте-ка взглянем на нее. Вы, конечно, все это уже видели, братец Лис, но вы уж, пожалуйста, разрешите и мне поворчать.
Они вошли в буфетную.
— Ну и вонь же здесь! Как в пивной. Смотрите, как аккуратно поставил Димитрий ящики с пустыми бутылками из-под шампанского под столы. Веселье в десять фунтов за дюжину. Отсюда вышли Доналд и Бриджет, чтобы отыграть свое в предпоследней сцене, и здесь же непосредственно перед тем, как ушел лорд Роберт, разговаривали друг с другом Димитрий и Каррадос. Сколько времени заняла у них потом эта беседа? Ну, Фокс, здесь нужен Шерлок Холмс. Окурок сигары в куче пепла; чертовски дорогая сигара, ее и курили очень аккуратно. Здесь, возле нее, некий джентльмен оставил бокал, а тут, на полу, разорванная обертка «корона-корона»,[34] — Аллейн обнюхал бокал. — Бренди. А вот и бутылка Курвуазье восемьдесят седьмого года. Держу пари: гости им не очень-то увлекались. Правдоподобнее, что оно хранилось для старого Каррадоса. Фокс, позвоните Димитрию и выясните, пил ли сэр Герберт бренди и курил ли сигару, когда зашел сюда после бала. Кроме того, попытайтесь разузнать, не могли бы мы примерно через полчаса увидеться с семейством Каррадос. После этого нам предстоит перейти к группе Хэлкет-Хэккет. Их дом здесь неподалеку, на Хэлкин-стрит.
И нам придется вернуться, ибо сначала я хочу увидеть Каррадосов. Узнайте, Фокс, не могли бы генерал и миссис Хэлкет-Хэккет принять нас часа в два, ладно?
Фокс пошел к телефону, а Аллейн через другую дверь в буфетной направился к черному ходу. Здесь он обнаружил официантскую. Поднос, на котором ужинал Димитрий, еще не убирался. «Себя он не обижает, — подумал Аллейн, заметив на испачканной тарелке три или четыре черные икринки с зеленым отливом. — Икра. И крыло птицы, дочиста обглоданное. И шампанское. Пока суд да дело, холеный мистер Димитрий наедается, точно откормленный кот».
Он возвратился в холл, где находился Фокс. Фокс сказал, что мистер Димитрий вспомнил, что подавал сэру Герберту бренди в особой, специально припасенной для него бутылке. Ему кажется, что, подливая себе бренди, сэр Герберт курил-таки сигару, но поклясться он в этом не может.