Она открыла глаза. Подруга смотрела на нее внимательно, чуть-чуть хищно.
— Ну-ка, докладывай, — отрывисто потребовала она.
* * *Виктор Серебряков сидел за столом и угрюмо смотрел в последние сводки. Продажи падали.
И не потому, что люди переставали покупать его продукцию. В его собственных филиалах продажи шли не хуже, чем раньше. В общем, конечно, ибо сезонность в их деле очень ярко выражена. Но в целом тут дела шли.
А вот оптовикам и дилерам словно какая шлея под хвост попала! Начались отказы. Необъяснимые, непонятные. Ребята из внешней службы уже кучу денег на командировочные извели, но серьезной прибавки реализации это не принесло. Оптовики смотрели честными глазами. И говорили, что они, серебряковцы, гонят устаревший модельный ряд, который перестал пользоваться спросом. Что китайский ассортимент рынком отвергается. Потому что благосостояние выросло. И люди стали понимать, что под видом китайского продукта им продают ширпотреб. Вроде давешних китайских же дубленок.
Дилеры тоже вели себя непонятно. Часть исчезла куда-то. Часть, по их словам, перепрофилировалась. Часть сменила учредителя и опять-таки перепрофилировалась. Эти явления пока еще трудно было назвать массовыми. Но цифры — упрямая вещь: некий непонятный мор настиг часть самых эффективных его партнеров. И, несмотря на некритическое в целом число затронутых переменами фирм, количество продаж упало заметно.
Серебряков, конечно, не забыл слов Владимирского. Несмотря на то что прошло уже два спокойных месяца с момента их единственной встречи, и никто на него до сих пор не «наехал». Ни налоговая, ни защита потребителей, ни еще что-нибудь в этом роде. Первое, что он перепроверил, это возможность, что за всеми падениями продаж стоит востроглазый банкир.
Но нет. На первый взгляд видимой посторонней руки — и тем более Владимирского — за всеми этими событиями не прослеживалось. На ребят в Иркутске, например, сугубо местный банк ввел санкции — действительно с кредитами заигрались. А слияние во Владивостоке, из-за которого ему пришлось лихорадочно искать новый магазин? Тоже как-то само собой у них там вышло.
Словом, закономерностей он не находил. Хотя и чувствовал, что они должны быть. Ибо как-то уж слишком все по времени близко получается. Слишком много негатива единовременно. Координацией попахивает. Умной.
Но пока суд да дело, пока время заставляло ждать дальнейших событий, которые прояснят истину, в любом случае необходимо было позитивно реагировать на отзывы оптовиков. И каким-то образом пересматривать свой модельный ряд. Просто сидеть и ждать — вообще бизнес потеряешь.
Первым делом съездил в «гнездо» свое — в Коростень. Взял с собой Наталью. Вернее, та сама напросилась, когда сказал, куда уезжает. Это было продолжение той темы фарфора в России, которую она — с его помощью! — начала разрабатывать. И на реальное производство съездить ей очень хотелось.
Сначала он заказал было билеты на поезд — это было просто удобно. Фактически ночь — и на месте. Но потом вспомнил про ту ночь в купе с Настей, решил, что не хотелось бы то воспоминание разменивать на два… И сделал заказ на самолет.
В Коростене посидели с дизайнерами, покумекали. Но до чего тут особенного додумаешься? Форму чашки или тарелки особо не изменишь — уж больно определенны их «функциональные обязанности». Практически все качество зависит от качества самого фарфора да деколей. А деколи на Украине делать не умели.
Наталья молодец, со вкусом девка. Несколько весьма дельных советов по эстетике дала. Но решать что-то надо было принципиально. А что?
Да тут еще с Настькой какие-то нелады возникают. Обижается на что-то, хотя он вроде бы ни в чем к ней своего отношения не изменил. Когда завелась Наталья — черт, как-то непостижимо завелась, вроде бы всегда рядом и была… Хотя это он ее в постель затащил…
В общем, Наталья в его отношении к семье точно ничего не меняла. Подумаешь, любовница! Да и Настя про нее ничего не знала. Зря, правда, он сразу не додумался самостоятельно билеты в Коростень приобрести. Женька, секретарша, конечно, «сфотографировала» фамилию журналистки, которая уже появлялась в их офисе. Но он, кажется, убедительно ввернул про то, что уже давно обещал корреспондентке большое производство показать. Вот жизнь, а! Уже и собственной секретарши стесняешься! Впрочем, Евгения, когда надо — настоящая партизанка Лара: с ее языка еще ни бита конфиденциальной информации за всю их совместную работу не сорвалось.
Но все ж не здорово это… Настю его девки почему-то сразу зауважали. Несмотря даже на то, что попытки той порисовать деколи в составе дизайн-бюро не слишком-то удались. А может, именно из-за этого. Жена босса на производстве — нет, ее лучше уважать на расстоянии… И тем не менее что-то не так в последнее время у них в семье. И не до того сейчас, чтобы всерьез этим вопросом заниматься! Тут все силы на работе оставляешь!..
Может, у нее там неврозы начинаются от скуки? Ведь действительно, в четырех стенах человек! Надо ее к врачам отправить, может, «даст таможня «добро»…
* * *Труп империи. Он, правда, не был смердящим. Наоборот — чистенький, даже в чем-то притягательный. Но когда вдруг задумаешься о том, что это все, что осталось после страны, над которой раньше никогда не заходило солнце… Склеп.
А Наталье Голландия нравилась! Еще когда они ехали с ней из Аахена по ровным, как стол, лугам, она все находила в них какую-то романтику. В ее голове, оказывается, складировалось множество историй, и теперь она щебетала в машине о каких-то там художниках, о каких-то войнах, когда голландцы заливали эти равнины, открыв дамбы, что отделяют их от моря… Об империи, от которой сегодня остались здесь, в Амстердаме, лишь магазины колониальных товаров. Словно вытащенные из старых книжек. Да колониального же стиля бары, похожие на те, что были в «Пиратах Карибского моря».
Наташка вела себя вполне по-европейски. Тем более — с двумя ее языками. Одета она была стильно — и так она умела одеваться сама. Он лишь подкупил очень украшавший ее браслетик с бриллиантами.
Честно говоря, несвоевременное гусарство. Дела идут все хуже. Как бы не пришлось расходовать последний резерв — депонент в «Сити-банке», который лежал на срочном вкладе и обрастал процентами. Но и не подарить своей женщине вещь, которая ей так понравилась…
«Своей? — переспросил он себя. — Твою мать!» — тут же внутренне выругался.
Он помотал головой. Наталья замолчала, глядя на него с немым вопросом. Виктор кивнул — рассказывай, мол, дальше. Но раздражение уже поселилось в мозгу.
Многое знала Наташка. Многое умела. И в постели тоже. И рядом с этой самостоятельной, даже самоуверенной — и стильно-дикой — женщиной было приятно находиться рядом. Этакая дикая кошка ластится и позволяет управлять собой только одному тебе. Приятно. Но скучно. Точнее, именно здесь, в Европе, стало скучно. Когда все дела у него на Франкфуртской ярмарке закончились, и закончились дела здесь, в его магазине в Голландии, и они решили остаться еще на недельку и покататься бесцельно по разным уголкам разных стран.
Ему не к чему было придраться. Она все делала как надо. Она прекрасно помогала ему на ярмарке, особенно с переводом на французский. Она не требовала ничего, что он сам не предложил бы ей. Она с удовольствием играла роль помощницы на переговорах. И глаза партнеров ясно указывали, что они высоко оценивают то качество бизнеса, которое мистер Серебряков демонстрирует своей сотрудницей.
В глазах европейцев, женщины которых в массе своей страшны и дурно ухоженны — если не считать парижанок, конечно, — она выглядела восхитительно. Конечно, бизнесмены его, серебряковского уровня, тоже с удовольствием пользовались girls guard. Но то были так, куклы. А Наталья была в их глазах покоренной Клеопатрой… Обворожительной Клеопатрой. И все равно — чего-то не хватало…
Вот, он снова подумал о ней. О Насте. Почему-то вспоминается все чаще. И ее глазами на разное смотрится. Глупо. Все равно уже ничего не изменить…
И он вдруг порывисто развернул к себе Наталью и жадно впился в ее губы поцелуем…
«С этим делом пора разбираться всерьез, — подумал Виктор. — Пора наносить ответный удар. Иначе эта скотина сожрет меня с потрохами! А так — хоть подавится…»
Он вспомнил о Тихоне. Это было естественно. Он всегда вспоминал о Тихоне, когда приходилось туго.
После армии судьбы их довольно круто разошлись. Хотя из виду они друг друга не теряли, и когда Тихон заезжал по своим делам в Москву, непременно встречались. Выпивали положенные полтора-два литра беленькой и снова расставались. Зная, что у каждого есть хороший друг.
Прежде был еще Максим, но тот затихарился у себя в Миассе. Изредка приезжал, но в общие дела не втягивался. Он, правда, всегда был тихоня, Максимка. А после того, как по ошибке они вырезали тот армянский пост, вообще немножко стал не от мира сего…
После армии Тихон «приписался» к казакам. Он и впрямь происходил с Дона, хотя жизнь еще его родителей занесла в Сибирь. Малость безбашенный парень, он пошел по «горячим точкам». Судьба словно вела его за руку по всем возможным войнам, благополучно оберегая до времени от серьезных ран. Не говоря уже о гибели. Он прошел через Абхазию, Сербию и Чечню.
Он не скрывал от старого друга, что живет не столько заказами, сколько войной. Где и платят много — уж ему-то! — и разжиться вымороченным добром можно. С одной войны он как раз и привез весьма недурственную сумму, на которую и смог впоследствии начать жизнь бизнесмена, организовав охранную фирму.
Из Чечни, правда, говорил, выгнали — уж больно круты там были казаки. Часто тем самым путая карты федералам, как раз тогда игравшим в не забавные игры под названием «шаг вперед — два шага назад». Но поскольку Тихона ценили за боевой опыт, он так или иначе оказывался необходим различным армейским и другим структурам, чьи поручения исполнял.
Или не исполнял, если не считал нужным. Именно потому не получил заслуженного Героя за тот бой, в котором едва не потерял ногу, но зато спас колонну, упав за пулемет убитого контрактника и выкосив аж два гнезда «духовских» гранатометчиков.
Когда все подуспокоилось и наступила стабилизация, Тихон себя нашел в роли вольного руководителя той самой независимой охранной фирмы, которая конкретно не обслуживала никого, но в частности работала на многих. В том числе и… Это называлось — по контракту. Потому что мирная жизнь плохо клеилась к Тишке. И он быстро переквалифицировал свой поначалу чисто охранный бизнес и стал во главе таких же, как он, «оторв»-казаков, которых бандитами не позволяло назвать только одно обстоятельство: Тихон никогда не работал на криминал. И никогда не выполнял «грязных» заказов. Не говоря уже о «мокрухе»… А те организации, что следовали за предлогом «и», давали иногда необходимое содействие. Или не давали. Но это тоже входило в цену контракта…
Поскольку Серебряков не очень-то задумывался — вернее, вообще не задумывался — о собственной охранной структуре, такой человек, как Тихон Ященко, был для него чем-то вроде «спецслужбы по вызову». И действительно послужил палочкой-выручалочкой в паре сложных ситуаций.
Глава 6
Первое прямое нападение на сеть сбыта Серебрякова произошло возле Смоленска. Матвей, его тамошний доверенный дилер, позвонил из больницы, рассказал, что его фирму у него попытались отобрать чисто бандитскими методами…
* * *— Мне все-таки не удалось от них уйти, Витя.
Матвей выглядел не очень. Но бодрился.
— Там была третья машина. Она приняла меня подальше… впереди. Подошли уверенно, по-хозяйски. А я — раненый… Потребовали полную несуразицу. Что-то вроде платы за транзит. А потом… взяли в оборот. Из-за предприятия…
У Серебрякова ходили желваки на скулах. Сергей, водитель и для этой командировки уж точно охранник, с тревогой смотрел на босса. Всю дорогу он уговаривал только получить информацию и ничего не предпринимать в самом городе.
Серебряков был с этим согласен. Месть то блюдо, которое подают холодным. Но сейчас сдерживаться было трудно. Он переживал за человека, который до последнего пытался отстоять их общие интересы. Пострадал, можно сказать, из-за него.
— Поначалу мне казалось, что это обычные отморозки, — продолжал тяжко Матвей. — Не девяностые годы, все давно поделено… и все в основном играют по правилам. Залетные, думаю… — Он помолчал, тяжело дыша. — Уверен, что залетные. Наших я бы вычислил. Да и юристы у них наготове, нотариусы… А главное — проговорились они… Думали, я не слышу из другой комнаты. Они нового, своего человека к торговой сети «Днепровский» подключают. А тут все знают, что она не местным принадлежит… Москвичам.
* * *Черный автомобиль оттолкнулся от обочины мягко, словно мячик. Оттолкнулся и наискось пошел за Матвеем. Чуть впереди отъехала вторая машина, тоже с литовскими номерами. «Коробочка» была классической…
«Та-ак, приехали. Но не на таковского напали, — решил Матвей тут же, утапливая педаль газа в пол. — Разбираться с вами прямо здесь я не собираюсь. Вот добежим до Орши, а там видно будет».
Жалко, не хватало времени взять трубку и позвонить ребятам, чтобы встретили. Давно ведь говорил себе, голова садовая, что надо эту штучку на ухо купить, с микрофоном, чтобы говорить, не отрывая руки от руля. Хотя… все равно — номер-то набрать тоже сейчас некогда. Руки от руля уже не отпустишь…
Кто бы это мог быть? — плавал вопрос по краю сознания. Вроде бы давно все успокоилось, никому на мозоль они не наступали, на них никто не наезжал. С «крышей» вопрос давно решили, хорошая «крыша», «красная». И годы уже не девяностые… Недавно, правда, казаки какие-то нарисовались. Но после разговора за «рюмкой чая» все поняли, откланялись вежливо и ушли. Так что не то. Поднимать тему вновь они бы сейчас не стали.
Матвей все прибавлял и прибавлял газу, стараясь успеть набрать скорость до пересечения курсов и возможного столкновения. Это только неопытные водилы при угрозе со стороны соседнего агрессивно ведущего себя автомобиля стремятся притормозить, а то и остановиться, наживают проблемы. Но Матвей был водителем опытным. Еще в девяностые занимался перегоном машин через Польшу и Белоруссию, так что в подобных переделках побывал. И прекрасно знал: доберешься до ста шестидесяти — ни один мазурик не осмелится совершать рядом с тобой сложные маневры. Тут малейшая неправильность при повороте руля может стоить головы.
Нападавшие, похоже, тоже знали этот принцип. И передняя машина стремилась придавить его, не дать ни скорости, ни пространства, в то же время чутко реагируя на все его движения.
Тем временем сзади справа неумолимо приближалась тяжелая черная «бэха». «Коробочка» становилась все более тесной. «Так, — решил Матвей, — а вот сейчас я вас буду наказывать».
Холодок опасности заставлял пузырьками закипать кровь. Снизив под давлением передней машины скорость до 110 километров в час и уже видя справа, как пассажиры «бээмвэшки» машут ему руками, делая знаки остановиться, он переключил рычаг своей типтроники на ручную передачу. Быстро передернул на третью — и буквально прыгнул вперед, за секунды разогнавшись до ста пятидесяти, хищно нацеливаясь на левое переднее крыло первой машины преследователей.
Это старый, но верный способ: противник либо не выдерживает психологически, либо ты, пожертвовав правой накладкой бампера, закручиваешь его вокруг оси. Главное — не переборщить, чтобы не вмазаться слишком глубоко, иначе и сам закрутишься вместе с ним…
…Психология сработала: передний «дух» резко шарахнул по тормозам и увернулся от столкновения. Был вынужден затормозить и второй. Матвей же тем временем вырвался на простор, гоня стрелку спидометра к 180. Ничего не было еще решено. Это он знал. «Бэха» — машина мощная, она его снова догонит. Единственная гарантия — держать высокую скорость, чтобы им было сложнее снова зажать его.
Но Матвей запомнил, как они затормозили… Надо же… Когда не нужны менты — они тут как тут. А вот сейчас — ну хоть бы один! За помощью обращаться, конечно, бессмысленно, но можно проскочить на скорости, чтобы дэпээсник бросился к рации и поднял более серьезные силы. Будут злиться, конечно, на капот положат, но там уж как-нибудь разберемся. Да, но это ежели менты не в доле. А то ведь примут, а потом этим, неизвестным преследователям, дружески и передадут…
«Что же это такое, — лихорадочно продолжал размышлять Матвей, ловя в зеркалах маневры чужих машин. — Кто? Что не так сделал? Чей интерес на себя обратил? Оп-па! Интерес!» Да! Интерес к нему проявляли и до этого. Сначала прислали пару писем по имейлу, с вопросом-предложением, не хочет ли он хорошо заработать на своем бизнесе, выгодно продав его.
Матвей не хотел. Слишком много лет он занимался черт-те чем, лишь бы заработать лишнюю копеечку, которая, как только ты ее заработаешь, исчезает в неведомые копейкины дали еще до того, как ты сообразишь, как ее с толком потратить. Чего только не делал! И машины перегонял, и палатку открывал, и фирму строительную создавал, наивно гордясь, что он, Матвей, называется теперь генеральным директором… Даже в Чечню съездил, «боевых» подзаработать.
Нет, жил он, по смоленским масштабам, — грех жаловаться. Пока хватало энергии и возможностей, позволял себе даже в одиночку содержать семью, давая жене возможность не работать. Собственно, работы у той просто не было — спрос на музейных служителей практически исчез. А переквалифицировать в кассирши… Это она попробовала разок. Через три месяца на нее навесили материальную ответственность, а еще через месяц спросили за какую-то уж очень невероятную недостачу.
Матвею тогда даже пришлось обращаться к друзьям по Чечне, чтобы помогли призвать к порядку зарвавшихся хозяев. Помогло. Расплющенный по стене охранник да сдвоенный удар ладонями по ушам генеральному директору — очень болезненно! — убедили руководство фирмы в ошибочности своих действий. Подкрепили это убеждение два развороченных компьютера — самого генерального и главного бухгалтера, хард-диски которых нашли себе новое пристанище в сумке одного из визитеров. «Они ж не отморозки какие, — угрюмо скалясь, сообщил он. — Они за справедливость. Вот изучат финансовые документы компании и точно скажут, кто прав, кто не прав в этом досадном расхождении во мнениях. А с ответом не замедлит явиться местный УБЭП, где служил один из «чеченцев».