Бор молча отвернулся, подошел к открытому тайнику и, упершись, мощным рывком задвинул камень на место. Затем он запечатал проход при помощи кольца Байдура.
В эту минуту вошли дружинники и принялись тушить тлеющие головни. Конунг положил начинающего коченеть Каста на засыпанный обломками стол, за которым они еще недавно беседовали. Дым постепенно рассеивался. Вместе с Гунном они собрали с полок рукописи древние и принадлежавшие руке погибшего. Сложив свитки в один из сундуков, Бор запер его на висячий замок. Он велел Гунну взять сосуды с теми мазями, которыми пользовался лекарь для врачевания его воинов.
— Я поднимусь на крышу башни, чтобы осмотреться. Сегодня мы уйдем отсюда, — сказал князь помощнику. — А ты распорядись, чтобы с рассветом начали складывать погребальный костер…
Он поднялся на башню. Здесь царил ветер, выдувавший призраки страшной ночи своим свежим, холодным дыханьем. На восходе над лесом разгоралась красная полоска зари, и на миг конунгу показалось, что поднимаясь где-то вдалеке, ее пересекает тонкая струйка дыма…
Тело Каста, обернутое в его лучший плащ со сложенными на груди руками лежало поверх погребального костра, возвышавшегося у городской стены. Бор поднес факел, и политые маслом дрова охватило пламя, завеса которого скрыла от глаз собравшихся тело погибшего. Гудящее пламя рвалось вверх, и ветер помог огню быстро превратить в пепел то, что оставалось от отважного и мудрого хранителя преданий…
Бор передал сундук с рукописями на хранение городскому голове. Он объявил собравшимся на погребение горожанам:
— Благодаря помощи и великим знаниям погибшего, я избавил вас от ведьм и закрыл их потайные лазы в город! Отныне спите спокойно.
Однако немало прошло после того времени, прежде чем увидя, как над Лысой горой не является колдовское свечение, самые смелые из горожан решились туда подняться, и нашли следы побоища и истлевший труп чудовищной «собачки»…
С помощью мазей раны воинов почти затянулись и зарубцевались. Бор решил не откладывать отплытие. Это было воспринято с облегчением всеми, ибо неспокойный дух дружины конунга смущал горожан. Следуя смутным указаниям преданий, Бор двинулся вверх по реке Тагэт, к озеру Доннервад.
Глава 8. ЛЕСА ДОННЕРВАДА
Два дня они плыли против течения, прежде чем раскрылось ослепительной синью озеро Доннервад. Бескрайние хвойные и смешанные леса раскинулись по его берегам. Тот, что тянулся вдоль закатного побережья, назывался Тайвал, что значило «перешеек». Он занимал весь обширный перешеек до самого озера Суурярв, простираясь на многие дни пешего пути.
Теперь надлежало решить: куда двинуться дальше?
— Надо идти на юг, на Ланки-Вош, Беличий Город. Там, на торжище мехов, на перекрестье путей узнаем что-нибудь от торговцев или от охотников, — предложил опытный Гунн.
Однако встречный ветер, казалось, подговоренный недругами, не дал им идти вдоль полуденного берега и вынудил повернуть к северу. Они пристали к тайвальскому побережью. Ладья уткнулась в разрыхленный галечник в небольшой бухте и замерла.
— Главное — осторожность! — напомнил Гунн. — Мы бросили на этой стороне четверть сотни хускарлов Бердекса. Хоть и не близко, да за эти дни они могли добраться и сюда.
— Конечно! — согласился Бор. — Костер развести поменьше, и так разложить, чтобы с берега его вообще не было видно. Ночью пускай караулит по четыре-пять человек зараз. А сейчас, Айсат, возьми двоих и разведай незаметно округу!
Лесовик Айсат с двумя такими же опытными лазутчиками бесшумными тенями скользнули в тень деревьев. Прошло около часа, когда серыми тенями они вынырнули из сумерек.
— В соседней бухте брошены несколько рыбачьих лодок. Похоже, челны из Ланки-Вош. Но людей нет, а на земле видны следы борьбы, вроде как вчерашние — должно, в плен их угнали, — доложил Айсат.
— Неужто это хускарлы рабов угоняют? — удивился Бор. — Этого терпеть нельзя. Собирайтесь, — он указал на нескольких воинов, — Айсат поведет нас по следу! Остальные остаются с ладьей, под твоим началом, Гунн. Все готовы? Пошли! — И через минуту спешно вооружившийся отряд исчез в лесу.
Вскоре они добрались до брошенных береговых зарослей лодок. Следы борьбы ясно различимые при свете сумерек и факелов, следы борьбы вели в глубь леса.
— Это не хускарлы, — сказал Айсат, опытный следопыт, внимательно разглядев следы. — У них не башмаки, а обувь лесных жителей.
— Кто же обитает в этих местах?
— Точно я не знаю, но говорят, к северу живут ожуоласы, у них селенье большое есть — Вежа-Кар, Священный Город прозывается почему-то. Но до сей поры не слыхать было, чтобы они рабов захватывали…
— Так поглядим, кому это рыбаки понадобились? — Внезапно, конунг услышал доносящийся откуда-то из чащи тихий плач.
— Что это, слышишь? — Он сделал знак. Айсат, также уловивший этот звук, бесшумно исчез в кустах и через минуту вернулся, неся на руках маленького мальчика.
— Ты откуда взялся? — спросил князь малыша.
— Чужие! Чужие люди, в личинах, увели всех. И мою сестру! — И он снова залился плачем.
— Отнесешь мальчонку на корабль, но будь настороже! — велел он одному из дружинников, который уже бывал здесь и знал дорогу. Остальные же, стараясь идти без шума, двинулись дальше в лес. Через какое-то время все остановились у развилки.
— Сначала попробуем налево, в чащу, — сказал князь, и они гуськом зашагали по новой тропке, окруженной темными молчаливыми стенами деревьев. Спустя полверсты вдруг на траве наткнулись на тело лежащего ничком человека в одежде хускарла. Из спины его торчала охотничья стрела.
— Так, кто-то вмешался, — произнес Бор. — Ну-ка, переверните его.
— И все-таки на нем башмаки, и хускарлы никогда не пользуются личинами! — упрямо пробурчал Айсат. Внезапно губы сраженного дрогнули, когда его повернули вверх лицом, и наклонившийся князь уловил обрывки едва слышных слов:
— Граве…Льют… — Могила, ложь, перевел он про себя. Дыхание раненого прервалось.
Они прошли еще немного, соблюдая осторожность, и внезапно лес расступился. Перед ними была поляна, окутанная ночным туманом, через который слабо пробивалась луна, освещавшая возвышавшиеся то там, то здесь холмики.
— Кладбище. Вот они, могилы… О них говорил убитый на тропе.
— Смотрите! — тихо произнес один из дружинников, указывая на темневший низкий холмик между двух могил. Несколько шагов убедили их, что это мертвый хускарл.
— Вон еще! — Возле разрытой могилы, на дне которой желтели кости, лежали еще двое мертвецов с лопатами в руках.
— Стреляли в спину! — отметил Айсат. — Подстерегли, когда они стали раскапывать могилу, и перестреляли.
— Это значит, что рыбаков действительно захватили не они, — подытожил князь. — Живо поворачиваем обратно — мы выбрали не ту тропу, надо было направо! — И он пошел вперед, не снимая ладони с меча. Возвратясь к развилке, они свернули на тропу, ведущую на север через сумеречные высокорослые сосны. Спустя часа два быстрой ходьбы, в предрассветное время, отряд вышел к опушке леса.
Впереди виднелся поселок или город из почернелых бревенчатых домишек, поплоше, правда, чем дома в Дингарде. Над ним у самого озера поднималась довольно крутая гора. На гребне ее виднелись какие-то строения. От леса поселок отделяла неширокая речка, ее устье образовывало заросшую камышами узкую бухту, вероятно, довольно глубокую.
Князь с двумя воинами спустился среди зарослей к самой воде; его внимание привлекла группа людей, направлявшаяся от поселка к берегу.
— Нет, нет, не хочу! — вдруг взлетел эхом над рекой отчаянный девичий визг и так же внезапно замолк. В эту секунду лучи рассветного солнца озарили все вокруг, запели птицы. Богатырь внимательно следил за происходившим на той стороне.
Несколько человек в одеяниях из звериных шкур мехом наружу держали облаченную в белое фигурку, вероятно связанную. Они сели в лодку и, оттолкнувшись от берега, в несколько гребков вышли на середину реки. Здесь, подняв руки, они хором возгласили:
— Тебе, о повелитель вод, славный Нуме-Торум, дарим эту девушку, чтобы ты давал нам урожаи! — С этими словами люди схватили отчаянно извивавшуюся фигурку, столкнули ее в воду, и она камнем пошла на дно.
Между тем Бор, сразу смекнувший в чем дело, недолго с негодованием наблюдал за происходящим. Скинув плащ и сапоги, он уже скользнул под защитой папоротников в холодную и глубокую воду. Мощными гребками богатырь рассекал пучину, и через несколько секунд смог различить в глубине судорожно извивающуюся фигуру. Вероятно, ее удерживал привязанный к ногам камень. И чье-то мрачное, невидимое пока присутствие ощущалось поблизости.
Меч в руке в мгновение ока рассек веревку с грузом. Безжалостно ухватив жертву за волосы, князь под водой потащил ее к своему берегу. Как безумная, она продолжала извиваться, стремясь всплыть, но, к великому удобству спасителя, ее действительно крепко связали.
В этот момент что-то холодное, скользкое и, вероятно, большое коснулось босых ног конунга. У него уже начинался звон в ушах от недостатка воздуха, но он понял, что явился тот, кому предназначена была жертва. Меч в свободной руке витязя взбороздил подводную темень и глубоко взрезал чью-то твердую шкуру и дряблую плоть под ней.
Вода страшно взбурлила, и конунга с его «утопленницей» чуть не выбросило на берег. Задыхаясь, он выплыл и вытащил свою ношу в прибрежные камыши и папоротник. Утопленница, с кляпом во рту, уже перестала сопротивляться и лежала с закрытыми глазами, не подавая признаков жизни. Это была скуластая девушка с соломенными волосами, руки и ноги ее были стянуты толстой веревкой, и мокрая рубашка облегала стройное тело.
В это время на лодке и на противоположном берегу подняли крик. Взбурлившая вода окрасилась кровью, но это не была кровь жертвы — на поверхности мелькнул лоснящийся белый бок гигантского подводного существа. С омерзением и ужасом наметанным глазом князь опознал в нем огромного, векового донного сома. Так вот кому на съедение отправлялись человеческие существа! Вода молчаливо смыкалась над жертвами, и ни один слух не проникал в соседние края…
Лодка уже поспешно причаливала к берегу, когда вдруг страшным ударом сом опрокинул ее! Люди забарахтались в воде, отброшенные назад, в реку — и внезапно один из них, воздев руки, резко ушел под воду, точно утянутый за ноги — исполинская рыба нашла все-таки себе жертву…
В это время Айсат вдвоем с дружинником уже развязали руки девушки и откачивали воду, которой она нахлебалась. Наконец, щеки ее порозовели, и она открыла ослепительно голубые глаза. С удивлением девушка стала переводить их с одной из окружавших ее воинственных фигур на другую, не понимая, каким это образом исчезли закутанные в звериные шкуры ожуоласы.
— Быстрее, уходим в лес, чтобы нас не увидали с того берега! — распорядился конунг, который уже отдышался и брезгливо вытер остатки рыбьего сала с меча о траву. Он перекинул ошеломленную девушку через плечо, и весь отряд бесшумно скрылся за деревьями.
Остановились они примерно через полчаса.
— Рассказывай, кто ты и отчего ожуоласы хотели принести тебя в жертву? — начал расспрашивать девушку Бор.
— Я Нюбюи из Ланки-Вош. Мы с рыбаками пришли, со мной был младший братишка. Стряпала я для них… На нас вдруг напали жители Вежа-Кара, чего отродясь не бывало, в звериных личинах, всех похватали, повязали и потащили с собой в город. Только братишка мой пропал вовсе…
— Мы нашли его, с ним ничего не случилось: он под кустами схоронился.
— Ой, правда? — обрадовалась девушка. — Нас всех предназначили в жертву богам. Я им больше приглянулась, чем другие женщины, поэтому меня хотели утопить в жертву хозяину вод, страшному Нуме-Торуму. — Лицо ее побледнело от пережитого ужаса смерти. — Как вы спасли меня?
— Я нырнул и выволок тебя из-под носа огромного сома… — сказал озерный конунг. — А где остальные?
— Ах, да… — Нюбюи провела рукой по лбу, точно стараясь согнать ужас или, наоборот, силясь припомнить скрывшееся в тумане. — На горе выстроено огромное святилище, там стоят древние идолы; недавно они построили алтарь для человеческих жертв и собрались провести большое жертвоприношение. Для этого нас и захватили…
— А когда начнут?
— Сегодня до заката… Там еще человек пятнадцать остались, в основном наши, беличьегородские. И еще чужак с закатных стран, его оглушенным взяли, и для главного бога сожгут, наверное… — Она замолкла.
— Ну что, надо понаведаться к ожуоласам да узнать, к чему это они вздумали столько крови людской понапрасну лить? — полувопросительно-полуутвердительно сказал князь своим людям.
— Надо! Надо! — отвечали они. — Только маловато нас, хорошо бы всей дружиной собраться.
— Я с Талмой вперед пойду, на разведку: что да как. Он легкий, я его на дерево могу подкинуть, если сверху поглядеть надо будет. А вы с девушкой вместе, чтобы времени не терять, укрепитесь неподалеку на берегу и пошлите за ладьей. Лучше, если ты, Айсат, возьмешь кого-нибудь и сам сходишь к нашим. И лодки не забудьте прихватить: посуху от них не уйдешь, а в ладье тесно будет, дай нам Юмбел! — Тот наклонил голову утвердительно.
— Лучше с полуночи обойти, с той стороны лес вплотную к горе, по-моему, подступает, — дал совет следопыт.
Разделившись, оба отряда — большой и маленький — двинулись в противоположных направлениях.
Однако Бору удалось одолеть лишь часть пути в обход Вежа-Кара. Внезапно он наткнулся на отряд из десятка ожуоласов, возглавляемых человеком в звериной шкуре.
— Вот он, осквернитель божества! Хватайте его! — крикнул предводитель. Вооруженные люди кинулись на дингардцев.
Выхватив меч, конунг обратился в яростный вихрь мышц и стали. Перерубленные копья, разрубленные щиты полетели в стороны. Истошно закричали раненые, рухнули убитые. Но, разбросав врагов, он услыхал воинственные вопли за спиной. Это Талма уже с трудом отбивался от нескольких противников, наскочивших сзади. Из многих его ран струилась кровь. Бор развернулся и несколькими взмахами клинка отогнал врагов.
На поляне засвистели стрелы, озерный конунг ловко отразил несколько из них щитом, одна вонзилась ему в ногу, но он даже не заметил этого в горячке боя. Снова спереди набросились, крича, несколько копейщиков, но только изготовившись отразить их, Бор почувствовал какое-то движение за спиной, но ничего не успел предпринять: сокрушающий удар в затылок, от которого даже на шлеме образовалась вмятина, свалил его наземь без чувств. Ожуоласы стреляли из камнемета…
Глава 9. ИДОЛЫ НА СКЛОНЕ
Гора носила имя Дункалнис, это значило — Гора у вод. Но было у нее и более древнее имя — звалась она Тодберг, гора Смерти, ибо с незапамятных времен уединенное это место служило поклонению силам зла. Позднее об этом было забыто, но недавно жертвы возобновились.
…Бор медленно приходил в себя. Он обнаружил свое тело обвитым толстой веревкой, точно куколка бабочки, и привязанным к железному кольцу, вделанному в каменную глыбу. Кругом его окружала деревянная клетка из толстых брусьев. С другой стороны камня был привязан кто-то еще, он слышал тяжелые вздохи этого человека. Судя по кучам хвороста, которыми была обложена клетка до уровня пояса, их собирались поджарить.
Клетка находилась на нижней ступени площадки, расположенной выше уровня леса, и следовательно, на вершине горы. Выше он увидел восемь каменных идолов, обращенных к нему и к озеру с грубо вырубленными ликами и признаками пола. Напротив каждого стояло по столбу, обложенному хворостом.
— Значит, будут жреть[1] девяти богам… — вслух подытожил озерный конунг невеселые подсчеты. С боков склон горы был огражден древними валами, а наверху протянулось длинное бревенчатое строение с несколькими воротами и узкими окошками-бойницами. Вероятно, там содержали жертв и находились жрецы.
— Да, скоро нас поджарят, медвежье мясо! — раздался хриплый голос, который показался Бору удивительно знакомым.
— Вирре Бердекс! — воскликнул он. — Каким образом ты уцелел, чтобы попасть сюда?
— Это ты, дингардец? Да, стоило трудиться… Эти шурышкарцы заперли меня до утра, и я той же ночью перерезал веревку и глотку караульному и пробрался к пристани, где был привязан мой добрый старый корабль. К счастью, мои молодцы успели тихонько спуститься на лодках, и мы там и встретились. А затем я решил попытать счастья повыше на реке…
На Бора рассказ этот не произвел особого впечатления, ибо двоедушие озерян казалось ему слишком явным: он сделал за них их кровное дело, и не его вина, что они были столь косоруки…
— Если бы я знал, что пойдешь сюда, я бы позаботился подготовить засаду. Но я не знал этого, а твой успех заставил меня быть осторожнее. Поэтому я легко клюнул на предложение одного своего мужичка, да упокоится он у подножия Тюра, пограбить богатые древние могилы. Нет, пожалуй, другого такого народа, который так любил бы обвешивать своих покойников цацками, как эти лесные выродки. Но только мы, углубившись в лес, занялись этим делом, как полетели стрелы и… Меня спасли доспехи, почти всех остальных положили, хотя, думаю, уцелела еще парочка наших, которые успели вовремя смыться — они были на другой стороне кладбища, и их могли не заметить. Попав в плен, я считал, что этих удовлетворит выкуп — не тут то было…
Хотя голову приходилось буквально выворачивать, и боль после ударов разрывала мозги в клочья, Бор все-таки сумел оглянуться и увидел внизу ослепительную, до горизонта гладь озера среди расступившихся лесов. На площадке появились люди, выносившие большие бубны-кудесы, используемые в богослужении волхвами-кудесниками. Под их рокот придется умирать ему.