У самых ворот они наткнулись на тело какого-то несчастного застигнутого навьями на улице. За воротами с южной стороны на них навалилось сразу несколько десятков детей мрака, и они вынуждены были быстро отступать.
— Они теснят нас на дорогу к Тундар, на засаду! — крикнул Бор, размахивая клинком. — Надо прорываться к озеру, над водой они будут не страшны!
Преследуемые жуткими воплями и плясками извивающихся огнеглазых навий, они свернули к берегу. Однако, пробежав немного, увидели прямо перед собой темный силуэт скалы, на которой находилось капище Дьес Эмэгэт. Здесь нежити не было — возможно, ей внушал страх войкарский звенящий идол.
Ужаленный навьем дружинник покачнулся и упал ничком. Когда к нему наклонились, он уже не дышал: трупный яд вошел в его сердце, и жизнь покинула его. Бор разразился проклятьями. Он опустил на землю Айсата:
— Оставайтесь внизу, я взойду наверх. Я уверен — не обошлось без помощи здешнего кудесника, недаром вокруг нет навий!
И он побежал вверх по лестнице, рискуя оступиться в темноте. На площадке он увидел перед собой главного кудесника, сделавшего было шаг навстречу, но узрел блестевший на лбу князя венец, резко подавшегося назад, в глубокую тень. Бору показалось, что за спиной темноволосого кудесника клубится аура, еще более темная, чем ночь.
— Это ты вызвал навий на город, чтобы погубить нас? Твоя богиня подала голос как только мы появились. Звук большого колокола несется далеко! А с тундарской дороги можно послать сообщение передачей!
— Ты ошибаешься, южанин! Богиня подает голос по своему пожеланию, сияет голубым небесным огнем, если ветер шепчет ей тревожные вести!
— Но днем и ветра никакого не было, — ответил князь. — Это ведь ты послал доглядчика за нами? Хотел знать, где мы поселились, как нас застать?
— Таково было указание мне свыше… — жрец многозначительно поднял ладонь ребром. — Ты сам знаешь от кого. Не выполни я его, мне бы не поздоровилось. А ты отдай этот венец и иди своей дорогой, к себе на юг…
— Нет!
Войкарец сделал быстрое движение, и в руке его блеснул темный стержень, направляемый в грудь Бору, — тот мгновенно узнал оружие ожуоласского кудесника.
— Вот как ты получаешь черепа?! Так иди к своему Рота-Мублену!
Сверкнул молнией меч, жгучая палица взлетела в воздух, исчезнув во тьме, а кудесник рухнул в святилище черепов, однако твердые выступы ступеней уже не могли причинить ему вреда. Вытирая клинок, озерный конунг быстро сбежал вниз.
Несколько часов они провели у подножия скалы, вглядываясь во тьму. Наконец горизонт посветлел, и навьи убрались туда, где могли не бояться солнечного света. Тогда путники быстро двинулись вдоль берега.
Хуже всех приходилось на камнях шедшему самостоятельно Айсату, которого мучила боль в плече. Внезапно, в легких прибрежных волнах, в неверном свете раннего предутрия, люди различили громадную темную массу, от которой долетал сильный рыбный запах. Гунн, вглядевшийся попристальнее, опознал гигантскую тушу.
— Э, да это же великая щука! Сдохла-таки, тварь! — воскликнул он с чувством. Действительно, именно исполинская рыба лежала теперь мертвая, горой наполовину выбросившись из воды, с раскрытой зубастой пастью и помутневшими неподвижными глазами.
Бор вошел в воду по самые бедра, поеживаясь от стылого холода, не без колебания засунул руку между страшных пилообразных зубов и наполовину исчез в чудовищной пасти. Он сразу нащупал рукоять глубоко вошедшего в рыбье нёбо меча и, задыхаясь от невероятного зловония, рывком выдернул клинок.
Меч, которым можно сражаться со свартен, снова у него в руках, и странное дело — теперь он был блестящий, точно вчера отполированный оружейным мастером! Тут князь понял, что он в волшебной короне, и стоило ему снять ее, как оружие приобрело прежний неказистый вид.
Некоторое время они продолжали идти, пока у самой вершины сужавшегося ильма не подошли к странным, заполненным водою, большим, квадратным впадинам в скалах.
— Что это за колодцы у озера такие? — изумился Бор.
— Копи какие-нибудь, — ответил Гунн, шедший впереди других. — Гляди-ка, как глубоко! — добавил он, когда они подошли ближе и низкое солнце пронзило лучами верхний слой прозрачной, но черной в неведомой глубине воды.
— Интересно, что здесь добывали? — спросил неизвестно кого князь, стоя над залитой шахтой. — Уж не те ли это старинные золотые копи?
— Эй, смотрите! — Дружинник Турн показывал в сторону от берега, где каменистая земля поднималась и темнела еще одна древняя шахта.
— Туда волнам не дохлестнуть, она сухая, и если не отвесная, может нам там на день укрыться? — предложил конунг. — Пойдем, поглядим.
— Ты останься с Айсатом и Нюбюи, — велел он второму дружиннику. — И если увидишь что неладное, скрывайтесь. Вон, лощинка. — И вместе с Гунном и Турном они быстро направились к темному устью. Вскоре они уже разглядывали уходившую в темноту наклонную галерею, действительно оказавшуюся сухой. Однако убежище это было неважное.
— Могильная тьма тут, холод и сырость, — проговорил князь в ответ на свои мысли, когда с зажженными ветками они исчезли в глубине копи. Квадратный ход с покрытым осыпью полом был неожиданно короток. Бывалый воин сразу указал конунгу истлевшее кайло, застрявшее в стене — лишь наметанный глаз мог отличить от породы проржавевшее детище человеческих рук. На изломе камня сверкали золотинки, по стене проходила белая жила, где они были вкраплены особенно густо.
— Да, золото, видно, и вправду здесь добывали… Но мне кажется, они не все успели вынуть. Отчего же забросили? — говорил Гунн.
— Смотри! — Бор указал на древние кости, останки людей, веками сохранявшиеся в руднике. Склонившись над ними, он увидел два позеленевших черепа, на одном из них была дыра. Потряся его в руке, князь услышал характерный стук перекатывающегося маленького предмета, и на ладонь ему выскользнул странной формы четырехгранный наконечник стрелы. Такой же наконечник застрял и во втором черепе.
— Их застрелили. И остальные также убиты или бежали. Вот ответ, почему заброшены копи. Но кто это сделал? И почему не один век никто не попытался возобновить работы? Может быть, дело в том, что золото — чистый металл, враждебный злым волхвованиям? — Князь внезапно ощутил беспокойство — может быть, до него донеслись какие-то звуки извне?.. — Возвращаемся быстрее! — бросил он, и разведчики повернули. На самом выходе князю почудилось, что мимолетная тень на миг перекрыла устье шахты. Он выхватил меч и обратился в слух, затем, молниеносно оказавшись снаружи, огляделся, но ничего необычного вокруг не было. Впрочем, ожидавших их возвращения товарищей он также не увидел, но они могли скрываться в лощине. Поэтому, настороженно оглядываясь, конунг двинулся туда.
Действительно, они были здесь… Заглянув сверху в неглубокую впадину, Бор увидел плававшее в крови тело дружинника, разорванное страшными ударами. Послышался стон, и они обнаружили немного в стороне умирающего Айсата, чуть пошевелившего зажатым в здоровой руке обломком копья. Девушки не было! Конунг спрыгнул вниз и бросился к поверженному следопыту:
— …Ног…Птица Ног… — успел он уловить застывающие на губах слова уходящего, прежде чем глаза того замерли, точно пытаясь отыскать нечто в бездонном небе.
— Птица Ног? Исполинское чудовище древних преданий? Так вот почему чужих следов нет, а люди побиты! — воскликнул подоспевший Гунн, с сожалением глядя на мертвого друга.
— Девушка, где девушка?! — восклицал князь, точно волк рыская по округе, не в силах сыскать следов. Он вернулся к павшим, возле которых оставались его уцелевшие товарищи.
Ярость душила Бора, он выдернул меч, потряс им в воздухе:
— Будь ты проклят, Чернобог, или как тебя там зовут! Я мстил за всех, теперь буду и за себя!
— Будем надеяться, девушка унесена живой, — похлопал его по плечу Гунн. — Надо похоронить наших — для этого подойдет сухая копь. Раз не было засады, значит главное сбить со следа погоню, а там дай-то Юмбел!
— Ты прав, я верю, девушка жива — мое сердце чувствует это! — ответил озерный конунг. — Спасение Озерного Края в горах Тундар. Думаю, ее увлекли туда. Но прямой путь заказан: нас поджидают, и с этой стороны в горы не пройти. Попробуем с другого бока, со стороны Суурярва. Мы должны попасть к водяным людям — ветемурт, северным рыбакам, живущим на полуночном берегу озера. Я уверен, что они могут помочь найти путь в сердце Тундар…
Они отдали последний долг мертвым и отправились в путь. Вскоре три людские фигурки растворились в суровых лесах северного Тайвала, гораздо более протяженных, чем на юге…
Бору, из предосторожности надевшему древний венец перед тем как вступить в лес (на опушке удобно было устроить засаду), показалось, что какая-то серая тень кружит далеко-далеко на северо-западе над горизонтом, но сняв корону, он ничего не смог различить…
Они отдали последний долг мертвым и отправились в путь. Вскоре три людские фигурки растворились в суровых лесах северного Тайвала, гораздо более протяженных, чем на юге…
Бору, из предосторожности надевшему древний венец перед тем как вступить в лес (на опушке удобно было устроить засаду), показалось, что какая-то серая тень кружит далеко-далеко на северо-западе над горизонтом, но сняв корону, он ничего не смог различить…
Глава 16. УБЕЖИЩЕ ВЕТЕМУРТ
Лапы ельника раздвинулись, и на поляну вышли трое, не один день пробиравшиеся глухими лесными тропками. Не успели они, однако, дойти до середины прогалины, как из-за подлеска с другой стороны выскочил человек в охотничьей безрукавке, резко выкрикивая и наводя то на одного, то на другого натянутый лук. За боевым кличем даже опытному бойцу было не услыхать рокового щелчка тетивы, когда пущенная твердой рукой стрела устремилась к цели. Шедший впереди богатырь поднял раскрытые ладони и, сделав шаг навстречу, остановился. Лучник перестал выкрикивать, не опуская оружия.
— Вы кто? — настороженно спросил он.
— Мы из Дингарда, с юга. Наш корабль разбился на Громовом озере, и мы идем к ветемурт, надеясь найти помощь. Ты не из ветемурт сам?
— Хорошо, идите со мной. — Охотник так же неожиданно опустил оружие, повернулся и зашагал в обратном направлении, ловко и неслышно пробираясь между ветвями деревьев и подлеском на прогалинах, да так быстро, что лесные скитальцы еле поспевали за ним. Вскоре они выбрались на плоское северное побережье родного озера — днях в пяти-шести непрерывного плавания от устья Кривасэльвен. Утреннее солнце золотило воду в ряби.
На полночи поднимались громады низких безлесых гор Тундар.
Бор обратил внимание, что из холмов кое-где тянутся струйки дыма, а откуда-то сзади вдруг выскочили резвящиеся дети. На берегу лежали несколько челноков.
— Эти бугры и есть поселок Ветемурт, — сказал Гунн.
— Мы хотели бы поговорить со знающими людьми, — сказал Бор. Их проводник согласно кивнул. Вчетвером они подошли к одному из этих земляных холмов, высотою в рост человека, из верхушки которого торчал конец бревна с насечками-ступеньками. Взобравшись на бугор, они наклонились к четырехугольной дыре, откуда пахнуло дымом, запахом подгнивающих шкур, но выхода не было, и они по очереди скользнули вниз по отполированному руками почти до блеска наклонному столбу с зарубками.
Снизу их опахнуло теплом очага, полыхавшего прямо под проемом входа. Спустившись, они оказались в сумраке, озаряемом лишь красными сполохами огня. Но постепенно глаза их привыкли, и стали видны уходящие в стороны неровные, грубо обтесанные столбы, высота которых уменьшалась к краям, подпирающие переплетения бесчисленных, крытых берестой жердей, удерживающих земляной «потолок». Мелькали темные тени людей, с каждой секундой приобретавшие все более отчетливые очертания. Бору внутренность жилища напомнила полутемные шурышкарские халлы — длинные дома.
Он рассмотрел лицо сидевшего напротив них на чурбаке человека средних лет в куртке из лосиной кожи — его черты слегка напоминали облик погибшего Айсата. Тот молча разглядывал пришельцев и наконец спросил:
— Что привело вас сюда? Давно не приходили уже корабли с юга. Время от времени наши челноки бывают на Священном острове, но небезопасно для них это плавание. В былые годы приплывали к нам суда из Шурышкара за шкурами, но в нынешнем добыча худая, и корабли не пришли…
— Отчего вы живете здесь, у себя на севере, в подземных жилищах — будто скрываетесь? — поинтересовался Бор.
— Ветры с гор Тундар выдувают зимой все тепло из наземного жилища, вот и прячемся под землей. Но, быть может, предки наши и искали укромный уголок, — отвечал хозяин. — Рассказать ли тебе предание о появлении ветемурт, дингардец? Я вижу, что ты оттуда?
— Расскажи, — ответил князь.
— Легенды говорят, что пришли наши пращуры с востока — это те, кто не пошел в Тундар с озерянским войском и, оставшись здесь, уцелел. Тогда, многие века назад, остатки северных дружин воинства Великой битвы решили завоевать земли обитавшего в горах плосколицего племени ненянг. То были потомки древнего народа, некогда соперничавшего с народом Сейдов, как мы зовем строителей Хоровода и других величественных каменных сотворений, ибо они действительно были подобны властелинам камня. Колдовство было то немногое, что развилось у проигравших ненянг.
Озерное войско не смогло пройти главным путем и с опозданием, осенью, двинулось вкруговую. Но из тех, кто ушел в Тундар, никто не вернулся. Впрочем, и сами ненянг давным-давно сгинули неведомо куда. В ту пору немало бедствий обрушилось на северные земли Озерного Края. Предки нашего народа оказались рассеяны. А из потомков ненянг уцелели до наших дней в основном оленьи пастухи, некоторые из них заселили обезлюдевший город Войкар на востоке…
Но священный бобр оберегает нас, и его мать — Великая Бобриха Сура. Так было до поры, но теперь зверь мельчает и редеет, а этим летом лес начал желтеть от сухости, и все дальше приходится уходить охотникам и рыбакам, чтобы прокормить свои семьи… Что еще сказать?
— Вот с чем мы явились. — Бор развязал свой похудевший заплечник и бережно достал золотую корону, заблестевшую при играющем пламени очага. — Она зовется Венец Грома!
— Да, слыхал я, Авус, обо всем этом, — задумчиво покачал человек головой, — и об этой короне. Неужели и вправду нашлась она, сверкавшая на челе предводителя древних дружин? Слыхал о знамени богини, сокрытом якобы где-то в горах над нами… И о посохе, будто бы брошенном в наше озеро последним волхвом, в руках которого он находился… О многом говорят старые предания. Но, видно, и прилыгивают древние песнопения; немного силы дает этот венец, если заглянули вы в наше убежище с просьбой о помощи?
— Ты прав, Авус. Главное его свойство лишь в том, что он помогает отличить колдовство от истинной сути вещей. И я не хотел бы задерживаться здесь и на полдня, чтобы не принести беды вашим людям. Ибо все мы видели, как словно огромная нога, сотканная из темного воздуха, раздавила наше временное убежище в Войкаре. А затем, в пути, двое наших людей были растерзаны неведомым существом — птицей Ног, как сказал один из них, умирая, когда мы возвратились в свой стан, покинутый лишь на несколько минут. И хотя мы и уверены, что о нашем присутствии здесь никто из врагов не знает, но на счету каждый день. Мы должны отыскать знамя богини, о котором говорят твои легенды, для того чтобы сразиться с колдовской мощью за наши нивы и ваши леса!
— Птица Ног, говоришь ты? Иногда наши охотники и рыбаки рассказывают, как издалека, в серебристой вечерней дымке далеко над горами или над озером примечали тень птицы, которая должна быть огромна…
— Нам нужно немного еды, сушеной рыбы или вяленого мяса, чтобы не приходилось тратить много времени на охоту — ведь у нас нет даже луков. И главное — смелый человек, который тайными тропами сумел бы подвести как можно ближе к сердцу этих гор, где скрывается источник злого колдовства! — продолжил Бор.
— Некогда наши предки завели себе охотничьи угодья и в горах, но их пришлось покинуть… Тот, кто привел вас ко мне — Лоптюж, — знает тропы, и у него остались друзья среди тех, кто еще там живет и охотится. Он сможет отвести вас, если согласится. Но следует помнить — об этом рассказывали немногие, забредавшие в те заповедные края и сумевшие воротиться, — что подступы к сердцу Тундар стерегут неведомые существа, чудовища, и колдовство. Не один век взрастала там недобрая сила, и черное сердце у этих гор… Недаром страшный Босоркун, дух горного ветра, насылает оттуда засухи, и Войпель, вызывающий зимние бури, прилетает с тех же вечно укрытых туманами нагорий.
— Я согласен, — сказал Лоптюж, до той поры безмолвно присутствовавший при этом странном разговоре. — Я проведу их.
… Уговорившись о припасах на дорогу, Бор и его товарищи выбрались наружу. Бросив взгляд на нескольких ветемурт, конопативших свои перевернутые челноки, князь обратил вдруг внимание на одного из людей, более рослого, чем остальные. Что-то знакомое почудилось ему в развороте плеч молчаливого рыбака.
— Эй! — окликнул он человека и, когда тот обернулся, с удивлением вскричал: — Это ты, Одар?!
— Да, я, Бор, — отвечал тот равнодушным голосом.
— Ты не вернулся в Дингард тогда, три года назад.
— Да. Я женился здесь, и живу — и мне хорошо. Простая жизнь, когда не нужно ходить за сохой, ездить в торг, стоять насмерть за честь Дингарда… Я ведь старше тебя, Бор.
— Гунн много старше нас обоих. Мне нужны сильные люди — ты пойдешь со мной?
— Нет, Бор, твое дело, ты и иди.
— Что ж, дело хозяйское. Но знал я тебя как неплохого ладейного мастера, хотя, вижу, давно ты этим не занимаешься. Прошу только — мне ворочаться надо будет, а не на чем. Сделай милость, надсади борта челнока, чтобы вышла лодка на несколько человек, на которой можно было бы сплыть бережком на юг.