Лифтер открыл двери, и мы с итальяшкой вошли в кабину. На третьем этаже лифт остановился, чтобы подобрать Манфреда Уиллета, который посмотрел сквозь меня невидящим взором, после чего занялся изучением заголовков вечерней газеты. Он заявил, что ему нужна конфиденциальность, но я решил, что, не узнавая меня даже в лифте, он несколько переигрывает. Однако он оплачивает мой гонорар, так что пусть и заказывает музыку.
Я купил в киоске «Ивнинг гералд», дав Уиллету возможность выйти из здания, не натолкнувшись на меня. Я смотрел, как он укатил в «олдсмобиле» размером с дредноут. «Макаронник» с грязными манжетами плюхнулся в кресло в вестибюле и читал свою газету. Я направился по коридору к заднему выходу и, пересекши переулок, вошел в бар Финнегана.
В зале было полно дыму, грубой публики и громких голосов. Не успел я сделать и пару шагов к своему любимому столику, как в меня вцепился Олаф Кругер, который заведует школой бокса на Принсесс-стрит.
Ростом Олаф был не больше жокея, лысый как колено и страшно умный.
— Привет, Вик, — сказал он, пожимая мне руку. — Пойдем сядем и напьемся. Не видел тебя несколько недель. Что я такого сделал?
Я протолкался к бару и подмигнул Финнегану, который трудился под двойным рядом неоновых ламп, подавая пиво.
— Я довольно регулярно хожу на схватки, — сказал я, когда Олаф, угрожающими жестами, к которым никто не относился серьезно, отвоевывая себе побольше места, взобрался на стул. — Просто не видел тебя. Этот О’Хара вроде бы неплохо идет.
Олаф замахал крошечными ручками на Финнегана.
— Виски, Майк! — заорал он своим визгливым голосом. — О’Хара? Да, он идет ничего, но слабоват против перекрестного контрудара. Я ему это твержу, а он не слушает. В один прекрасный день он встретится с парнем с хорошей дыхалкой, и тогда ему конец.
С полчаса мы проговорили о боксе. Больше Олаф почти ни о чем говорить не умел. Беседуя, мы съели по три многослойных бутерброда и выпили по три двойных порции виски.
К нам присоединился Хьюсон, спортивный обозреватель «Гералд», и настоял на том, чтобы купить еще выпить. У этого высокого и худощавого, лысеющего и циничного парня с мешками под глазами пиджак был усыпан табачным пеплом. В руках у него неизменная сигара, от которой исходил такой дух, словно пару лет назад он нашел ее в бачке для мусора. Впрочем, может, так оно и было.
После того как мы выслушали три или четыре его бесконечно грязных анекдота, Олаф сказал:
— Что это за сплетни, будто Малыш Дикси попал вчера на какую-то вечеринку с танцами? За нею что-нибудь стоит?
Хьюсон поморщился.
— Не знаю. Малыш отказывается говорить. Синяк у него был, это точно. Один из таксистов на набережной утверждает, будто видел, как он плыл к берегу.
— Если его сбросили со «Шхуны-Мечты», плыть ему пришлось долго, — произнес Олаф и улыбнулся.
— Вы, ребята, потолкуйте, — сказал я, закуривая сигарету. — На меня не обращайте внимания.
Хьюсон сунул пожелтевшие от никотина пальцы в мой нагрудный карман.
— Вчера вечером Малыш Дикси отправился на «Шхуну-Мечту» и поскандалил с Шерриллом. Четыре боксера якобы вышвырнули его за борт, но он будто успел примочить Шеррилла. Говорят, Шеррилл собирается подать в суд за оскорбление действием. Если подаст, Малышу конец. Он по уши в долгах.
— Я думаю, Шеррилл свое не упустит, — сказал Олаф, качая лысой головой. — Подлецу все к лицу.
— Никакого иска он не предъявит, — возразил Хьюсон. — Рекламы он себе позволить не может. Я заявил Малышу, что ему ничего не грозит, но все равно этот крысенок отказывается говорить.
— А кто вообще этот Шеррилл? — спросил я как можно спокойнее, пальцем сделав знак Финнегану повторить.
— Никто не знает, — ответил Хьюсон. — Он человек-загадка. Появился в Орчид-Сити пару лет назад. Работал за комиссионные на фирму «Селби энд Лоуэнстайнс» агентом по сбыту недвижимости. Я полагаю, он заработал себе немного денег и купил домик на Россмор-авеню. Затем каким-то непонятным образом обручился с Джэнет Кросби, миллионершей, но помолвка продержалась недолго. С полгода назад он совершенно пропал из поля зрения, а потом вдруг появился в качестве владельца «Шхуны-Мечты» водоизмещением в триста тонн, которую переделал в игорный притон и теперь держит на якоре сразу же за пределами трехмильной зоны. У него целая флотилия водных такси, которые поддерживают постоянное сообщение с берегом, а попасть в его клуб труднее, чем стать вкладчиком Букингемского дворца.
— И игра не единственный порок на этом судне, — сказал Олаф и подмигнул мне. — На борту у него с полдюжины отборных девушек. Так называемый сладкий рэкет. Находясь за три мили от города, плевал он на Брэндона. Готов спорить, он гребет деньги лопатой.
— Одного я не пойму, — сказал Хьюсон, потянувшись за виски, который я для него заказал, — откуда у такого подлеца, как Шеррилл, взялись деньги на громадное судно «Шхуна-Мечта».
— Говорят, он выпустил акции, — сказал Олаф. — Приди он ко мне и предложи долю в этом судне, я бы с радостью ухватился за его предложение. Готов спорить, что любой, кто там в доле, тоже внакладе не остается.
Я слушал, думая, как это здорово — повстречать в баре двух ребят и услышать именно то, что мне хотелось услышать, даже не задавая вопросов.
— На этом судне, похоже, весело, — небрежно подбросил я. — Я бы и сам не прочь туда попасть.
Хьюсон ехидно улыбнулся.
— И ты не один такой. У тебя никаких шансов. Двери открыты только для ребят, что занесены в Белую книгу. Отбор производится, что называется, вручную. Если у тебя нет бабок, ты Шерриллу не нужен. Вступительный взнос двести пятьдесят долларов да еще сотен пять в год на всякие пожертвования. Он обслуживает не пролетариев.
— А что за тип этот Шеррилл? — спросил я.
— Красивый, крутой, хитрый, — ответил Хьюсон. — Из тех ублюдков, до которых падки женщины. Курчавые волосы, голубые глаза, огромные бицепсы и одевается, как кинозвезда. Именно таким представляется мне настоящий породистый сукин сын.
— А ты не знаешь, почему Джэнет разорвала помолвку?
— Та девушка была неглупая. Не знаю, что именно произошло, но догадываюсь, что она увидела красный свет. Ведь ему были нужны только ее деньги, и она, по-моему, вовремя это поняла. Любая девушка, которая выходит за такого подонка, как Шеррилл, сама ищет приключений на свою голову.
— Как, по-вашему, ребята, Малыш Дикси выстоял бы против О’Хары? У меня есть возможность свести их, но я не уверен, что бой получится хороший.
Следующие четверть часа мы обсуждали достоинства и недостатки Малыша Дикси, затем, бросив взгляд на часы над баром, я увидел, что мне пора двигать.
— Придется мне вас оставить, ребята, — проговорил я, соскальзывая со стула. — На днях зайду в спортзал. Там и увидимся.
Олаф сказал, что будет рад меня видеть в любое время и попросил передать привет Поле. Хьюсон велел передать Поле, что он только о ней и думает по ночам. Когда я уходил, они снова заказали виски.
Направляясь через зал к выходу, я заметил этого «макаронника» с грязными манжетами — он сидел у двери, по-прежнему погруженный в свою газету, а когда я толкнул двустворчатую раскачивающуюся дверь, он небрежно сложил газету, сунув ее в карман и встал.
Я быстро прошел к запаркованному «бьюику», влез в него, завел мотор и поехал по темному переулку. Где-то у меня за спиной ожил двигатель еще одной машины, и в зеркале заднего вида появились чьи-то зажженные подфарники.
Я поехал по Принсесс-стрит. За мной следовал «линкольн», синее светозащитное ветровое стекло которого не давало мне разглядеть водителя, но я догадывался, кто это.
В конце Принсесс-стрит я сразу свернул на Фелман-стриг. Ехал я быстро, но для «линкольна» не составляло никаких хлопот сидеть у меня на хвосте. Впереди я увидел красный неоновый свет кафе, где договорился встретиться с Джоном Стивенсом. Чуть не доехав до кафе, резко вильнул к бордюру и тормознул. «Линкольн» держался за мной слишком быстро, и ему ничего не оставалось, кроме как проехать мимо, правда, сбавив скорость.
Я выскользнул из «бьюика» и нырнул в темный подъезд магазина. «Линкольн» остановился в пятидесяти ярдах впереди. «Макаронник» вылез из машины, даже не пытаясь спрятаться. Он довольно быстро заметил, что в «бьюике» меня нет, и, глубоко засунув руки в карманы, пошел дальше. Он, казалось, совершенно не расстроился, когда не увидел меня, а продолжал себе идти по улице — ни дать ни взять вышедший на прогулку шпик.
Когда он скрылся из виду, я пересек улицу по подземному переходу и проскользнул в кафе.
Настенные часы прямо передо мной показывали без пяти девять. За столиками сидели: светловолосая девочка-подросток со своим парнем, два пожилых мужчины — они играли в шахматы, две женщины с хозяйственными сумками и девушка с худым, осунувшимся лицом за столиком в углу — она пила молоко.
Настенные часы прямо передо мной показывали без пяти девять. За столиками сидели: светловолосая девочка-подросток со своим парнем, два пожилых мужчины — они играли в шахматы, две женщины с хозяйственными сумками и девушка с худым, осунувшимся лицом за столиком в углу — она пила молоко.
Я выбрал столик подальше от двери, сел, раскрыл «Ивнинг гералд» и расстелил ее на столе. Затем закурил сигарету и задумался. Интересно, «макаронник» еще один из партнеров Сэлзера по играм или это какой-то новый поворот в деле? Он как пить дать выслеживал меня, причем из рук вон плохо. Либо лучше он просто не умел, либо ему было плевать, если я узнаю, что он охотится за мной. Еще одна работенка для Миффлина, подумал я и тут вспомнил. Я отыскал страницу о спорте и проверил результаты забегов: Кислица вышел победителем. Ну, хоть тут все хорошо. Теперь Миффлин не станет возражать против того, чтобы проверить номер.
Ровно в девять двойные стеклянные двери отворились, вошел высокий старик. Я понял, что это Стивенс. У него был вид, как у архиепископа в отпуске. Он направился ко мне той величественной походкой, которая бывает у дворецких, когда они заходят объявить, что кушать подано. На лице — слегка неприятное выражение, в глазах — осторожность.
Я встал.
— Мистер Стивенс?
Он кивнул.
— Я Мэллой. Присаживайтесь, будьте добры. Кофе?
Он положил котелок на один из стульев и сел. Да, он выпьет кофе.
Чтобы сэкономить время, я прошел к стойке, заказал два кофе и вернулся с ними к столу. Девочка-подросток вытаращилась на Стивенса и захихикала, демонстрируя плохие манеры, какие бывают у очень молодых. Она что-то сказала своему кавалеру, свежелицему юнцу в полосатом пиджаке и сдвинутой на затылок кепке. Тот оглядел Стивенса и ухмыльнулся. Вероятно, им казалось смешным, что архиепископ пришел в кафе самообслуживания, а может, их развеселил котелок.
— Большое спасибо, что пришли, мистер Стивенс, — сказал я и предложил ему сигарету. Пока он прикуривал, я его разглядывал. Он был в порядке. Преданный слуга семьи, который умеет держать язык за зубами. Ему вполне можно довериться, вот только как заставить его разговориться? — То, что я вам скажу, пусть останется между нами, — продолжал я, садясь. — Меня наняли расследовать причины смерти Джэнет Кросби. Некая сторона не удовлетворена тем, что она якобы умерла от сердечной недостаточности.
Он оцепенел и сидел выпрямившись.
— Кто эта некая сторона? — спросил он. — И не поздновато ли для расследований, а?
— В данный момент я бы предпочел ее не называть, — ответил я. — Согласен, поздновато, но лишь в последние несколько дней на свет всплыли некоторые факты, которые делают расследование необходимым. Вы считаете, Джэнет Кросби умерла от сердечной недостаточности?
— Меня это не касается, — неохотно отозвался он. — Но раз уж вы меня спросили, признаюсь, для меня это был страшный удар. Она казалась такой активной молодой женщиной. Однако доктор Сэлзер заверил, что в ее случае неожиданная закупорка артерии вызывает сердечную недостаточность без каких-либо предварительных симптомов. И все равно мне было трудно в это поверить.
— Интересно, а вы не знаете, почему мисс Кросби разорвала помолвку с Дагласом Шерриллом?
— Боюсь, этого я не мог бы вам сказать, не узнав сначала, кто проводит расследование, — чопорно заявил он. — Я слышал о вашей фирме и полагаю, она на хорошем счету, но я не готов судачить о своем покойном работодателе, пока не узнаю, с кем имею дело.
Дальше этого мы так и не пошли.
В кафе вдруг воцарилась напряженная тишина, и я резко поднял глаза.
Двустворчатые стеклянные двери распахнулись, вошли четыре человека. У двух из них были в руках автоматы «томпсон», у других — автоматические пистолеты «кольт». Четыре темнокожих «макаронника». Один из них оказался моим дружком с грязными манжетами. Двое с «томпсонами» стали по обе стороны зала, откуда у них был хороший сектор для стрельбы. «Макаронник» с грязными манжетами и небольшой итальяшка с покрасневшими глазами направились через зал к моему столу.
Стивенс издал нечленораздельный звук и хотел было встать, но я схватил его и толкнул обратно на стул.
— Спокойно, — прошептал я.
— Эй, заткнись! — сказал один из тех, что были с «томпсонами». Его голос прорезал тихую комнатку, как пуля тонну мороженого. — Ни с места и не раскрывайте варежки, а то всех перестреляем!
Все так и замерли в своих позах — сидя или стоя. Вся эта сцена очень походила на представление восковых фигур. Рука бармена на сатураторе, глаза вылезли из орбит. Пальцы одного из пожилых мужчин сжимали ферзя, сделав ход которым, он собирался объявить мат своему другу. Его лицо напряглось от ужаса. Худая, с изможденным лицом девушка закрыла глаза и прикрыла рот руками. Девочка-подросток подалась вперед, ее красивенький накрашенный ротик раскрылся, в глазах застыл пронзительный крик.
Когда «макаронник» проходил мимо нее, этот крик вырвался-таки у нее изо рта, и притихшую комнату разорвал резкий звук. «Макаронник», выругавшись, саданул ее со злостью по красивой шляпке рукоятью «кольта». Саданул изо всех сил, и, когда рукоять глухо стукнула по соломке, вогнав ее в череп, вышел какой-то очень неприятный звук. Девочка упала со стула, из ушей у нее, образуя лужицу на полу, потекла кровь. Парнишка рядом с ней побелел, как рыбье брюшко, его вырвало.
— Спокойно, все! — возвысил голос парень с «томпсоном».
По одному виду этих «макаронников» я понял, что, если бы хоть кто-то пошевельнулся, они бы принялись стрелять без разбора, не испытывая ни к кому жалости. Им лишь нужен был повод. Сделать я ничего не мог. Даже будь у меня пистолет, вряд ли бы я что затеял. Идти с пистолетом против двух «томпсонов» — это все равно что фехтовать зубочисткой против рапиры. Да и застрелили бы не меня одного.
Два «макаронника» подошли к моему столу.
Положив руки на стол, я сидел, будто каменный, и смотрел на них снизу вверх. Я слышал, как рядом со мной тяжело дышит Стивенс.
«Макаронник» с грязными манжетами злобно улыбнулся мне.
— Только пошевелись, сучий сын, и я выпущу твои кишки, — бросил он, потянулся и схватил Стивенса за руку.
— Идем, ты. Покатаешься с нами немного.
— Не трогайте его, — сказал я сквозь стиснутые зубы.
«Макаронник» вмазал мне по лицу рукоятью револьвера.
— Поговори у меня! — рявкнул он.
Другой «макаронник», сунув дуло револьвера Стивенсу в бок, сталкивал его со стула.
— Не трогайте меня, — задыхаясь, прохрипел Стивенс и слабо попытался освободиться от «макаронника». Оскалившись, «макаронник» стукнул его кулаком, схватил за ворот и отбросил от стола.
Мой корешок с грязными манжетами отошел от меня, и парень с «томпсоном» пододвинулся поближе, держа прицел на уровне моей груди. Я сидел неподвижно, подперев голову и чувствуя в пальцах кровь, горячую и липкую.
Стивенс упал.
— Давай быстрее, — в ярости сказал «макаронник» с грязными манжетами. — Уберите отсюда этого глупого старого ублюдка. — Он наклонился и схватил Стивенса за лодыжку. Его напарник ухватился за другую, и они побежали через зал, волоча за собой лежавшего на спине Стивенса, опрокидывая столы и стулья на пути к двери.
Распахнув пинками створки, они проволокли старика через тротуар к поджидавшей машине. Еще два «макаронника» стояли снаружи с пулеметами, угрожая разинувшей рты толпе, выстроившейся по обе стороны от входа в кафе.
Такой спокойной и хладнокровной расправы я еще сроду не видел.
Два крутых «макаронника» с «томпсонами» задом вышли из кафе и сели в машину. Один из «макаронников» на улице развернулся и стал стрелять через матовое стекло в меня. Я этого и ожидал и, уже когда он только развернулся, соскочил со стула и распластался под столом, вжавшись в пол. Пули отжевали стену прямо над моей головой, и на меня посыпалась штукатурка. Одна пуля оторвала мой каблук. Затем стрельба прекратилась, и, выглянув из-за стола, я успел увидеть, как «макаронник» вскочил на подножку рванувшейся от бордюра и помчавшейся по улице машины.
Я встал на ноги и нырнул в телефонную будку.
Голос зазвучал, как эхо в тоннеле, и проник во все уголки моей комнаты, то был едва различимый голос диктора, исходивший из приглушенного радио. Я ждал этого голоса уже полчаса. Картинка-загадка, разложенная передо мной на столе, интересовала меня не больше, чем дохлая мышь, которую я нашел утром в мышеловке, а может, даже и меньше. От настольной лампы с абажуром на ковре образовалась одинокая лужица света. На полу, под рукой у меня, стояли бутылка виски и стакан. Я уже пропустил стаканчик, а может, даже два или три. После такого вечера стаканом больше, стаканом меньше — роли не играет.
Меня по-прежнему слегка трясло. Кому понравится, когда по нему выпустят целый магазин из автомата, и я тут не исключение. Перед моим мысленным взором неотступно стояла картина: два «макаронника» волокут старика из кафе. Я жалел, что не смог ничего предпринять: ведь он оказался там из-за меня.