Я не двигался. Я знал, что убийца должен быть где-то в комнате. Выбраться он не мог.
Керман проскользнул в комнату у меня за спиной и прижался к стене с другой стороны двери. Тяжелый револьвер 45-го калибра у него в кулаке казался самой настоящей пушкой.
— Выходи! — вдруг рявкнул я. Голос мой прозвучал, как пила, врезающаяся в сучок. — И руки вверх!
Щелкнул выстрел, пуля просвистела рядом с моей головой.
Керман завел руку за дверь и дважды выстрелил. От звуков его револьвера задребезжали стекла.
— Тебе не уйти! — сказал я, стараясь походить на крутого фараона. — Ты окружен!
Однако на этот раз убийца не ответил. Мы ждали, но ничего не происходило. Я уже представлял себе, как прикатывают фараоны, а мне не хотелось связываться с фараонами во Фриско — уж больно они деятельные.
Я сделал знак Керману оставаться на месте и прошмыгнул к окну. Когда я поднял раму, Керман снова выстрелил в комнату, а я в этот момент открыл окно и высунулся. Окно внутренней комнаты находилось в нескольких футах от меня. Это означало, что мне надо выбраться на оконный карниз и перебраться на другой на высоте около ста футов. Уже перекинув ногу, я оглянулся. Глаза у Кермана полезли на лоб, он покачал головой. Я указал большим пальцем на соседнее окно и взобрался на карниз.
Кто-то выстрелил снизу, и пуля обдала мое лицо цементом. Я до того перепугался, что чуть не отпустил руки, потом глянул вниз и увидел повернутые вверх лица довольно большой толпы. Прямо в центре ее стоял толстый фараон и целился в меня.
Я издал сдавленный крик, бросил свое тело вперед и в сторону, ударился об окно соседней комнаты, пролетел со звоном через стекло и приземлился на четвереньках на полу. Выстрелил чей-то револьвер, и тут же громыхнула пушка Кермана, от пули которой отвалился кусок гипса с потолка.
Я распластался на полу и, извиваясь ужом, пополз за кровать, а комнату сотрясали новые выстрелы.
Я вдруг увидел темное лицо, над кроватью, и злобное, с синевой дуло автоматического пистолета, направленное мне в голову, затем рука, державшая пистолет, исчезла вместе с грохотом выстрела и появилась вновь в виде губчатой кровавой массы.
Это оказался мой дружок «макаронник» в грязной рубашке. Он взвыл и, спотыкаясь, пошел к окну, а Керман бросился за ним. Он ударил Кермана наотмашь, прошмыгнул мимо него, выбежал в другую комнату, а оттуда — в коридор. Раздались выстрелы, закричала какая-то женщина, глухо грохнулось на пол чье-то тело.
— Осторожно! — выдохнул я. — Там один кровожадный фараон. Он выстрелит, как только увидит тебя.
Мы молча стояли и ждали.
Но фараон не собирался рисковать.
— Всем выходить! — гаркнул он из-за двери. Даже с такого расстояния я слышал, как он дышит. — Если выйдете с пушкой, от вас мокрое место останется!
— Мы идем, — сказал я. — Успокойтесь и не стреляйте.
Подняв руки, мы вышли из комнаты в коридор.
В коридоре лежал «макаронник». Во лбу у него зияла дырка от пули.
Фараон оказался массивным мужчиной с толстыми ногами и крупной головой. Он оскалился, грозя нам своим револьвером.
— Спокойно, брат, — произнес я — уж больно мне не понравился его вид. — У тебя уже и так на руках два жмурика. Зачем тебе еще два?
— А мне плевать, — сказал он, показывая зубы. — Два или четыре — без разницы. Становитесь вон к той стенке, пока не приедет «ворон».
Мы стали к стене и вскоре услышали вой сирены. По лестнице, запыхавшись, поднялись две фигуры в белых халатах с представительной группой из отдела по расследованию убийств. Я обрадовался, увидев, что с ними Данниген, начальник районного отделения детективов. Нам с ним не раз приходилось работать вместе.
— Привет, — сказал он и уставился на нас. — Твоя работа?
— Чуть не стала моей, — ответил я. — Там внутри еще один. Ты не мог бы сказать этому сотруднику, что мы не опасны? Я все боюсь, как бы он нас не прикончил.
Данниген сделал знак фараону отойти в сторону.
— Сейчас я выйду и побеседую с вами.
Он зашел посмотреть на Фридлендера.
— Он наш дружок, — сказал я фараону, который вызверился на нас. — Надо смотреть, в кого стреляешь.
Полицейский сплюнул.
— Дурак я, что не убрал и вас, ублюдков, — с отвращением сказал он. — Прибыли бы они, а у меня четыре жмурика, глядишь, и сделали бы меня сержантом.
— Какой у тебя очаровательный умишко, — сказал Керман и попятился.
Обратно в Орчид-Сити мы отправились около пяти, после того как попотели пару часов в кабинете Даннигена. Он сделал все, что в его силах, чтобы заставить нас расколоться, но успеха так и не добился.
Моя версия была более или менее правдивой. Я заявил, что дочь Фридлендера уже два года числилась в пропавших. Это он смог проверить, позвонив в бюро по розыску пропавших без вести в Орчид-Сити. Я сказал ему, что нашел ее, когда она бродила по улицам, страдая потерей памяти, и, отвезя ее на квартиру своей секретарши, тут же сел в машину, чтобы приехать во Фриско и привезти к ней Фридлендера.
Даннигену захотелось узнать, как я догадался, что она дочь Фридлендера, и я ответил, что читал бюллетень разыскиваемых лиц, который рассылается полицией, и узнал ее по описанию.
Он окинул меня долгим хмурым взглядом, гадая, верить мне или нет, а я в ответ вытаращился на него.
— Мне представляется, у вас есть дела и поинтереснее, — сказал он наконец.
Затем я рассказал ему, как прибыл на квартиру Фридлендера, услышал выстрел, вломился в дверь, нашел мертвого Фридлендера и «макаронника», который пытался удрать. Я сказал, что он выстрелил в нас, а мы стреляли в него, и показал Даннигену наши разрешения на ношение оружия. Я сказал, что, возможно, этот «макаронник» — домушник. Нет, я не думал, что видел его раньше, хотя и не исключено. Просто для меня все «макаронники» одинаковы.
Данниген заявил, что я о чем-то умалчиваю. Я ответил, что он, должно быть, читает слишком много детективов, и попросил его отпустить меня, так как у меня уйма дел. Но он начал снова прощупывать меня, задавать вопросы, но все бесполезно. Когда он сидел и с ненавистью смотрел на меня, он был похож на сбитого с толку быка.
Хорошо, что «макаронник» прихватил деньги и золотые часы Фридлендера: единственные вещи в квартире, представляющие ценность, так что получился идеальный расклад для обычного вооруженного ограбления. Наконец Данниген решил отпустить нас.
— Может, это и ограбление, — тяжело сказал он. — Кабы не вы, двое залетных пташек, я бы и думать не стал, но ваше появление заставляет меня сомневаться.
Керман заметил, что если он будет волноваться из-за таких пустяков, то ему до пенсии не добраться до крупных дел.
— За меня не переживай, — кисло ответил Данниген. — Не знаю, что в вас такое, ребята, но стоит только вам появиться в нашем городе, как начинаются неприятности, причем в основном для меня. Не лезли бы вы сюда, а? У меня и так работы по горло, а тут еще вы все время подбрасываете что-нибудь новое.
Мы оба вежливо засмеялись, пожали руки, пообещали, что будем на дознании у коронера, и ушли.
Когда мы проезжали по мосту Окленд-Бей, направляясь домой, Керман мягко сказал:
— Если этот парень когда-нибудь узнает, что именно этот «макаронник» похитил Стивенса, мне представляется, что жизнь может оказаться трудноватой для нас.
— Она и без того трудная. Теперь еще на нас висит Анона. — Я проехал с милю, прежде чем сказал: — Ты знаешь, это чертовски трудное дело. У меня все время такое чувство, что кто-то пытается утаить в мешке огромное шило. Мы что-то упускаем. Мы смотрим на мешок, но не на шило, а в нем-то и все дело. Иначе просто быть не может. Всех, кто его увидел, заставили замолчать: Юдору Дрю, Джона Стивенса, сиделку Гэрни, а теперь вот и Фридлендера. Мне представляется, что и Анона знает об этом шиле. Нам надо что-то сделать, чтобы у нее заработала память, да побыстрее.
— Если она что-то знает, почему же они ее не угрохали? — спросил Керман.
— Это-то меня и тревожит. До сих пор всех их убивали более или менее случайно, но убийство Фридлендера было умышленным. Это означает, что кто-то ударился в панику и что Аноне угрожает опасность.
Керман выпрямился на сиденье.
— Ты думаешь, они попытаются до нее добраться?
— Да. Нам надо спрятать Анону в безопасном месте. Возможно, мы уговорим доктора Мэнселла положить ее в свою клинику в Лос-Анджелесе, и я попрошу Кругера одолжить мне парочку его мордобойцев, чтобы они сидели у двери.
— Может, ты и сам слишком начитался детективов, — произнес Керман и покосился на меня.
Я вел «бьюик» на большой скорости, а сам все размышлял об убийстве Фридлендера, и чем больше думал, тем неспокойнее становилось у меня на душе.
Мы доехали до Сан-Лукаса, и я затормозил у драгстора.
Мы доехали до Сан-Лукаса, и я затормозил у драгстора.
— В чем дело? — спросил удивленный Керман.
— Хочу позвонить Поле, — сказал я. — Надо было сделать это еще в Фриско. Мне страшно.
— Спокойно, — сказал Керман, но вид у него был испуганный. — Уж больно у тебя разыгралось воображение.
— Надеюсь, что так, — ответил я и направился к телефонной будке.
Керман схватил меня за руку и потащил назад.
— Ты только посмотри!
Он указывал на стопку вечерних газет на полке киоска. На первой полосе аршинными буквами стояло:
САМОУБИЙСТВО ЖЕНЫ ХОРОШО ИЗВЕСТНОГО НАТУРОПАТОЛОГА— Купи газету, — сказал я, выдернул руку и вошел в будку. Я попросил соединить меня с квартирой Полы. Я слышал продолжительные гудки вызова, но никто не отвечал. Сердце у меня бешено колотилось.
Она должна быть дома. Мы же договорились, что Анону нельзя оставлять одну.
Подошел Керман и смотрел на мое напряженное лицо через стеклянную дверь. Я покачал головой, прервал связь и попросил оператора попробовать еще раз.
Пока она соединяла, я открыл дверь.
— Не отвечают. Она пробует снова.
Лицо Кермана помрачнело.
— Поехали. Нам еще целый час езды.
Как раз когда я уже собирался повесить трубку, я услышал оператора, которая сообщила, что линия исправна, но никто не отвечает.
Я бросил трубку на рычаг, и мы вместе выбежали из магазина.
Я принялся настегивать «бьюик» по главной улице, а как только мы вырвались за город, тут и вовсе наддал жару.
Керман попытался читать газету, но на такой скорости ему трудно было удержать ее в руках.
— Ее нашли сегодня пополудни, — проорал он мне в ухо. — Она приняла яд, после того как Сэлзер сообщил в полицию о смерти Куэлла. Об Аноне — ни слова. О сиделке Гэрни — тоже.
— Она первая из них, кто струсил, — сказал я. — Если только ее не отравили. Впрочем, черт с ней. Я боюсь за Полу.
Впоследствии Керман говорил, что никогда еще в жизни его так быстро не катали в машине и он ни в коем случае не хотел бы испытать это еще раз. Одно время стрелка спидометра замерла на отметке 92 и оставалась там, пока мы с ревом неслись по широкой прибрежной дороге, причем я все время нажимал на клаксон.
За нами погнался патрульный фараон, но у него ничего не получилось. Он торчал сзади две или три минуты, затем исчез из виду. Я догадался, что он сообщит о нас в следующий городок, поэтому свернул с основной трассы и поехал по проселку не шире двадцати футов. Керман просто сидел, закрыв глаза, и молился.
Мы добрались до Орчид-Сити за 45 минут, проехав за это время шестьдесят с лишним миль.
Пола жила на Парковом бульваре, ярдах в ста от парковой больницы. Мы с ревом пронеслись по широкому бульвару и затормозили у многоквартирного дома, шины завизжали, как поросенок на бойне.
Лифт поднял нас на третий этаж, и мы рванулись к квартире Полы. Я нажал на кнопку звонка и не отпускал. Дверь никто не открывал. Пот выступил у меня на лице, как будто я только что вышел из-под душа.
Я отступил в сторону.
— Вместе, — сказал я Керману.
Дверь была добротная, но и мы не лыком шиты. После третьего удара замок сломался, и мы оказались в небольшой аккуратной прихожей.
Сжимая револьверы в руках, прошли через гостиную в спальню Полы. Постель была в беспорядке. Простыня и одеяло валялись на полу.
Мы заглянули в ванную и в запасную спальню: квартира была пуста — и Пола и Анона исчезли.
Я бросился к телефону, набрал номер конторы. Трикси сказала, что Пола не звонила, зато дважды звонил какой-то мужчина, отказавшийся назвать свое имя. Я велел ей дать ему номер Полы, если он позвонит снова, и положил трубку.
Керман слегка трясущейся рукой протянул мне сигарету. Я прикурил, не осознавая, что делаю, и сел на кровать.
— Нам, пожалуй, надо попасть на «Шхуну-Мечту», — сказал Керман напряженным голосом. — И попасть туда как можно скорее.
Я покачал головой.
— Какого черта! — взорвался Керман и направился к двери. — Они захватили Полу. Мы поедем туда и потолкуем с ними. Пошли!
— Спокойно, — сказал я. — Сядь, не будь дураком.
Керман подошел ко мне.
— Ты что, чокнулся?
— Ты думаешь, ты приблизишься к этому судну белым днем? — произнес я, глядя на него. — Пошевели мозгами. Мы поедем туда, когда стемнеет.
Керман сделал сердитый жест.
— Я еду сейчас. Если будем ждать, может оказаться слишком поздно.
— А, заткнись! — сказал я. — Найди чего-нибудь выпить. Ты остаешься здесь.
Он заколебался, потом прошел в кухню. Немного погодя вернулся с бутылкой шотландского виски, двумя стаканами и кувшином ледяной воды, приготовил два напитка, дал мне один и сел.
— Вряд ли мы можем помешать, если они решили стукнуть ее по голове, — сказал я. — Даже если они еще этого не сделали, они тут же сделают, как только увидят, что мы приближаемся. Но не раньше. Поедем туда, когда стемнеет, но не раньше.
Керман ничего не сказал. Он сидел, стиснув руки.
У нас было еще четыре часа, возможно, чуть больше, прежде чем мы начнем действовать.
В половине седьмого мы все еще сидели там. Бутылка с виски была наполовину пустая. Мы готовы были полезть на стену.
И тут зазвонил телефон: пронзительный звук, показавшийся зловещим в этой тихой квартире.
— Я сам, — сказал я, прошагал на онемевших ногах через комнату и взял трубку.
— Мэллой? — говорил мужчина.
— Да.
— Это я, Шеррилл.
Я ничего не сказал, а просто ждал, глядя на Кермана.
— Твоя девушка у меня на борту, Мэллой, — голос у него был нежный, он прямо шептал мне на ухо.
— Я знаю, — сказал я.
— Лучше приезжай и забери ее. Скажем, часов в девять. Раньше не приезжай. Моя лодка будет поджидать тебя на пирсе. Приезжай один и запомни: если приведешь с собой полицию или кого-нибудь еще, то ее стукнут по голове и сбросят за борт. Понял?
Я сказал, что понял.
— Тогда до девяти, — произнес он и повесил трубку.
Лейтенант Брэдли из бюро по розыску пропавших, крепко сбитый разочарованный офицер средних лет, часами сидел за обшарпанным столом в небольшом кабинете на четвертом этаже полицейского управления, пытаясь ответить на вопросы, ответов на которые не было. Сутки напролет к нему приходили или звонили по телефону люди, чтобы сообщить о пропавших родственниках, и ожидали, что он найдет их. Нелегкая работа, ведь в большинстве случаев мужчина или женщина, которые исчезали, уезжали куда-нибудь подальше, поскольку им осточертели их дома, их мужья или жены, и они делали все, чтобы их ни в коем случае не отыскали. Работа, от которой я бы отказался, даже если бы жалованье мне положили в 20 раз больше того, какое получал Брэдли; впрочем, с этой работой я бы все равно не справился.
Когда я постучал, за матовым стеклом двери его кабинета все еще горел свет. Его мягкий голос пригласил меня войта.
Он сидел за столом с трубкой в зубах, в его глубоко посаженных проницательных карих глазах застыло выражение усталости. Не человек — громадина: лысеющая голова, брюшко, мешки под глазами. Человек, который делал доброе дело и ничего от этого не имел — ни выгоды, ни почестей.
Лоб его сморщился, когда Брэдли увидел меня.
— Уходи, — без всякой надежды сказал он. — Я занят. У меня нет времени выслушивать твои неприятности — своих хватает.
Я закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Я был не в том настроении, чтобы обмениваться любезностями с лейтенантом полиции, к тому же спешил.
— Мне нужна одна услуга, Брэдли, — сказал я, — причем срочно. Ты сам окажешь ее мне или идти к Брэндону?
В светло-карих глазах появился испуг.
— Тебе необязательно говорить со мной таким тоном, Мэллой, — сказал он. — Что тебя гложет?
— Много чего, но у меня нет времени вдаваться в подробности. — Я пересек небольшое пространство между дверью и его столом и уставился на него. — Мне нужно все, что у тебя есть об Аноне Фридлендер. Помнишь ее? Сиделка доктора Сэлзера в санатории на бульваре Футхилл. Она исчезла 15 мая 1948 года.
— Я знаю, — сказал Брэдли, и его кустистые брови слегка подпрыгнули. — Ты второй, кто попросил посмотреть ее досье за последние четыре часа.
— Кто это был?
Брэдли нажал на кнопку на столе.
— А вот это уже не твое дело, — сказал он. — Садись и не дави на меня.
Когда я подтащил стул к столу, вошел полицейский клерк и стал в ожидании.
— Принеси-ка досье Фридлендер еще разок, — сказал ему Брэдли. — Да побыстрее. Этот гражданин спешит.
Клерк окинул меня ледяным взглядом и ушел.
Брэдли закурил трубку и легонько вздохнул.
— По-прежнему суешь нос в дела семейства Кросби? — спросил он, не глядя на меня.