7. Ожидание
Оставалось ждать считаные недели до получения постоянного вида на жительства и до развода.
Как же Юльке надоела такая жизнь! Встречаться тайком, от случая к случаю, ни тепла, ни объятий настоящих. Как любовники, уставшие друг от друга, а не самые близкие люди – муж и жена.
«Скорей, скорей, скорей», – торопила время Юлька. Она видела, что Вадик устал чрезмерно. Они иногда встречались, ложились вместе, а… ничего не получалось.
– Ты что? Не хочешь совсем? – пугалась Юлька.
– Нервы, – отвечал Вадик. – Все время что-то на психику давит.
– И мне давит, – жаловалась жена. – Я же живой человек. Мне ты нужен. Чтоб как раньше. Чтоб друг к другу мчаться по первому зову.
– Видишь, сколько всего навалилось! – жаловался Вадик. – Потерпи, Юлёк, потерпи. Отдохнем, обоснуемся. Образуется все как-нибудь.
Юлька привыкла верить, что все в жизни случается только к лучшему. Но в последнее время стала по этому поводу испытывать некоторые сомнения. Все планы осуществились. Капитал уберегли. В стране Вадькиной мечты обосновались. И это что? Все для того, чтобы он теперь не смог приласкать ее, как раньше? В чем тогда смысл?
Хотя она прекрасно знала, что такое у мужчин – да, бывает. И именно на нервной почве. Значит, действительно требовалось слегка потерпеть, расслабиться. Столько уже ждали! Чего уж теперь.
8. «Майка! Ку-ку!»
Юлька старательно загорала в предвкушении свидания с мужем. Давно у них не получалось встретиться наедине. То у него какие-то переговоры, то она вот – фестивалем занималась, не отъехать. Договорились о встрече на послезавтра. Несколько дней проведут вдвоем! И все у них получится, все произойдет! Будут спать, пить легкое вино, есть устрицы… Юлька сейчас хороша, как никогда: свежая, загорелая, веселая.
Хватит кукситься, в самом деле! В конце концов – самое большое искушение сдаться бывает именно перед победой. Где-то она это вычитала и поразилась: ведь про них с Вадиком! Один в один про них!
Она совсем размякла на солнышке, когда раздался звонок ее мобильника.
– Майка! Ку-ку! – весело отозвалась Юлька. – Ты чего не на скайп звонишь? Тебе же дорого!
– А ты можешь в скайп выйти? – спросила Майка деревянным голосом.
– Через пять минут. Что-то важное?
– Ну, надо поговорить, – уклончиво ответила подруга.
Что у нее там случилось, интересно? Наверное, не может успокоиться насчет того, что соседка эта сумасшедшая ей наплела. Никто к ней в дом приходить не мог. Некому приходить. Все, уехали они с концами. Чего искать? Правда, Вадик что-то сказал насчет другого соседа. Что там у них произошло? В любом случае, что бы ни произошло, не попрется нормальный человек в отсутствие хозяев в чужой дом. Какая-то все тупая лажа. Но Майка, конечно, встревожилась. Она человек ответственный, понятное дело – ей неприятно. Ничего, сейчас мы успокоимся, повеселимся… Все пустое, все ерунда.
– Откуда это ты звонишь, подруга? – весело начала успокоительную беседу Юлька. – Что-то я не узнаю окрестности.
– Юль! Слушай. Не знаю, как начать. И долго думала – говорить ли с тобой на эту тему вообще. А как не говорить? Если бы ты в такой же ситуации промолчала, я бы тебя не поняла. И вот сейчас не знаю, поймешь ли ты меня.
Интонации Майкиного голоса поразили Юльку. Подруга еле выдавливала из себя слова. И не только слова – звучность исчезла, живость пропала. Что происходит?
– Май! Говори все, как есть. Я слушаю тебя внимательно.
– Ты где сейчас? – спросила Майка.
– Я тут… В доме одном. Где фестиваль проходит. Тут бассейн, поплавать выбралась, – старательно недоговаривала Юлька. – А ты сама-то где?
– Сейчас скажу. Вполне возможно, это все окажется чушью и бредом. В любом случае – я долго думала и решилась тебе сказать…
Майка замолчала.
Юлька почему-то почувствовала страх. Никогда не испытывала она такого прежде. Будто ледяной ужас сковал ей сердце и горло. Ее зазнобило.
– Говори! – велела она.
– Юлечка, миленькая моя, дорогая! – Майка опять запнулась.
Юлька чувствовала, что лед забирается ей в живот, обжигает спину.
– Говори!
– Юля, я звоню тебе от Ивана, твоего соседа. Юль, его жена, то есть его бывшая жена, – она сейчас там, в ваших краях. И она беременна. И они с Вадиком поженились. Я ничего не понимаю. Я уверена, что ты не в курсе. И уверена, что ты должна узнать.
У Юльки в ушах зазвенело. Она ничего не понимала. И – понимала. Бывает такое. Все поняла, но надо повторить много-много раз, сто или двести. И тогда, может, уразумеешь. Слова-то сами по себе понятны: есть Иван. Сосед. Есть жена Ивана. Есть муж Вадик. Муж Вадик женился на беременной жене Ивана. Муж Юльки Вадик женился на беременной жене соседа Ивана. Женился. Вот.
– Ты поняла меня, Юлечка? Юля?!
– Я поняла. Я поняла, но не очень, – Юлька говорила шепотом. По-другому у нее не получалось.
– Ты давай не молчи. Давай обсуждать, – велела Майка.
– Давай. А как? – шепнула Юлька. – Как обсуждать? Про что?
– Он что, развелся с тобой? Он же не мог жениться, не разведясь? Или – смухлевал? Юля! Давай говорить!
– Он – да. Он развелся. Мы иначе здесь бы не устроились, Май. Он развелся. И мы должны были скоро-скоро снова пожениться.
– Охтыжбожежмой!!! – схватилась за голову Майка. – И он ничего тебе не сказал? Не предупредил? Не поговорил?
– Нет, – качнула головой Юлька, – не-а.
– Ты – знаешь что? Ты можешь сейчас зареветь? – злобно закричала Майка. – Можешь ты заплакать по-человечески, дура несчастная, какявасвсехненавижунесчастныхдур!
– Нет, – ответила Юлька. – Я пока не могу. Но я постараюсь.
– Юль! У тебя там есть кто-то рядом, к кому приткнуться? Я бы прилетела, но у меня нет визы, понимаешь? Ты можешь сама прилететь сюда? Я буду все время с тобой! Я соскучилась! Ты мне нужна! Слышишь? Я тебя встречу в аэропорту.
Юлька молчала и смотрела на Майку.
– Я одного не понимаю, – задумчиво произнесла она вдруг. – Как же мне быть с ребенком? Он же обещал, что будет ребенок, я так давно хотела. А теперь – как?
– Юля! Будет ребенок. Я тебе обещаю! Увидишь! Ты просто поверь мне сейчас. Ребенок будет. Мечты сбываются. Все, что ни делается, к лучшему. Будет еще лучше!
– Еще лучше? – откликнулась Юлька.
Она пожевала ртом, как старушка, лицо ее скривилось, как от кислого, можно было подумать, что она вот-вот заплачет, но ничего не получилось.
– Юль! Слушай! Подожди! Ты так вот все сразу на веру приняла, а ведь я сама не уверена. Это же надо все проверить. Может, все еще и не так! Надо спокойно все выяснить, поговорить. Ну, эта бывшая жена Ивана так сказала. А кто ее знает? Может, она соврала, чтоб Ивана со следа сбить? Боялась, что он помешает. Ну я например говорю. Она назвала Вадика так – с бухты-барахты, а мы поверили. Так нельзя отчаиваться. Надо все проверить. Да?
– Надо, – тускло согласилась Юлька. – Только я знаю, что все именно так. Я теперь только все поняла. Все у меня сложилось. И даже более чем. Помнишь, я тебе говорила, что на нас вроде наезжать собираются? Он все наврал. Это только что до меня дошло. А я поверила. Я ему верила. И я точно знаю, что продала я все – ему же. Через его подставное лицо. И он даже еще дешевле купил. С огромным наваром остался. А я – сбитый летчик. Я не при делах. Он меня так из бизнеса вывел, понимаешь? Я все на него перевела. Огромные бабки. И претендовать не могу ни на что. Мы давно в разводе. Сама, своими руками. Пятнадцать лет на него вкалывала. И ни сном ни духом. И даже если не ему же, какая разница? Хотя – наверняка он во всем замешан. И покупатель был мутный, и Вадик настаивал – соглашайся, пусть дешевле…
Юлька разговорилась, и это было хорошо. К ней вернулась способность трезво мыслить, чем она обычно отличалась. Но смотреть на нее было страшно. Ее внутренний свет погас. Она еле губами двигала, когда говорила.
– Олигарх, – сказала Юлька, словно пробуя на вкус что-то тухлое. – Май, ты тут?
– Я тут, конечно тут, Юль. Может, прилетишь?
– Я чего подумала. Мне вот что в голову пришло. Ты говорила, в дом кто-то приходил? Не таились, чего-то искали? А я теперь даже догадываюсь, что это было! Вот ведь идиотка. Ну просто клиническая! Понимаешь – он очень настаивал, чтобы я дом продала. И я уже практически все сделала, как он хотел. Мебель даже вывезла. А потом меня словно кто-то за руку схватил. Просто ночь не могу спать, в голове только: не продавай, не предавай, не продавай, не предавай! Это же родина наша! Мы оттуда пошли, вот с этого кусочка земли! Я подумала: что папа скажет? Он же мне это не для того дарил, чтоб я просто так, не от нужды великой, взяла и продала. И я отказалась. А это были миллионы. Не рублей, ты ж понимаешь! И Вадик очень огорчился! Очень! Зол был на меня. А я еще думала: ну если припрет, продадим, что уж так спешить? Не понимала его тогда. И вот что я думаю. Мужики-то эти от Вадика приходили. Просто попугать. Чтоб мне страшно сделалось. А там глядишь – и продала бы. И денежки на его счет… Бог-то уберег! А? Родину не дал продать. Все остальное – дал. А это – не допустил. Так что, Майка, ты не бойся. Мужики больше не придут. Я с ним сейчас поговорю. Он увидит, что я все знаю, взять с меня больше нечего…
Юлька сухо засмеялась.
– А ведь в прошлый раз, когда ты звонила, мы же с ним вместе были, в отеле. И помнишь, он еще сказал, чтоб ты не общалась с соседом, на всякий, мол, случай.
– Помню, очень хорошо помню! Я все никак понять не могла, что они не поделили, пока Иван мне не рассказал.
– Ну вот! А ты говоришь, может, все не так. Все именно так. И самое главное – мне плевать! Мне только жалко, что я была такой дурой и что ребенка у меня нет. Остальное – урок. Очень дорогой урок. Только и всего. А столько денег и на фиг не надо. У меня просто азарт был, когда мы все это раскручивали. Больше, больше, больше – а я могу еще и еще. И видишь – впрок не пошло.
– Юль! И все же я бы поговорила. Мало ли что. В любом случае – это пока наши домыслы. Надо услышать вторую сторону. В жизни всякое бывает.
– Я сейчас услышу вторую сторону, Май. Это хорошо, что я плакать не могу. Я сейчас как под заморозкой. Потом отойдет, станет очень больно. Но пока так, надо выяснить все до конца. Ты не беспокойся. Я выживу. Выдержу. Мы увидимся. Я тебе позвоню.
– Я люблю тебя, Юльчик! Держись!
9. «Люблю! Скучаю!»
Собственно, можно было не звонить. Пусть бы сам изворачивался, думал, как ей сказать.
Юлька не была уверена, что хочет сейчас что-то выяснять. Однако они же должны были провести вместе несколько дней? Куда же он денет новобрачную? Будет и ей пудрить мозги? Конечно, возможно и такое. Зачем разбрасываться такими ценными кадрами, как она, Юлька? Такими преданными и доверчивыми?
У него есть еще время в запасе. Пока она еще не получила разрешение на постоянное проживание. Сначала получит его. Потом они с Луиджи подадут заявление о разводе. Еще время пройдет. А она, Юлия Денисовна, за это время – глядишь – и дом свой продаст подмосковный. Лишние денежки на счет лягут. Чем плохо? Над ним не каплет. Конечно, у него руки развязаны. Он ее припугнул всякими мнимыми преследованиями, чтобы она лишний раз ни с кем не контактировала и не узнала лишнего.
Юлька подошла к зеркалу (у Луиджи по всему дому полно зеркал – венецианского стекла, в причудливых рамах). Посмотрела на себя. И не узнала. Серый тощий человечек смотрел на нее из серебристого стекла совершенно пустыми глазами. Юлька попробовала улыбнуться человечку, и он улыбнулся в ответ – одними губами.
Перед тем как идти в бассейн, Юлька долго вертелась перед этим же самым зеркалом: примеряла новый купальник и парео. Ох, тогда они с отражением прекрасно понимали друг друга! Хороши они были! Это же надо, как легко можно уничтожить человека! Несколько слов – и из роскошной рамы выглядывает серый обрубок. И за что? Что она делала не так? Верой и правдой служила… Любила…
Отражение вдруг оживилось. Зловещий огонек блеснул где-то в глубине глаз.
– Любила! – хмыкнуло отражение. – Деньги ты любила! Богатство! Ребенка, говоришь, хотела? Хотела бы – родила! Никто не помешал бы! Откладывала – значит, не хотела. До лучших времен, говорила? А сама – что? В худших жила? На пропитание бы не хватило в случае чего? Поклонялась золотому тельцу? Научилась все превращать в золото? Пусть теперь тебя золото спасает, пусть золото греет.
Предательство за деньги приобретешь. Больше денег – больше предательства и ненависти вокруг. Любовь – никогда. Она раньше этому не верила, а сейчас поняла каждой клеточкой тела. Она теперь – человек без любви. Страшный человек.
Ну что? Не звонить? Знать – и ждать? Хотя… Чего ждать? Все уже случилось. Другой вопрос – ждать из интереса. Из болезненного желания видеть, как низко может пасть человек, которого любила, берегла, считала своей половиной. По-настоящему считала, не ради красного словца. Половина отодрана от нее. Вот душа и кровоточит.
Серое отражение кивало ей: да, да, больно, очень больно!
Телефон зазвонил сам. О! На ловца и зверь бежит! А ведь не должен был звонить-то! Учуял. Юлька не раз замечала: у Вадика настоящее звериное чутье. Хищник! Это ей и нравилось в нем поначалу. Уважение вызывало. Он никого не уважал, выбрасывал людей из дела, увольнял при первом сомнении, несмотря на самые печальные человеческие обстоятельства. Сейчас что-то ему его нутро подсказало. Встревожился. Хотя – что ему тревожиться? Он же все сделал как считал нужным. А раз так, значит, она, Юлька, – для него уже никто. Прошлое. Так что тогда звонить?
– Ты что так долго не подходишь? – услышала она ничуть не изменившийся голос бывшего мужа.
– Пока дошла, – тупо ответила Юлька.
– У бассейна жаришься?
– Угу.
– А что с голосом?
– Сел.
– Простудилась?
– Типа того.
– Вот и я – типа того… Заболеваю. Придется отложить свидание.
Чутье у него! Это надо быть такой дурой, чтобы про чутье подумать! Он звонит, чтобы от встречи отказаться, а она фантазии про чутье включает.
– Ты свободен, урод, – сказала вдруг Юлька, совершенно неожиданно для самой себя.
– Что? – недопонял собеседник.
– Ты свободен, урод. И не звони мне больше ни по какому поводу.
– То есть?
Вадик наверняка удивился. За все долгие годы совместной жизни они ни разу не поссорились, а уж уродом назвать…
– А то и есть, что есть. Иди своей дорогой. Пошел вон из моей жизни!
Вадик явно боялся догадываться. Он чуть помолчал, выбирая направление беседы, но нервы сказались – пошел напролом:
– А тебе все мало? Что для тебя ни делай, тебе все мало? Заграницу получила, живешь – все имеешь… Совести нет!
Вот она, тенденция последних времен! Тренд уже которого сезона! О совести говорит вор и предатель! И попрекает, и учит!
– Хватит придуриваться, мужчина. Идите и наслаждайтесь всем, что имеете. Хотя, похоже, не вы имеете, а вас имеют. На меня больше не рассчитывайте. Мы давно в разводе.
– Ты? Ты? – принялся заикаться Вадик.
– Тыкалку заткни! И не попадайся мне на глаза. Узнаешь, где я, обходи в радиусе пяти километров. Ты на меня с топором, гад! А у меня инструменты потоньше. Все твои махинации в сейфе у адвоката хранятся. Случись что со мной – все вылезет наружу. Будешь всю жизнь сидеть и прятаться, говядина невъездная. Я слов на ветер не бросаю. Так что – гуляй другими тропами. И – пожелание: живи долго, пока не разберешься, чего сотворил. А как разберешься, самому жить не захочется.
На этом Юлька прекратила разговор. Вадик теперь напуган. Он привык ей верить, так что долгие годы страха ему обеспечены. А наказание? Это не ее дело. Но – тут и думать долго не надо: его наказание рядом с ним. Новая подруга жизни. Эта своего не упустит. Юлька видела ее один раз, но и тогда уже все про нее поняла: акула, гипнотизирующая мужиков так, что они видят в ней золотую рыбку. Прозрение приходит, когда «рыбка» перекусит твою жизнь пополам. Впрочем… Пусть… У нее сейчас другие задачи.
Надо самой выкарабкиваться.
Остаться живой. Здоровой. Перестать прокручивать в голове вопросы «Зачем?» и «Почему?». Ответы-то – вот они:
Зачем? – Так надо.
Почему? – Потому что хватит быть дурой.
Хватит рассчитывать на кого-то. Хватит надеяться на чужое плечо, а при этом подставлять и подставлять свое.
Она снова глянула в зеркало. Отражение стало более узнаваемым. Во всяком случае – глаза ожили.
Остальное – дело наживное.
10. «Какая жестокость!»
Юлька заставила себя переодеться к обеду. Так у Луиджи в доме заведено. Она уже привыкла. В этом торжественном отношении к совместной трапезе явно что-то есть. Какая-то благодарность за посланный кусок хлеба, неспешность, возможность перевести дух. Наверное поэтому среди представителей хорошего общества не встретишь ожиревших. У них свято соблюдается главное условие стройности: есть медленно и понемногу.
Она не знала, что выбрать: знобило-то ее по-прежнему. Да и, по большому счету, какая теперь разница, что выбрать и как выглядеть? Все эти переборы хороши для спокойной и безмятежной жизни. Когда все рушится, надо выползать из-под руин, а не думать о фасоне платья.
Юлька натянула первые попавшиеся брюки, свитер, укуталась в шаль. Сгодится.
Луиджи с испугом взглянул на Жюли.
– Ты заболела?
Юлька кивнула.
– Тебя знобит? Ну я же говорил: простудишься!
Юлька отправилась на кухню за супницей. Они обычно вместе накрывали на стол. Надо было поддержать традицию. Чего зря Луиджи пугать. Старый чужой чужеземец. Сейчас всполошится, а что толку?
– Сядь! Я сам все принесу. Я же вижу, что тебе плохо. Лишь бы не вирус, – хлопотал Луиджи.
«Добрый он человек, – подумала Юлька. – Добрый, заботливый». Сердце ее стеснилось от жалости к одинокому старику, сохраняющему достоинство, несмотря ни на что.
И тут она зарыдала. Наконец-то!
Луиджи чуть супницу не уронил.
– Что случилось? Что произошло? Как тебе помочь?
Он стоял и гладил ее теплой сухой ладонью по голове, по спине. Как лошадь оглаживают.
– Говори, девочка, говори! Что случилось?
Юлька говорила. Да много ли нужно было рассказывать? Вся ее жизнь, все ее планы были известны Луиджи изначально. И Вадика он знал прекрасно. Вадик с Орели, бывало, приезжали на концерты, вручали пожертвования в фонд помощи фестивалю. Красивые жесты – Луиджи это ценил!