– Нет, ну в самом деле, Док, надо что-то делать с трупом. Не понесете же вы его Ольге?
Док печально покачал головой.
– Не понесу. Она меня не простит. Глупый страус был ее любимцем…
– Так что же будем делать? Может, бросим его в кусты?
– Его можно зажарить, – меланхолически заметил Док. – Нижние конечности торгов, или Struthio afornis cumoescence, весьма калорийны и на Арфе считаются деликатесом. Они содержат так называемый синаптотагмин [2]…
– А-а, пропадай моя телега! – неожиданно возопил Душка и вырвал откуда-то из-за пояса здоровенный мачете.
Прежде чем Бабушка успел обездвижить спятившего приятеля, тот точным движением обрушил мачете на тушу и отсек страусу левую ногу. Трофей Душка с усилием воздел над головой и торжествующе закричал, как первобытный человек, заваливший мамонта.
– Что ж, ничего не остается, – все так же меланхолично сказал Док. – Придется жарить. Если вам не трудно, Бабушка, сбегайте в деревню за вином. Будем готовить асадо. А какое же асадо без вина?
Бабушка смутился. Его зарплаты с трудом хватало на пару ампул в квартал, да и то самых слабых.
– Пробовал, но сырой, наверное, сильнее. А, может, все это?
Он повел рукой, охватывая темные пальмы, и костерок, и кусочек нависшего над лесом неба.
– Может, поэтому сильнее действует.
– Я вас понимаю.
Док откинулся на своем бревне, уперся спиной в шерстистый пальмовый ствол.
– Умение просто радоваться жизни, да. На Земле подзабыли, что это такое. Знаете… – Он прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся.
– … Знаете, я ведь понимаю сейчас, что Реджи был прав. Мог быть прав. Что мы знаем об ишизаки? Цивилизация, намного опередившая земную. Они были хозяевами космоса, когда человек еще почесывался костяным скребком и прыгал по скалам. А потом вдруг исчезли. Испарились. Сгинули. Вы слышали, – тут Док вновь склонился к сержанту и перешел на шепот, – оказывается, на всех планетах, где добывается шрик, есть следы ишизаки.
Бабушка сглотнул.
– И здесь?
Док кивнул.
– Спросите Душку, когда он протрезвеет, что нарыли радарщики. Тут под поверхностью огромные пустоты, полости, как на Эклебе. А что там…
Док развел руками. Бабушку пробрал холодок – будто неожиданно дохнуло на него из самых глубин космоса неведомой древней тайной.
– Вы думаете, – сержант тоже перешел на шепот, – это как-то связано? Ишизаки вывели этих… таильтян… чтобы они делали шрик? Как люди коров или…
Док решительно замотал головой.
– Нет, вы не поняли. Это не самое страшное. Самое страшное то…
Тут Док огляделся, будто подозревал, что их подслушивают. Но лес был тих. По углям пробегали последние огненные змейки. Побежденный наконец богатырской трапезой Душка дремал, подложив под голову начисто обглоданную кость.
Ричардсон приник к самому уху сержанта и громко прошептал:
– Таильтяне и есть ишизаки.
И посмотрел значительно, будто выдал огромный секрет. Бабушка недоуменно мигнул, а затем ухмыльнулся. Вот оно что. На Дока тоже подействовал шрик. А, может, и перебродившие пивные бобы. Даром тот хорохорится и делает вид, что все ему нипочем.
– Ну что вы, Док? – успокоительно пробормотал Бабушка. – Какие же они ишизаки? Вы же сами говорили. Ишизаки кто? Гиганты, великаны. Человек перед ними – тьфу. А эти? Им дай цветную побрякушку, бубенчик какой-нибудь, они и рады. Или эти хвосты ваши, крылья. Ну какой разумный человек захотел бы, чтобы ему прирастили хвост? Они же как дети…
– Вот именно!
Док замотал пальцем перед носом сержанта.
– Как дети. Вы и сами сказали это. А почему?
– Что – почему?
– Почему они как дети? Почему здесь нет ни насилия, ни воровства, почему они всегда веселы и довольны жизнью?
Бабушка пожал плечами.
– Дикари. Не испорчены цивилизацией, Док.
– Может быть. Но я думаю иначе. Вот представьте: вы чертовски устали после рабочего дня. Вы где раньше работали, в полиции? Вы вымотались, на вас сорок три раза наорал начальник, голова у вас забита черт знает чем. Вы приходите домой, и?
– И что?
– Что вы делаете?
Сержант прикрыл глаза – и сразу, будто прорвавшись сквозь невидимую мембрану, в уши ударили гудки, рев сирен, скрипучие песенки голопостеров, плач, скрежет, голоса. Горло забил пыльный и душный воздух Нью-Йорка, а в левом виске привычно и тупо заныло. Представилась тесная конурка на Восемьдесят Второй. Вот Бабушка входит, роняет в прихожей пакет с покупками, стягивает через голову рубашку и спешит на кухню. Там он подставляет голову под струю из крана, но это не приносит облегчения. Вода тепловатая, ржавая. По полу разбросаны упаковки от «Крылатых Бобов». Бабушка со стоном вытаскивает голову из-под крана, плетется к холодильнику, облепленному неоплаченными квитанциями. Он лезет на верхнюю полку и достает тонкую стеклянную трубочку. Проверяет – мутноватой жидкости осталось дня на два, не больше. Он долго и тщательно выставляет стоппер, затем вытаскивает банку вчерашних бобов и капает – ровно три капли, иначе опять придется одалживать у мерзавца Маклеода! – капает в буроватое месиво. Аккуратно прячет трубочку, а потом жадно хватает ложку и…
– Шрик.
– А?!
Бабушка очнулся от наваждения – и жадно, всей грудью втянул чистый лесной воздух. Господи, как хорошо!
– Вы принимаете шрик, не так ли?
Голос Дока донесся откуда-то издалека, но он больше не тревожил сержанта. О Нью-Йорке можно забыть, как о кошмарном сне.
– Вы принимаете шрик? – настойчиво повторил Ричардсон.
Бабушка кивнул.
– И это помогает вам вновь ощутить, что вы живой человек, а не какой-то бездумный винтик? Краски становятся ярче, еда вкуснее, и все делается объемным, реальным и радостным?
Сержант снова кивнул.
– А теперь представьте ишизаки. Могучих, практически всесильных. И абсолютно не умеющих радоваться жизни. Мир для них – огромный механизм, сочетание явлений и чисел, легко поддающихся управлению, но не приносящих удовольствия или счастья. Это, конечно, только гипотеза. Но все-таки попробуйте представить. Ишизаки запросто изменяют природу, неужели они не в силах изменить себя? И они преображают собственное тело. В слюнных железах начинают синтезироваться нейропептиды, сочетание энкефалинов и эндорфинов, которые… допустим, поначалу просто регулируют настроение. Помогают отдохнуть, расслабиться, избавляют от напряжения и усталости. Постепенно состав их меняется, действие становится все сильнее. И вот в какой-то момент ишизаки осознают, что вся их наука, вся их могучая техника уже ни к чему. Они счастливы и так. Они довольны жизнью, и все из-за нескольких лишних молекул в их слюне. Они забывают о своих открытиях. Поселяются в небольших общинах, связь между планетами постепенно теряется, и вот…
Док остановился, чтобы передохнуть – он слегка запыхался. Бабушка чувствовал, что должен возразить, но ему было лень думать. Великолепная тропическая ночь шептала на тысячу голосов, и они почти заглушили голос Дока. Сержант закинул голову и уставился в бархатное небо, присыпанное звездной крошкой. Он подумает над словами Дока, непременно подумает утром, а пока… Над лесом заревело, и огромная огненная клякса прорвала зенит. От грохота, казалось, пригнулись верхушки пальм. Душку метнуло в костер, и он заорал, беспорядочно размахивая руками и разбрасывая во все стороны золу и угли. Док вскочил. Пляшущее над головами зарево осветило его взволнованное лицо.
– Что? – вопил Душка, кашляя и отплевываясь. – Что, какого черта?!
– Проклятье, – сказал Бабушка. – Это, наверное, сработала одна из ловушек. Надо вызвать подкрепление. Док, вы должны пойти со мной – там могут быть раненые. Забегите домой за инструментами, и встретимся здесь через пять минут.
Лес догорал. Влажная жара душила огонь. Тот отплевывался и недовольно ворчал, временами взревывая и выбрасывая оранжевые языки, – но сырой подлесок уверенно поглощал его ярость. Когда Док и Бабушка выбрались на поляну, все было уже кончено. На дальнем конце, подмяв под себя невысокие пальмы, тускло светилась багровым спасательная капсула.
– Черт, – сказал Бабушка. – Раскалилась как. Хрен мы ее теперь откупорим, пока Душка не подтянется с огнетушителем.
– Смотрите!
Док указал на темное пятно в боку капсулы.
– Люк открыт. Наверное, пилот пытался выбраться.
Прежде чем Бабушка успел его остановить, Док поудобней перехватил чемоданчик с инструментами и побежал через поляну. Сержант поспешил за ним. Когда Док приблизился к капсуле, в первую секунду он отшатнулся назад, прикрывая рукой лицо – от обгоревшей оболочки несло нестерпимым жаром. Затем он отступил на пару шагов и согнулся над чем-то. Сержант подбежал и заглянул доктору через плечо.
– Однако, – пробормотал Бабушка. – Не жилец, да?
– Почему же, – невозмутимо ответил Ричардсон. – Помогите-ка мне его оттащить подальше. Посмотрим, что можно сделать.
(Спустя два дня.)
– Пациент скорее жив, чем мертв, – констатировал Душка.
Он сидел на ступеньках веранды и жадно прихлебывал пиво. Его лысина весело отблескивала на солнце. Бабушка присел рядом, поморщившись от резкого запаха пота. Похоже, Душка как ушел в запой позавчера, так и не выходил. И уж точно не заботил себя такой малостью, как перемена рубашки.
– Хорошо, что мы вторую ногу не съели.
– А?
Бабушка недоуменно глянул на приятеля. Связь страусиной ноги и подопечного Дока была туманна.
– Хорошо, говорю. Съели бы, остался бы бедолага одноногим. А то Док чик-чик – и пожалуйста. Лучше старой. Длинновата была, правда, но уж мы ее укоротили, как раз по размеру.
Сержант начал прозревать.
– Док пришил этому несчастному лапу торга?
– А то.
Душка ухмыльнулся торжествующе, как будто сам провел операцию.
– И ему идет. Только Док пристегал и посветил своим аппаратиком, тот когтями скрести начал. Хотя в бессознанке до сих пор. Бревно бревном, а когтями скребет. Непростой мужик, видать. Не зря он над нами шарился. Помяни мое слово – ох, не зря.
Бабушка пожал плечами. Как только неизвестный придет в сознание, следует его допросить. И далее – по обстоятельствам. Либо передать мистеру Маевнику со следующим транспортом, либо рекрутировать на службу. Главное, чтобы на Земле об их нежданном госте больше никто и никогда не услышал. У компании и так дела шли неважно – больно уж давили крупные корпорации, особенно «Эклеб». Если они пронюхают, где Маевник добывает свой шрик, – пиши-пропало. Может, Душка и прав, и не зря этот увечный к ним залетел…
На крыльцо вышел Ричардсон, отряхивая воду с кистей. Следом шла Ольга с полотенцем. Увидев сержанта, Док обрадовался.
– А я вас ждал. Хотите проведать нашего крестника? Я как раз смотрел швы. По-моему, получилось прекрасно.
– Хм-м. Вы на самом деле пришили ему страусиную ногу?
– Пришил – не то слово. Это же чудо как хорошо вышло. Ради таких моментов, дорогой мой Кунни, и стоило идти на медицинский.
– Но вы ведь учились на ветеринарном, – нерешительно возразил сержант.
Док его проигнорировал. Бабушка вздохнул, поднялся со ступенек и прошел в дом. Ричардсон превратил левый флигель в подобие современной клиники. Он уже хвастался сержанту новеньким рентгеноскопическим аппаратом и центрифугой, доставленными последним транспортником. Док не жалел денег на свое увлечение. Похоже, на это уходила солидная часть его доли прибыли в компании.
Сейчас на койке, застеленной белоснежной простыней, лежал пострадавший. Вся правая часть его лица была залеплена розовой, равномерно вздымающейся массой.
– Регенерация, – заметил Док, кивнув на пластырь. – Через день будет как новенький.
Бабушка скосился на изножье кровати. Под покрывалом виднелись очертания левой ноги. Правая нога непрерывно подергивалась, а когти на высовывающейся из-под одеяла лапе нервно сжимались.
– Чего это он?
– Прорастают нервы. Завтра выведу его из-под наркоза, и пусть хоть плясать идет.
– А вы уверены… хм-м… что это… я имею в виду ногу… что она его обрадует?
– Почему же нет? Конечности торга намного сильнее человеческих. Кроме того, когти удобны для захвата, не то что наши рудиментарные пальцы…
Бабушка тут же представил, как воскресший больной удобными для захвата когтями сжимает горло Дока. Видение было настолько ярким, что сержант вздрогнул.
– Я бы на вашем месте все же его подготовил. Можно сделать так, чтобы он отмер только сверху, до пояса?
– Можно, конечно, но зачем?
Удивление Дока было таким искренним, что сержант успокоился. В конце концов, кто из них двоих врач? Или хотя бы ветеринар?
Как выяснилось на следующий день, опасения Бабушки были напрасными. Нельзя сказать, чтобы мистер Несвид – так звали их непрошенного гостя – обрадовался при виде своей новой конечности. Но когда Док объяснил ему, что нужной ткани не оказалось в заморозке, а имплант с Земли прибыл бы только через три месяца, мистер Несвид кивнул и вежливо поблагодарил врача. Он вообще был удивительно вежлив. Высокий, худощавый, с ровным красивым загаром (впрочем, малость подпорченным лицевой хирургией), мистер Несвид напоминал Бабушке героя кинофильмов начала двадцатого века. Ему не хватало лишь тонкой полоски усов над губой для окончательного сходства. Мистер Несвид попросил у Дока трость и уже через полчаса свободно перемещался по дому. Ковбойская рубашка Ричардсона смотрелась на плечах мистера Несвида немного неуместно, но элегантно. Бабушка угрюмо посопел, наблюдая за чуть прихрамывающей походкой гостя, затем пригласил его на веранду и приступил к допросу.
– Как, говорите, я здесь очутился?
Мистер Несвид одарил Бабушку благосклонной улыбкой, прихлебывая Доковский мартини.
– Видите ли, я ученый. Геоботаник. Собираю редкие растения, преимущественно ксенофлору. Обычно я путешествую с научными экспедициями, но тут решил сам слетать на Джебу. Это ведь недалеко. Мне сообщили, что там нашли интересный молочай, очень похожий на нашу Euphorbia cyathophora. Возможно, его занесли первые поселенцы, но надо было проверить. Я арендовал яхту, но, видимо, в программе что-то забарахлило. Я вышел из прыжка и довольно долго пытался понять, где нахожусь. Ясно было только, что не у Джеббы. Навигатор из меня, как вы сами понимаете…
Тут он развел руками и еще раз обворожительно улыбнулся.
– Потом я заметил неподалеку планету и решил спуститься, проверить, что к чему. Я только-только вошел в атмосферу, как кто-то меня подбил. Я едва успел отстрелиться в капсуле. Вот, собственно…
– Никто вас не подбивал, – недружелюбно заметил Бабушка. – Это была старая мина-ловушка.
– Отлично, отлично, я никого ни в чем не обвиняю.
– Почему вы не подали сигнал бедствия?
– Вряд ли бы мне это помогло. Я понятия не имел, где очутился. Вы ведь знаете, радиус действия передатчиков не так уж велик.
– Яхта не была оборудована СВЧ-связью?
– Нет, откуда? Это же обычная прогулочная яхта.
Сержант отметил про себя, что надо отыскать в лесу обломки корабля и проверить, вправду ли это только прогулочное суденышко.
– Ну что, я удовлетворил ваше любопытство?
Бабушке оставалось только пожать плечами. Мистер Несвид не внушал ему доверия, но и обвинить его было не в чем. Сбои в навигационных программах случаются – иначе эта райская делянка никогда не попала бы в собственность «Май-Тай».
– Вы свободны. Но прежде чем вы начнете разгуливать по деревне, вам придется ознакомиться с некоторыми условиями пребывания на планете. И подписать кое-какие бумаги…
Сержант Кунни Бабушка был хорошим полицейским, и нужные бланки у него всегда оказывались под рукой.
(Спустя неделю.)
– Вы продали Суслика этому Несвиду?
От удивления у сержанта даже челюсть отвисла. Он шагал рядом с Доком по тропинке, ведущей к деревне. Ольга только что накормила их сытным обедом. Дел было немного – Доку предстояло в последний раз осмотреть челюсть супруги старосты, а сержант собирался исследовать вред, причиненный страусиному загону. Душка по-пьяни влетел головой в решетку и со злости поджег стойло, принадлежащее старосте. К счастью, пожар быстро заметили и затушили. Душка отсыпался на гауптвахте, а Бабушке предстояло оценить ущерб и поторговаться со старостой об отступных.
– Да, продал, – печально вздохнул Док. – Ольга очень переживала из-за Верзилы, и я не хотел, чтобы ей пришлось пройти через это еще раз. Мистер Несвид проявил такой неподдельный интерес к страусиным боям. Он рассказал мне, что держал дома бойцовых петухов и стаффордширских терьеров. И парочку шотландцев, для охоты на лис. Подумать только! Еще двадцать лет назад в лесах можно было охотиться разве что на дятлов.
– Да, с охотой сейчас никаких проблем.
– И вы знаете, он начинает всерьез здесь обустраиваться. Уже успел перезнакомиться со всеми поселковыми и даже нанял рабочих для постройки дома. К нам заходит каждое утро, приносит Ольге цветы, расточает комплименты. Честно говоря, этот Несвид изрядно мне надоел. Я-то думал, что он попробует выкрутиться и отчалит с первым же транспортником. Скажите, как вы его так быстро уломали? Он показался мне изрядным пройдохой.
– И сам не понимаю, – пожал плечами Бабушка. – Говорит, ему здесь понравилось. Любопытный, говорит, биотоп… и еще что-то ругательное, вроде суки.
– Сукцессия[3]? – предположил Док.
– Во-во. Сукцессия тропического леса. Мол, он все это будет изучать, и его непременно опубликуют в «Нэшионал джеографик». С другой стороны, у него ведь не было особого выбора. Нежиться здесь на солнышке или вкалывать на Земле на закрытом заводе «Май-Тай»… Что выбрали бы вы, Док?
Док не успел ответить, потому что они вышли на деревенскую площадь. Там как раз объявляли о следующем круге страусиных боев, и Кабанчик, местный букмекер, принимал ставки. Он делал метки угольком на высоком столбе. Поскольку предыдущие ставки не стирались, Кабанчику пришлось вскарабкаться на обрубок бревна, и уже оттуда он тянулся к чистому пока дереву. У обрубка толпилось человек двадцать – намного больше, чем обычно. Как раз сейчас маленькая девочка с ящерицей пыталась всучить Кабанчику красную ракушку.