Тот отмахивался и подзывал следующего, плотного поселянина, который размахивал целым ульем сухих шершней.
– Крупная игра, Кунни. Интересно, кто решился отдать свою птицу на растерзание Любимчику?
Сержант кивнул малышке. Та подбежала, все еще размазывая слезы по лицу. Волочившаяся за ней ящерица немедленно пристроилась рядом с Бабушкой и принялась тихонько жевать его штанину.
– Эй, малая, – как можно нежнее поинтересовался сержант, – какие ставки?
Девчушка хлюпнула носом, утерла сопли и важно прокартавила:
– Двадцать против одного, что Любимчик убьет Суслика в первом раунде.
Док и Бабушка переглянулись. Бабушка открыл было рот, но тут из толпы вынырнул староста и, вцепившись в сержанта, решительно поволок его к загону.
На закате сержант петлял между древесными стволами. В чаще было сумрачно и пахло гнилью. Что-то непрерывно шелестело, пощелкивало, и белый луч фонарика выхватывал из зарослей то широкий банный лист, то ежовые иглы. Так и казалось, что из-за ближайшей коряги вынырнет сейчас сгорбленная бабка-колдуниха с пучком трав. Док недавно сводил сержанта в лес и показал цветущий папоротник. Зрелище было удивительное и волнующее. Сержант вздохнул и прибавил ходу. Надо было выбираться отсюда до темноты, пока не нагрянули кошмарники и летучие варенцы. Те не постеснялись бы высосать сержантову кровь, а тело подвесить на длинные иглы чечевичника, чтобы человек высох и стал не человек, а ходячая мумия. Бабушка тряхнул головой. Вот ведь привязались дурацкие страшилки. Когда Душка травил их в казарме, близоруко щурясь и для пущего эффекта переходя на свистящий шепот, было вовсе и не страшно. А вот ночью в лесу… Слева треснул сучок. Сержант подпрыгнул и суматошно направил в заросли луч фонарика. В белом свете замаячил высокий силуэт, и знакомый суховатый голос произнес:
– Сержант, не будете ли вы так любезны убрать свет? Он слепит мне глаза.
Бабушка поспешно выключил фонарик.
– А, это вы, Несвид. Вы меня напугали. Что вы делаете в лесу, так поздно, и в одиночестве? Тут может быть опасно.
– Ну какие опасности? Здесь даже крупных сухопутных хищников нет. Нет хищных растений, а ваши какодилы куда медлительней бронкских карманников.
Несвид улыбнулся и уселся на поваленный ствол. Он снял с плеча небольшую сумку, из тех, что геологи берут с собой для проб. Устроив ее поудобней у покрытых свежей землей корней, он полез в карман за сигаретами.
– Будете?
Бабушка покачал головой.
– Вы и не представляете, сержант, на каких планетах мне довелось побывать. От каких только тварей я не убегал. Шипастые, хвостатые, плюющиеся ядом… Нет, у вас тут удивительно мирно. Не планета, а цветник какой-то. И очень много знакомых растений. Вот, посмотрите…
Он сунул руку в сумку и вытащил какую-то травку с небольшими бледными цветками.
– Вейсмарский лютик. Ума не приложу, как он здесь очутился. Регулирует кровяное давление. Из него получаются отличные тонизирующие экстракты. Или, к примеру, шиповалка.
На сей раз в руке ботаника оказалась кожистая, покрытая шипами коробочка.
– У нее очень интересный способ распространения. Изначально плод лопается, как наш бешеный огурец. В коробочках довольно высокое содержание метана, вот в этих полостях.
Сержант без интереса осмотрел находку.
– Коробочка летит, но самое интересное не это, а то, что при соприкосновении с древесным стволом она как бы взрывается, и твердые мелкие семена проникают в рану… под кору, я имею в виду. Там, глубже, я нашел целую поляну, пораженную шиповалкой. Довольно опасное местечко. Вам бы не понравилась встреча с целой коробочкой. Я, помнится, даже опубликовал статью о связи между ареалами распространения шиповалки и легендами о злых духах.
Бабушка хлопал глазами. Беседа погружала его в тоску. Но тут он кое-что вспомнил и перебил исследователя.
– Я сегодня был в деревне. Это правда, что вы выставляете Суслика против Хохлатого Любимчика?
– Чистая правда, – кивнул мистер Несвид. – Птица запущена и совершенно не подготовлена. Но я разработал новую систему тренировок. И, вы знаете, мне очень пригодилось мое новое приобретение…
Он выставил вперед правую ногу и пошевелил когтями.
– Чертовски удобно. Теперь я сам тренирую Суслика, и, клянусь, он далеко пойдет.
Бабушка поперхнулся.
– То есть вы заходите в загон и…
– И гоняю его, как сидорову козу. Думаю, у нас все шансы победить на следующей неделе.
Тут мистер Несвид затушил окурок и неловко заерзал на бревне.
– Не поможете ли мне встать? Хожу я прекрасно, но вот с вставанием не до конца освоился.
Сержант взял ботаника за руку и сильно потянул. Ладонь у мистера Несвида была сухая и горячая, как нагревшаяся на солнце галька.
Вечером того же дня Док и Бабушка пили кофе на веранде. Верхушки пальмакаций красиво серебрились в лунном свете, а в бассейне за домом ухал Пульхерия.
– Так что вы там нашли, в лесу? Кроме одержимого исследовательским пылом Несвида?
Бабушка погрел ладони о кружку и раздумчиво сказал:
– Понимаете, Док, что меня тревожит. На яхтах обычно бывают две капсулы: одна расположена ближе к носовому отсеку, а другая – к хвостовому. На них есть цветовая разметка. Так вот, наш Несвид использовал хвостовую капсулу. Мне это запомнилось еще с того раза, когда мы тащили его из леса… Но тогда было темно. Вот я и решил проверить.
– Ну и что?
– А то, что при посадке он должен был находиться в рубке. Намного логичней залезть в ближнюю капсулу, а не бежать в хвост корабля.
– А если передняя была повреждена взрывом?
– Может, и так. Только ведь он едва успел. Он поджарился на корабле, а не в шлюпке. Что же он там делал такое? Я бы сказал, спустил что-то в первой капсуле. Хотелось бы мне еще знать, что.
В день соревнований дома, окружавшие деревенскую площадь, украсили алыми цветами флукса и ветками вододендрона. В центре выстроили загон из прочных жердей. Обычно бои проводились на закате, когда торги особенно возбуждены и яростны. Но сегодня, из-за необычайного наплыва народа, устроители завозились и начинали уже при свете факелов. Торги, впрочем, прекрасно видели и в полной темноте – чего нельзя было сказать о зрителях. Их набралось до двух сотен. Пришли даже кормящие матери, традиционно не допускавшиеся к зрелищу. Считалось, что от вида крови молоко в материнских сосцах может испортиться, и младенцы вырастут вовсе не младенцами, а злобными демонами Гра-Гра. Толпа волновалась. Люди кричали, хихикали, толкали друг друга и оживленно лузгали семечки, заплевывая землю шелухой. Из рук в руки переходили калебасы с бобовым пивом.
Док, сержант и Душка устроились в первом ряду, как почетные гости. Душка, радующийся вновь обретенной свободе, украсил себя гирляндой флуксов. Его синюшная физиономия торчала из венка огненных цветов, как свежевылупившийся птенец феникса.
– Двадцать шершней! Я поставил двадцать шершней на Суслика. Отчасти из-за вас, Док. Как-никак, вы его бывший хозяин. Это должно быть вам приятно.
Док ухмыльнулся.
– Я поставил на Любимчика. А вас, Роджер, ничто не учит.
Душка торжествующе хмыкнул.
– А вот поглядим. Если я прав, с вас бутылка. Та старая «Белая лошадь», которую вы прячете в верхнем ящике буфета.
Не успел Док возмутиться, как загремели бубны, возвещая начало боев. Первые схватки были не особенно интересны. На ринг выпускали молодых, неподготовленных птиц. Те сходились с визгом, наносили друг другу несколько ударов и разбегались. В воздух летели перья, но обычно дело обходилось без увечий. Разгоряченные болельщики приветствовали победителя – голенастого пятимесячного птенца. Его наградили корзиной рыбы, и хозяин отвел своего питомца в загон. А на арену выступил Любимчик. Двухметровая хохлатая бестия, с небольшими красными глазками и огромным изогнутым клювом – он выглядел так свирепо, что дети в толпе заплакали. Торг поскреб землю лапой и заклекотал. Знает себе цену, стервец, решил Бабушка. Бедный Суслик. Вряд ли он продержится хотя бы до второго раунда. На противоположной стороне арены, у самой решетки, Бабушка заметил довольного старосту. Рядом с ним стоял мистер Несвид, невозмутимый, как рыба. Что-то тут не так, подумал сержант – и тут вторые дверцы распахнулись, и на ринг вылетел Суслик. Толпа ахнула. Не издав ни звука, птица промчалась через арену и налетела на Любимчика. В воздухе мелькнула когтистая лапа, и левое крыло Хохлатого окрасилось кровью. Бабушка ошалел. Обычно торги не нападали сразу – этому предшествовал долгий ритуал покряхтывания, пританцовывания и предупредительных щелчков клювом. Сейчас же обезумевший Суслик ударил во второй раз. Саблевидные когти сверкнули в свете факелов, Хохлатый неловко пошатнулся и медленно завалился набок. Культяпки крыльев судорожно подрагивали, а из распоротой шеи толчками била кровь. Отсеченная голова торга покатилась, пятная пыль. Туша побежденного еще подергивалась, а Суслик уже захрипел и накинулся на решетку. Его клюв клацнул у самого лица старосты – того едва успели оттащить. А торг не останавливался и все долбил и долбил, так что толстые прутья начали трещать. Посыпались щепки. В толпе завизжали. Стоящие впереди стали отчаянно протискиваться назад. Закричала женщина. Прут разлетелся надвое под ударом клюва, и в ту же секунду воздух прорезал тонкий красный луч. Пахнуло паленым. Суслик покачнулся и упал головой вперед. Оперение на шее почернело и дымилось. Правая обожженная нога все скребла и скребла пыль, а голова уже обессиленно свесилась между разбитых прутьев. Мистер Несвид спрятал пистолет и пошел через толпу ко входу в загон. Люди перед ним расступались.
Троица поднималась вверх по холму в угрюмом молчании. Душка теребил свою гирлянду, обрывая лепесток за лепестком. Когда до дома Ричардсона осталось не больше двухсот ярдов, Док обернулся к Душке и прямо спросил:
– Ты знал?
Глаза у Душки беспокойно заметались. Он ничего не ответил и хотел было обойти Дока, но дорогу ему заступил Бабушка.
– А ну говори. Ты сам полез к старосте в загон, или тебя подговорили?
Душка ковырял землю ботинком. Сержант взял его за плечо и хорошенько тряхнул. Душка дернулся и жалобно заныл:
– Ну че, ну че? Я, что ли, виноват? Я же как лучше хотел.
– Так это твоя затея? Что ты там подсыпал Любимчику, а?
Радарщик молчал, втянув голову в плечи. Сержант наступал, раздувая ноздри:
– И загон специально поджег, да? Чтобы твоих шуточек не заметили? И вовсе ты был не пьяный. Ну погоди, я все как есть опишу в рапорте. Поработаешь ты тогда на радаре… в штрафроте на Герре.
У Душки подкосились ноги. Он мешком осел в пыль и простенал:
– Не виноват я! Он сам…
– Кто?
– Да мистер Несвид же! Мы в операторской перекинулись в карты…
– Ах, так ты еще и посторонних на радар водишь?!
– Да ты погоди!
Душка схватил сержанта за штанину и забормотал:
– Мы в карты играли, усек? Но только этот мистер Несвид нечестно играет. Он меня обставил, и я ему задолжал, понимаешь? Я говорю – вот вам расписка, а он мне – на фига мне твоя расписка? А вот если сделаешь для меня кое-что, я тебе долг прощу. Ну и дал мне пузырек. Я спросил, что там – все же травить мне никого не хотелось, не могу я убивать, даже птицу глупую не могу. А он говорит: ничего страшенного, травка одна. Любимчику после этого сны хорошие сниться будут. Ну я и пошел. А больше я ничего не знаю, честно!
– Ага, – сказал Бабушка. – Значит, Любимчика все же ты травил?
– Да не травил я его! Говорю же – пузырек…
– Оставьте его, Кунни, – неожиданно вмешался Док. – Он не виноват. Это меня надо винить.
Сержант удивленно глянул на Ричардсона.
– Вы-то тут причем?
– Мне следовало сразу сообразить. Вейсмарский лютик, шиповалка. Небось, еще и масленюк у него там был. Какой же я идиот!
Душка и сержант переглянулись.
– Допинг, – невесело улыбнулся Док. – Несвид зашел ко мне позавчера, попросил кое-какое оборудование для перегонки и химикаты. Взял ортофосфат натрия, цинк и соляную кислоту. В общем, достаточно, чтобы приготовить неплохой эфедриновый коктейльчик. Наверняка он использовал масленюк для выработки тестостерона. Бедняга Суслик был так накачан стимуляторами, что вряд ли соображал, на каком он свете.
Душка тихо хныкал. Сержант почесал в затылке.
– Да, но для чего все это ему было нужно? Устроил панику, чуть старосту не угробил. Ну, выиграл он свою сотню шершней, много с того проку. Суслика он пристрелил, и все равно бы его на бои больше не пустили. Не понимаю.
Он оглянулся на темнеющую в долине деревню и вздохнул.
– Чепуха какая-то. Ладно. Завтра приходит транспортник. Спихну этого Несвида с рук долой, и пусть им дальше Маевник занимается.
От мысли, что он больше никогда не увидит противного мистера Несвида, полегчало. Но Док продолжал хмуриться. А когда утром следующего дня вслед за маленьким транспортником с кленовым листом «Май-Тай» на корме с неба упал тяжелый грузовоз с клеймом «Эклеба», хмурились уже все.
(Вечером следующего дня.)
– Что значит в «двадцать четыре часа»?!
– Это значит, что в земных сутках двадцать четыре часа, а не двадцать два, как здесь. Но с этого дня на Таильти, как и на всех планетах, принадлежащих «Эклебу», вводится земной календарь, – любезно разъяснил мистер Несвид.
Небольшой столик на веранде Ричардсона был завален папками с документами, а по краям пристроились два компьютерных монитора. За столом мистер Несвид и сам Реджинальд Маевник, прибывший утром на транспортнике. На ступеньках столпилось почти все население базы.
– Итак, в двадцать четыре часа вам следует эвакуироваться. Отметьте, я иду на уступки и не предлагаю вам уложиться в здешние сутки. Полагаю, ваш корабль достаточно вместителен? Если нет, я могу предоставить вам место на борту «Пегаса». Все движимое и недвижимое имущество компании, однако, остается в нашем распоряжении. Вы можете забрать только личные вещи.
Маевника перекосило. Часом раньше Док уже скормил ему успокоительное, но худощавое лицо бывшего президента компании все еще подергивалось в тике. Он то и дело отбрасывал с глаз пегую прядь и быстро-быстро рвал в клочки чистый лист бумаги.
«Май-Тай» прогорел два месяца назад. Конкуренты резко снизили цены, а маленькая компания и так едва справлялась с долгами. Акции пошли с торгов, и львиную долю выкупил «Эклеб».
«Черт возьми, – говорил Маевник, едва спустившись с трапа. – Я надеялся убраться оттуда, забрать шрик и начать новое дело. Я уже присмотрел заброшенный заводик на Эсбе, а денег от продажи урожая и моих сбережений как раз бы хватило. Хорошенький же сюрприз вы мне подкинули!»
Сержант, который встречал Маевника на поле, недоуменно крякнул. Маевник, размашисто шагая сквозь потрескивающую сухую траву, продолжал разоряться:
– Ваш треклятый шпион Джон Несвид! Выхожу я из прыжка, а тут уже висит проклятущий корабль «Эклеба» и мне подмигивает. Почему вы вообще не пристрелили мерзавца? Как он ухитрился передать своим координаты планеты? И, главное, как он убедил дурака-старосту подписать контракт, по которому весь урожай шрика отходит «Эклебу»?
Идущий рядом с Маевником и сержантом Док присвистнул и переглянулся с Бабушкой.
– Суслик?
Бабушка помедлил и кивнул.
– Какой еще суслик?! – взорвался Маевник.
Он пнул кустик репейника, который немедленно выпалил в людей тысячей игольчатых плодов. Пока Док и экс-президент чертыхались, стряхивая со штанов репьи, Бабушка напряженно думал. Так вот на что играл их ботаник-любитель! Понятно, почему он без особого сожаления пожертвовал Сусликом. Да и подозрения насчет той, первой капсулы… Похоже, мистер Несвид соврал и СВЧ-передатчик все же был на корабле. Если хорошенько поискать в лесу…
На этом размышления сержанта прервались, потому что открылся люк эклебского транспортника и оттуда посыпались рабочие в униформе. Они принялись деловито сгружать на землю огромные контейнеры, все как один помеченные эмблемой «Эклеба». Розовым бобовым цветком.
– …и подпишите, пожалуйста, здесь и здесь. Так, а теперь прижмите палец вот к этой подушечке, и мы перенесем договор в компьютер.
Маевник скривился, как будто отведал уксуса. Он неохотно протянул палец к сенсору. За домом жизнерадостно похрюкивал Пульхерия – еще не зная о том, что удобный садок и ежедневная порция эвкалиптовых листьев скоро канут в прошлое.
Док отвернулся от стола и кивнул Ольге.
– Собирайся. Я скоро подойду.
Несвид поднял голову от монитора и улыбнулся. Примерно так улыбается змея.
– Мистер Ричардсон, правильно ли я понимаю, что вы хотите взять свою служанку с собой?
Док нахмурился.
– Вы отлично знаете, что Ольга не служанка. Она моя жена.
– И у вас есть документ, подтверждающий это? Нет? Тогда я вынужден возразить. Как исполнительный директор здешнего филиала, я не могу допустить, чтобы имущество компании расхищалось. Ваша… жена, как и все местные жители, является собственностью «Эклеба». Я могу лишь гарантировать, что ее права, как нашего нового работника, будут соблюдены.
Бабушка содрогнулся. Ему представились скучные бараки и ряды склоненных темных голов. Челюсти механически движутся, глаза пусты и тусклы. Люди жуют и сплевывают, жуют и сплевывают в бесконечные желоба, и так день за днем, год за годом. На самом деле, сержант никогда не видел, как добывают шрик крупные корпорации. Ни «Эклеб», ни другие не допускали на свои планеты журналистов. Но представить было нетрудно, лишь взглянув на улыбку Несвида.
– Я помог вам, когда вы нуждались в помощи. Я не взял у вас ни цента. Можно спорить об этом, но я думаю, что спас вам жизнь.
Видно было, как нелегко даются Доку эти слова. Он явно не привык упрашивать кого бы то ни было.
– Пожалуйста, отпустите мою жену.
Мистер Несвид хмыкнул и выставил из-под стола правую ногу. Когти скребнули пол, оставляя длинные кривые царапины. И Бабушка подумал, что был прав. А еще он подумал, что надо бы увести Дока, потому что тот кинется сейчас на мистера Несвида, и ничем хорошим это не кончится. Но Док не кинулся. Он помолчал и ровно спросил:
– Сколько?
(Спустя три месяца.)
Жеребец в загоне бесился. Вместо того, чтобы бегать по кругу, он натягивал веревку, вставал на дыбы и бил воздух копытами.
– Ну вылитый Суслик! Я так его и назвать решил, Сусликом. Хороший конь, только бешеный.
Душка довольно хохотнул и тут же попал под перекрест мрачных взглядов. Небольшая компания, собравшаяся под навесом, и слышать не хотела о Суслике. Бедному Душке пришлось бы несладко, если бы не вмешалась Ольга. Она солнечно улыбнулась и спросила: