— Не могу знать, что у этого Фролова на уме. Но никаких бумаг мужа у меня нет и быть не может.
— Хорошо, а если предположить, что случайно что-то все же осталось?
— Что ты, Женя? Тело Толика еще остыть не успело, как приехали люди из соответствующего ведомства и все документы забрали. Абсолютно все, до самого мелкого обрывка. Опечатали и увезли. Никаких случайностей здесь быть не может.
Нина Сергеевна говорила с такой уверенностью, что я сразу поняла: моя единственная стоящая версия лопнула, как мыльный пузырь. Чего хочет Фролов, по-прежнему загадка. На всякий случай я все же съездила на следующий день на дачу Новицких и все тщательно проверила. Домом или старым сейфом никто не интересовался и на дачу не забирался.
Хотя предположение, что преступники слышали о существовании сейфа, но не знают толком, где он находится, не лишено смысла. Сначала у меня мелькнула мысль с помощью Андрюхи подбросить эту информацию врагу, но потом я решила немного повременить. Сейчас устраивать на даче засаду не ко времени и не с руки. Даже если Фролов явится проверить сейф или пришлет кого-то из подручных, это всего лишь докажет его интерес, но не даст ответа на вопрос, «что конкретно ищет лейтенант». В сейфе действительно нет ничего ценного, я лично проверяла. Не может же Фролов охотиться за набором столовых приборов из нержавеющей стали, в самом-то деле?
Целый день я провела как в тумане, выполняя обязанности уборщицы спустя рукава, а попутно размышляя и наблюдая за жизнью полицейского отделения без особого энтузиазма. Разве что бдительно следила, как проходит дежурство лейтенанта Фролова. Ничего нового или интересного не было. Что ж, кажется, я начинаю к этому потихоньку привыкать.
А вот дома меня ждал сюрприз. Хакер, понимая, что на этот раз смог предоставить лишь крохи полезной информации, буквально рыл носом землю. И поднял документы, связанные с семьей Новицких вплоть до 1970-х и относящиеся ко времени рождения Игоря, свадьбе и даже знакомству его родителей. По-прежнему ничего компрометирующего не было. Зато на этот раз обнаружилось кое-что существенное.
Оказывается, примерно с 1960 года и вплоть до конца 1980-х Анатолий Новицкий часто выезжал за границу — выступал с докладами на научных конференциях и симпозиумах. Из этих поездок Новицкий привозил импортную технику, необычные предметы интерьера, что в советское время достать было невозможно. А еще драгоценности, да какие! Хакеру удалось раздобыть копию таможенной декларации, в которой оценивался и описывался гарнитур из турмалинов Параиба в белом золоте! Судя по описанию, гарнитур состоял из колье, серег, кольца и браслета, все невероятной красоты и баснословно дорого! Спрос на турмалины Параиба в сотни раз превосходит предложение, это огромная редкость. Сегодня турмалин Параиба может стоить до пяти тысяч долларов за карат и выше. Надо выяснить, владеет ли сейчас вдова Новицкого этими ценностями. Но, похоже, мне удалось понять, что так отчаянно мечтает найти в ее квартире лейтенант Фролов.
Кроме того, предстояло выяснить, по какой причине Нина Сергеевна скромно умолчала о драгоценностях. Спросить ее обо всем хотелось немедленно, но рядом весь вечер вертелась Рита. Я с трудом дождалась, когда окончится ужин и девочка отправится в свою комнату заниматься, а мы с Ниной Сергеевной по устоявшейся традиции немного побеседуем на кухне за чашечкой чая.
— Женечка, скажи, ты сегодня чем-то взволнована? — поинтересовалась она.
— Нет. Почему вы так решили?
— Обычно ты подолгу разговариваешь с Ритой, стараешься рассказать что-то интересное, занимаешься с ней английским. Я вижу, как ты пытаешься сделать все возможное, чтобы девочка привыкла и стала доверять тебе. У тебя хорошо получается, кстати.
— Пока не очень, — покачала я головой. — Рита мгновенно напрягается, стоит мне, пусть вскользь, затронуть тему семейных конфликтов. Значит, она постоянно настороже и по-прежнему ждет подвоха.
— Ты боишься ее спугнуть?
— Само собой. Здесь нужно очень тактично действовать.
— Точно замечено. Все-таки я не ошиблась с выбором.
— Может быть, — протянула я.
— Женя, тебя все-таки что-то беспокоит.
— Нужно решить один важный вопрос.
— Надеюсь, больше ничего страшного не случилось? — снова испугалась она.
— Пока нет. Скажите, вы доверяете мне, Нина Сергеевна? — выпалила я, решив, что хватит ходить вокруг да около.
— Конечно, Женя! Я тебя посвятила во все дела семьи. Это, по-твоему, не доверие?
— Да. Но кое о чем вы умолчали, а это важно, иначе я не стала бы вообще затевать этот разговор. Скажите, вам муж дарил украшения из турмалинов Параиба в белом золоте?
— Да. Только я не понимаю, как тебе удалось об этом узнать?
— Есть способы, поверьте. И если смогла я, то смогли и преступники. Вот что искали в вашей квартире бандиты! Я голову ломаю уже вторую неделю, а вы промолчали! Ради бога, скажите, почему?
— Погоди, Женя. Я не собиралась тебя обманывать или вводить в заблуждение, просто не пришло в голову, что об этом нужно сообщить. Ты ведь спрашивала, есть ли ценности в доме.
— Да!
— Правильно, а их здесь нет.
— Объясните, пожалуйста, все по порядку. Турмалины есть или их нет?
— Давай сначала. Толик, мой муж, много работал и хорошо зарабатывал. Семья ни в чем не нуждалась. Но самой большой статьей его дохода неожиданно оказались заграничные публикации. Платили за них приличные деньги, к тому же в валюте. Но переслать их в Союз или привезти наличными в то время было нельзя. За это можно было угодить в тюрьму.
— Гэбуха придумала статью, по которой за валютные операции наказывали вплоть до расстрела, — кивнула я.
— Именно. Поэтому Толик привозил драгоценности. Сначала покупал что угодно, лишь бы деньги вложить, и продавал здесь по мере необходимости, первый раз, когда решил машину приобрести. А потом вошел во вкус, и у нас оказалась приличная коллекция. К слову сказать, я всегда любила красивые камни. Вот муж и старался. После рождения сына подарил мне широкий золотой браслет с опалами, белыми и желтыми бриллиантами, а через год изящные часики с рубинами. Вообще среди его подарков много прекрасных драгоценностей: сказочно красивые серьги с крупными колумбийскими изумрудами, комплект, включающий колье, золотые серьги и кольцо, украшенные горячей эмалью. Но самым дорогим и красивым был гарнитур из турмалинов. Это такой восторг, просто дух захватывает! Добывали эти камни только в Бразилии, открыли месторождение в 1987 году. Эти вещи были из первой коллекции. Но даже не это важно.
— Сейчас идет добыча еще из одной шахты в Африке, — уточнила я, — что не уменьшает стоимость этих камней. Они по-прежнему являются редкостью и стоят безумно дорого, даже по меркам рынка драгоценных камней.
— Правда, я не знала. Смотрю, ты хорошо разбираешься в этом вопросе.
— У нас в Ворошиловке был специальный курс, да и охранять известных ювелиров мне пару раз приходилось.
— Понятно. Так вот, турмалины Параиба бывают семи оттенков. На моих украшениях камни трех цветов: индиго, изумрудно-зеленый и небесно-синий, дизайн разработан европейским ювелирным домом. Женя, я всегда очень любила камни и эффектные украшения, но эти вещи приводят меня в трепет. Ими можно любоваться часами!
— Вы по-прежнему владеете гарнитуром?
— Конечно. Во-первых, я не нуждаюсь в средствах. А во-вторых, продать хоть что-то из драгоценностей означает предать память мужа, ведь все это его подарки. Только дома я их давно не храню и последние годы совсем не надеваю. Никуда особо не хожу. Да и просто боюсь. Такие деньги на себе носить — подумать страшно.
— Случайно нарваться на грабителя, знающего толк в роскошных драгоценностях, — это редкое невезение.
— Да, но на улицах, случалось, убивали и за вещи гораздо менее ценные. Мало ли вокруг отморозков?
— Согласна.
— Так что подарки мужа я не надеваю, давно приняла это решение. И в квартире их не храню. Здесь у меня только скромный набор из гранатов в серебре, кое-что из золота, так, цепочка и пара простеньких колечек, и серебряный гарнитур со змеевиком. Вещи красивые и добротные, но не настолько дорогие. Их достаточно, чтобы украсить себя в повседневной жизни. Поэтому, когда ты спросила, есть ли в доме ценные вещи, я ответила отрицательно. Тем более что Андрею велели искать сейф, а его точно нет.
— Свою коллекцию драгоценностей вы храните в банке? — уточнила я то, что и так уже было понятно.
— Да, так гораздо надежнее.
— Скажите, а когда вы в последний раз надевали что-то из дорогой коллекции? Те же турмалины?
— Очень давно, погоди, дай вспомнить. Если честно, затрудняюсь ответить.
— Постарайтесь, это может быть важно, — настаивала я. — Скажите, все ваши близкие знают о существовании драгоценностей?
— Постарайтесь, это может быть важно, — настаивала я. — Скажите, все ваши близкие знают о существовании драгоценностей?
— Разумеется, знают сын, внуки и обе невестки. Помню, когда Рита была маленькая, она очень любила играть с украшениями, примеряла на себя и перед зеркалом вертелась. Мы с Толиком частенько умилялись этой картиной. А еще Рита мечтала, что наденет турмалины, когда будет замуж выходить, и муж шутил, что гарнитур своей красотой способен затмить любой наряд невесты. Он своим приобретением очень гордился. Женя, я вспомнила! — воскликнула Нина Сергеевна. — В последний раз я надевала турмалины на свадьбу Игоря и Норы, то есть чуть больше десяти лет назад.
— По этому случаю был прием?
— Конечно, свадьба была довольно пышной. А почему ты спрашиваешь?
— Предполагаю, что о вашей коллекции драгоценностей преступники могут и не знать. Турмалиновый гарнитур — сам по себе ценный трофей. Значит, можно считать, мы выяснили, что хотели похитить воры. Осталось только ответить на вопрос, кто из бывших на том торжестве мог заинтересоваться вашими драгоценностями, и можно задерживать преступников.
— Ты так говоришь, будто это простая задача.
— Я понимаю, времени прошло немало, но вы же сможете набросать список гостей?
— Женечка, дорогая, — несколько нервно рассмеялась Нина Сергеевна, — на нашем приеме было пол-Ростова. Родственники, мои хорошие знакомые, коллеги мужа, приятели и сослуживцы сына. Некоторых я даже по именам не знала. И это только гости с нашей стороны! Родственников Норы я точно не возьмусь назвать. Армяне очень дружные и всегда приглашают на семейные торжества всю родню. Тогда никого я из них не знала толком и почти никого не запомнила. Представь сама, несколько недель я лихорадочно готовилась к свадьбе: ресторан, мое вечернее платье, костюмы мальчикам, алкоголь, продукты. На самом торжестве я так нервничала, что все гости слились для меня в одно сплошное цветное пятно.
— Понимаю, — разочарованно протянула я. — А что, если попросить о помощи Нору с Игорем?
— Можно попробовать. Только они тоже вспомнят не всех. Например, Игорь совершенно не был знаком с коллегами отца, а Нора не знала наших родных. Но даже если они и вспомнят, ты представляешь, сколько народу придется проверить? Да и как это сделать? Доказывать факт возможного знакомства с Фроловым? Выяснять, мог ли быть злой умысел в голове каждого гостя? Это нереально. К слову, в тот день на многих дамах были драгоценности. Так что будь там настоящий наводчик, эти семьи давно пострадали бы от воров.
— Вы же не знаете, может, они и пострадали. Или преступники положили глаз только на ваши камни? Случайно не заметили в тот день на себе пристального внимания?
— Я, честно говоря, была несколько рассеянна тогда. Следила, чтобы на столах был порядок, за поварами, тамадой и всем вокруг. Гости, конечно, говорили комплименты моей прическе, платью и украшениям. Но никакого повышенного внимания. Кажется.
— Ладно. Главное, что ваши драгоценности в безопасности.
— Конечно, банк надежный, — кивнула она.
— Вот и прекрасно. А еще мы знаем одного из главных злоумышленников и сможем отследить его связи и вывести из игры всех причастных к этому делу.
— Дай-то бог, Женечка! Похоже, это единственный выход.
* * *Сегодня я прибыла на «службу» с небольшим опозданием — неправильно рассчитала время и попала в пробку. Настроение было паршивое, несмотря на мои оптимистичные прогнозы и на то, что теперь нам была ясна цель преступников. Расследование по-прежнему в тупике. Фролов усиленно шифруется, и как выйти на его сообщников — я не представляла. Не проверять же, в самом деле, всех гостей на свадьбе Игоря и Норы Новицких? Это работа на полгода, даже если всех удастся вспомнить. Но и в этом случае никто не даст гарантий, что на торжестве действительно был наводчик. Это всего лишь обоснованное предположение, не более. Преступники могли узнать о существовании драгоценностей как-то иначе.
А еще никак не выходило придумать повод, который позволит мне задержаться в отделении полиции вечером. Я злилась на собственную недогадливость, коварство злоумышленников и на весь мир в придачу, поэтому вымыла свой участок в два раза быстрее, чем обычно, размахивая шваброй, как Баба Яга реактивной метлой. Распарилась и раскраснелась, как на тренировке, и, наплевав на грим, умылась в туалете. Потом заскочила в каморку уборщицы, не включая света, швырнула швабру с тряпкой и ведром и замерла. Можно было плюнуть на эту бессмысленную слежку и отправиться выпить кофейку, тем более что я утром торопилась и проигнорировала завтрак и планировала задержаться до позднего вечера, чтобы проследить за Фроловым после его посиделок с коллегами. Можно было устроиться в курилке, бездельничать и слушать разговоры полицейских. В последнее время я обнаружила, что мужчины любят посплетничать ничуть не меньше женщин, особенно когда расслабляются в компании своих. Будним днем курилка государственного учреждения — самое место. Жаль только, болтали стражи порядка о чем угодно, но не о том, что интересовало меня.
Пока я размышляла, в коридоре появился Фролов с телефоном в руках. Лейтенант говорил с кем-то весьма оживленно, и, видимо, этот разговор не предназначался для ушей остальных сотрудников, поскольку он поспешно покинул свой кабинет и искал уединения в коридоре. К счастью, в это время здесь почти всегда пусто. Я немедленно вознесла молитву богам удачи, чтобы он почувствовал себя в безопасности рядом с моей каморкой. Ее дверь была прикрыта неплотно, оставалась небольшая щель, так что мне было все прекрасно видно и слышно. Внутри каморки свет не горел, и он никак не мог предположить, что там кто-то есть.
— Конечно, обязательно, — тем временем отвечал Фролов неизвестному собеседнику. — Нет, сегодня не получится. Как почему? Я ребятам проставляюсь. Да некуда откладывать! Кто ж виноват, что так совпало? Мы же обо всем договорились, и ты сама, между прочим, требовала соблюдать осторожность. Дорогая…
О, надо же, он разговаривает с женщиной. Интересно, что за все время наблюдения я не видела рядом с ним ни одной дамы, той, что могла бы подойти на роль возлюбленной или пассии. С этой женщиной лейтенант разговаривал, старательно подбирая слова и рефлекторно смягчая голос, из чего следовало, что собеседница ему нравится. Значит, отказывать ей он не хочет, но вынужден.
— Дорогая, — тем временем повторил он, — я тоже очень сильно соскучился. И, конечно, хочу тебя видеть. Но не лучше ли немного повременить? Малыш, ну я работаю! Нет, двигается медленно, но торопить события рано. Информации маловато.
Неужели они разговаривают о моем деле? Или я просто от отчаяния хватаюсь за соломинку? Ведь эти фразы совершенно нейтральны, истолковать их можно по-всякому. Но огонь надежды уже разгорелся.
— Сегодня вечером я поздно освобожусь. Но как уйти? Это же моя днюха была! Хорошо, а если из ребят кто увяжется? Зачем мне лишние объяснения? Давай завтра, а?
Собеседница ответила довольно длинной фразой.
— Поедешь все же? И как надолго? Да понял я. Ты уверена, что это безопасно, девчонки ведь нет? Ладно, как знаешь. Хорошо, сейчас возьму куртку и приеду. Только вырваться надолго никак не выйдет. Да, через сорок минут во дворе моего дома.
Фролов развернулся и бодрым шагом отправился в сторону своего кабинета. А я стянула халат, схватила сумку с курткой и рванула прочь из отделения. Ради конспирации я все эти дни оставляла машину на стоянке достаточно далеко от полицейского участка, по легенде, я же подрабатываю уборщицей, поскольку нуждаюсь в деньгах. Значит, я никак не могу разъезжать на автомобиле, который стоит не меньше, чем машина начальника этого отделения.
Разумеется, я хорошо знала, где живет Фролов. Но все равно торопилась, на ходу натягивая куртку и вытаскивая шпильки из волос, с утра скрученных в тугой узел на затылке. Хочется проследить весь путь лейтенанта от отделения до места встречи и при этом остаться незамеченной и неузнанной, если ведомый вдруг бросит в мою сторону взгляд. Интуиция подсказывала, что это свидание будет важным не только для Фролова, но и для меня, то есть для моего расследования.
Удалось успеть как раз настолько, чтобы незаметно проводить лейтенанта вдоль всего маршрута. Он действительно направился домой, только по пути заскочил в супермаркет. Вышел оттуда с огромным букетом цветов и пакетом с фруктами, конфетами и шампанским. Значит, я не ошиблась, когда предположила, что собеседница нравится Фролову. Покупки недвусмысленно намекали, что парочке предстоит романтическое свидание.
Во двор дома, где проживал объект, я поостереглась заезжать. Пристроила машину так, чтобы не бросаться в глаза и контролировать выезд. Но любопытство разбирало. Я вышла из машины, перебежала улицу, зашла в арку двора и, прячась за выступом дома, постаралась рассмотреть парочку. Фролов меня не слишком интересовал, на его грубое самодовольное лицо я вдоволь насмотрелась. А вот его визави интересовала сильно. Как только машина лейтенанта остановилась во дворе, из припаркованного неподалеку «жука» синего цвета выпорхнула стройная темноволосая девушка. Молодые люди поцеловались, кавалер вручил барышне букет, они обнялись и, не теряя времени, скрылись в подъезде. А я отправилась в свою машину и настроилась на долгое ожидание.