Наталья Резанова Открытый путь
– Венера?
– Да нет же, Венена. Означает – «собрание ядов». Или проще – «ядовитая».
– Но почему такое прозвище?
– А я не помню имени, которым звала меня мать. Она рано умерла. А Венену придумал Головастый. Был у нас в Убежище такой старикан, чем-то не угодивший университетским властям. Потом, как et multi alies[1], погиб в Большую Резню.
– Это он учил тебя латыни?
– Он. Ему в Убежище только латыни и не хватало. Все остальное там, по-моему, было.
Мужчина и женщина шли рядом по дороге и беседовали. Мужчина вел своего коня в поводу, так как и по складу характера, и по воспитанию не способен был продолжать путь верхом, если дама следует пешим ходом. Дама же упорно отказывалась сесть в седло, отговариваясь тем, что Открыватели Путей предпочитают передвигаться апостольскими стопами.
– Но латынь – язык не только ученых, а и чернокнижников тоже. Значит, открытие путей – разновидность магии?
– Боже упаси. Магию оставь адептам. А открытие путей – это ремесло. Нужно просто помнить несколько формул на разных языках и уметь правильно произнести их в подходящем месте и в подходящее время.
Ему казалось, что они знают друг друга уже многие годы. Между тем они познакомились только нынче утром, в доме Посвященного. Было это так.
Более всего здешний Посвященный – адепт магии Заклятых земель – походил на престарелого конокрада: повадкой, ухмылкой, выражением глаз. А уж двусмысленный тон, которым он встретил Хагбарда: «Рыцарь! А где же твоя дама?» – мог и ангела подвигнуть к рукоприкладству. И только хрустальный шар, валявшийся на столе среди всяческого хлама, выдавал его причастность к Высокому Искусству. Но самозванцем он не был. Во всяком случае, он сразу угадал миссию Хагбарда и не стал уклоняться от советов.
– В Брошенную часовню? По обету? Давненько туда никто не ходил. Пугать не стану – некоторые возвращались. И даже сохранив руки-ноги в положенном количестве. Но Зеркала Истины не принес никто.
– Я должен принести его.
– Кто бы спорил… – Старик отвернулся и уставился в хрустальный шар, который внезапно засветился, а потом словно подернулся молочной дымкой. Старик пожевал губами. – Нет, предсказать здесь ничего невозможно, на то эти земли и Заклятые… Но то, что ты догадался зайти ко мне и попросить совета, говорит скорее в твою пользу. Может, у тебя и получится… если ты будешь соблюдать здешние законы. А ты уже нарушил два, и весьма важные.
– Какие?
– Никто не ходит в часовню один. Он не найдет дороги. Через Заклятые земли тебя должен провести Открыватель Путей.
– Проще говоря, проводник?
– В Заклятых землях говорить просто вовсе не значит говорить верно.
– А иначе нельзя?
– Почему же? Только с хорошим Открывателем дорога занимает три дня, а один ты можешь проплутать до нее и три месяца… если вообще ее найдешь. Это, значит, первое правило. А второе – рыцаря должна сопровождать к часовне его дама. Я ведь не зря спросил тебя при входе, где она. Неужто ты даже этого не знаешь?
– Как раз это знаю. Но ваш закон уж слишком смахивает на расхожую балладу, где в день Пятидесятницы к королевскому замку подъезжает непременная благородная леди на белом иноходце и в зеленом плаще, чтобы вовлечь рыцаря в опасную авантюру…
Посвященный снова посмотрел на свой шар, по граням которого пробежала яркая искра – солнечный отблеск в полумраке хижины.
– Как, ты сказал, тебя зовут? Хагбард Брекинг? Так ты усвой себе, Хагбард Брекинг, то, что все время стараюсь тебе внушить: страшные сказки в Заклятых землях – это скучная повседневность, а баллады, как бы глупо они ни звучали, рождаются не на пустом месте. Даже здесь можно выжить, и даже просто жить, если следовать существующим здесь законам. А законы в Заклятых землях действуют иные, чем в ваших краях, откуда бы родом ты ни был. Неписаные. От исполнения писаных законов можно уклониться. От неписаных – нельзя.
– Но если ваши страшные сказки («ваши, ваши» – раздраженно поправил старик) – правда, тогда я прав вдвойне. Я вправе распоряжаться собственной жизнью. И больше ничьей. Я даже оруженосца не взял с собой. И тем более не собираюсь втягивать женщину в опасное предприятие. Особенно в Заклятых землях.
– Ишь, каков! Я же не сказал, что она должна войти в часовню. Я сказал – сопровождать… И у входа ты должен обязательно поклясться ее именем.
– Ничего не поделаешь. Дамы нет.
– О Гермес и Диана Трехликая! И подумать только, что по этим же законам я должен наставлять рыцарей бесплатно! – Мудрец снова превратился в жулика. – Хорошо еще, что по свету, даже здесь, кроме рыцарей, бродит много разного люда… Собственно, рыцарей-то здесь меньше всего… – Старик взял в руки мерцающий шар, покатал его в ладонях. – Ладно, устрою я тебе Открывателя Путей и даму в одном лице.
– Что-о?
– Тихо, ты! Я адепт, а не сводник! И не воображай себе, как ты изволил выразиться, благородную леди на белом иноходце. Особа, о которой я говорю, – циничная авантюристка, хитрая, злоязычная и вдобавок любит скалить зубы. Однако она отважна, много знает и никогда не предаст в минуту опасности. Ну и кроме того, сейчас она направляется сюда…
И почти сразу же за дверью раздался звучный голос:
– Ты меня звал, старый мошенник?
У Хагбарда мелькнула мысль, что все было подстроено заранее, но, когда женщина появилась на пороге, мысль эта сразу исчезла.
Увидев пришлого, женщина склонила голову и учтиво произнесла:
– Same, illustrissime[2].
И вот теперь она шла рядом с ним – высокая, улыбающаяся, выцветшие волосы цвета сухой травы достают до лопаток, на шее на грубом ремешке висит раковина, наподобие тех, что нашивают на одежду паломники. Одета она была в рубаху из оленьей кожи, штаны заправлены в короткие сапоги. На плече – свернутая веревка, на поясе – длинный нож и фляга с водой. Больше ничего. Открыватели передвигались налегке. Безусловно, она чувствовала себя удобнее, чем он в своей тяжелой куртке, обшитой панцирными пластинами, плаще и сапогах для верховой езды, не говоря уж об оружии. Шлем он снял. И не из-за жары. Жару бы он снес, на южной границе и не такое терпел. Но Венена шла с непокрытой головой. Казалось, все складывалось хорошо, и не хотелось вспоминать ни о каких опасностях, словно они шли по обычному лесу, а не по странному краю, где действовали необычайные и необъяснимые силы, давшие жизнь жутковатым обычаям, породившим, помимо прочего, Открывателей Путей – полуколдунов, полубродяг, полуремесленников. Правда, Венена упорно настаивала на том, что Открыватели – просто ремесленники.
– Конечно, для этого занятия нужны какие-то способности, – говорила она, – но бочару или портному тоже нужны способности, чтобы освоить свое ремесло. Мы вполне могли бы вступить в корпорацию цехов. Вот это, – она дотронулась до раковины на шее, – служило бы цеховым значком. Раковина ведь символ дороги. А святым покровителем нашего цеха служил бы Иосиф Прекрасный – ну который в Библии, помнишь? «И нарек фараон ему имя Цаф-наф-панеах». Мне Головастый в свое время объяснил, что это значит «Открыватель Путей». Наш, должно быть, был человек…
У них легко нашлись для разговора и другие темы, когда выяснилось, что Венена – не местная уроженка, а выросла в хорошо знакомом Хагбарду имперском Тримейне. Правда, в той части города, где Хагбард не бывал никогда, – речь шла о так называемой Площади Убежища, в действительности представлявшей собой целый квартал, обладавший древним правом refugium peccatorum[3], куда, кроме всевозможного ворья, бродяг и цыган, стекались также еретики, комедианты, колдуны и несостоятельные должники. Венена вместе с матерью попала туда в двухлетнем возрасте. Какая причина заставила их пуститься в бега, она не помнила, а может быть, не знала никогда. Шесть лет назад, после событий, которые во всей империи называли Большой Резней, Площадь Убежища перестала существовать, а Венена перебралась в Заклятые земли.
За беседой Хагбард не заметил, как солнце склонилось к закату, не видел он и никаких перемен в природе. Но Венена внезапно остановилась. Оглянулась кругом:
– Пора мне приступать к делу.
– Я не должен смотреть?
– Смотри, ради Бога. Только не встревай, покуда я не скажу.
Однако «приступать к делу» она не спешила. Выбралась на обочину и стала бродить по ней, время от времени нагибаясь. Хагбард увидел, что она сорвала несколько травинок и подобрала два-три прутика. С этой добычей она вернулась на дорогу, уселась прямо в пыль и принялась выкладывать из своих приобретений какие-то узоры. Было совсем не похоже, что она собирается впасть в транс или что-то подобное, хотя лицо у нее было весьма сосредоточенное. Наконец узор, по-видимому, сложился как надо. Тогда Венена произнесла несколько отрывистых фраз. Иные из них весьма напоминали. Хагбарду то, что он привык слышать в церкви, а некоторые звучали глухо и жестко, и он мог бы поклясться, что это ни в коем случае не латынь. Выждав несколько минут, она поднялась на ноги и с тем же сосредоточенным видом шагнула вперед. Потом отшвырнула травки-веточки и сообщила будничным голосом:
– Все. Путь открыт. В час перед закатом, честь по чести… – Последняя фраза показалась Хагбарду строкой из песни или стихотворения.
Он посмотрел вперед. Ничего не изменилось. Небо было чистое, по обеим сторонам дороги шумел лес.
– А если бы ты этого не сделала, что бы тогда произошло?
– Ничего особенного. Просто дали бы кругаля.
Когда стемнело, остановились на ночлег. По совету Венены костер разводить не стали. Она указала на ручей, бивший из-под корней бука. Хагбард напоил Гнедого и оставил его пастись на поляне. Потом они разломили пополам лепешку, лежавшую в его седельной сумке, и запили ее водой из ручья.
– Я бы с удовольствием предложил бы тебе вина, но его у меня нет.
– Я знаю. Тебе на этой дороге положено пить воду. – Непонятно было, серьезна она или насмехается.
– Венена…
– Да?
– Ты когда-нибудь бывала в Брошенной часовне? Она ответила без колебаний:
– Рядом – неоднократно. Untra muros[4] – никогда.
– Почему?
Она посмотрела на него с удивлением:
– Ты что, не слышал? Говорят, в часовню может войти только добрый человек, чистый сердцем и примерный христианин. Я – ни то, ни другое и ни третье.
– А многие ходили?
– Насколько мне известно, последнее время в ту сторону вообще никто не ходит.
– Почему? Боятся?
На сей раз она промедлила с ответом.
– Не думаю. По-моему, дело не в отсутствии храбрости. В Заклятых землях трусы не выживают.
– Так в чем же дело?
– Magister dixit,[5] то есть старый прохиндей говорит, что все люди в наших краях сильно переменились. Он здесь давно живет, ему виднее, хотя он и соврет – недорого возьмет. И все ли… насчет рыцарей сказать не могу, это по твоей части, а вот среди нас… все чаще за Открывателей выдают себя обычные бандиты… Впрочем, это вполне естественно, а в домыслах Посвященных я не разбираюсь…
– Не разбираешься – пусть. Но что ты думаешь на сей счет?
– А ничего я на сей счет не думаю. Что мне они – часовни, алтари, заклятия, Зеркала Истины! Мое дело – по дорогам ходить, viresque acquirit eundo[6].
Помолчали.
– Ладно, – после паузы произнесла Венена. – Наступает ночь. Стеречь будем по очереди. Заклятые земли вовсе не так опасны, как о них болтают, но не для беспечных. Первой буду я. Ночью разбужу.
– Почему ты?
– Луна выйдет – поймешь. Здесь ложные светила. И только опытный взгляд выделит настоящую луну и определит ход времени.
– Солнце-то здесь вовремя встает?
– На солнце заклятие не распространяется. В этой части леса.
Ложные луны он увидел, когда Венена разбудила его ночью. Медленная вереница их плыла над самыми верхушками деревьев. Он сидел, приглядываясь и прислушиваясь. Долгие ночные стражи были ему не в тягость, он привык к ним при службе на границе. Правда, там опасности были известные… Венена лежала на земле. Лица ее не было видно, но, судя по ровному дыханию, она спала. Что это – уверенность, что он будет соблюдать ритуальную чистоту, бесстрашие или глубокое равнодушие? А может, она вообще не спит и исподтишка наблюдает за ним?
Он не стал проверять.
С рассветом, наступившим когда и подобает, они снова двинулись в путь. Окрестности незаметно менялись. Дорога стала шире. Лес неуловимо отступал в сторону. Между деревьями виднелись прогалины. Но из уверенности, с которой продвигалась Венена, он заключил, что все идет правильно. Беседа продолжалась.
– А веревку ты зачем с собой таскаешь?
– Может понадобиться ex abrupto[7]. Река там встретится. Или скалы.
Не успела она договорить, как словно из-под земли раздался свист и несколько голосов завопили:
– Эй, ты, отдавай коня и кошелек!
Прежде чем успели докричать, Хагбард был уже в седле и протянул руку, чтобы подхватить Венену, но она руки не приняла.
На пригорок высыпало пятеро – четверо пеших и один верховой. Один из пеших голосил:
– Уходи, Ядовитая! Не мешай!
Уразумев, что девушка нападавших не интересует, Хагбард бросил:
– Венена! В лес! Я с ними справлюсь!
Из пятерых только один верховой был в кольчуге, шлеме и при хорошем вооружении. Но он-то как раз и не стремился в бой, а наблюдал за развитием событий. Его пешие подручники бросились на Хагбарда с двух сторон. Он без труда подцепил мечом топор ближайшего, отчего тот описал дугу в воздухе и бесшумно воткнулся в песок, отбил щитом удар другого и оглушил его, двинув мечом плашмя по голове. Венена тем временем и не думала убегать в лес.
Она кинулась в ноги одному из нападавших и, когда он ткнулся носом в землю, сцепленными в замок руками ударила по загривку. Вырвала меч, но не спешила пускать его в ход в драке со следующим, а просто врезала ему ногой под дых и, когда он согнулся пополам, нанесла еще один удар – в подбородок, которым и завершила дело. И только когда все четверо были выведены из строя, окольчуженный всадник двинулся на Хагбарда, едва успевшего развернуться ему навстречу. С первым же ударом Хагбард понял, что этот противник – совсем не таков, как остальные, которым кто-то сунул в руки оружие, показал, за какой конец его держать, и тем ограничился. Перед ним был боец сильный, умелый и расчетливый. Мечи скрестились со звоном, но ни один конец не переломился, всадники пронеслись друг мимо друга и разъехались, чтобы сшибиться вновь, но в это мгновение между двумя занесенными клинками блеснул третий. .
Венена стояла между противниками с мечом в правой руке и ножом в левой.
– Ты с кем связался, Колченогий? – Такого голоса у нее Хагбард еще не слышал. – С ошметками банды Зубаря! Или не видишь, что человек идет со мной? – Она перевела дыхание. – Ты уже в третий раз пытаешься мне помешать. Я не забыла, что мы когда-то слушали одного учителя. Поэтому сейчас я тебя не трону, но, если ты еще раз встанешь у меня на дороге, я выпущу тебе кишки!
– А ты с кем связалась, Ядовитая? – Всадник усмехнулся. Из-под решетки шлема можно было разобрать, что он еще не стар, у него высокие скулы и острый подбородок. – Кто кричал на весь лес, что ненавидит рыцарей, и проклинал эту породу кровопийц, – может, я? А теперь не брезгуешь, значит, одним из них? Я тоже не забыл, Ядовитая, что без тебя остался бы без ноги. Но с кем мне вести дела, я знаю сам. Ты мне не нужна. Уходи, а этим господином я займусь сам.
– Черта с два! Он сейчас уедет по дороге, а я прикрою его отход. Надеюсь, ты еще не дошел до того, чтобы стрелять в спину Открывателям?
– Я никуда без тебя не поеду, Венена, – сказал Хагбард.
– Поедешь, – процедила она.
– Нет!
Колченогий захохотал – совершенно искренне. Неожиданно Венена вскочила на коня позади Хагбарда и ударила Гнедого пятками в бока. Норовистый жеребец рванул с места, и Венена, чтобы не свалиться, вынуждена была ухватиться за плечи Хагбарда. Он обрадовался, что она передумала и не осталась, а потом сообразил, что она все-таки прикрывает его спину. А ведь на ней нет никакой брони! Но не было слышно ни пения стрелы, ни свиста боевого топора.
– Я хуже думала о Колченогом, – пробормотала Венена.– Он еще не совсем скурвился.
Столь же неожиданно она соскользнула на землю. Хагбард обернулся, ожидая увидеть Колченогого, не особенно, впрочем, беспокоясь, потому что соратнички того вряд ли оклемались, и разбойник мог быть только один. Но того не было видно – то ли не догнал, то ли вообще не стал за ними гнаться. Глянув за плечо Венены, Хагбард заметил, что она, стоя на коленях, лепит из песка какие-то детские башенки, а между ними лежат два скрещенных прутика. Венена подняла голову, весело скалясь:
– Порядок. Даже если он не попрет напролом, а попробует вспомнить, что выучил, у нас не менее суток в запасе.
– Это как?
– Тот, кто умеет открывать пути, – дидактически произнесла она, – должен уметь их закрывать.
«Закрыв путь», Венена никуда не торопилась. Она была явно уверена, что больше им никто не помешает. Сидя на земле, она отмотала конец от своей веревки и принялась ладить петлю для рукояти меча, захваченного у незадачливого разбойника.
Обихаживая коня, Хагбард поглядывал на Венену и чувствовал, что до него впервые начало доходить, что ее «ремесло» – не просто колдовские пассы для отвода глаз, а реальное изменение пространства. И это было не слишком приятное чувство. Но больше его тревожил другой вопрос: что связывает Венену и Колченогого? «Мы слушали одного учителя». Головастого? «Едва не остался без ноги». При Большой Резне? Однако это было не главное…
Венена, поднявшись, закрепила меч в петле за плечом.
– Чтобы в ногах не путался, – прокомментировала она.
Хагбард взял коня под уздцы. Снова глянул на Венену:
– Я заметил, что в драке ты избегала пользоваться оружием.
– Против этих-то? – беспечно откликнулась она. – Им и оплеухи хватит.
– А Колченогий?
Она неопределенно пожала плечами.
– Откуда ты его знаешь?
– Он приходил в поселок Открывателей, когда я жила там и проходила обучение, и тоже попытался учиться. Но у него ничего не вышло.