Я заплакала. Ползунов – богатый и здоровый, с испугом подошел ко мне.
– Ты чего?
Я шмыгнула носом.
– Да что с тобой? Опять очки потеряла?
– Нет.
– А что?
– Вас жалко (не придумала я ничего умнее).
– Чего? – протянул сбитый с толку олигарх.
Мы стояли на террасе под пальмами, смотрели на сияющее бирюзой море, и мое признание прозвучало по-идиотски. Я попыталась объясниться.
– Ну, понимаете, вот вы такой богатый, успешный, а никто вас не любит. Жена только из-за денег за вас вышла (очень тактично, молодец, нечего сказать!). А вы вообще непонятно зачем на ней женились. Она ведь у вас не первая такая? Да? А вот заболеете вы или деньги потеряете, кто о вас позаботится?
– Типун тебе на язык! И потом у меня дети есть.
– Правда?
– Ну да. От первого брака. Сын сейчас в Англии учится. Дочь с матерью в Нижнем живет. Я им дом купил.
– А вы часто их видите?
– Ну, сына видел зимой, когда по делам в Лондон ездил. А в Нижнем месяц назад был. Квартиру ей навырост покупал.
– А что они любят, с кем дружат, чего хотят, вы знаете? А звонят они вам часто? – упрямо гнула свое я.
– Ну да, если я деньги на карточку вовремя перевести забуду.
– Вот, вот.
– Да что ты пристала! Сама-то замужем?
– Нет. – Я надулась. – Зато у меня есть дети, и они мне, между прочим, каждый день звонят, бесплатно, потому что мы друг без друга жить не можем. И родители у меня есть, и сестра. И все мы друг друга любим.
Я повернулась и пошла осматривать дом. И чего я к нему прицепилась, глупость какая!
Глава 14
Всю обратную дорогу Ползунов молчал, я тоже.
Аннет, пожелав нам хорошего дня, вышла в центре, ее шофер повез нас в отель.
– Знаешь, а ты вообще-то права, – неожиданно сказал Василий Никанорович. – Зачем я суечусь, виллу эту покупаю, кто здесь будет жить? Да и на Ленке я женился только, чтоб отстала, а то ныла с утра до ночи, прилипла как банный лист, работать мешала. Вернусь, разведусь. Квартиру пусть себе забирает.
Ну вот! Договорилась, теперь из-за меня семья распадется. А впрочем, какая там семья.
– Пойдешь со мной обедать?
– Давай, – вздохнула я. Мы как-то незаметно перешли на «ты».
– После обеда, так и быть, сходим в музей. Ты в какой хочешь?
– Изобразительных искусств, – обалдела я.
– А что там?
– Импрессионисты. Знаешь, Моне, Сислей…
– Ну, Сислей так Сислей.
Офанареть!
В музее ему понравилось. Тихо, чисто, картинки красивые.
– Мы с женой до перестройки часто на выставки ходили, в театр, – неожиданно поделился Василий Никанорович. – Да… Ладно, что вечером-то будем делать?
– Не знаю, может, в казино опять пойдем?
– Учти, сегодня скорее всего проиграешь.
– Ничего, я теперь женщина состоятельная, могу себе позволить немного проиграть.
– И сколько это немного?
– Ну, тысячу, – пофантазировала я.
– Молодец. А то свалятся на человека деньги, и давай он их палить, крышу совсем сносит. Я такое часто вижу.
– Я тоже. – Он молча покосился на меня.
– Иногда ты производишь впечатление полной дуры. А иногда совсем наоборот.
На этой философской ноте мы разошлись по номерам.
До вечера я успела пробежаться по рю де Франс купить подарки Веронике и Денису. Вчера еще придумала. Веронике – стильный кулон от Bvlgari, толстое кольцо из белого золота со вставленным внутрь плоским сердечком из обычного золота. Висела эта красота на черном шнуре. Блеск. Дениске я купила часы «Лонжин». В школу в них, конечно, не пойдешь, но в гости разрешу.
Вернувшись в номер, я быстренько переобулась в любимые балетки, надела черные узенькие брючки до середины икры и яркую шелковую блузку с высокой талией, большим вырезом и широкими рукавами до локтя. Кинув в шелковый мешочек помаду, зеркальце, расческу, мобильник и кошелек, я была полностью готова.
Вниз спустилась даже раньше Ползунова. От нечего делать я стала бродить по магазинчикам отеля. В итоге купила Жорику стильную зажигалку «Ронсон». Пока я расплачивалась, подошел Василий Никанорович, и мы двинулись попытать счастья.
Как он меня и предупреждал, выиграть мне не удалось. Но и проигрыша большого не случилось. Через час сидения за столом я оказалась в небольшом минусе.
Игра мне наскучила, и я отправилась искать своего провожатого. У Ползунова вечер тоже не сложился. Он проигрывал, поэтому на мое предложение просто пойти прогуляться откликнулся с энтузиазмом. Мы вышли на улицу. Вечер только начинался, и на Английской набережной было полно народа. Мы пошли в сторону старого города, бесцельно плутая по маленьким уютным улочкам. Сворачивая в очередной переулок, я почувствовала резкую боль в голове.
«Кажется, меня тюкнули по голове чем-то тяжелым». – С этой мыслью я отключилась.
Глава 15
Итак, я сидела, прислонившись к холодной каменной стене. Мир, солнечный, яркий, полный жизни и счастья, остался где-то далеко. А здесь царит вечная тьма.
Раздался тихий, слабый стон. Я рванулась к моему несчастному собрату. Василий Никанорович приходил в себя. Снова щелкнув зажигалкой, я склонилась над ним.
– М-м, – ресницы его задрожали, и он открыл глаза. – Где мы?
– Не знаю. Как вы?
– Как балерина после «Лебединого озера».
Я хихикнула.
– Помоги мне сесть.
Я постаралась потянуть его за руку. Раздался такой стон, что я сразу его отпустила.
– Нет, не так, сзади.
Я обошла сзади и попробовала взять его под мышки. Поднатужившись, я оторвала его миллиметра на два от пола. Сам он мне не помогал.
– Никак, – задыхаясь и обливаясь потом, просипела я, голова раскалывалась от предпринятых усилий хуже прежнего. Двигаться сил не было. Так я и осталась сидеть рядом с беспомощно лежащим Ползуновым. Мысли были горькими.
– Подставил я тебя. Не связалась бы со мной, сидела бы сейчас дома.
– Угу.
– Ты, что, не злишься на меня?
– Злюсь.
– А чего не ругаешься?
– Сил нет.
Тут заскрежетал ключ в замке, и двое каких-то типов ввалились в нашу темницу.
– Ну, оклемались, голубки?
– Вставай, жирный! Пошли.
Поскольку встать Ползунов не мог, они бесцеремонно схватили его под мышки и поволокли. На меня внимания никто больше не обращал.
Дверь с грохотом захлопнулась. Стало еще тоскливей. Мысли в голове бродили, одна мрачнее другой. А что, если сейчас в эту самую минуту убивают моего клиента? А то, подсказала логика, что следующей будешь ты. Волосы на голове встали дыбом. Сколько же времени прошло с тех пор, как его унесли? Эх, жалко у меня нет часов. С тех пор, как появился мобильник, я отвыкла носить часы.
МОБИЛЬНИК! Ей-богу, такой идиотки свет не видел! Столько времени просидеть в подвале и ни разу не вспомнить о нем! Я стала судорожно вытряхивать содержимое своего шелкового мешочка. Вот он, родненький. Сейчас, сейчас позвоню Жене, он нас спасет! От воспоминаний о любимом мужчине на сердце стало тепло и спокойно. Я открыла телефон и… Ничего не произошло. Как же так? Я потыкала кнопки. Ноль эмоций.
Зарядка закончилась! Нет, не может быть! Я подергалась еще. Бесполезно. Телефон умер.
Ну почему я такая легкомысленная дура? Ведь спасение, можно сказать, было у меня в руках!
То кляня себя, то впадая в отчаяние, то ругая на чем свет стоит злосчастного олигарха, я провела ужасно много времени. Может, час, может, сутки. В темноте время тянется медленно и тягостно.
Да, нет, о чем это я? Какие сутки, мне даже пить еще не захотелось. И пить сразу захотелось. Время стало ползти еще мучительнее. Я села у двери в надежде выклянчить воду у этих гадов, когда они вернутся.
Ожидания мои были вознаграждены, спустя пару столетий, не меньше, дверь все же открылась.
Как только она начала открываться, я сразу кинулась к наметившейся щели с воплем: «Воды!» Меня пинком отшвырнули назад, а следом за мной кинули бедного Василия Никаноровича. Его вид был просто ужасен. На лице ни единого живого места, пиджака не было, рубашка рваная и вся в крови.
Господи! Что же делать? Все это я увидела за то время, пока мерзавцы закрывали дверь. Оказавшись снова во тьме, я зажгла «Ронсон» и попыталась осмотреть бездыханно лежащее тело. Похоже, оно не дышало! Мамочки!
Не знаю, что меня больше испугало: смерть Ползунова как таковая, или перспектива дальнейших посиделок в компании трупа. Покойников я боюсь до ужаса. О том, чтобы дотронуться до лежащего, теперь не могло быть и речи. Как быть? Надо же выяснить, жив он или нет. О, зеркальце! Сейчас поднесу к его лицу, и все станет ясно.
Хвала небесам! Он дышит! Убедившись, что мой сосед по заточению жив, я немного расслабилась. Теперь надо осторожненько его осмотреть. Хотя, что толку. Ни лекарств, ни бинтов, ни даже воды у меня не было, и чем ему помочь, я просто не представляла. Мы точно умрем, он от побоев, я от – жажды. Я заплакала от ужаса и жалости к себе, к нему, к детям. Минуты шли, Ползунов не шевелился.
Наконец он начал приходить в себя. Я подползла к нему поближе.
Наконец он начал приходить в себя. Я подползла к нему поближе.
– Василий Никанорович! Миленький! Очнулись, – бубнила я бестолково. – Что они от вас хотели?
– Пить.
– Нету, родненький мой.
Мы помолчали.
– Юлька! Нам надо отсюда выбираться. Иначе хана, – прохрипел олигарх.
– Ага, а как? Вы на себя посмотрите. Вы даже ползти не сможете, не то что бежать.
– Надо что-то придумать. Я долго не протяну. Тебя вообще в любой момент грохнуть могут.
Волосы на голове заняли уже привычное вертикальное положение.
– Как?
– Слушай. – Тяжело переводя дыхание и морщась от боли, он продолжал: – Им надо, чтобы я подписал завещание на Ленку.
– Что?
– Да не перебивай ты. Но если не получится, они меня все равно уберут, а подпись подделают.
– Зачем им завещание? Она ваша жена, и так все получит.
– Ты забыла, у меня еще дети. Она получит только треть.
– Неужели это все она? Зачем ей так много? Да и потом, она же полная дура. Как она будет бизнесом управлять?
– В точку. Она тупая как пробка. И это похищение ей организовать не под силу, да еще и во Франции. За ней кто-то стоит.
– Ужас!
– Сам дурак. Правильно ты сегодня говорила. Только деньги во мне и интересны. Сдохну, бабки поделят и не вспомнят больше.
– Ну уж нет! Вы как хотите, а мне умирать еще рано! Мне еще детей на ноги поставить надо. Они наследство никакое не получат, им есть не на что будет. Так что давайте, соображайте, как отсюда выбраться!
– Выбираться надо сейчас. Еще одной беседы с ними я не выдержу. К тому же, когда меня тащили наверх, я увидел в каком-то окне, что смеркалось. В темноте шансов уйти больше.
Не может быть! Мы здесь уже сутки! Как же так? Судорожно соображала я. Наверное, нам что-нибудь вкололи. Как бы медленно ни тянулось время, но в глубине души я думала, что мы здесь часов шесть-семь, не больше.
– Где мы хоть находимся? – спросила я вслух.
– Не знаю. Я видел только холмы и кустарник.
– Но это хоть Ницца?
– Наверное. Или где-то рядом.
Он попытался сесть, с третьей попытки ему это удалось. Закрыв глаза, он минут десять сидел, привалившись к стене, и не шевелился. Потом тяжело вздохнул и сказал:
– Значит, так, кто-то должен быть с той стороны. За дверью. Если повезет, один, если нет, двое. Но не больше. Дверь крепкая. Я опасности не представляю. Ты – тем более.
– И что делать?
– Сейчас немного отлежусь. Сил подкоплю, и ты начнешь стучать в дверь и орать, что я умер. Будем надеяться, они хотя бы заглянут убедиться. Попробую их вырубить. У тебя ничего тяжелого нет?
– Нет.
– Жаль. Ладно. В крайнем случае, запомни, ткнешь пальцем в глаз, да посильнее, не бойся. И помни, они хотят тебя убить.
– Ой!
– Вот и ой! А потом ногой между ног и тоже посильнее. Это если я совсем не смогу встать. Когда он согнется, я его рукой добью.
Еще полчаса он приходил в себя. Со стонами и гримасами пытался шевелить то руками, то ногами. Потом, отдышавшись, встал, скользя спиной по стене. Прошло еще минут пять. Он вплотную придвинулся к косяку.
– Давай.
Я начала стучать кулаками в дверь, что было сил, и орать так истошно и отчаянно, как будто рядом со мной и впрямь лежал покойник.
– Откройте! Откройте! Выпустите меня! Он умер! Слышите! Откройте! Здесь труп!
Я начала молотить по двери пятками. И продолжала вопить, как безумная.
Наконец заскрежетал ключ в замке, дверь отворилась, я отпрянула в сторону. От стучания в дверь волосы у меня разлохматились, пот стекал струями по лицу и вполне мог сойти за слезы. Глаза вылезали из орбит от усердия.
Бандит пугливо протиснулся в камеру.
– Чего у тебя тут?
Ответом ему был удар сзади по шее. Негодяй упал молча, лицом вперед. Ползунов кивнул мне, чтобы я выглянула в коридор. В коридоре никого не было. По команде руководителя операции я обыскала охранника. Кастет и пистолет, а может, револьвер, я отдала Василию Никаноровичу.
Напоследок он двинул охранника по черепу кастетом, и мы покинули наше узилище. Охранника заперли, благо ключ торчал в замке.
– Куда дальше?
– Не знаю, дай подумать.
– Вы что, спятили? Я думала, у вас план есть!
– Хочешь обратно вернуться?
– Нет, – зло буркнула я.
– Ладно, дай подумать.
Коридор шел в две стороны, с одной стороны горела тусклая лампочка, с другой было темно.
– С той стороны лестница на первый этаж, наверняка есть и выход. Но где он и как его охраняют, я не знаю, – указал Ползунов на освещенную часть коридора. – А там что, понятия не имею. – И он махнул в другую сторону.
– Может, посмотреть?
– Валяй, только быстро.
Я щелкнула зажигалкой и тихонько пошла по коридору. Справа за нашей камерой было еще две двери, тоже закрытые. А дальше тупик.
– Придется идти наверх, – констатировал шеф.
– А что там наверху?
– Точно не знаю. Меня втащили в коридор и почти сразу впихнули в какую-то комнату с маленьким окном. Больше я ничего не видел.
– А может, в это окно вылезти?
– Не выйдет. Во-первых, я не пролезу. Во-вторых, там все равно решетка.
– Слушай, а сколько здесь народу в доме?
– По-моему, человек пять. Четверых я видел. Одного слышал.
– А если нас заметят?
– Насколько я понимаю, сейчас ночь. По крайней мере, часть из них должна спать. Если проснутся, не сразу поймут, в чем дело. Одного мы уже обезвредили. К тому же у меня пистолет.
– Ты стрелять умеешь?
– Умею.
– А много ты уже народу убил? – дрожащим голосом спросила я.
– Ты что, совсем шизанутая? Никого я не убивал. В тире стрелять научился. И вообще, я в молодости многоборьем занимался. С тех пор пострелять люблю… В тире, – после паузы добавил белый и пушистый олигарх. Я ему, конечно, не поверила.
– Хватит болтать. Давай подниматься, только тихо.
Я взвалила на себя еле живого Ползунова, и мы медленно, как две больные черепашки, поползли вверх по лестнице. И уткнулись в запертую дверь. Она была не столь внушительна, как та, что вела в темницу, но все же.
– Что делать? – спросила я, с трудом переводя дух. Все же я не ишак, чтобы тащить груз, вдвое превышающий меня весом.
– Можно выбить замок выстрелами, – задумчиво произнес Василий Никанорович. – Но тогда они все сюда сбегутся. При таком раскладе нам отсюда живыми не выбраться.
– Что вы меня все время пугаете?! Мне и так страшно. Хотите, чтобы я в обморок упала, и вы меня здесь бросите?
– Да куда я без тебя денусь, я еле на ногах стою. У тебя что в сумке есть?
– Помада, зеркальце, расческа, зажигалка, кошелек…
– Да нет. Пилка для ногтей, шпилька или еще что-нибудь такое.
– Нет у меня ничего такого. Я в казино шла, а не в слесари-самоучки наниматься.
– Фигово. Мне сейчас не только дверь не выбить, мне и до двери самому не дойти.
Площадка перед дверью была узкая и косая, стоять на ней вдвоем было неудобно. Я привалилась к двери и чуть не упала плашмя на спину.
Глава 16
Дверь открылась! Фу ты! Ну и дураки же мы! Надо было хоть за ручку подергать. А то сразу стрелять, палить! Я тихонько заглянула за дверь. Ни одной щелочки света ниоткуда не пробивалось. Это просто счастье, что я купила сегодня зажигалку. Осветив пространство коридора и сориентировавшись в направлении, я втащила вконец ослабевшего Василия Никаноровича на первый этаж. Потихоньку мы поплелись к следующему рубежу.
– За этой дверью должен быть холл и что-то типа кухни, – сказал Ползунов. – Давай осторожно.
Снова привалив его к стене – как мы с ним побежим отсюда? – я попробовала заглянуть в замочную скважину. Темно, как в могиле. Что это меня на такие мрачные сравнения потянуло? Тьфу, тьфу, тьфу.
Я нежно и ласково нажала на ручку двери. Она поддалась. На четвереньках, чтобы ни дай бог кто не заметил, я пролезла в помещение. Лунный свет, лившийся из незашторенных окон, показался мне яркой иллюминацией.
Это и вправду был холл. Квадратный. Напротив окон вверх поднималась лестница. С трех сторон от лестницы было по двери. Резонно предположив, что вход в кухню скорее всего напротив подвала, я энергично поползла в выбранном направлении. Добравшись до двери, я затаила дыхание и минуты две старалась не дышать. За дверью было тихо. Медленно и осторожно я ее приоткрыла.
Кажется, я не ошиблась. Кухня оказалась большая, вся заставленная мебелью, посередине красовалась плита с разделочным столом, над ними с потолка свисала какая-то штуковина, наверное, вытяжка. Вокруг не было слышно не звука.
– Иди сюда, здесь никого нет, – просипела я притаившемуся напарнику.
В ответ раздался шорох и странный звук, как будто кто-то уронил на пол здоровенный тюк с грязным бельем.
Ох, ты елки-палки! Это же Ползунов! Я вернулась к покинутому олигарху. Он мужественно пытался пересечь порог, но силы покинули его, и бедняжка растянулся во весь рост. Что же делать? Поднимать его сил уже не было. Может, катить? Но Василий Никанорович, собрав в кулак волю, скрепя зубами от напряжения, уже вставал на четвереньки.