В кухню мы ввалились, пыхтя от натуги, как два стареньких паровоза. Как только дверь за нами закрылась, мой организм начал требовать воды, а заодно и еды. Шутка сказать, сутки не евши! Я кинулась к холодильнику.
– Стой! Ты куда? – шипел мне в спину беспомощный олигарх.
– Сейчас, я пить хочу. Тебе тоже принесу.
– Дура! Вернись! Некогда нам по холодильникам шарить.
Но было уже поздно. Распахнув холодильник, я сразу наткнулась на минералку. Evian. Подойдет. Я хлебала, как верблюд в пустыне. Выпив всю бутылку, я впихнула еще одну в сумочку про запас, благо они были маленькие, по двести гр., другую протянула Ползунову. Тут я увидела на плите накрытую крышкой сковородку. Быстренько захлопнув холодильник, я, капая слюной, схватилась за крышку. На сковородке было что-то вроде овощного рагу с мясом. Запах дурманил. И в этот самый миг, когда я уже приготовилась зачерпнуть вожделенную пищу прямо рукой, на кухне зажегся свет.
Василий Никанорович сполз по стене на пол. Я застыла, как была.
Справа от меня открылась дверь, и в кухню вошел сонный детина. Здоровенный лось, метра два ростом. Не замечая ничего подозрительного, он стал медленно ко мне поворачиваться. И тут, сама не знаю как, я треснула его по голове открытой чугунной сковородкой. Удар получился хороший. Рагу разлетелось по всей кухне и теперь медленно стекало по мебели на пол, цветом и консистенцией напоминая мозги с кровью и лимфой. Меня передернуло. Мужик, тихо ойкнув, упал. И тут, синий от натуги, с пистолетом в руке, из-за стола выскочил Ползунов. Я завизжала от неожиданности.
– Цыц ты, – рыкнул он, опуская оружия. – Где он?
Я кивнула в сторону поверженного амбала.
– Елки! Что ты с ним сделала? – Он с ужасом смотрел на стены.
– Да ничего, это рагу. – Я показала ему сковородку с остатками содержимого.
– Нет, с тобой точно спятить можно! Давай сматываться, пока другие не пришли.
– А с ним чего делать?
– Гм. Надо бы хоть связать и рот заткнуть, чтобы шум ни поднял, когда очнется.
Я стала искать что-нибудь подходящее, нашла кухонное полотенце и фартук. Связывать этим человека было жуть как неудобно, тем более, что делать все пришлось опять мне.
Мой бравый командир снова сполз на пол. Кое-как связав лежащего громилу, я задумалась, чем заткнуть ему рот. Ничего подходящего на кухне больше не было. И тут меня осенило! Снова открыв холодильник, я сразу увидела, что искала: полпалки твердокопченой колбасы. Достаточно толстой, чтобы заткнуть ей рот.
Бандит лежал на животе лицом вниз. Кое-как перекатив его на спину, я встала перед дилеммой, как вставить кляп в закрытый рот. От ослабевшего шефа помощи было ноль. Подумав немного, я двумя пальцами зажала бандиту нос. Хоть он и без сознания, но дышать-то ему как-то надо. И точно. Через секунду рот открылся, и я, как следует размахнувшись, вбила туда колбасу. Здоровяк сразу очнулся. Его глаза не просто открылись, они выпрыгнули из-под закрытых век сантиметра на два. Но, что характерно, ни звука при этом издано не было.
– Хорошо бы его куда-нибудь спрятать, – подал голос вольготно развалившийся у стены Ползунов.
– А кухню мыть будем? – зло поинтересовалась я.
Нахал оглянулся по сторонам и заявил со вздохом:
– Хорошо бы, конечно, боюсь, не успеем.
Смахнув струящийся по лицу пот, скрипя зубами от раздражения, я стала прикидывать, куда бы затолкать противника.
Рядом с дверью в холл была еще одна, узкая, белая дверь. Выглядела она как-то несерьезно, может, кладовка? Точно, заглянув внутрь, я увидела полки с банками и ящиками, тут же стояли швабры, ведра, посередине оставалось немного свободного места. Как втиснуть туда здорового мужика, я не знала. Ладно, сначала надо дотащить его до места, а после будем думать, что делать дальше.
Посмотрев внимательно на перепуганного негодяя, я строго показала пальцем на кладовку: туда, живо! И чтобы смысл был понятнее, начала пинать его ногами. Жалость к ближнему во мне умерла, должно быть, задушенная животным страхом.
Несчастный, как гусеничка, пополз к кладовке, подгоняемый чувствительными тычками. Пинать его ногами мне надоело, они мне еще пригодятся, и я вытащила из кладовки швабру. Когда он наконец добрался до точки назначения, пришлось вытащить из кладовки ведра, чтобы бандит как-то там поместился. Забившись в пространство в полквадратных метра, он жалобно заморгал глазами.
– Тебе не кажется, что мы его где-то видели? – обратилась я к Ползунову.
– Ага, это они пристали к нам на улице. Помнишь? А когда появились свидетели, сразу слиняли.
– Точно! Ах ты гад! – обратилась я к уже связанному негодяю. И добавила ему увесистый пинок. В ответ раздалось тоскливое, заискивающее подвывание. Не тут-то было. Я без всякой жалости захлопнула дверь и зафиксировала ее шваброй.
– Молодец! – похвалил командир. – Теперь давай сматываться. Посмотри, что там, и выключи, наконец, свет.
Я послушно щелкнула выключателем. И сразу ослепла.
– Может, опять включить? В этой темнотище я ничего не вижу.
– Нет. Лучше подожди, пока глаза привыкнут. А потом все-таки посмотри, что за той дверью. – И он указал на дверь в другом конце кухни.
Минут через пять зрение ко мне вернулось, и я двинула на разведку. Подойдя к двери, я прислушалась – тишина. Заглянула в глазок. Темно. Попробовала открыть, дверь не поддалась. Заинтригованная, я достала зажигалку. При слабом свете осмотрела замок и увидела обычную задвижку. Приоткрыв чуть-чуть дверь, я высунула нос наружу. Было темно. Темнее, чем в кухне. Послушав еще пару минут, я зажгла верный «Ронсон» и, подняв руку повыше, увидела что-то среднее между гаражом и деревенским сараем.
Попривыкнув к освещению, я приступила к осмотру.
Никакой машины здесь не было. Куча старой соломы, какие-то шесты, грабли, вилы, мотыги, огородная тачка, похоже, этот сарай использовался садовником. Старый велосипед, еще какая-то рухлядь. Ага, вот и ворота, закрыты изнутри на тяжеленный деревянный засов. Да какой это засов, это целое бревно, вставленное в железные скобы. Потушив зажигалку, я набрала побольше воздуха и уперлась в бревно.
Сантиметр за сантиметром я продвигала его сквозь скобы.
– А! Мама! – бревно, выскользнув из очередной скобы, вырвалось у меня из руки и застряло носом кверху, другим концом зарывшись в солому.
Подергав его и убедившись, что его заклинило намертво, я разрыдалась. Сколько усилий, и все коту под хвост.
Я стояла на коленях, повиснув на ручке двери и плакала. Немного успокоившись, стала подниматься. А что это за ручка? Присмотревшись, я стала рыться в карманах, ага, вот, «Ронсон» безотказно вспыхнул.
Калитка! В воротах была калитка! Так, так, так, как она открывается? Судьба снова нам улыбнулась. Обычный железный крючок, хоть и здоровенный, легко открылся. Выглянув наружу, я ощутила запах вожделенной свободы.
Скрутив в узел безрассудное желание рвануть отсюда во все лопатки, я прикрыла калитку и вернулась в кухню.
Глава 17
Когда я вошла, Ползунов пыхтя и отдуваясь полз по-пластунски в сторону сарая. Увидев мои ноги, он обессиленно растянулся на полу.
– Ну наконец-то! Куда ты провалилась? Я думал, тебя там прикончили уже.
– Ври, да не завирайся! Небось думал, что я сама смылась, а тебя бросила.
– Точно, – честно признался он, вздохнув.
– Свинья ты неблагодарная.
– Но, но, не очень-то. Не забывайся.
– А что, ваше миллионерство? Зарплаты лишите или не позволите вашу драгоценную тушу наружу вытащить? – зло съязвила я. Корячишься, корячишься, работаешь за двоих, а этот паразит вместо благодарности еще всякими оскорбительными домыслами сыплет.
Ползунов заерзал.
– Ну, ты, это, прости. Перенервничал я, да еще все болит, не лечь, не встать. А вообще ты супер, другая бы на твоем месте нытьем извела. Сидела бы и выла, как корова, палец о палец не ударив. Спасибо, что не бросила.
– Ладно уж, – подобрела я. – Вставай, пошли. Я выход нашла.
Легко сказать вставай. Встать-то он как раз и не мог. Тащить его тоже сил не было. Как быть? Помолчав, Василий Никанорович твердо сказал:
– Беги, бросай меня и беги. Видно не судьба.
– Очень драматично! Поумней ничего не придумал? – храбро выпалила я, хотя помирать тут с ним за компанию совсем не хотелось.
Мрачно шаря взглядом по сараю, я увидела садовую тачку, почти новую, на трех резиновых колесах, с удобной железной ручкой.
– Погоди! – Я вскочила и помчалась за тачкой.
Тачка была на ходу. Когда я выглядывала наружу, то заметила, что дом стоит на холме, значит, катить придется под уклон.
Ползунов поняв, что я собираюсь делать, уперся, как баран.
– Спятила, что ли! Не буду я, как навоз, в тачке трястись! Да я со стыда сгорю! Лучше здесь сдохну.
Потратив еще минут пятнадцать на препирательства, мы, наконец, загрузились. Кое-как вытолкав садовую тачку с униженным и беспомощным олигархом за дверь, я набрала побольше воздуха в легкие и толкнула ее с горы.
Тачка, весело подскакивая на кочках, катила вниз по склону. Олигарх тоже подскакивал. Правда, совсем не весело. Он безостановочно ругался, выражения поражали своим разнообразием, свежестью эмоций и неиссякаемостью.
Вместе с ним в тачке подскакивали четыре бутылки минералки, багет, головка сыра, связка бананов, нарезка ветчины и банка маринованных огурчиков. Уп-с.
Вопль взбешенного пассажира возвестил о прощальном сальто, сделанном банкой на особенно чувствительной кочке. Это событие, видимо, окончательно добило Василия Никаноровича. Он сидел в садовой тачке избитый, чуть живой, с багетом под мышкой, залитый огуречным рассолом по самые уши, в зад ему врезались осколки проклятой банки.
Ползунов плакал, молча, по-мужски, сцепив зубы. Мне захотелось как-то утешить его. Я протянула руку, чтобы погладить его по голове. Дальнейшее будет преследовать меня в ночных кошмарах до конца жизни. Тачка вырвалась из моей руки и понеслась вниз по склону, набирая скорость. Я окаменела от ужаса, в голове пронеслась дикая мысль: теперь нас точно не догонят!
Я стояла и тупо смотрела на летящую вниз тачку. Ползунов беспомощно размахивал багетом и болтал толстыми ножками. Наконец я очнулась и рванула за ними. Впереди замаячили заросли. Только бы не колючки, только бы не колючки, твердила я про себя.
Транспорт с олигархом стремительно влетел в кустарник, оставляя за собой внушительную просеку. Я неслась следом. Кусты оказались колючими. Какие-то мелкие желтые цветочки, узкие серебристые листики. Слава богу, не барбарис и не шиповник, колючки мелкие и слабые.
– Василий Никанорович, миленький, вы живы?
– Жив.
– Нигде не больно?
– Ну что ты! Так, чепуха. Ребра сломанные побаливают, голова трещит, внутренности отбитые печет и осколки в заднице. А так ничего, все в порядке.
Мне стало стыдно.
– Помочь вам выйти?
– Да уж, не мешало бы.
Я наклонила тачку вперед и вытряхнула несчастного страдальца на землю. Кое-как разогнувшись, он вытянулся на земле. Перевернувшись на бок, вытащил из себя несколько внушительных осколков.
– Садись, поговорить надо.
Я села рядом.
– Скажи, зачем ты все это взяла? – ласково спросил он, показывая на останки бакалеи.
– Есть очень хотелось.
– И когда ты собиралась закусывать?
– Ну, не знаю.
– Ясно. Дальше, посмотри на небо, скоро начнет светать, а мы все еще рядом с этим домом.
Я посмотрела наверх, там на фоне синеющего неба высилась серая громада. Дом был здоровый, не меньше трех этажей, громоздкий, он напоминал очертаниями поверженного динозавра.
В результате бешеного заезда по холму мы удалились от него всего километра на два, не больше.
– Там внизу, кажется, дорога, – продолжал Ползунов. Я посмотрела вниз – и точно, между кустарником поблескивала в бледнеющем свете луны лента дороги.
– Отлично! Побежали?
– Побежали… – скептически заметил чуть живой Василий Никанорович.
– Ой, а как же, снова на тачке?
– Сможешь меня везти по асфальту?
– Ну конечно смогу, – с энтузиазмом откликнулась я. – Нам бы до какого-нибудь жилья добраться и полицию вызвать.
– А дальше?
– Что дальше? Дальше они их арестуют, а нас обратно в Ниццу отвезут.
– Твоей наивности позавидует младенец. Ну арестуют они этих шестерок, впаяют им года два за разбойное нападение, или сколько тут у них положено. Но нам от этого не легче.
– Это почему? – удивилась я.
– Потому, – терпеливо, как слабоумной, объяснял мне Ползунов. – Что пока мы сидим в полиции, тот, кто все это устроил, успеет сориентироваться. И когда мы будем выходить из участка, просто уложит нас выстрелом в лоб, или машина взлетит на воздух, когда мы в нее сядем.
– Как?
– А вот так. Ты хоть представляешь, о каких деньгах речь идет?
Я задумалась. Человек, который готов потратить на недвижимость шесть миллионов евро в течение месяца, должен обладать как минимум впятеро, а то и вдесятеро большим капиталом, чтобы не обескровить бизнес. Сумма огромная. За такой куш не только двух человек, а пол-Ниццы можно в асфальт закатать. Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Только теперь я поняла, во что влипла. Видимо, этот ужас явственно проступил на моей физиономии.
– Поняла наконец?
– Что же нам делать? – с неподдельной дрожью в голосе спросила я.
– Прежде всего убраться отсюда подальше и достать какой-нибудь транспорт. Надо постараться взять машину напрокат. На худой конец, купить. Оптимально, сесть на поезд. От Ниццы до Парижа идет скоростная железка. Кажется, есть еще остановка в Авиньене.
– А нам куда ближе?
– А я почем знаю. За сутки, что мы были без сознания, нас могли куда хочешь увезти. Хоть в Италию, хоть в Албанию.
– Значит, мы не во Франции?
– Да не знаю я! Ладно. План такой. Надо добраться до Парижа, у меня там человек есть, поможет с документами и спрячет на первое время. А там уже не твоя забота.
– Это как?
– Так, будешь сидеть тихо и ждать, когда все закончится.
– И когда это закончится? – не отставала я.
– Когда рак на горе свистнет! – лопнуло терпение у бравого полководца. – Светает уже, выкатывай тачку на дорогу.
Глава 18
Я бодро потрусила, катя тачку с моим «Наполеоном» перед собой. Небо и впрямь начало сереть. Мы встали посреди дороги, куда ехать? Немного подумав, единодушно решили налево. Почему, непонятно. Интуиция, наверное.
Моя спортивная форма давно не подвергалась таким испытаниям. Сначала два километра по бездорожью с тачкой с горы, теперь по асфальту. Судя по столбикам, мы, а вернее я, отшагали еще километров пять. Обувь моя для подобных прогулок предназначена не была, и ноги покрылись кровавыми мозолями. Ползунову было не лучше. Теперь он не мог даже сидеть, осколок от проклятой банки не давал ему ни минуты покоя. Никаких поселений, как назло, не наблюдалось.
Идиоты, надо было в другую сторону идти, чуть не плача рассудила я. И тут из-за поворота в лучах восходящего солнца показалось какое-то строение.
Длинный одноэтажный дом с черепичной крышей, открытыми деревянными ставнями и несколькими хозяйственными постройками расположился среди раскидистых деревьев, перед домом гуляли куры. Больше ни одной живой души видно не было.
Наверное, это какая-нибудь маленькая ферма.
Я вытряхнула горемычного Василия Никаноровича из тачки, и мы углубились в придорожные заросли. Убедившись, что моего подопечного не видно с дороги, я отправилась на разведку.
Вокруг стояла благословенная тишина. Куры по-прежнему рылись в пыли перед домом, за дальними сараями уходили в голубую даль ряды виноградников.
Внимательно оглядевшись и прислушавшись, я совершила первую большую перебежку до угла сарая. Нам нужна была одежда. Было совершенно очевидно, что появиться на людях с оборванным, окровавленным Ползуновым невозможно. Нас сразу сдадут властям. Заходить к дому с фасада я побоялась и, обойдя сарай, выбралась на задворки.
Маленький ухоженный огородик, белье на веревках, в конце огорода – несколько ульев. Ставни окон раскрыты. Стоп! Белье на веревках! Простыни, пододеяльники, халат, детские вещи, женское белье, пара блузок, юбка, сорочка. И как назло ничего мужского.
Делать нечего. Встав на четвереньки, я поползла между грядок. Спрятавшись за пододеяльником, я стала срывать с веревки приглянувшиеся вещи. Размер у хозяйки был подходящий. Выбор был остановлен на красной длинной юбке в складку и пестрой, просторной блузке на пуговичках. Подумав, что у дамы должны быть хоть какие-то формы, я захватила внушительных размеров бюстгальтер.
Снова пав на четвереньки, я со своей добычей поползла к зарослям. Операция удалась на славу, никем незамеченная, я добралась до убежища.
Бледный, почти беспомощный Василий Никанорович места себе не находил от тревоги. Успокоив его, я перевела дух и снова поползла к дому.
Коленки отчаянно болели. Спину ломило, голова раскалывалась. Но мое женское чувствительное сердце не могло остаться равнодушным к страданиям ближнего. Мой спутник явно нуждался в медицинской помощи.
Итак, я собиралась пробраться в дом и найти аптечку. Просто постучать в дом и попросить о помощи мы боялись. Вдруг бандиты примутся прочесывать местность, заглянут на ферму и узнают, что мы недавно здесь побывали. Так рисковать мы не могли.
Снова достигнув угла знакомого сарая, я внимательно осмотрела дом. Где может быть аптечка? В ванной или на кухне, еще может быть в спальне. Что же делать?
Еще раз осмотрев дом, я решила, что рядом с сарайчиком находится дверь в кухню. Парадная дверь с какими-то подстриженными деревцами в больших керамических горшках была в середине дома. А эта, с торца, что-то вроде черного хода. Глубоко вздохнув, я в три прыжка преодолела открытое пространство и привалилась к вожделенной двери.
Окрыленная предыдущими успехами, я мягко нажала на ручку и толкнула дверь. Ничего. Потянула. Ничего.