– Не имею права?
– Твой сын в лесу, с ним все в порядке…
– Господи, что он делает в лесу? – ужаснулась она.
– Зацарапки на деревьях, – невозмутимо ответствовала свекровь, – чтобы не заблудиться. В этом году в наших лесах случился небывалый урожай опят, и твой сын отныне ездит в лес с дядей Сережей. Это, если ты не в курсе, мой последний муж. Он любит детей и прекрасно знает, как их воспитывать. В отличие от некоторых мам.
– Какие ваши доказательства? – обиженно пробормотала она.
– Нормальным людям не нужны доказательства, – отрезала свекровь. – Достаточно посмотреть на твоего запущенного ребенка. Мой сын не имеет времени заниматься его воспитанием, он постоянно занят на работе, а вот его жена, которая уже несколько лет нигде не работает…
Она с треском швырнула трубку, а затем сидела, размышляя, звонила ли кому-то, или этот глупый разговор родился в воспаленном воображении.
Часы тянулись сложной загогулиной. Она что-то жевала, спала, бродила по квартире, смотрела в телевизор. Приходил и уходил Максим – отсюда явствовало, что время не стояло на месте. У нее уже не было сил смотреть ему в глаза, говорить слова, заниматься сексом. В последний вечер, услышав ковыряние в замке, она убежала в спальню, зарылась в одеяло, притворилась спящей. Храпела в три октавы. Он изобразил из себя участливого, вошел на цыпочках, сел. Посидел.
– Может, поболтаем? – спросил тихо.
Она старательно засопела. Он потряс ее за плечо.
– Ты спишь в это время суток, дорогая?
– Ой, прости, – застонала она, – голова разболелась, решила прилечь…
– Хотелось бы знать, что ты вбила в нее, раз она так разболелась, – ухмыльнулся супруг. – Ладно, спи, я принес продукты, сам что-нибудь приготовлю. Ты принимала свои витамины?
– А то, – сказала она. – В промышленных масштабах.
Она действительно уснула, а проснулась с раскалывающейся головой. В дверь стучали. С каких это пор у нее отсутствует звонок? Она долго приходила в себя, доковыляла до прихожей… и рухнула в объятия возбужденного Павла.
– Не волнуйся, – шептал он, сверкая глазами, – твой злодей уехал, я проверил. Почему он ночевал здесь?
– Пашенька, где ему еще ночевать? – бормотала она, целуя его выбритые щеки. – Он муж, глава семьи…
Она оживала, возвращалась к жизни. Они занимались сексом до помрачения, она не успевала бегать в ванную. Лежали, пустые, не подавая признаков жизни, потом шевелили отдельными конечностями, оживали. Павел вновь задавал глупые вопросы, интересовался самочувствием, требовал рассказать все, что она знает о своем муже. Зачем? Опять эти игры? Она что-то отвечала. Потом все пропало. Она уснула, как хорек. Проснулась в ужасе, села на кровати, потрогала халат, ощупала мятую со сна физиономию. Реальность приобретала непристойные формы. Мир колебался. Качалась вместительная спальня, ажурные шторы заволокли трещинки, изголовье кровати, на которое она смотрела моргающими глазами, вдруг стало пропадать. Отчаяние закрадывалось в душу. Опять одна…
Она сползла с постели, добрела до телевизора, включила канал, где показывали дату и время. Поднесла нос к рябящему экрану. Как-то странно он стал показывать. Двадцатое сентября, пятница…
Все, решила она, завтра нужно размыкать этот замкнутый круг. С утра пораньше – драить палубу, наводить порядок, обязательно съездить в город на остатках бензина. Пересечься с Василисой, посидеть где-нибудь, потрещать, дозвониться до Павла, встретиться в таком месте, где не нужно трястись от страха…
И побрела спать. Ей снилось, что она жила нормальной жизнью, даже думала о том, чтобы устроиться на работу. А потом сон прервали. Максим ворвался в квартиру свирепым ураганом! Она очнулась от хлопка двери. Съежилась, затряслась, почувствовав беду. Он топал по залу, что-то бурчал под нос. Лучше бы она сразу забралась под кровать и отбивалась тапками! Он повалил стул в зале, ворвался в спальню. Включил свет, сорвал с нее простыню.
– Убери, пожалуйста, с физиономии эту застывшую печать целомудрия, – процедил Максим, – она тебе не идет.
И стал ругаться, как портовый грузчик.
– Крылья за спиной почувствовал? – спросила она.
– В смысле? – он осекся.
– Раскаркался на весь дом… А вдруг соседи услышат?
– Да плевать на соседей! – возопил он. – Острячка недоделанная! А ну, признавайся, шлюха, кого ты тут пригрела?!
В последующие минуты она узнала о себе много нового и поучительного. Хорошо хоть шаландой не обозвал – лодкой легкого поведения. От него исходила такая злоба, а она была такой маленькой, беззащитной… Кончилось беззаботное существование. Не успела она вдуматься в эту непростую истину, ужаснуться несправедливости мироустройства, как он схватил ее за отвороты халата.
– Признавайся, сука, кто к тебе ходит? Мне уже доложили, а ты думала, что сможешь безнаказанно блудить у меня под носом? Что, любимая, в чужих штанах и член толще?
– Максим… – хрипела она, – не понимаю, о чем ты… Отпусти, мне больно… Это ошибка… – Он сдавил горло, она начала задыхаться.
Опомниться не успела, как оказалась в коленно-локтевой позиции! Он задрал халат, взревел, как бензопила, рванул ее трусики так, что они разлетелись двумя лоскутками.
– А ну, замри!
Она лягнулась пяткой, попав во что-то ответственное: насильник взревел, как две бензопилы! Ослабла хватка, она воспользовалась свободой, скатилась с кровати. Схватила ножку стула, занесла над головой. Жилы дрожали от напряжения, было тяжело, но она терпела. Он стоял на коленях посреди кровати, хватал воздух, штаны расстегнуты, плащ не удосужился снять.
Несколько секунд они испепеляли друг дружку. А мой ли это муж? – засомневалась она. Смешно, конечно, дико, мы прожили дружной семьей столько лет… Никогда она не видела его в таком разъяренном состоянии.
– Ты ошибся, Максим, – шептала она, делая последнюю попытку сохранить место под солнцем. – Заходил старинный школьный приятель, он узнал, где я живу, я же тусуюсь на сайте «Одноклассники», мы просто болтали. У него семья, двое детей…
Он сделал неверное движение. Она занесла стул. Господи, не может же она вот так торчать весь вечер, как творение Церетели…
– Если бросишься, то, конечно, победишь, – допустила она. – Но учти, сопротивляться я буду до последнего. Тебе нужны отметины на физиономии?
Он шумно перевел дыхание. Со скрипом сделал нормальное лицо.
– Хорошо, дорогая, – процедил сквозь зубы, – не будем воевать. Сейчас я тихо уйду, а ты живи одна, посмотрим, как у тебя получится. Не забывай принимать витамины – а то… – он ухмыльнулся, – совсем крышу снесет. Ответь на последний вопрос: кто этот тип, что ходил к тебе?
– У нас с ним не было ничего, – лихорадочно врала она, – но не буду тебе доказывать. Сделай милость, не преследуй этого доброго парня.
– Но я все равно узнаю…
Он понял по ее лицу – будет молчать. Как все пионеры-герои, вместе взятые! Плюнул, слез с кровати, убрался в темноту гостиной. Хлопнула дверь.
Становилось страшно. В голове воцарялся привычный туман, но мысли пока клеились. Что теперь на уме у Максима? Прибить жену? Сурово. Развестись? Флаг ему в руки. Факт измены доказать не удастся, придется делиться ценным имуществом. Или нет? Ведь хитрый, обязательно что-нибудь придумает…
Духота царила в спальне. Она распахнула окно, отдышалась. Опять блуждала по квартире с «наездами» на фрагменты мебели. Собрала разбитый стул, сложила обломки в прихожей аккуратной стопкой. Завтра выбросит, когда поедет… по делам. Проверила состояние входной двери. Посетила ванную, где влезла под душ и извела на свое дрожащее тело целый флакон едкого пенящегося химического вещества. Села на дно ванны, обняла себя, стала думать. Жизнь – игра, но как в нее играть? Любую ситуацию можно обернуть в свою пользу, минус – это половинка плюса, но как от беспредметного теоретизирования перейти к чему-то полезному?
Для начала она решила выпить, а потом поискать в квартире деньги. Именно в такой последовательности. Произвела набег на кухню, нашла в холодильнике половину чекушки армянского коньяка, нацедила в первую попавшуюся кружку, выпила. Отдышалась, решила не останавливаться на достигнутом – слила остатки, выдохнула, загрузила в протестующий организм. Улеглись конвульсии, вернулось дыхание, несколько минут она вкушала нирвану. Потащилась искать деньги. С наличностью дела обстояли хуже, чем с алкоголем. Она перерыла все доступные места. Денег не было. Находки были, порой неожиданные и странные (вроде мумии мадагаскарского таракана), но не волновали. Придя в состояние нормального бешенства, она вышвыривала из шкафов одежду, рвала постельное белье, закопалась под ванну и вылезла оттуда вся в паутине. Стала исследовать труднодоступные места, обеспечив себя занятием еще на час. Вывод не отличался от предыдущего: денег в доме нет. Может, просто забыла, как выглядят деньги?
Села к телевизору, чтобы успокоиться. Передавали новости. В Думе приняли закон про дышло. Число погибших при очередном теракте в Багдаде приблизилось к норме. В родной город прибыла официальная китайская делегация для воровства опыта…
На этом она и уснула. Забыв принять свои «фирменные» витамины…
Проснулась в кресле, выпучила глаза. Повсюду темень, такая жгучая, что глаза щиплет, а посреди этой темени рябил экран. Передачи кончились…
В голове царила пронзительная ясность. Все чувства напряжены и готовы к открытию. Она вспомнила, что не выпила витамины. Очень плохо. Эти розовые «патрончики» упрощали жизнь и улучшали самочу…
Екнуло сердце. Что-то происходило. Она привстала, потянулась к телевизору, выключила. Откинулась на спинку, мобилизовала все, что было…
В темноте проступали очертания комнаты. Стены вдруг стали ближе. Причудливая оптика? Потолок совсем рядом, а вроде был повыше. С мебелью творилась полная ерунда. Плазма как-то скукожилась, стремилась к квадрату. Пропал красивый аквариум, в котором не было рыбок, но было много красивых растений. Со стены что-то свешивалось – обладай она воображением, вообразила бы, что это оторванный кусок обоев. Сузилось окно, шторки в середине были раздвинуты, ночное небо прочертила яркая точка. «Метеора» – «нечто в небе», если верить древним грекам…
А потом произошло такое, ради чего она, собственно, и проснулась. Во входной двери что-то скрипнуло. Спасибо ангелу-хранителю – усни она в спальне, кто бы за ней проследил? Максим вернулся? С любимыми не расставайтесь (как сказал бумеранг)? А почему украдкой? Мог бы ворваться с бейсбольной битой наперевес… Удивительно, но она не умерла от страха. Страх лишь подстегнул. Когда в замке вторично встретились два металлических предмета, она уже знала, что произойдет. Это не вор. Откуда уверенность – кто бы объяснил. В состоянии «волосы дыбом» она выпрыгнула из кресла, стала гадать, куда податься. Дверь отворилась. Прочная, железная, и замок не абы какой английский! Она скорчилась в три погибели за спинкой кресла.
Кто-то вошел на цыпочках, невысокий, явно не Максим. Да, в общем, и не Павел… Она вцепилась в обивку, проглотила язык. Злоумышленник (уж явно не работник благотворительной организации) постоял в проеме, двинулся через гостиную – плавно, грациозно, как бы даже не шевеля ногами. Решил, что я в спальне, – осенило ее. Воздух в легких кончился, она глотнула… и звук не остался без внимания. Незнакомец остановился, стал вертеть головой. Он был не кошкой и прибором ночного видения не обладал. Он видел то же, что и она. То есть ничего.
Он заглянул за диван, бесшумно отогнул штору. Потом, видимо, решил, что звуки ничего не значат, беззвучно заструился в спальню. Дверь была открыта, он пропал за проемом…
Она еще была способна удивлять саму себя. Могла бы шмыгнуть в прихожую, сбежать из дома. Но куда пойти? Он поймет, помчится следом, так и будут бегать по элитному микрорайону – маньяк и девушка, наслаждающаяся бегством от маньяка. А дальше? Бродить по городу в ночной рубашке, пугать добропорядочных полуночников? Искать милицейский патруль, который очень ей обрадуется, а Максим потом скажет, что это не его жена, а какая-то сумасшедшая?
Она на цыпочках подкралась к спальне. Поступок нелогичный. Она не знала, что произойдет именно так! Злоумышленник не пользовался источниками света, что усложняло его работу. Он склонился над кроватью, в которой, кроме вороха постельных принадлежностей, не было ничего интересного. Прощупал ее, упал, отжался (под софой тоже ничего не было), прыжком вернулся на исходную. Она напряглась, чтобы спрятаться за открытую дверь, когда он бросится в зал. Но он не бросился. Повернул голову к распахнутому окну. Полночи оно было открыто. Но злодей об этом не знал. Он решил, что она уже удрала. «С-сука…» – прошуршало по воздуху. Он бросился к окну. В разрыве туч образовалась луна, в руке блеснул подозрительный предмет – он перегнулся через подоконник, свесился. Высматривал. «Убийца!» – ужаснулась она.
Словно факел к заднему месту приделали. Она метнулась с низкого старта, вбежала в спальню, нагнулась, схватила его за ноги…
Ноги прочертили дугу, затрещал карниз, в который он инстинктивно вцепился. Короткий вскрик, полет, пугающий звук, который лучше не характеризовать, тишина…
Пот залил глаза. Она рухнула под батарею парового отопления и несколько минут ничего не соображала…
Логичнее всего было позвонить в полицию, но этот вариант казался простым, а ей хотелось, видимо, чего-то сложного. Правильно ли она поступила? Попытки покушения не было, человек просто проник в квартиру, высунулся в окно, чтобы полюбоваться луной. А она безжалостно его столкнула…
Она наблюдала за своими поступками и удивлялась. Скрутила волосы, сомкнула заколкой, затянула пояс на халате. Шагнула в гостиную, открыла шкаф с одеждой. Проблеск в сознании, словно заслонку сдвинули: гнойный запах трухлявого дерева. Дверь заскрипела, словно шкафу триста лет и ни разу его не смазывали. Заслонка вернулась на место, какая только чушь не привидится… Она стянула с вешалки старый плащ, облачилась в него, застегнув на все пуговицы, побрела в прихожую, стащила с полки кроссовки со шнурками, обулась, сунула в карман китайскую зажигалку, валяющуюся на бельевой коробке…
Снова скрипнула заслонка, едва она оказалась в чуждом мире. С каких это пор он стал чуждым? Оттого, что забыла проглотить таблетки? Где же лифт? Она двигалась, как слепая, натыкаясь на стены. Не помнила, как вышла на улицу. Стояла у входной двери, захлебывалась холодным воздухом. Со стороны банка все было тихо. Парковка не гудела. Там должен гореть огонек в будке. Но огонек не горел. Глупое ощущение, что она находится не там, где должна находиться…
Под ногами чавкало. Она брела под нудно моросящим дождем, хваталась за стены, чтобы не упасть, удивлялась, почему они кажутся деревянными, ведь дом всегда был кирпичным. В голове клубился туман. Кто-то тащил ее на аркане. Чуть мимо не прошла! Споткнулась о распростертое тело, опустилась на колени. Ощупала, подавила тошноту. Включила зажигалку…
Под домом валялся низкорослый хомяк с грыжей обеих щек. Бритым был только череп, остальное заросло щетиной. Глаза полузакрыты, голова как-то странно подвернута. Он мог бы выжить, упади нормально – второй этаж, земля, грязь, мокрая трава. Но она дала ему толчок. Он падал вниз головой, ей же и ударился…
Поступки этой ночи не подчинялись логике. Она схватила его за лодыжки и куда-то поволокла. Кряхтела, спотыкалась, бутсы с мощной подошвой натирали мозоли на бедрах. Она волокла его куда-то на задворки, задыхалась, дождь усиливался, замывая следы преступления. Она протащила его по разбитой асфальтовой аллейке (и когда успели разбить?), мимо невысокого строения, похожего на подстанцию, передохнула под кустом, потащила дальше. Мимо свалки, мимо сгоревшего здания барачного типа, по холмистым буеракам. Она устала, словно всю ночь сгружала трупы, бросила мертвеца, свалилась на косогор, отдышалась. Доносился приглушенный гул. Текла вода. Она собрала последние силы, потащила свою ношу к речушке. Прорывалась через груды мусора, падала, отдыхала, твердила себе, что осталось немного, потеряла ботинок, вернее, покойник потерял ботинок, а она его куда-то зашвырнула. Втащила тело в воду, оно поплыло, покачиваясь, по течению. Ил под ногами разверзся, она стала проваливаться! Выдернула одну ногу, увязла другой. Легла на воду, плача от страха, потянулась к облезлой иве, зависшей над водой, схватилась за ветку. Дюйм за дюймом – выволакивала себя из нечистой воды…
Обратная дорога отложилась совсем плохо. Страх витал на крыльях, дышал в темечко. Ночь уже не казалась абсолютно черной, на востоке занималась заря. Как в бреду – провал в памяти, она уже в подъезде. Это не подъезд, это ад, что она тут делает? Ей виделось совсем не то, что должно… Очнулась, когда толкнула дверь, ввалилась в квартиру. Заперлась, метнулась на кухню, схватила нож, забегала по квартире. Захлопнула окно в спальне и рухнула в изнеможении в кресло. Может, она действительно сошла с ума?
Остаток ночи прошел весьма содержательно. Она проглотила четыре капсулы своего «успокоительного», подождала, пока рассосется, побрела заниматься делами. Стащила с себя одежду, бросила в ванну, пустила воду, засыпала порошок, оттерла кроссовки над унитазом. Шлепая ногами со свежими мозолями, дотащилась до кровати и свалилась, как подкошенная. Этим утром ее можно было брать голыми руками. Но никто не позарился…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В среду Смолину не удалось вырваться с работы. В голове творилось что-то несусветное. Он не справлялся с простейшими операциями, впадал в прострацию, смотрел на клиентов отсутствующим взглядом, не понимая, что от него хотят. Предыдущий вечер был не лучше. Он довел машину до дома, шаркающей походкой добрался до квартиры, старательно дыхнул в Альбину коньяком, купленным в сомнительной точке где-то по дороге, и рухнул на тумбочку.