Было бы чистейшее чувство упоения, не взирая на, на и на.
Я прожил большую часть своей жизни, наблюдая это упоение.
У меня очень мало сил осталось на чувство сочувствия. Осталось, но мало. И не только у меня. Четверть века — срок немалый. Постарайтесь это понять.
* * *Бесконечный спор между разными частями российской интеллигенции достиг в связи с Украиной очередного апофеоза.
Во Львове люди, которые берут штурмом прокуратуру — как нам объясняют здесь, — «пользуются своими демократическими правами» и «имеют право на бунт». Если то же самое происходит в Луганске или Донецке — перед нами «сепаратисты». Сепаратистами их зовут не только украинские СМИ, что, в целом, понятно, — но и многие российские, определённого толка.
Российский исполнитель Юрий Шевчук призывает Юго-Восток не бузить и не бунтовать, а Киев и Львов — не призывает. Изо всех сил стараюсь и никак не пойму почему. Наверное, потому что Киев и Львов за всё хорошее и мир, а Донецк и Луганск за всё плохое и войну?
Подобные аберрации мы заметили уже давно. Когда в Киеве брали администрации — нам объясняли, что это украинцы формируются в «политическую нацию», а когда в Севастополе брали администрации — нам те же самые люди говорили, что это русские «ватники» вспомнили свою «рабскую натуру» и хотят обратно в «совок».
Когда на Майдане пели гимн Украины и гимн УНА-УНСО — все хорошие и мирные люди плакали, присутствуя при «подъёме национального самосознания украинского народа», а когда в Севастополе пели гимн России, а Москва им подпевала — те же самые хорошие и мирные люди морщились от брезгливости.
Если отменяли концерт группы «Океан Эльзи» в России — нам сразу говорили про «железный занавес», а если — концерт Дениса Мацуева в Киеве, нам поясняли, что это естественная реакция на агрессию, а занавеса никакого нет.
Юрия Башмета лишили звания почётного профессора Львовской консерватории, нам отвечали: «а что он хотел?» — но если бы Романа Балаяна лишили всех его российских наград и степеней, то тут уже было бы: «что вы творите?»
В России прикрыли концерт промайданно настроенного «Ляписа Трубецкого» — и мы тут же услышали, что «теперь россияне будут сидеть на своём шансоне»; но на Украину не едет «Алиса» — отчего те же самые люди не сообщат украинцам, что их шансон такой же чудовищный?
Закрывают еженедельник «Свобода» в Киеве, украинские провайдеры вырубают российские сайты — это снова «личное дело Украины» и «поддержка информационной безопасности», но когда в России прижимают «Каспаров. ру» — это у нас давят свободу слова.
Действительно, давят. Но почему у нас — «свобода слова», а там — «информационная безопасность», всё равно неясно.
Российские телеканалы отключают на Украине — оттого, что «надо противостоять чужеродной агитационной машине». Но когда украинские телеканалы не отключали в Крыму до самого референдума — нам объясняли, что люди «должны обладать всей полнотой информации».
Кто-то может объяснить, чем Киселёв, который в России, отличается от Киселёва и Шустера, которые работают на Украине? Я точно знаю одно отличие: первому закрыли выездные визы, а второму и третьему — нет. Но это куда больше говорит о Западе, чем про отличие Киселёва от Киселёва. Неужели это кому-то не понятно?
Если ты во время Майдана каждый день пишешь пост в ЖЖ о том, что в украинцев стреляет российский спецназ, — а сегодня всё так же уверенно повествуешь про то, что русские самолёты уже летят на Киев, — значит, ты просто «пытаешься рассказать правду», которая, впрочем, на завтра оказывается не совсем правдой. Совсем неправдой. Но если ты даёшь ссылку на то, как огромная толпа украинских студентов в 2013 году прыгает в студенческом дворике с криком «Кто не скачет — тот москаль», — значит, ты «разжигаешь рознь» и «провоцируешь».
Певец Макаревич и режиссёр Звягинцев пишут письмо «против войны» — которое вполне можно трактовать как «на кой чёрт нам полтора миллиона этих русских, пусть украинцы с ними разберутся по закону»; это позиция. Позиция с большой буквы. Но когда режиссёр Лунгин и джазмен Бутман выступают в поддержку Крыма — это «конформизм» и вообще «стыд». Потому что «позиция» бывает только у правильных и хороших людей.
Двадцать пять лет определённые круги рассказывали нам, что империи обязательно распадаются. Но потом стали с такой страстью защищать империю украинскую от распада, что поверить сложно, что те же самые люди говорили позавчера: не проблема, если Россия распадётся по Уралу, Курилы отдадут Японии, а Калининград — Германии.
Если позицию России по Крыму поддерживает десять стран (и ещё большая часть планеты воздерживается по этому поводу) — это, кричат нам, «изоляция», и вообще «Россию стыдится вся планета». А если иные решения по каким-нибудь израильским делам не поддерживает вообще никто, кроме собственно Израиля и США, то тут вообще нечего обсуждать.
Россия рассталась с Крымом двадцать три года назад — такой, господи, огромный срок, что об исправлении этой ситуации вообще нужно забыть, даже если в Крыму живут фактически те же самые люди, которых когда-то, не спросив, отделили. А если какой-то народ вдруг решает вернуться и построить свою государственность на той земле, где вроде бы жил несколько тысяч лет назад, — то тут снова нечего обсуждать, а то вам тут так пообсуждают, что голову набок свернут.
Можно обсудить, что Косово отличается от Крыма тем, что в Косово шла резня, и, значит, там требовалось стороннее вмешательство — а Россия на тот момент всё проспала и не вмешалась. Пришлось, так уж вышло, американцам.
Но, следуя этой логике, хочется спросить, почему ж нельзя было в этот раз не дожидаться резни и, предотвратив её, совершить миротворческое вмешательство?
«Но резни же не было в Крыму!» — скажут вам.
«Но могла бы случиться, — скажем мы. — На Юго-Востоке счёт арестованным идёт на десятки, и есть убитые».
«Это ж сепаратисты», — скажут нам.
И такой спор может продолжаться до бесконечности, до томительной и тоскливой бесконечности, по любому поводу.
Писатель Анна Старобинец говорит, что у неё нет сил прощать патриотическое общество, которое «лайкает» посты публициста Дмитрия Ольшанского — где, в числе прочего, Ольшанский выражает удовлетворение по поводу того, что либералов поприжмут, а может, вообще вышлют из страны.
Но, Аня, мы оба с тобой знаем имена известных общественных деятелей, которые на разные голоса призывали США вмешаться в военный конфликт против России, объясняли украинцам, как вести партизанскую войну против российских федеральных войск (эти же люди при других обстоятельствах говорят про «как не стыдно отправлять мальчишек умирать за имперские интересы?»), и даже, ты помнишь, призывали сбросить на Севастополь ядерную бомбу, либо просили американцев передать ядерное оружие Украине — и иронии в их словах не просматривалось.
Разве мы стали свидетелями, как тысячи и тысячи подписчиков этих деятелей покидают их журналы? Да нет. Никто не покинул, только новые пришли. Совокупное количество лайков под этими «антивоенными» постами про ядерное оружие и партизан-освободителей фактически равно количеству посещавших Марш Мира в Москве.
Не кажется тебе эта ситуация диковатой?
Ольшанского, говоришь ты, заносит — но людей, которые идут рядом с тобой, призывая всех к «миру», заносит куда сильней и страшнее — почему ты не говоришь об этом? Почему среди вас никто и ни разу об этом не сказал?
Потому что лично ты не поддерживаешь их позиции?
А сто лайков под постами Ольшанского, видимо, означает, что в России скоро начнутся массовые депортации?
Болезненное ощущение нахождения в разных логических и понятийных системах с российской либеральной оппозицией присутствовало и раньше. Но только в случае с украинскими событиями оно достигло концентрации удивительной.
Мне искренне хочется, чтоб тема раскола по линии «патриотической» и «либеральной» («прозападной» и «славянофильской») была закрыта навсегда. Никакого раскола нет. Мы вообще живём в разных мирах, числимся по разным ведомствам и в гости друг к другу не стремимся.
Едва ли мы сможем объясниться, встретившись. Есть, впрочем, несколько жестов, которые могут помочь нам понять, куда идти нам и куда идти им.
Одна проблема: идти нам некуда. Мы живём на одной земле.
* * *Снявши голову по волосам не плачут, и тем не менее.
СССР предлагали за воссоединение Германии 450 млрд долларов.
При Горбачёве был сделан широкий жест: а не надо нам ничего, пусть за так воссоединяются. Мы щедрые.
Нам дали 5 млрд марок кредита — с возвратом.
В Германии отлично знают цену своему воссоединению, и те, кому надо, — знают, кому должны за слом берлинской стены.
Это как-то повлияло на официальную позицию Германии по Крыму?
Это как-то повлияло на официальную позицию Германии по Крыму?
Риторический вопрос.
Щедрые тут мы одни.
Надо Михаила Сергеевича Горбачёва вернуть в большую политику. Пусть он там сидит целыми днями в приёмной Меркель, и, в своей малороссийской манере, ловит её, выходящую после трудного рабочего дня, за рукав, и, не взирая на её незнание русского языка, говорит: «Тут двух мнений быть не может, однозначно. Я сам работал долгое время на Украине, и я, знаете, помню, чем всё это заканчивалось…»
А она делает лицом знак охране: «Уберите отсюда этого фрика, уберите немедленно».
* * *Лучший друг Украины, старшина запаса и прогрессивный журналист Аркадий Бабченко рассказал миру, что у него дедушка стопроцентный украинец, ну и попутные вещи про родню. По этому поводу в блоге у него идёт братание и творится всеобщая (внутри круга) любовь.
Никогда не хотелось к этому относиться серьёзно, но все недавние события, к сожалению, доказали, что этнос — вещь во многом определяющая, и кровь, сплошь и рядом, диктует человеку его поведение.
Я всегда с уважением относился к выступлениям писателя Быкова по поводу того, что имманентные связи — самые позорные, но, милейший Дмитрий Львович, тут наблюдаешь вокруг себя такое количество имманентных связей, что о позоре говорить не приходится — это просто данность.
Особенно мне нравятся люди, которые яростно отрицают любые отсылки к имманентным и этническим связям как к надуманным, подлым и лживым, и при помощи собственного интеллекта доказывают как бы объективные истины, которые, в свою очередь, основания имеют исключительно имманентные.
Но они говорят: с чего вы взяли, что это я говорю в силу рождения в определённой среде? — нет, я дошёл до этого своим умом, вне всякой зависимости от среды.
И все мы верим этому. Иначе и не может быть.
Вот указанный Бабченко стоит за свободу русских на Болотной. А вот он же стоит за свободу украинцев на Майдане. И, значит, он просто за свободу. Дедушка ни при чём. А то, что он не стоит за свободу в Севастополе и в Донецке, — это лишь потому, что там люди стоят не за свободу, а за несвободу. Видите, как всё просто? Всё совпало.
Ну, в смысле, для моих оппонентов всё совпало.
А у нас, как и прежде, всё наперекосяк и ничего не совпадает: почва какая-то, кровь, прочая стыдоба.
А там — личный выбор. Исключительно личный выбор. Цивилизационный, я бы сказал.
* * *Батюшки-светы, Бабченко в третий раз подробно отвечает мне про своего дедушку и свою бабушку. На этот раз Аркадий много ругается матом.
Аркадий, давай я тебе отвечу по существу.
Твою генеалогию ты начал обсуждать первый: мог бы заметить, что до сих пор никто тебя здесь об этом не спрашивал, равно как и на Майдане, который ты хвалишь за удивительный интернационализм («кто не скачет — тот москаль» и «москаляку на гиляку» не в счёт, потому что это не про людей).
Ты сказал своё слово, а я сделал предположение, что наши предки влияют на нас — в порядке комментария. Понимаешь ли, Аркадий, Фейсбук придуман для того, чтоб люди комментировали мысли друг друга.
Вот комментирую.
У нас есть общий друг Айдер, журналист, сын крымского татарина и русской. Едва ли кто-нибудь станет отрицать, что отцовская кровь тоже, наряду с материнской, влияет на поведение Айдера во всех событиях последнего времени?
У писателя Андруховича, другого твоего коллеги по Майдану, как нам рассказывают, воевал дедушка — в лесах Западной Украины. И у меня тоже там воевал дедушка. Только они воевали друг против друга.
Понятно, что Майдан — это не про бандеровцев, а совсем (или почти совсем) про другое — про свободу, коррупцию и памятники Ленину. Но, в целом, у меня есть подозрения, что наши дедушки тоже порой подсказывают нам, как быть и с кем быть. Или бабушки, или даже дяди с тётями.
Если у тебя есть что возразить по существу, Аркадий, то ты возражай по существу. Например, ты можешь сказать: «Нет, они нам ничего не подсказывают». Но если ты хочешь собирать лайки на своей истерике, то это тоже не возбраняется. Я с удовольствием наблюдаю, как люди, отрицающие имманентные связи, в имманентном порыве сплотились вокруг тебя. Ты сильный, ты владеешь словом, они чувствуют себя уверенней рядом с тобой, и даже витиевато обзываются из-за твоего плеча. «Кто на нас с Бабченко?»
Чтоб тебе было окончательно ясно, о чём речь, я приведу пример, понятный нам обоим. В своё время, в республике Чечня, мы с товарищами — в нашем отделении, равно как и во всём подразделении, — никогда не интересовались, кто из нас какой национальности.
Но если, при определённых обстоятельствах, нам попадался человек, принявший сторону нашего, на тот момент, к несчастью, противника, но не чеченец, а явный представитель славянских или финно-угорских народностей, то мы, конечно же, спрашивали у него, кто он, откуда, какие дороги привели его сюда и зачем ему синяк на плече.
Вы тоже, думаю, интересовались. Так что перестань кричать, пожалуйста.
С тех пор, как ты то призываешь нанести ядерный удар по Черноморскому флоту (наверное, ты шутил, Аркадий?), то сливаешь в сеть имя узнанного тобой русского офицера, находившегося в Крыму (едва ли тебе понравилось бы, если бы кто-нибудь, когда ты был в Чечне, в составе федеральных войск, вывесил бы на Кавказ-центре твоё имя с твоим домашним адресом, правда?), то ищешь по Москве бронежилет для очередной поездки на Украину, рассказывая о том, что «и с этой войны ты хотел бы вернуться живым», — я, конечно же, внимательно смотрю за тобой, гадая, с кем ты решил воевать, и догадки мои неутешительны.
Я не знаю, что сказала бы по этому поводу твоя бабушка, но моя бы тебя не одобрила. У нас могут быть бабушки, допустим, одной национальности, а могут быть разной — важно, какой вывод мы делаем из их опыта, Аркадий.
Что касается лично моих родных и близких — то я тоже, конечно же, могу тебе рассказать про свою бабушку Олесю Степановну, и другую бабушку Марию Павловну, и дедушку Семёна Захаровича, и другого дедушку Николая Егоровича. Чем они занимались, как жили, и как повлияли на то, что я принимаю одну сторону, а не другую. И мы, безусловно, сможем поговорить об этом, Аркадий, отчего нет.
* * *Из Киева сообщают, что «Правый сектор», восставший теперь уже против новой власти, только что сдался этой самой новой власти, а точнее — милиции.
С «Правым сектором» вот какая история.
Ту милицию, которая была при Януковиче, — они опасались, но не боялись смертельно. «Беркут» вроде бы и стрелял (но, может, и не очень стрелял, хотя хотел), но все в любом случае прекрасно знали, что стрелять по-настоящему, массово и на массовое поражение, всё равно не будет (а можно было бы полчаса куда-нибудь в воздух пострелять, но очень-очень густо, и не было бы Майдана, он ушёл бы).
А про эту милицию (и эту власть) сразу поняли, что стрелять будет. Стало ясно, что вместо ста воинов света эти могут положить двести — за двадцать минут.
Поэтому все сдали оружие и ушли.
Здесь разница между коррупционным правительством людоеда Януковича и демократической революцией, которая «защищает свои завоевания».
Я даже не иронизирую. Просто хочу напомнить, что в своё время октябрь 1917-го так же отстаивал свои завоевания, но в наши дни возник ряд историков и деятелей, которые посчитали ленинский подход зверством и прочим террором. А там просто при Ленине «Правый сектор» не сдавался. И вместо одной РФ в качестве «агрессора» был целый выводок агрессоров со всех сторон.
Во всём остальном (закрытие СМИ, «пьяные матросы», самосуд, попытка остановить сепаратизм) — Украина вполне напоминает Советскую Россию 1918 года. Но Советская Россия 1918 года — это, как мы знаем, плохо и вообще «зло». Не то что нынешние украинские события, которые числятся по разряду безусловного «добра».
Видимо, потому что большевики были за «плохое», а Майдан — за «хорошее».
* * *Какие удивительные вещи говорит писатель, парадоксов друг, Людмила Улицкая.
«Украинцы свободнее, и более ожесточены, и, в сущности, не знали векового рабства, как россияне».
А что подразумевается под «вековым рабством»? Советская власть, я верно понял? А где в это время были украинцы?
Кто-нибудь объяснил бы нам что-нибудь раз и навсегда.
Или лучше, нет, ничего не объясняйте. А то это очарование от их лёгких слов и чарующих жестов исчезнет навсегда.
* * *Периодически на глаза попадаются высказывания на тему, что обращения российской культурной общественности в поддержку «крымского аншлюса» напоминают «расстрельные» письма 1937 года.
(Вообще ничем не напоминают, но мы не об этом.)
Такие ассоциации помогают всем российским противникам «крымского аншлюса» воспринимать себя выше, твёрже, сильнее: на них ужасный 1937-й катит катком, а они стоят на пути, взявшись за руки и погибели не страшась.