— Хорошо. Дела идут, — ответил Арес.
Грегор обнял Ареса за шею: на месте уродливых багровых шрамов от чумных бубонов пробивалась новая мягкая шерстка.
Арес был самой первой жертвой ужасной болезни и не только смог выжить, но и на удивление быстро восстанавливался. Уже через несколько недель после начала лечения врачи выписали его из больницы. Поскольку Арес был не очень-то общительным, врачи боялись, что он снова улетит в свое укромное убежище в пещере, где его невозможно отыскать, в то время как он нуждался в присмотре и продолжении лечения, а потому ответственность за него взяла на себя Люкса. И теперь Арес жил вместе с ней, Газардом и Авророй в королевских покоях дворца. Грегор полагал, что Арес и сам предпочел бы жить здесь, среди друзей, чем сидеть в одиночестве в своей пещере.
— Скоро мы будем есть? — спросил Грегор, у которого от голода сосало под ложечкой.
Марет свистнул, созывая летучих мышей и их маленьких наездников на поле.
— Думаю, прямо сейчас — тренировка-то окончена, — ответил Арес.
И через десять минут они уже сидели за большим накрытым столом.
Кроме Грегора, Люксы, Газарда, Босоножки, Ареса и Авроры сегодня за столом присутствовала еще одна летучая мышь — любимица Газарда. Ее звали Талия. Шерстка у нее была персикового цвета с белыми полосками, что делало ее слегка похожей на кошку. Талия была еще совсем молодой, почти подростком, и очень смешливой, что немало удивляло Грегора: ему уже доводилось шутить с ней, и над каждой самой незамысловатой шуткой она заливисто хохотала минут десять, не меньше.
Сегодня он вспомнил старую шутку: «В черном-черном доме в черной-черной комнате сидит черная-черная собака. — Ой, и зачем это я все черным разукрасила?» В этот момент у Талии рот был набит едой, и бедняжка едва не задохнулась, поперхнувшись от неудержимого хохота.
— Как ты думаешь, она это перерастет? — спросил Грегор Люксу шепотом, делая круглые глаза.
— Очень надеюсь, — прошептала она в ответ. — Кстати, Газард склоняется к тому, чтобы с ней породниться.
Грегор ел нежную рыбу, приготовленную на гриле, в маринаде из грибов, и свежий хлеб. Он не принимал участие в беседе, потому что все не мог отделаться от мыслей о Живоглоте и Мортосе.
После обеда, когда остальные отправились играть в апартаменты Люксы, он отговорился, сказав, что намерен прогуляться в музей. На самом деле ему хотелось побыть одному и подумать.
Вопреки предупреждению Живоглота, Грегор намеревался пойти и поговорить с Викусом. Но Живоглот был прав — Викус непременно вынесет сообщенное Грегором на обсуждение Совета. А большинство членов Совета слишком скоры на решения.
Если бы только знать, что в том пророчестве говорится…
Нерисса!
Грегор резко развернулся на пятках и помчался к каменной комнате с пророчествами Сандвича. Нерисса проводила там почти все свободное время. Если кто-нибудь и может сказать Грегору, что его ожидает, — то это именно она.
Нерисса была членом королевской семьи, кузиной Люксы, и даже несколько месяцев носила корону, пока все думали, что Люксу убили крысы. Но в отличие от своей решительной и властной двоюродной сестры, Нерисса была тонкой и ранимой натурой, неустойчивой психологически, к тому же у нее случались видения — и порой она могла предвидеть будущее. Контролировать и объяснять свои видения она могла не больше, чем Грегор мог контролировать и объяснять свои приступы яростничества. Она даже не могла сказать, когда случится то, что она видит: через час или через добрую сотню лет.
И все-таки когда она что-то говорила — это всегда сбывалось.
Как и рассчитывал, Грегор нашел Нериссу в комнате пророчеств.
Выглядела она теперь точно так же, как в те дни, когда еще не была королевой: длинные спутанные волосы ниспадали по спине до талии, а одежда была мятая и в беспорядке.
— Приветствую тебя, Наземный, — произнесла она, как обычно, еле слышно.
— Привет, Нерисса, — ответил Грегор и решил сразу перейти к делу: — Знаешь, меня интересуют пророчества. Те, в которых речь шла обо мне. Есть еще какое-то пророчество, где бы я упоминался?
— Да, — сказала Нерисса. — Есть. Одно.
— И там, насколько мне известно, сообщается, что я все-таки должен убить Мортоса? — неуверенно спросил Грегор.
Она посмотрела на него с недоумением:
— Оно очень уж неясное. Возможно, что Мортос и в самом деле должен умереть, но прямо о том не говорится. А почему ты спрашиваешь, Грегор?
Он не ответил — не мог же он рассказать ей про Живоглота.
— Кто-то зачем-то пытается заморочить тебе голову и заставить думать о Мортосе. Но ты можешь быть уверен: пророчество, о котором мы говорим, относится к будущему, а не к сегодняшнему дню. Так и передай тому, кто тебе о нем рассказал.
— Откуда ты знаешь? — спросил Грегор.
— Потому что события, предсказанные в нем, еще не произошли. А может быть, никогда не произойдут. Я уверена, что некто это прекрасно знает. Возможно, он считает, что может таким образом обмануть судьбу, — но это не так, — сказала Нерисса.
«Она знает, что речь идет о Живоглоте», — подумал Грегор.
— А ты можешь показать мне это пророчество? — спросил он.
— Нет. Оно недоступно. И я думаю, что это к лучшему. Я думаю, что в целях твоей безопасности и безопасности тех, кого ты любишь, тебе не надо знать, о чем там говорится. Разумеется, ты можешь обо всем расспросить Викуса — этого я тебе запретить не могу, — подумав, промолвила она.
А что еще ему оставалось делать?
Если раньше он сомневался, стоит ли спрашивать у Викуса, то теперь сомнения отпали сами собой.
— Да ладно, если ты говоришь, что это мне во вред — то бог с ним, с пророчеством.
С одной стороны, он испытал громадное облегчение от того, что в ближайшее время ему не придется убивать Мортоса. А из того, что сказала Нерисса, следовало, что, может, и никогда не придется это сделать.
А с другой — он слишком хорошо понимал, что мнение Нериссы вряд ли поколеблет решимость Живоглота: крыс, как и многие в Подземье, относился к провидческим способностям Нериссы весьма скептически.
Чувствуя, что мозг просто закипает, Грегор никак не мог решить, что ему делать на завтрашнем уроке, как себя вести, но в конце концов составил себе план действий.
Он встретится с Живоглотом и попытается отговорить крыса от убийства Мортоса.
Уверенности в том, что его миссия увенчается успехом, у Грегора не было, поэтому на всякий случай он решил взять с собой меч — если придется защищать жизнь белой крысы. Конечно, мысль о том, что, возможно, ему придется драться с Живоглотом, внушала Грегору ужас и сама по себе была просто безумием, но, возможно, Грегору удастся хотя бы задержать Живоглота и тем дать Мортосу возможность убежать…
Понимая, что в случае драки Живоглот в первую очередь постарается выбить из рук Грегора фонарик, мальчик решил примотать его скотчем к предплечью. А вместо факела, который следовало держать в руках, решил взять с собой большой стеклянный масляный светильник наподобие тех, что были у них в джунглях, — его можно при необходимости поставить на пол.
Уже подходя к тяжелой каменной двери, что вела к круглой пещере, он мысленно подбадривал себя, стараясь сформулировать аргументы в пользу того, чтобы оставить Мортоса в живых.
Но когда Грегор подошел к месту встречи, он обнаружил, что там никого нет. Ни Живоглота, ни Мортоса. Ни одной живой души.
Грегор подождал минут десять, может — пятнадцать.
Живоглот не имел привычки опаздывать. Напротив — он любил появляться раньше времени, а еще тогда, когда его меньше всего ожидали.
Грегор готов был уже вернуться обратно в Регалию, как вдруг услышал тихий скрежет в туннеле, в котором накануне скрылся Мортос.
— Живоглот! — позвал он.
Скрежет повторился.
— Есть здесь кто-нибудь?
Грегор поставил на пол лампу и включил фонарь на руке. Он шел на этот странный звук в туннеле и не мог отделаться от ощущения, что звук как будто удаляется, уводя его все дальше от лампы, лестницы, от города наверху.
— Эй! Есть кто-нибудь?
Он вошел в маленькую пещеру. Откуда-то слева послышался уже иной звук — сдавленный смех. По спине Грегора побежали мурашки: внезапно он понял, что совершил ужасную ошибку. Он резко развернулся, готовясь броситься обратно к выходу, но из сумрака выступили три крысы, загораживая ему путь к отступлению.
Ни одну из них Грегор не знал.
ГЛАВА 4
Меч словно сам собой оказался в руке Грегора.
Крысы окружили его, делая любое его движение в сторону выхода невозможным. Но при этом они не предпринимали никаких попыток напасть. Вместо этого они лениво, в расслабленных позах, расположились вокруг, словно просто пришли позагорать и приятно провести время.
У двух крыс была обычная темно-серая шерстка — такая встречалась у большинства их сородичей. А вот третья крыса, стоявшая прямо перед Грегором, отличалась от остальных: ее шерстка отливала серебром.
Эта крыса и заговорила первой:
— Итак, наконец-то. Наконец-то мы встретились с Воином. Живоглот так старательно не подпускал никого из нас к тебе близко.
Услышав ее голос, Грегор сразу понял, что это самка. Но какой это был голос! Шелковый и нежный, полный дружеского расположения к собеседнику. Чарующий — вот самое правильное слово.
— Ты можешь убрать свой меч, Грегор — ведь никто из нас не собирается с тобой сражаться.
Грегор даже не шелохнулся, он только спросил:
— Кто вы такие?
— Это Кровопуск, а это — Задира, — представила серебряная крыса, и две другие вежливо кивнули при звуках своего имени. — А меня зовут Умняшка.
Умняшка. Он помнил это имя. Это та крыса, которая говорила Мортосу, что он станет королем. Как там Живоглот о ней отозвался? «Она умеет воодушевлять»?
— Вы друзья Мортоса, — сказал Грегор.
— Ты встречался с ним? — живо отреагировала Умняшка.
— Да, встречался, когда…
Грегор вдруг замолчал.
Почему он разговаривает с этой крысой? Ведь ему известно, что Живоглот ей не доверяет.
Вопрос был вроде бы обычный, но ответив на него, Грегор бы тем самым дал ей знать, что Мортос здесь бывал.
— …когда Мортос был еще щенком, — закончил Грегор.
Умняшка улыбнулась:
— Ладно, Грегор, мы и так знаем, что Мортос здесь был. Его следы здесь повсюду. Не говоря уже о его крови.
Грегор испугался, что Живоглот решил убить Мортоса самостоятельно, без него.
— Он умер?!
— Возможно, он только и мечтает об этом. Я, например, на его месте мечтала бы, если бы мне пришлось постоянно иметь дело с Живоглотом, — сказала Умняшка, и остальные крысы рассмеялись. — Но нет. Мы просто нашли несколько капель его крови — у него есть дурацкая привычка грызть собственный хвост. А почему ты решил, что он умер?
— Потому что… вы сказали про кровь, — замялся Грегор.
Что-то в этой крысе настораживало его и не давало расслабиться.
— Ну разумеется. Итак, ты с ним встречаешься? — спросила Умняшка.
— Да нет, не особо, — возразил Грегор.
— Ну, если вдруг встретишь — прошу, передай ему, что друзья его ищут. Честно говоря, мы беспокоимся о нем. Мортос еще щенок, а Живоглот… как бы это мягче сказать… бывает иногда слишком резким, — сказала Умняшка. — Находиться рядом с ним — не самая приятная вещь на свете. Но ведь ты это знаешь после вашего совместного путешествия по джунглям, верно ведь? Тебе можно это не объяснять?
— Не стоит, — буркнул Грегор.
Крысы захихикали, и Грегор позволил себе улыбнуться. Конечно, было здорово, что кто-то еще в курсе, каким ужасным может быть Живоглот.
— Я как-то провела с Живоглотом четыре дня в одной пещере, спасаясь от армии муравьев. Но уже на третий день готова была бежать куда глаза глядят, только бы подальше от Живоглота. Я думала так: «Пускай на меня накинутся ужасные муравьи и начнут терзать меня своими жвалами. Вряд ли это будет более мучительно, чем сидеть здесь и слушать стихи, которые Живоглот мне посвятил».
И Умняшка начала читать стихи:
Грегор, не удержавшись, тоже засмеялся, присоединившись к смеху крыс.
— Не особо искусные вирши, но вполне в его духе, — продолжала Умняшка. — И я не знаю, что бесило меня больше: содержание этого шедевра или его форма.
Грегор почувствовал, что непроизвольно кивает. Умняшка совершенно правильно определила, как действует на окружающих Живоглот.
— Словно ты слишком ничтожен для того, чтобы для тебя стараться, — произнес Грегор.
— Вот именно! Да! — воскликнула Умняшка, и крысы принялись рассказывать, перебивая друг друга, истории про Живоглота.
Грегор опустил руку с мечом. Он и раньше порой задумывался о Живоглоте.
Хорошо ли он знает этого крыса? Возможно, тот просто помешан на жажде власти над другими крысами. И этот жестокий убийца ради трона готов принести в жертву и Мортоса, и Умняшку, и кого угодно.
А может, Живоглот просто чокнутый?
Эта мысль заставила Грегора вздрогнуть. Ведь если это действительно так и Живоглот на самом деле сумасшедший — почему Грегор должен делать то, что тот велит?
Тут Умняшка потянулась всем телом, демонстрируя завидную гибкость, и промурлыкала своим волшебным голосом:
— О Наземный, о Воин, как бы я хотела первой познакомиться с тобой — дотого, как ты познакомился с Живоглотом. Но поскольку я не успела сделать это раньше, думаю, сейчас — самое подходящее время.
Грегор был абсолютно не готов к нападению. Ему лишь чудом удалось увернуться и нырнуть вправо от передней лапы Задиры, так что чудовищный коготь крысы лишь царапнул камень там, где Грегор только что стоял.
— Никаких когтей, Задира! — скомандовала Умняшка любезным голосом. — И никакой крови. Он нужен нам целым, без царапин. Сломай ему шею.
Времени спрашивать, зачем они хотят убить его, у Грегора не было.
Может, потому, что он Воин? Да и потом — он был человеком, а для многих крыс одного этого вполне достаточно, чтобы считать его своим кровным врагом.
Грегор подскочил на месте, а Задира и Кровопуск набросились на него, пытаясь хвостом перебить ему шею. Он отступал к стене, сжимая в руке меч. Вдоль стены он начал двигаться к выходу. Хвосты крыс мельтешили у него перед глазами, меч не успевал за их движениями, а кроме того, Грегор не мог как следует размахнуться и ударить по этим хвостам — они непрерывно атаковали, не давая ему возможности опомниться.
Когда началась яростническая трансформация, Грегор облегченно вздохнул: теперь у него появились шансы на спасение.
Как водится, зрение его стало выборочным, концентрируясь на целях, а рука превратилась в одно целое с мечом. Он чувствовал, что крысы начали колебаться и терять уверенность, они даже, похоже, готовы были отступить.
Но тут кое-что произошло. Хвост Кровопуска сбил фонарик с руки Грегора — и пещера погрузилась во мрак.
Грегор тут же потерял ориентацию: где право, где лево, где верх, где низ… Он начал беспорядочно метаться по пещере, а вокруг была лишь темнота, в которой раздавался отвратительный торжествующий крысиный смех, столь отличавшийся от того, каким сопровождалось чтение стихов Умняшкой.
Яростничество буквально испарилось, будто его и не было. Колени Грегора ослабели, а сердце бешено заколотилось. Вот оно!
Вот и наступил момент, о котором предупреждал Живоглот. Остаться наедине с разъяренными крысами в пещере — без света.
Значит, Живоглот не преувеличивал опасность. Значит, он не просто так, не из упрямства и самодурства настаивал на уроках эхолокации.
И сейчас, в темноте, Грегор, лишенный возможности видеть, был беспомощен как ребенок.
Он махнул мечом прямо перед собой — но там была пустота. И тут же раздался свист рассекающего воздух хвоста, который ударил его сзади и отбросил к стене. Он упал на четвереньки и в панике пополз в темноту, а его меч звенел о камень.
— Живоглот! Жи-во-гло-о-от! — в отчаянии закричал Грегор.
Где же он? Где этот крыс?
Следующий удар хвоста последовал незамедлительно, Грегора подбросило в воздух и с силой швырнуло на камень животом.
«Все кончено, — подумал он. — Это конец».
Но подняв голову, Грегор вдруг увидел краем глаза проблеск света. Он напряг глаза и обнаружил, что это свет от масляной лампы, которую он оставил на полу круглой пещеры: значит, выход там!
Грегор рывком вскочил и со всех ног кинулся на свет — так быстро он еще никогда не бегал. Крысы замешкались от неожиданности, но потом он услышал, что они бросились за ним.
Да, у него была небольшая фора — но будет ли ее достаточно?!
Мерцающий впереди свет дал ему надежду — несмотря на то, что его преследовали крысы. Он кинул меч назад — и одна из крыс вскрикнула. Освободив руки, Грегор одним прыжком преодолел последние несколько метров. Схватив лампу, он резко развернулся.
Умняшка как раз вбегала в пещеру, когда Грегор кинул лампу ей под ноги. Масло вылилось на пол, и столб огня моментально поднялся в воздух, опалив крысе шерсть на морде.
Грегор не стал ждать продолжения событий — он помчался по ступенькам вверх.
Вбежав в каменную дверь, которая закрывала вход в подземелье, он постарался как у него сильно дрожали, поэтому он едва справился с задвижками. И когда наконец последняя задвижка встала на место, ноги его подогнулись, и он сполз на пол, прислонившись спиной к двери.