Игнат снял комнатку 8 метров, стал пить еще больше. С работы его выгнали. Он стал попрошайничать, пить всякую гадость. И тоска его грызет, не может он без своей подруги. И тут явилась она ему наяву и сказала: «Будешь стоять у магазина, выйдет тетка с сумкой в красном пальто, скажешь ей: Валентина Григорьевна, я могу исцелить вашу маму за 300 тысяч». Игнат говорит своей подруге: «Что так дорого?» Для него тогда, что 30 тысяч, что 300, что миллион – одна и та же бесконечная сумма. Но Игната настояла. Встал он у магазина, видит тетка выходит в красном пальто, ну и сказал, волшебные слова. Тетка выпучила глаза и схватила Игната за руки. И вони его запредельной не замечает и вида его бомжовского не видит. Говорит, что все что угодно сделает лишь бы маму спасти. А маме врачи решили ногу отрезать выше колена, потому что гангрена. Бомж диктует дальше, что нужна для сеанса отдельная комната без окон и 20 минут времени. Нужна завтра и он будет ждать на этом же месте. Валентина Григорьевна кивает, но понятия не имеет где взять комнату без окон. Звонит она мужу, кричит «Выручай!». А муж ее Арам говорит: «ничего не обещаю, ласточка моя, но попробую» и приходит ко мне, потому что Арам – первая скрипка в моем оркестре. Говорит: «Корнелий Адамович, спасай. Тут полно пустых комнат, дай одну на 20 минут, тещу надо спасти». Зачем ему понадобилось спасать тещу – вопрос из другой сказки. Наверное, безногой она пугала его еще больше. Я сказал Араму: «Друг, выбирай любую комнату и делай там, что хочешь», а про себя думаю «зачем тебе, Корнелий, лишний геморрой? Спалят театр к чертям». Поэтому решил проконтролировать. Привезли мамашу – 100-килограммовую тетю лет 60-ти под капельницами. Пришел Игнат. Я первый раз его тогда увидел. Руку не стал ему жать. Я все-таки человек воздушный, а он – тина болотная. Завезли мамашу в комнату, закрылись они с Игнатом, через 5 минут выходит он, говорит все. Мамаша орет: «Меня исцелили! Спасли ногу!» Крестится, кланяется во все стороны – не знает, кто ее спас. И правда, нога, как новая. Кость гнила, а теперь чистая кожа. Я смотрю, открыв рот. Подходит ко мне Игнат, говорит: «Папаша, водки нет?». Я говорю: «Виски только». Он говорит: «Сойдет». Пошли ко мне. Стали болтать и он мне всю свою историю рассказал. Когда все разошлись, я зашел в ту комнату без окон – смотрю откуда-то шкура появилась, пятна на стенах и главное запах. Сначала не понимал, а минут через 5 торкнуло. Выскочил как вы сегодня, испугался. А потом стал водить туда девчонок, что добру пропадать. А исцеления поставили мы с Игнатом на поток. Уже 7 или 8 было. Беру процент. Игнат квартирку себе купил, стал нормальный алкоголь потреблять. Но женщин к себе не водит. Любит свою чертяку. Такая вот верность. Завтра очередное исцеление должно было быть. Один гей молодой загибается от СПИДа. Но в связи с балом этому товарищу придется-таки загнуться.
Дирижер закончил.
– А вы видели Игнату? – спросила Полина. История звучала неправдоподобно, но девушка не сомневалась, что это чистая правда.
– Нет. Пару раз присутствовал на сеансах, но ничего не видел. Только запах появлялся, как вспышка, и больше никаких спецэффектов.
В этот момент где-то в подсобных помещениях раздались громкие крики, и вскоре на сцену выбежала девушка. Она была в коротком платье и босиком. Бретельки платья слетели, и она поддерживала его рукой. Но главное ее волосы – они были ярко-рыжими. Следом за ней выбежало еще 5 человек – 3 парнишки и 2 девушки. Все хохотали. Они не ожидали увидеть на сцене Спинозу с незнакомкой. Компания тут же перестала смеяться и замерла.
– Попались? – без улыбки спросил дирижер.
– Ага, – подтвердила рыжая девушка, улыбнувшись практически до ушей. Она ловко вернула на место бретельки и опустила взгляд.
– Вам разве не сказали, что нужно отчистить помещение? – в меру строго продолжил Спиноза.
– Сказали, – промурлыкала девушка.
– Мы его чистим, – хихикнул парень. Компания засмеялась, но сдержанно.
– Это не шутки. Прекращаем беготню и уходим, – приказал дирижер.
– А завтра нас будут лапать при входе? – спросила рыжая девушка, нервно поправляя свою пышную прическу.
– А с пивом пустят? – вставил свой вопрос парень.
– Не знаю. Охраной занимаются другие люди. Думаю, что с пивом не пустят и лапать при входе будут очень старательно. Меня в том числе, если вам от этого легче.
– Тогда, Корнелий Адамович, до завтра, – сказала девушка, перестав, наконец, улыбаться.
Молодые люди, сделав вид, что их настроение безнадежно испорчено, ушли.
– Вы меня не представили, – сказала Полина.
– Забыл, – сказал дирижер, вернув на лицо улыбочку. – Это ребята с оркестра.
– Как зовут рыжую девушку?
Ее прическа была вторым оранжевым пятном за вечер.
– Олеся.
– На чем она играет?
– Догадайтесь.
– На скрипке? – спросила, чуть подумав, Полина.
– Вообще-то на альте. Но в принципе, без разницы.
– Она вам нравится?
– Олеся? С чего вы взяли? – искренне удивился дирижер.
– Вы как-то странно на нее смотрели.
– Я смотрел на нее педагогически. Она сегодня с утра два раза грубо ошиблась в «Серенаде» Чайковского. Мне, как руководителю было бы приятней, если бы она не носилась с эротическими воплями по зданию, а рыдала где-нибудь дома, повторяя свою партию. Мне кажется, она вам понравилась. Хотите потрепать ее причесочку? Могу устроить.
Полина смутилась.
– Нет, – сказала она и почувствовала, что врет. Ей действительно хотелось потрогать Олесю. Причем именно ее прическу потрепать. – Хотя, да, да, да, – злясь на себя, сказала Полина, махнув руками, – но не надо ничего устраивать. Я просто не умею врать, поэтому постоянно выгляжу дурой.
– Не переживайте так. Олеся создана для того, что бы ее хотелось потрогать или полапать, как она выражается. Вы не видели, как она играет на альте, зажмурив глазки. Благо играет она так себе, а то недоступно сияла бы сейчас на теленебесах. Во времена инквизиции такие барышни сжигались просто так, без всяких доказательств. Просто потому, что инквизиция по-честному, была создана для того, что бы сжигать этих кудрявеньких веселых созданий, которых так хочется полапать даже забальзамированным монашкам-пенсионеркам. А вы сами тот еще чертенок. Так что не смущайтесь.
– Я не чертенок, – сказала Полина.
– Как скажите. В любом случае, экскурсия окончена. Сейчас начнется зачистка, а мне надо еще у себя порядок навести. Не все посмотрели, но это был ваш выбор. Заказать такси?
– Не надо. Хочу немного пройтись.
– Я все равно провожу вас.
Спиноза и Полина вышли на улицу. Уже сгущались сумерки. Становилось прохладно. На площади перед театром парковались автобусы со спецназом, приехало даже два бронетранспортера. Из дверей активно выходил народ. Дирижеру приходилось постоянно со всеми прощаться.
– Ну, я пошла, – сказала Полина.
– Подождите, вот моя визитка.
Спиноза дал девушке визитку с телефоном.
– Спасибо вам, – сказала девушка, пряча визитку в сумочку.
– Звоните в любое время.
– Отдельное спасибо за ваше благородство в той странной комнате без окон. Вы не стали пользоваться ситуацией, хотя могли бы.
– О чем вы? Какое еще благородство? Мой род дворянами не испоганен. Я просто люблю ожидание. Теперь я буду ждать вашего звонка. Вы позвоните и скажете, что потеряли у меня свою туфельку. А потом мы откроем-закроем ту самую дверь, подышим чуток инопланетной вонью и поговорим, наконец, на «ты».
Полина не зная, что ответить, опустила взгляд.
– Черт, как тут сурово, – сказал Спиноза, смотря на суетящихся военных. – Ладно, донна Анна, до свиданья. А то ничего не успею. Завтра увидимся.
– До свиданья, – ответила Полина. Дирижер уже заходил в театр.
1.5.
– Ты – супергерой? – засмеялась Варвара, когда Сера, чуть кривляясь, отвесил приветственный поклон.
– Да, – ответил Сера, положив руки на колеса своего парадного кресла.
– Крылатый Колченог?
– Да. Это – я.
– И ты меня будешь охранять на вечеринке?
– Нет. Я не буду тебя охранять. Я тебя спасу.
Варвара еще раз засмеялась.
– У тебя вырастут крылья и ты унесешь меня в свою подземную нору?
– Два «нет». У меня крылья не вырастут. Я их просто расправлю. И в мою нору ты не поместишься.
– Я такая толстая?
– Ты такая толстая.
Варвара снова захохотала.
– Спаситель мой, пошли-ка ко мне в светлицу, а то тут стены ушастые.
Сера стал включать моторчик своего кресла, но Варвара не дала.
– Нет-нет. Будем передвигаться естественным образом, – сказала она и покатила кресло сама. Они проехали через несколько одинаковых гостиных, пока не оказались в сравнительно небольшой комнате. На полкомнаты была кровать. На стенах были обои с ярким растительным орнаментом. На противоположной от двери стене было огромное окно, из которого открывался красивый вид на синеющую вдали реку. Варвара закрыла дверь на замок.
– Крылатый Колченог?
– Да. Это – я.
– И ты меня будешь охранять на вечеринке?
– Нет. Я не буду тебя охранять. Я тебя спасу.
Варвара еще раз засмеялась.
– У тебя вырастут крылья и ты унесешь меня в свою подземную нору?
– Два «нет». У меня крылья не вырастут. Я их просто расправлю. И в мою нору ты не поместишься.
– Я такая толстая?
– Ты такая толстая.
Варвара снова захохотала.
– Спаситель мой, пошли-ка ко мне в светлицу, а то тут стены ушастые.
Сера стал включать моторчик своего кресла, но Варвара не дала.
– Нет-нет. Будем передвигаться естественным образом, – сказала она и покатила кресло сама. Они проехали через несколько одинаковых гостиных, пока не оказались в сравнительно небольшой комнате. На полкомнаты была кровать. На стенах были обои с ярким растительным орнаментом. На противоположной от двери стене было огромное окно, из которого открывался красивый вид на синеющую вдали реку. Варвара закрыла дверь на замок.
– Это моя светлица. Или темница, смотря с какой стороны ключ.
Варвара подвезла Серу к окну.
– Попросила папу нарисовать что-нибудь симпатичное. Папа посадил 3 дерева, сконструировал обрыв и выкопал реку. Деревья хуже всего получились. Вон то нагнулось композиционно бездарно. Но все равно пейзаж, есть пейзаж. Можно тут сидеть-смотреть-сидеть, пока не поседеешь. Зимой картинка симпатичней, но дует.
Варвара резко развернула кресло с Серой, два раза прокрутила его и толкнула в сторону кровати. Сама она в несколько прыжков пролетела комнату и упала в большое низкое кресло. Сера подкатился к кровати и снова повернулся к девушке. На его лице сияла улыбка. Варвара тоже улыбалась.
– Ты приехал задать мне несколько вопросов? Валяй, – сказала девушка, притворно нахмурив брови.
– Мне у тебя нравится, – сказал Сера.
Варвара улыбнулась, но собралась и снова скорчила серьезную мину.
– Следующий вопрос, – сказала она.
– Почему у тебя руки в краске?
– Давай подумаем вместе. Отчего у девушки, причем толстой девушки, могут быть руки в краске? Может быть, она задушила маляра?
– Ты рисовала.
– Да ты что? Супермозг в работе. Мне сказали, что ты можешь фокусы показывать. Покажешь?
– Я не умею показывать фокусы. Но если хочешь…– Сера стал вертеть головой. – У тебя есть мячик?
– Теннисный сойдет?
Сера кивнул. Варвара выбралась из кресла, достала из-под кровати синий тряпочный чемоданчик, нашла мячик и бросила его молодому человеку. После чего она снова плюхнулась в кресло. Сера помял мячик в руках, стукнул им об пол, поднял левую руку вверх, окинул взглядом комнату.
– Это не фокус, – сказал он девушке и правой рукой, что есть силы, бросил мячик в стену. Мячик от стены отскочил в другую стену, потом стукнулся о потолок, ударился об пол и отксочил точно в левую руку. Она даже не дернулась. Произошло это за одно мгновение. Варвара чуть не свалилась с кресла пытаясь проследить траекторию полета.
– Ух! – сказала она, восхищенно качая головой. Трюк произвел на нее впечатление. Но взяв себя в руки, девушка снова скорчила притворную мину серьезности. – Я разгадала фокус. У тебя было два мячика – один в рукаве, а тот, что ты кинул, просто пролетел сквозь стену. Я детский сад закончила с отличием.
– Так что ты рисовала? – вернулся к вопросу Сера. Он был доволен произведенным впечатлением.
– Тебе неинтересно.
– Покажи.
– Я вообще-то профессионально рисую. Ко мне преподаватель ходит два раза в неделю. Все еще интересно?
– Уже меньше, но все равно покажи.
– Лень вставать. Ты слышал про другую Варвару?
– Другую Варвару? – переспросил Сера.
– Варвару всех Варвар.
– Святую Варвару? – попробовал угадать Сера.
– Да. Великомученицу.
– Что-то помню, но расскажи.
– Она была такая красивая, что папочка запер ее в высокой башне. Такая умная, что папочка всем запретил с ней общаться. Такая добрая, что папочка отрубил ей голову, когда она выбрала себе в женихи не лопоухого мажорчика, а Иисуса Христа. Это вкратце.
– Это ее водили голой по улицам? – спросил Сера.
– Ее. А еще ей отрезали соски.
– Больно, наверное.
– Наверное, очень.
– Папочка ее так любил?
– Там не только папочка. Там все ее так любили.
– Потому что были злыми язычниками? – уточнил Сера.
– Нет. Они просто спасали свой мир и самих себя. Пытались чем-то скрепить льдины, уносившие их в открытое море. Они не понимали, что пришла весна.
– Ты любишь супер Варвару?
– Завидую, но по-хорошему. Можно завидовать по-хорошему?
– Нет, – ответил Сера.
– Тогда я не завидую. Просто радуюсь за нее.
– Чему тут радоваться?
– Не понимаешь? – уточнила Варвара.
– Хочу, что бы ты сказала.
– Хорошо, скажу, хотя не люблю быть послушной. Варвара всех Варвар так легко достигла цели. Побили, покалечили, поглазели на голую. Даже не изнасиловали. И она уже с Христом. Сейчас, что бы добраться до Сына Божьего надо жить до 100 лет, носить вонючую рясу, беспрекословно слушаться придурошных теток, пока в конце сама не станешь придурошной теткой и вообще никуда не доберешься, забудешь куда шла.
– Ты рисовала Варвару?
– Конечно. Я давно ее рисую. И только сейчас поняла… секунду, – Варвара выскочила из кресла, схватила со столика альбом, нашла нужный разворот и положила альбом Сере на колени, – Смотри, какие они все разные.
На развороте были наклеены вырезанные ножницами лица. Их было много. Штук 100. Сера догадался, что все это изображения святой Варвары.
– У нее везде разное лицо. Даже цвет глаз разный. Вот это Рафаэль. Знаешь, что у «Сикстинской Мадонны» по левую руку именно Варвара?
– Не знал.
– Знай. Они все такие разные и я не могла понять, кто из них она. А теперь я знаю.
– Показывай уже, – сказал Сера, закрывая альбом.
– Хорошо, – согласилась девушка, подошла к столу, открыла большую папку и быстро нашла нужный лист.
– Вот, – сказала она, не пытаясь скрыть свое смущение. Она протянула лист Сере и отвернулась. Это был автопортрет. Сделан он был карандашом и акварелью. Варвара была с распущенный волосами, голыми плечами, взгляд устремлён вверх, губы застыли в полуулыбке. Теоретически Варвара была обнаженной, но на рисунке были видны только плечи.
– Слишком профессионально, – высказал, наконец, свое мнение Сера. На фоне переживаний девушки фраза звучала оскорбительно. Варвара выхватила свой портрет, лихо порвала его на 4 части, подбросила обрывки под потолок, после чего медленно погрузилась в свое кресло.
– Но тебе же понравилось? – спросила она Серу и улыбнулась. Похоже, она не обиделась на замечание.
– Конечно. Ты очень красивая.
– Я знаю. Красивая, как ангел.
– Не как ангел. Такими красивыми только люди бывают, – ответил Сера.
– А ангелы страшные что ли?
– Не страшные. Они более безликие.
– Ты видел ангелов? – спросила Варвара, не очень удивившись.
– Да.
– Знаешь, а я тебе верю. Расскажи мне про них. Читала, что у них нет свободы – их послали, они побежали.
– Свобода есть даже у булыжника на дне морском. Просто ангелы очень целеустремленные. Им мучение валяться, задрав ноги в потолок и переключать каналы на телевизоре. Они любят достигать цели, и они ее достигают.
– Слушай, раз ты хорошо знаешь ангелов, то может, скажешь, что такое любить, как ангелы? Христос говорил, что люди после воскресения не будут жениться, а будут, как ангелы на небесах. У них та же любовь, но только более сильная и без секса?
– Что значит та же любовь? Любовь одна, но это не значит что она та же. Любовь разлита всюду, как кисель. Ангелы используют любовь по ее прямому предназначению – они живут ею. А человек – сложная конструкция. Человек не может жить любовью. Любовь может отражаться в нем, разрушать ему мозг, наполнять паруса, сбивать с ног, очищать душу, пачкать душу – она даже может утопить его, но человек не способен ей жить. Нет у него такого носа, что б ей дышать.
– Ангелы любят носом? – уточнила Варвара.
Сера засмеялся.
– Ну, если представить себе абстрактный нос, расположенный чуть ниже пупка.
– Ниже пупка? А это красиво?
– Это удобно и практично.
– Забавно. То есть этим абстрактным носом можно заниматься любовью?
– Любовью нельзя заниматься, а куда-нибудь засунуть этот нос можно запросто.
– То есть у ангелов все-таки есть секс? – пыталась разобраться девушка.
– Зачем тебе секс? – спросил в ответ Сера.
Варвара засмеялась.
– Звучит, как тема для школьного сочинения, – сказала она. – А у меня каникулы. Лучше скажи, а как же падшие ангелы. Они тоже живут любовью?
– Нет. Падшие ангелы – это мертвые ангелы. Ангелы не могут, как люди, жевать на диване чебурек и одновременно бежать во все стороны. Ангелы или живы или мертвы. Ну, еще бывает, что в больнице лежат, точнее в морге, но это уже не про любовь.
– А тебе кто больше нравится – ангелы или люди?