— Верзона где-то тут надо искать… — оглядывался Сергий, пройдя виа принципалис и свернув к казармам вексиллатиона. — Язык доведет.
Язык и вправду довел. Очередной «воин смелый, в дружинах римских поседелый», выслушав вопрос Лобанова, кивнул, огляделся и вытянул руку:
— Да вон он, старая дакийская лиса! Верзон!
Кряжистый старикан мощного телосложения, вразвалочку шествующий от принципия, обернулся неторопливо. Его длинные пегие волосы были заплетены в две косы, подбородок блестел после чистого бритья, зато усы спадали на грудь двумя роскошными хвостами, придавая Верзону облик добродушного моржа.
— Сальве! — прогудел он, разворачиваясь навстречу. — Чего надо?
— Разговор есть, Верзон, — спокойно заговорил Сергий, спрыгивая с седла. — Мы к тебе, почитай, из самого Рима ехали.
Старый дак обшарил глазами лица преторианцев и пожал плечами, раздумывая.
— Ладно, — проворчал он, — пошли.
Идти пришлось недолго. Верзон провел гостей к казарме — длинному приземистому бараку, сложенному из камня, и отпер дверь — ему как декану, командиру десятка, полагалось отдельное помещение.
— Располагайтесь, — сказал он, снимая с полки заветный кувшинчик. Расколупав смолу и вытащив пробку, декан разлил вино в разнообразную посуду — в чашку глиняную, чашку, вырезанную из дерева, в облупленный рог явно сарматского происхождения, в мятый серебряный стаканчик и в простую оловянную кружку. Кружку он взял себе и провозгласил:
— Ну, за знакомство!
Сергию достался серебряный стаканчик — Верзон учуял в нем старшего по званию.
— Что за вино? — спросил Лобанов, понюхав темную жидкость. — Цекуба?
— Вроде того, — кивнул вексиллатион. — Наше, дакийское.
Сергий выпил. А ничего.
— Ну так в чем там вопрос у вас? — деловито спросил Верзон.
Эдикус заерзал и начал:
— Да вот, в Дробете рассказали нам про. Ну, как ты нашел четырнадцать скелетов.
Старый воин посуровел, его глаза мигом приняли ледяной оттенок.
— И что? — буркнул он.
— А кто был пятнадцатым? Ну, тот, который вроде как спасся?
Верзон крякнул, отер усы, насупил седые брови — они зашевелились, как пара белых мохнатых гусениц.
— Значится, так, — сказал он принужденно. — Я своих ребят всех помню. Те десять. Ну, что? Сгинули они. А у кого-то на пальце и кольца не было… Остаются пятеро. Один из них жив остался, а вот кто, не скажу. Не знаю. Эти имен не говорили, все прозвищами баловались — Лупус, Волот, Хмырь, Сохатый, Тарабост. Нельзя им было имена свои называть, а то злые духи услыхали бы и получили бы над ними великую власть.
— Понятно… — протянул Сергий. — А узнать, как их звали по-настоящему, никак нельзя?
— Тебе срочно надо?
— Ну-у… Можно маленько и обождать.
— Вот и обожди. Как в Сармизегетузе побываю, зайду к одному дружку, если тот жив еще, вызнаю имена.
— Отлично, — кивнул Сергий. — А чтобы ты не забыл… вот.
Лобанов положил на стол новенькую золотую монету.
— Это дело надо отметить, — воодушевился вексиллатион и приволок еще один кувшинчик, здорово запыленный.
— Это получше будет, — сказал он, — который уж год держу! Родосское.
Сопя, он разлил душистый напиток и поднял кружку:
— Ну, за удачу!
Сергий выпил. Вино было вкусное, в нем приятно совмещались терпкость и сладость.
— Удача нам не помешает, — сказал Лобанов, — если ты нам еще и подскажешь, где ты нашел скелеты своих воинов.
— А тебе для чего? — Взгляд Верзона сделался колюч. — Ты вот что. Выкладывай всё как есть, довольно меня побасенками кормить! Не зря все эти разговорчики. Видать, дело серьезное. Ну?
Глаза его буравчиками засверлили Сергия. Лобанов улыбнулся и представился:
— Кентурион-гастат Особой когорты претория Сергий Корнелий Роксолан. У нас задание, косвенно связанное с тем пятнадцатым воином. Ты прав, нас интересует не только и не столько спасшийся, как то золото, которое он охранял.
— Та-ак… — протянул декан, откидываясь к стене и хлопая ладонями по коленям. — Вот оно что. Угу, угу. И зачем тебе то золото?
— Да так, — улыбнулся Сергей Лобанов, — на карманные расходы.
— А если серьезно? — насупился Верзон.
— А если серьезно, то золото Децебала не должно попасть в руки Оролеса. Смекаешь?
— Ага! — каркнул дак. — Вот теперь мне все ясно. Только что ж я тебе могу подсказать, сам подумай. Где золото схоронено? Пожалуйста! Все три воза спустили в подземное святилище Замолксиса на горе Когайнон! Понял что-нибудь? Ага, я тоже ничего не понял. А я тебе все точно указал. Вот только где та гора. Это было ведомо одному верховному жрецу Мукапиусу, а он помер на моих глазах, когда Сармизегетузу брали. Вот и думай теперь.
— Не всё так мрачно, — спокойно сказал Сергий. — Правой рукой Мукапиуса был Сирм.
— Знавал такого… — протянул Верзон, изрядно захмелев. — Подлейший был человечишко. Так и этот давно уж там, — он указал на небеса, — скачет с кабирами наперегонки в садах Замолксиса.
— Ну не знаю, — усмехнулся Лобанов, — еще в прошлом месяце он был жив-здоров.
— Врешь! — недоверчиво вымолвил вексиллатион.
— Это правда, — сказал Искандер.
— Ага… — задумался Верзон. — Ну, тогда… Хм. Место тебе указать? Сыскал я те скелеты далеко отсюда. От Сармизегетузы надо держать на северо-восток, в самый глухой угол Бастарнских Альп. В десяти милях к северу от крепости Вастадава.
— Послушай, Верзон, — решительно сказал Сергий, — ты не хуже моего знаешь, как трудно ориентироваться в горах. И указание твое — «на десять миль к северу» — может завести нас куда угодно! Короче. Нам нужен проводник. То есть ты, Верзон. Послужишь Риму? Да и Дакии заодно. Я не говорю — сейчас, сейчас мы и сами по другому делу, но — в принципе?
— В принципе? — вексиллатион пожал все еще могучими плечами. — А чего ж. Можно и послужить. В принципе…
Уже по темноте Сергий добрался до претория, мощного сооружения из кирпича, с высокими стрельчатыми окнами, затянутыми промасленной тканью. Грамотка от презида отворила Лобанову все двери и довела до легата, крупного мужчины лет пятидесяти с квадратным лицом и тяжелым взглядом.
Лобанов отрекомендовался и протянул командующему легионом секретное послание от Марция Турбона. Тот прочитал, шевеля бровями и громко сопя.
— Ты знаешь, — спросил он, не поднимая глаз, — о чем тут говорится?
— Презид передал на словах — нужно помочь гарнизону Бендисдавы людьми. Если выделишь алу — хорошо, если две — просто отлично.
Легат усмехнулся.
— Выйдет просто отлично, — проговорил он. — Я направлю в Бендисдаву полутысячную алу астурийских конных лучников и Первую алу Августа итурейских тяжелых копьеносцев.
— Отлично! — подтвердил Сергий.
— Но не завтра. Через день.
— Лишь бы не позже.
— Послезавтра, — заверил Лобанова легат, — обе алы двинутся к Бендисдаве.
Хмурым утром, промозглым и ветреным, преторианцы покинули Апул. Проследовав миль десять по мощеной дороге, проложенной до самого Поролиссума, четверка свернула на проселок, уводящий от виа на запад, в сторону Тизии. Впрочем, было заметно, что «грунтовку» прокладывали не даки, — проселочная виа не виляла из стороны в сторону, шла прямо, мягко скругляя повороты. Гряду холмов дорога не переваливала, а прорывала выемкой; овраг не огибала — пересекала по насыпи.
— Ты слыхал, что говорили в каструме? — спросил Тиндарид, оглядывая скалы и рощи по сторонам дороги.
— О тарнах? — уточнил Сергий. Искандер кивнул.
— Это племя всегда тут кочевало, — пожал Роксолан плечами, — даки оттеснили их на север, а теперь тарнам опять захотелось вернуться.
— Они не просто вернулись, — пробурчал эллин. — Видели их боевой отряд, тридцать или сорок всадников, а ведет их сам Тарскана. Он дикарь, но полководец милостью богов. Если мы с ним свидимся, то не все доберутся до Бендисдавы.
— Не каркай, — сказал Сергий.
— Верзон упоминал о Белых Скалах, — подал голос Гефестай. — Там вроде хорошее место для обороны. Надо только успеть добраться до темноты.
— Вот именно. Ходу!
Сытые отдохнувшие кони легко перешли в галоп, только пыль сыпанула из-под копыт.
После полудня, когда солнце на две трети прошло свой путь по небосводу, Сергий углядел облачко пыли — на далеком плоском холме, расплывавшемся на фоне горного склона.
— Эдик! — рявкнул он. — У тебя глаз острей — кто это так гонит? И сколько их?
Чанба, ухватившись за луку, вскочил ногами на седло и выпрямился, держась за повод. Он тут же плюхнулся обратно и прокричал:
— Варвары! Десятка три гонит, не меньше!
Кони преторианцев еще наддали. Лобанов нарадоваться не мог на свою покупку — сауран мчал, почти не напрягаясь.
— Варвары! Десятка три гонит, не меньше!
Кони преторианцев еще наддали. Лобанов нарадоваться не мог на свою покупку — сауран мчал, почти не напрягаясь.
Отряд кочевников на минутку перестал пылить — степные кони помчались по руслу мелкой речушки, поднимая брызги выше холки.
— Догоняют… блин! — выразился Гефестай.
— «Блин! — сказал слон, наступив на Колобка!» — выдал Эдик и закричал: — Белые Скалы! Вон, отсюда уже видно!
— Сворачивай! Сворачивай к скалам!
Копыта прогрохотали по гравию и вписались в узкое устье ущелья. Впереди открылось грязное, полувысохшее озерцо. Проплюхав по нему, кони вынесли седоков за поворот. Здесь скальные стены расширялись, но все пространство между отвесных скал было усыпано валунами. Место уже было занято — за валунами встали четверо сарматов, натягивая луки.
Сергий осадил саурана и поднял правую руку. Потом показал за спину и крикнул:
— Тарны!
Откуда ни возьмись выскочил пятый сармат, гибкий и изящный.
— Тзана?!
Девушка просияла ослепительной улыбкой и заговорила со своими на высоких тонах, помогая себе руками, указывая пальцем то в небо, то в сторону ущелья. Сарматы мужского пола гневались, ругались, но девичий напор был силен — и одолел сопротивление. Молодой варвар, которого Тзана называла Саром, сердито махнул преторианцам — проезжайте!
Сергий послал саурана, и тот вынес его на обширную поляну, заросшую можжевельником. Посередине поляны протекал ручей.
— Пускайте коняшек пастись, — велел Сергий. — Эдик, лезь наверх, глянешь, кто там в гости набивается. Готовьте луки, готовьте всё! Устроим тарнам концерт.
Гефестай, прихватив лук, тоже поднялся на скалу, выглянул и обернулся.
— Вижу облако пыли! — доложил он. — Сорок не сорок, но человек тридцать на конях! Едут сюда!
Сарматы, балаболя по-своему, с подозрением посматривали на преторианцев и держались наособицу. Пригибаясь, вернулся Эдик.
— Они уже здесь, — сказал он возбужденно. — Рожи размалеваны, на уздечках — свежие скальпы!
— Конные?
— Коней они привязали к деревьям. Костры разводят. А человек десять или пятнадцать набивают стрелами колчаны и натягивают тетиву на луки.
— Понятно. Всем залечь и не высовываться!
Атака началась неожиданно. Тарны возникли в сыром проломе ущелья внезапно, как лесные духи, и мгновенно исчезли за валунами. Стремительным броском, повинуясь тайному сигналу, они вдруг покинули укрытия и выстрелили из луков, посылая стрелы навесом. «Осажденные» ответили, но лишь Гефестаю и Сару улыбнулась удача, все остальные промахнулись — тарны мгновенно пропали, словно растворились среди камней. Но тут же оказались ближе, шагов на пять.
Воцарилась тишина, наполненная тревожным ожиданием. Люди отчаянно искали признаки присутствия тарнов в скоплениях валунов и песчаных гряд.
— Искандер, — спокойно сказал Сергий, — запаливай костер и сообрази нам что-нибудь типа похлебки. Война войной, а ужин — по расписанию.
— Сделаем!
Эдик с Гефестаем выстрелили одновременно, Сар и Абеан чуть запоздали. Три стрелы прошили песчаный нанос в том месте, где мгновение назад показался варвар.
— Мимо! — плюнул с досады Чанба.
Между тем день вовсе угас. По мере наступления темноты тарны будут подходить всё ближе и ближе. Сергий обошел все посты и еще раз изучил позиции. Открыта лишь одна сторона, та, что к югу. Со всех прочих они прикрыты скалами. Сарматы-язиги не спешили брататься с преторианцами, но линию обороны держали сомкнутой.
Время текло все медленнее. Изредка из ущелья посылалась одинокая стрела. Тарны не показывались. Один раз Гефестай выстрелил в тень, мелькнувшую в зарослях можжевельника, но попал или нет — осталось неизвестным.
Накинув теплый плащ, Сергий присел в сторонке, спиною привалившись к упругим стволикам можжевельника. В отсвете костра показалась Тзана, закутанная в шерстяное одеяло. Она непринужденно присела на колени рядом с Лобановым и сказала:
— Ты все-таки встретил меня.
— Надо сказать «спасибо» тарнам, — улыбнулся Сергий.
Девушка вздохнула и пожаловалась:
— Холодно!
Сергий осторожно придвинулся и обнял Тзану. Она не воспротивилась, напротив — прижалась, устроившись поудобней.
Роксолан очень скоро забыл про опасности и невзгоды, он томился по сильному гибкому телу девушки. Его ладонь, словно случайно, проникла под складку одеяла, коснулась теплого живота Тзаны, огладила его, поднялась выше, охватила упругую грудь. Пальцы с трудом вмялись в тугую плоть, затеребили отвердевший сосок. Сарматка задышала чаще, простонала тихонько.
Разгоряченный Сергей разворошил одеяло, рукой убрал тяжелую волну волос, добрался до девичьей шеи. Облизав пересохшие губы, он коснулся ими ушка Тзаны, спустился ниже, сжал рукой грудь.
Застонав, девушка вывернулась из-под его губ, отодвинулась и убрала руку. Она привстала на четвереньки, собираясь встать, но не тут-то было — Лобанов обхватил Тзану за бедра и повалил к себе на колени. Сунул руку ей в промежность, надавил на гладко выбритый лобок, вжал ладонь «меж розой и лилеей».
Девушка глухо вскрикнула, выгнула спину. Порывисто прижавшись к Сергию, она нашла его рот губами и принялась жадно целовать. Лобанов тут же обнял девушку за бедра, стал мять крепкие ягодицы, а Тзана неожиданно отстранилась. Уперлась ладонями ему в грудь и выдохнула:
— Нет!
Сергий попробовал привлечь ее к себе, но девушка вырвалась. Вскочила и пошла ломающимся шагом, волоча одеяло за собой. Роксолан не стал ее догонять. Что ж, первый штурм не удался. Но и контратаки не было! Лобанов растянул губы в улыбке. Ах, как же ты хороша, Тзаночка, прекрасная варварка…
Отдежурив с луком на скале, Сергий присел у костра, и Тиндарид подал ему полную миску похлебки, густой, как жаркое. Не жюльен, но питательно. Рядом, поглядывая исподлобья, насыщались Сар и Абеан. Тзаны видно не было, она сторожила лошадей.
Завернувшись в одеяло, Лобанов повернулся набок и мгновенно заснул. Столь же внезапным было и пробуждение — дико заржала подстреленная лошадь, а потом темноту ночи рассеяло яркое пламя. Горели кусты и высокая трава у подножия скал. Громко проклиная поганых варваров, Искандер выпустил три или четыре стрелы, однако ни одна из них не достигла цели.
— Скот мелкие, шакал! — ругался Абеан. — Лошадь же, наверное, деньги стоит!
Поморгав на звездное небо, засвеченное отблесками пламени, Сергий снова уснул.
И вот зарозовело утро. Осажденные лежали в кустах так тихо, что даже какая-то птица стала чистить перья вблизи от них.
— Может, ушли? — неуверенно спросил Эдик.
— А ты проверь, — посоветовал Гефестай. Лобанов, ни слова не говоря, снял с себя войлочный колпак, надел его на палку и осторожно приподнял над камнем. Стрела тотчас же прошила головной убор и ударилась острием о скалу.
— Всё ясно… — упавшим голосом сказал Чанба.
— Эдик, у тебя где-то зеркальце было… — сказал Сергий.
— А как же! Я человек хозяйственный, домовитый.
— Тогда полезай на скалу, домовитый, осторожно только, и води зеркалом, пускай солнечные зайчики на дорогу! Может, близко уже алы.
Эдик взбодрился и полез на верхотуру, прижимая бронзовое зеркальце к груди.
Разнежившаяся птица внезапно встрепенулась — тарны начали атаку. Они возникли откуда-то из песка и камней в тридцати шагах от линии обороны. Ветерок донес их запах — смесь пота, дыма и травяной горечи.
Раскрашенные воины в длинных кожаных куртках бежали прямо на осажденных, совершенно игнорируя выстрелы из луков. Гефестай метнул копье, оно вошло в грудь бегущему варвару и вышло из спины. Тарны на минуту скрылись за кустарником и, стремительно ломанув через них, оказались лицом к лицу со своими врагами. Преторианцы обнажили мечи. Сергий перехватил рукоять левой рукой и наотмашь рубанул варвара, подлезшего под удар. Меч вошел около шеи и добрался до легкого — тарн упал, и воздух с громким сипением вышел сквозь зияние раны.
И вдруг тарны исчезли, унеся раненых и убитых с собой, остались лишь следы крови на песке.
В следующую секунду Абеан, махавший сарматским мечом-картой, резко выпрямился, развернулся на месте, хватаясь за стрелу, торчащую из груди, и рухнул, разбрасывая руки.
— Скольких мы прикончили? — нахмурился Сергий.
— Двоих-троих, — прикинул Искандер, — может, еще троих-четверых ранили. Как ты догадался, что они начнут?
— Кусты зашевелились, — ответил Сергий.
— И что теперь? — мрачно спросил сын Ярная, наблюдая за Саром, который тащил к костру дядьку Тзаны, то ли раненого, то ли убитого.
— Теперь — ждать, сторожить лошадей. Они снова попытаются до них добраться.
Лобанов поднялся на скалу, стараясь не высовываться из узкой расселины. С вершины хорошо была видна дорога, уходящая к Апулу. Может, зажечь костер? В самом Апуле дым не заметят, но вдруг какая-нибудь Первая ала Августа уже движется к ним? Если появляется шанс, его надо использовать.