Перед катером расстилалась совершенно пустая степь. Первым умчался транспорт, в который спешно погрузили Скрипача и обоих Сэфес, затем взлетел корабль, на котором находились Таенн и Ри. Только что, буквально минуту назад, пространство перед катером было заполнено народом, а сейчас они все уже исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Один только Ит остался в катере, в кресле пилота, перед висящей перед ним панелью управления. Он сидел и тупо, все еще не в силах осознать происшедшее, смотрел перед собой.
Получилось, пронеслось в голове.
Получилось.
Господи…
Ит встал и кое-как выбрался из катера на сухую, обожженную солнцем, пожелтевшую траву. Сделал несколько неуверенных шагов, и тут его словно кто-то толкнул в плечо – ноги вдруг стали подкашиваться, его потащило в сторону, и он с размаху сел на землю. Не понимая, что происходит, он попытался подняться, но тут же рухнул на спину, неловко подвернув руку. С трудом сел. Голова кружилась, перед глазами замелькали огненные точки. «Надо вернуться в катер, – подумал он. – Хоть воды выпить».
Вторая попытка встать на ноги кончилась еще хуже, чем первая. Едва начав подниматься, он ощутил страшную тошноту и еле успел нагнуться – его вырвало. Задыхаясь и кашляя, он несколько минут сидел, скорчившись, чувствуя, как желудок и мышцы живота сводит болезненной, отвратительной судорогой. Наконец отпустило. Ит, уже не пытаясь встать, отполз в сторону. Сел поровнее, попробовал отдышаться.
В голове царила звенящая ледяная пустота, но – Ит это уже понял – присутствия дьявола больше не ощущалось. Ушел. Или… или его ушли. Господи, как хорошо. Мысли снова были только свои собственные, ни одной чужой, ни намека, ни отзвука. Ит слабо улыбнулся, но тут живот снова пронзило болью, и накатила новая волна тошноты. Он вскрикнул – боль словно ножом резанула изнутри, мышцы непроизвольно напряглись, в глазах стало стремительно темнеть. Он учащенно задышал, пытаясь как-то справиться с новым приступом, но ничего не получилось. На этот раз рвота оказалась еще более мучительной – пустой желудок сводили спазмы, во рту появился омерзительный металлический привкус желчи.
Сознание стало мутиться, голова закружилась. Ит попробовал поискать глазами катер и в ужасе увидел, что до катера слишком далеко, не доползти. Он сидел, упираясь руками в землю, тяжело дыша, ощущая все усиливающуюся боль в животе и в ногах. Снова судорога. Он вдруг с удивлением понял, что сидеть стало мокро, как в луже, и что влажными сделались даже ладони. С трудом поднес руку к глазам, недоуменно уставился на нее, перемазанную свежей кровью. К ладони прилипло несколько коротких ломких травинок и мелкий камушек…
«Что такое? – мысли путались. – Откуда это?»
Воздух неожиданно стал словно бы густеть, теперь для каждого вдоха требовалось нешуточное усилие. Болезненная, долгая судорога снова прошла по телу – но теперь уже от ног и до груди. Показалось, что давит воротник – Ит с трудом поднял руку и изо всех сил рванул горловину рубашки. Тонкая ткань затрещала, поддалась, но дышать легче не стало. Яркий солнечный день начал меркнуть, откуда ни возьмись наползали черные пятна и полосы. Каким-то уголком сознания Ит понимал, что надо любой ценой добраться до катера и позвать на помощь, но это спасительное понимание все отдалялось и отдалялось, а где находится катер, он уже не мог сообразить.
В воздухе мелькнула полупрозрачная тень, и рядом с катером на траву опустилась легкая летающая платформа. С нее спрыгнул кто-то высокорослый и худой и подбежал к Иту.
– Что с тобой? – с тревогой спросил незнакомец, садясь рядом с Итом на корточки. – Что случилось?
Ит неподвижно смотрел на него, не в силах произнести ни звука. Этот непонятный кто-то оказался рауф, причем самец, здоровенный, чуть не на полметра выше самого Ита, но Ит в тот момент мог различить разве что силуэт кого-то рядом, и не более.
Рауф прищурился, положил Иту руку на лоб.
– О Господи, быть того не может, – пробормотал он. – Ты кто?! Что тут творится? Кто это сделал? Кто это с тобой сделал?!
Ит при всем желании не сумел бы ответить – вместо слов он сейчас слышал какие-то невнятные звуки, словно сквозь воду. Он, тяжело дыша, продолжал смотреть на рауф, а потом, уже почти теряя сознание, стал заваливаться на бок. Рауф подхватил его, свистнул – платформа подошла к ним вплотную. Рауф затащил на нее Ита, сел рядом, и платформа молнией рванула в небо.
* * *Дальнейшее Ит помнил смутно, сознание то покидало его, то возвращалось снова, мир вокруг стал зыбким, невнятным.
– Потерпи немного, – говорил рядом чей-то голос. – Сейчас, уже близко… почти прилетели… Да, это я. Кто-нибудь может помочь? Как – все заняты?! Эдри, не лги мне! Что? О боже. Да, я понял. Хорошо, хорошо, справлюсь сам. Хоть какая-то информация есть по нему? Срочно мне. Да, принято. Как вы вообще могли… понимаю, что торопились, да… сетевое?.. У кого?! Да, я действительно не знаю… не знал… Эдри, я не выходил в инфосеть полтора месяца! Нет, я не напрашиваюсь на понимание и ничего ни у кого не просил. Да, понял. Да, да, да, я же сказал – беру под свою ответственность. Да. Эдри, я справлюсь. Все, позже свяжемся. Эй! Тебя Ит зовут, да?
Ит с трудом кивнул.
– Я тебе обещаю, все обойдется. – Рауф говорил быстро, а Иту было в тот момент уже настолько дурно, что он почти ничего не понимал. – Сейчас мы будем у меня дома, я помогу тебе. Потерпи немного, ладно? Уже совсем скоро будет небольно. Потерпи…
Под платформой мелькнула и пропала лента реки, потом – большой и светлый лес. Обоняние вдруг ни с того ни с сего обострилось, и одновременно со всех сторон ударило запахами: листва, вода, пыль, кровь и еще один запах, незнакомый, совсем слабый, но удивительно приятный. Снова резануло болью…
– Сейчас, уже все, мы дома. – Рауф подогнал платформу вплотную к невысокому каменному крыльцу (сам дом было не разглядеть из-за полуобморочной пелены), подхватил Ита на руки и бегом бросился внутрь.
Снова муть, одурь и – о счастье! – стремительно удаляющаяся в небытие боль. Потом в мгновение ока стало легче дышать, но сознание все равно осталось затуманенным, и мир словно бы размыло, вместо предметов плыли вокруг плохо различимые тени и цветовые пятна. Голова кружилась, его мутило.
– Сейчас будет неприятно, надо потерпеть, – предупредил голос. – Ты меня слышишь? Хотя бы кивни, мне надо знать, в сознании ты или нет. Спасибо. Расслабься, иначе я не сумею нормально помочь. Я ничего не делаю, не бойся. Если буду делать, предупрежу.
Откуда-то – мягкая приятная прохлада, по животу, по груди… вдруг – ощущение, что внутри, в глубине живота, возникло что-то лишнее, тоже холодное и вроде бы тоже приятное, но лишнее, он дернулся, пытаясь избавиться от этого ощущения, но руки удержали, не позволили, и холод вскоре пропал сам собой.
– Тихо, тихо… это повязка, надо затянуть разрывы и восстановить сосуды. Час придется потерпеть, иначе снова откроется кровотечение. Через час уже будет можно…
Запах… откуда он… безумно знакомо… можно – что? Ит попытался открыть глаза, но сфокусировать взгляд не получалось. Он почувствовал, что с него снимают одежду, кто-то невидимый, смутно различимый, вытирал его теплой и влажной тканью… или это только чудилось? Неожиданно снова накатила судорога, но почему-то она мгновенно превратилась во что-то еще, во что-то непонятное… он слабо застонал.
– Дыши медленно, – посоветовал голос. – Сейчас попробую немножко притормозить процесс… плохо, что он так далеко зашел. Ит, ты меня слышишь? Эй?
– Что… со мной?.. – едва шевеля губами, спросил Ит.
– Ты потерял много крови. Кто-то ввел тебя в состояние развязки и спровоцировал кровотечение, ослабив стенки крупных сосудов и вызвав конвульсии. Боль я убрал, сосуды восстанавливаются, все хорошо. Через час можно будет продолжить, но час придется потерпеть. Да, это неприятно, но…
– Я ничего не… кружится… – Ит говорил неразборчиво, еле слышно, но рауф его отлично понял.
– Это нормально, – немного виновато сказал он. – Не бойся, я сделаю все, чтобы ты ничего не запомнил. У меня есть информация о том, что ты категорически отказался проходить развязку, но сейчас… либо ты ее пройдешь, либо потом полжизни будешь лечиться, в лучшем случае. В худшем вообще можешь умереть. Развязку нельзя прерывать. Это опасно.
– Я не… нет…
Снова судорога. Он попытался согнуть ноги в коленях, но ничего не получилось – рауф тут же кинулся помогать. Стало чуть легче.
– Попробуй хоть немного расслабиться, – попросил он. – Если не можешь сам, я помогу. И… прости меня. Поверь, мне этого хочется еще меньше, чем тебе.
* * *Дальнейшее Ит действительно почти не запомнил. Помнил только, что было очень плохо и очень хорошо одновременно, и это «плохо-хорошо» продолжалось долго, неимоверно долго… Кто-то, почти неразличимый, находящийся рядом, был очень осторожен и деликатен, но все равно сквозь мутную пелену нет-нет да прорывалась резкая боль, которую, впрочем, тут же сменяла дикая, нереальная эйфория. С телом происходило нечто, для чего не существовало слов, и сознание отказывалось воспринимать это происходящее. Тело и сознание в какое-то мгновение разделились, словно бы начали существовать отдельно, но в то же время сознание жило в тот момент отголосками того, в чем пребывало тело. Боль становилась все меньше, и вдруг в какой-то момент внутри словно что-то взорвалось, накатила горячая, прозрачная волна, потащившая за собой и тело, и сознание куда-то ввысь, вверх, все вверх, и наступила долгая, звенящая, искрящаяся вечность, в которой был он сам, но не было никаких мыслей, кроме одной – только бы это никогда не кончалось… а затем стеной рухнула непроницаемая темнота, и сознание, наконец, отключилось уже полностью.
Еще через одну вечность Ит, наконец, очнулся.
В комнате, как темная неподвижная вода, стоял полумрак. Зрение уже прекратило выделывать фортели, и, присмотревшись, Ит начал различать смутные силуэты – низкий стол, кресло, стеллаж, заваленный чем-то непонятным. Немного повернув голову, он увидел, что рауф сидит рядом с ним на стуле и смотрит на него, неподвижно и пристально. Ит попытался приподняться на локте, но голова закружилась, и он тут же свалился обратно. Рауф нагнулся к нему, поправил подушку – Ит снова ощутил тот самый приятный незнакомый запах.
– Спи, – приказал рауф. – Тебе нужно отдохнуть и успокоиться.
– Что с нашими? – Говорить было больно, во рту пересохло, язык едва ворочался.
– Тебе просили передать, что все в порядке, все живы, – ответил рауф.
– Скрипач?..
– Тело уже вывели из Сети, через несколько часов можно будет снять ключ, – терпеливо ответил рауф.
– А другие?..
– Пилот, Сэфес и Бард тоже живы. Хочешь пить?
Ит кивнул. По телу снова прошла судорога, но слабая и совершенно безболезненная. Рауф помог ему сесть и поддерживал за плечи, пока Ит пил. Головокружение постепенно проходило, но усталость была страшная, даже сидеть оказалось тяжело.
– Ложись, – приказал рауф. – Доброй дороги.
– А… а кто ты? – до Ита, наконец, дошло, что же он все это время хотел спросить и постоянно забывал.
– Меня зовут Фэб. Я Встречающий… бывший Встречающий, – тихо ответил рауф. – Все, спи. Потом поговорим.
Долго уговаривать Ита не пришлось – он заснул сразу, едва закрыв глаза. Фэб, с минуту просидев рядом неподвижно, осторожно перевернул его на грудь и стал смазывать заживляющим составом ссадины на лопатках и руках – раньше было просто не до этого. Отвел в сторону мешавшие волосы и вдруг замер, словно громом пораженный.
Дорожка.
Тонкая полоска из мягких шелковистых волосков, берущая начало от линии роста волос и спускающаяся почти до лопаток, пошире в начале, истончающаяся до едва заметной ниточки в конце… Фэб тихонько провел по ней пальцем.
Дорожка.
Гира…
В сердце словно воткнули раскаленную докрасна иголку.
Фэб набросил на Ита одеяло и, натыкаясь на предметы, не видя ничего перед собой, побрел через разоренный дом к выходу на улицу.
Уже светало. Фэб привычно свернул с крыльца направо, прошел по тропинке между деревьями до маленькой полянки, расположенной метрах в ста от дома. Добрел до камня, длинного, грубо обработанного, на котором было написано всего одно слово. Сел на корточки, обхватил себя руками, скорчился. Очень хотелось заплакать, но плакать Фэб разучился.
– Что мне делать? – прошептал он. – Девочка, что же мне делать?..
Ответом ему был лишь слабый шелест листвы да робкий птичий посвист где-то вдалеке.
– Что мне делать? – повторил Фэб едва слышно.
– А ведь их двое, – сказал рядом негромкий голос. – Их двое, Фэб. И деваться им некуда. Совсем. Не рано ли ты собрался умирать, Фэб? Не слишком ли ты малодушен?
– Будь ты проклят во веки веков, Атон, – не поднимая головы, ответил Фэб. – Я хотел поговорить с женой, а не с тобой. Но раз уж ты здесь… Он не Сэфес. И никогда им не будет. Тебе нечего здесь делать. Уходи.
– Он – не Сэфес, но и ты – не Встречающий, – ответил голос. – Поверь, я знаю, что ты испытываешь. И сочувствую тебе – невозможно не сочувствовать тому, кто потерял всю свою жизнь в одночасье. Но сейчас… Фэб, ты помнишь притчу о пороге?
– Помню. – Фэб, наконец, поднял глаза. – Не прогоняй путника от своего порога, он может оказаться… не тем, чем кажется.
– Он может оказаться богом, – тихо закончил Атон, усаживаясь на землю рядом с Фэбом.
Эрсай в этот раз принял облик рауф, почти такого же высокого, как сам Фэб, но не черноволосого, а светлого, с желтыми пронзительными глазами.
– Он не бог, – ответил Фэб. – Ты сам это отлично знаешь.
– Да? – прищурился Атон. – Откуда такая уверенность? Даже я этого не знаю и не могу знать. Но… скажи мне, Фэб, много ли тебе известно случаев полностью совмещенного и работоспособного генома двух противоположных в круге рас; генома, способного маскироваться не по воле носителя и проявляться ровно тогда, когда это требуется?
– Ни одного, – ответил Фэб. – Вернее, я читал, что…
– Вот тут ты не прав. Такой случай известен. Один – и не один. На самом деле он один, конечно же. За все время наблюдений. И половина этого случая сейчас – у тебя в доме.
– Но…
– Фэб, ты все узнаешь очень скоро. Собственно, я пришел тебя предупредить. Это возвратный вариант. Полный круг. При частично сохранной памяти.
– Он сам про это знает? – с ужасом в голосе спросил Фэб.
– Только догадывается. И…
– Что?
– Для начала – продержи его у себя хотя бы сутки. Он скоро проснется и, разумеется, тут же захочет рвануть к своему второму, а сейчас он там будет совершенно не к месту. Там работает полторы сотни человек, которым лучше не мешать. Но, во имя всего святого, во что ты превратил дом?! Это же свалка, помойка, и у тебя даже есть нечего! Ты безобразно опустился.
– Мне было все равно.
– Было? Теперь уже нет?
– Теперь… я не знаю, Атон. Это…
– Ну, договаривай.
– Это противоестественно! Я так не могу… Гира… Гира была женщиной, настолько, насколько это вообще возможно для любого живого существа, а он… Я до сих пор в шоке от того, что мне пришлось делать!!!
– Ты в шоке? – делано удивился Эрсай. – А теперь представь себе, в каком шоке он – ведь он в этом воплощении был воспитан и жил как обычный человек, мужчина, и не более того. Он само слово «гермо» впервые услышал три месяца назад! И уж никак не мог за столь короткое время ассоциировать это понятие с собой и с тем, что он на самом деле собой представляет! Ты в шоке? Зря. Соберись, сделай над собой усилие.
Фэб расширившимися глазами смотрел на Эрсай.
– Кошмар… – прошептал он. – Я и не думал… я видел его распоряжение, Эдри сбросила, но я и думать не мог… нет, иногда некоторые действительно… сами… но поводы обычно… совершенно другие, но не так… Боже мой…
– Вот тебе и «боже мой», – невесело усмехнулся Эрсай. – Ладно, все в порядке. Ты молодец – даже не скажешь, что ты второй раз в жизни развязываешь кого-то.
– Очень долго… – пробормотал Фэб. – Почти шесть часов… Атон, я не мог быстрее – он постоянно терял сознание, и приходилось ждать, но…
– Добавь к этому то, что до того, как попасть к тебе, он не спал несколько суток и лишился литра крови, – закончил Эрсай. – Как ты думаешь, кто тебя вызвал туда, в степь?
– Ты? – Фэб с горьким пониманием посмотрел на Эрсай. – Ну, конечно… я бы мог догадаться.
– Все не столь прозрачно, – серьезно ответил Атон. – Для вызова была еще одна причина. Но об этой причине он расскажет тебе сам. Думаю, тоже сегодня. Иди домой. Прибери там хоть немного. И надень на него штаны, а то он проснется и невесть чего подумает. Еду я вам завезу чуть позже.
– Ты долго пробудешь воплощенным? – спросил Фэб.
– Еще не решил. Видимо, не очень. Моя помощь не потребовалась, они справились сами. По крайней мере – на этом этапе. Дальше покажет только время.
И Эрсай исчез, не прощаясь и не утруждая себя эффектами.
Фэб встал с земли, отряхнул колени и направился обратно. Было уже совсем светло, над лесом поднялось яркое оранжевое солнце. По небу плыли световые пятна, всполохи – там, в вышине, проходили по своим орбитам корабли погибших и выживших экипажей, секторальные станции Бардов, корабли официалов. Воздух пах недавним ночным дождем, молодой травой и листьями. На дорожку перед ним села крошечная лазурная птичка, испуганно глянула на рауф и стремительно взлетела, канув в листву где-то над головой.
Фэб остановился, глубоко вздохнул. Помимо воли к нему возвращалось то, что он считал навсегда, насовсем потерянным – впервые за эти месяцы ему отчаянно захотелось жить.
Он не умел и не хотел жить для себя. Он всю свою жизнь жил только для них, для тех, кого любил, – для своей жены и для своего экипажа. А когда их не стало, Фэб словно потерял разом душу. Но сейчас душа возвращалась.
«Как про это сказать? – растерянно думал Встречающий. – А если… они же уйдут. Они точно уйдут. Я еще не видел второго, но я уже сейчас знаю… нет, невозможно. Не надо сейчас про это думать. Не надо. Лучше позже. А еще лучше – никогда».
Он вошел внутрь дома и огляделся словно бы чужим взглядом. Да, Атон прав… Чудовищно. Повсюду – пыль, грязь, какие-то предметы, которые он сам зачем-то выволок из шкафов и ниш и бросил где попало, не имея сил к ним прикоснуться. Вещи, старые разбитые приборы, посуда… одежда Гиры, ребят, его… все вперемешку, все разбросано… Гира была большой аккуратисткой, и увидь она это все сейчас… но ведь никогда уже не увидит. Фэб поднял с пола легкие брюки из полинявшей светлой ткани. Ее. Она очень любила такие штанишки и даже научилась шить их сама, хотя никакой необходимости в этом, конечно, не было… Интересно, Иту подойдут? Наверное, он такой же худенький. Снова закололо сердце, Фэб поморщился и без сил опустился в заваленное вещами и хламом кресло. Атон прав, надо собраться, не годится так.